Лезвия умеют любить

Как и всякий дремора, Ошертес больше всего на свете боялся ошибиться. Лорду Дагону не свойственно было давать своим подданным второй шанс, поэтому всякий дремора из кожи вон лез, чтобы в точности выполнить то, что от него требовалось. Ошертес слишком долго тянул с поисками. Наверняка по возвращении — каким бы оно ни было — Стрехаал будет страшно недоволен. Отвечать перед Дагоном за промедления — далеко не самое приятное, что может случиться в жизни.

— Убили! Убили! — отчаянный крик заставил Ошертеса вздрогнуть. Из бокового тоннеля выскочил окровавленный растрепанный человек, в котором дремора едва опознал Парциуса. Имперец налетел на странника, едва не сбив его с ног.

— Спокойно! — Ошертес схватил Парциуса за плечи. — Кого убили?

— Там... Там! — заорал Парциус, указывая в голубоватую от светящихся поганок глубину тоннеля. — Девочка из темных эльфов!

— Ильмени! — дремора сгреб имперца в охапку и со всех ног бросился вперед. — Где она?

— Там же! Там такая пещера есть внизу, где там раньше добывали стекло же, туда ее сбросили, — сбивчиво разъяснил Парциус, сотрясаясь всем телом при каждом шаге Ошертеса.

До спуска в бывшую выработку даэдра добежал за несколько минут. Горючие пары здесь скопились непроглядным туманом. Поставив Парциуса на землю, Ошертес туже перемотал шарф вокруг лица и практически на ощупь начал спускаться вниз. В пещеру вели грубые каменные ступени, и дремора пришлось продвигаться непростительно медленно из-за риска свалиться вниз. Когда же наконец лестница кончилась, он сосредоточился на эфирных цветах, пытаясь выделить красный, означавший пролитую кровь. Красного вокруг не было.

— Где она? — заорал Ошертес Парциусу.

— Дальше, там, у дальней стены, наверное! — донесся крик имперца. — Пещера глубокая!

Ошертес пошел вперед. Из-за испарений дышать здесь было практически невозможно. Вся одежда дремора моментально стала мокрой от пота и столь же быстро высохла, образовав жесткую корку. Правую руку обожгло чем-то горячим, и странник понял, что это один из выбросов пара. Как же здесь умудрялись работать? Еще одна струйка раскаленного воздуха мазнула Ошертеса по лицу. Дремора затаил дыхание и ускорил шаг. Пробираться в духоте вслепую стало совсем невыносимо, а красного эфирного цвета все не было и не было. Наконец рука даэдра коснулась стены пещеры. Дальше идти было некуда.

— Я ничего не вижу! — из последних сил выкрикнул Ошертес. — Она точно здесь?

— Ее здесь нет!

— Нет?! — сначала дремора не понял истинный смысл ответа Парциуса, и сердце его сжалось от радости, что Ильмени жива. И лишь затем пришло запоздалое чувство опасности. Ловушка!

— Прощай, даэдра, — раздался голос имперца. — Это конец.

— О, нет! — выдохнул Ошертес и сломя голову ринулся назад. В тот же момент перед его глазами вспыхнуло ослепляющее желтое пламя. Воспламененные горючие пары оглушительно громыхнули. Дремора подбросило в воздух. Уже падая на землю, он чувствовал, как жадное пламя пожирает его плоть, но боль отступила на второй план. Боль, долг перед Дагоном и даже Она. Последняя мысль Ошертеса была об Ильмени...

Раэлидана рвало. Еще никогда ему не было так страшно и противно. Десять его спутников, видимо, чувствовали себя не лучше, но имперцу было наплевать на их чувства. Страх, липкий страх, овладел всем его существом. Как вообще смертный мог сотворить подобное?

Поиски привели их в полуобвалившийся тоннель, спрятанный за широким матерчатым пологом. Видимо, когда-то он вел на старую выработку, но был заброшен в самые первые дни работы. Подземные грибы росли здесь настолько густо, что кое-где приходилось протискиваться между ними боком. И именно в голубоватом свете поганок находка поискового отряда выглядела особенно жутко.

В этот раз трупов было семь. Некто буквально растерзал своих жертв. Куски плоти и внутренности свисали с грибов; кровь, смешанная с экскрементами, покрывала пол словно краска; обезглавленные и выпотрошенные тела стояли, словно ожившие мертвецы, вдоль стен, прибитые друг к другу железными гвоздями. Головы убийца аккуратно сложил на полу, вставив в рот каждой из них вырванные глаза. В пустых глазницах же красовался оплавленный воск; видимо, в них горели свечи. Вынести это зрелище не смог никто.

— Эти ребята следили за Далгиром, — сказал Ворх, грузный старый орк из десятников, когда Раэлидан вытер губы от блевотины и выпрямился. — А еще здесь Касталл и Сторрид.

— Далгир?

— Точно. Секретарь наш. Толстый такой. Вон там голова Лендоса, редгарда, а вон — Мазе Брийан. Мы с ними виделись, когда вы распределяли подозреваемых между отрядами.

— Дагон! — выругался Раэлидан. — Пятеро — быстро к мэтру Айморе, скажите, что Некто — Далгир! Остальные помогут мне выносить тела.

— Сделаем! — рыкнул Ворх и, махнув своему отряду, поспешил прочь от страшного места.

— Он мертв, любовь моя, ты, слышала? — Некто торжествовал. Хоть дремора убило не Ее любящее лезвие, он навсегда прекратит угрожать их счастью.

— Что ж, — в мелодичный девичий голос прокрались грустные нотки, словно она сожалела об Ошертесе, — это должно было случиться. Скажи милому мальчику, что я благодарна ему.

— Мы благодарим тебя, Парциус, — послушно сказал Некто.

— Я делаю это не для вас, — хмыкнул имперец.

— Конечно. Но и для нас ты делаешь много. Ты познакомил нас, ты принес мою любовь мне в подарок. Это было мило, очень мило с твоей стороны.

— Несомненно, — губы Парциуса растянулись в улыбке. — Однако теперь я вынужден попросить вас об ответной услуге.

— Клянусь честью, для тебя я сделаю все. Ты хочешь смерти?

— Нет. Я хочу, чтобы вы покинули Лейсс.

— Что? — голос девушки-танто сталью зазвенел в ушах Некто. — Спроси его, зачем!

— Почему? Нам с любовью хорошо здесь.

— Вы больше... эээ... не вписываетесь в мои дальнейшие планы. Мои — и господина Джер-Дзе, — спокойно ответил Парциус. — Поэтому я дарю вам жизнь и свободу. Идите, куда вам хочется, убивайте, когда вам того хочется, но не здесь. С завтрашнего дня Лейсс станет моей шахтой, а в моей шахте нет места для Некто.

— Сокровище мое, — Она впервые назвала его так, и Некто возликовал, — скажи мне, как ты думаешь, какого цвета его внутренности? Говорят, у предателей всегда гнильца внутри...

— Парциус, — убийца встал со стула, медленно обнажая танто, — я люблю тебя, как друга, но Ее я люблю больше. Прости.

— Плохой выбор. Мог бы жить, — пожал плечами имперец.

Некто кинулся на Парциуса, но что-то острое и тяжелое вонзилось ему в правую руку. Его любовь выпала из внезапно ослабевшей ладони. И таинственный убийца Некто снова превратился в толстого, трусливого и не уверенного в себе эльфа Далгира. Он опустил глаза. Из руки торчала блестящая метательная звезда.

— Возьми меня! — завопила девушка-танто. — Я хочу убивать еще!

Далгир нагнулся, чтобы исполнить Ее просьбу, но вторая звездочка, блеснув в воздухе, попала в левую кисть секретаря, отрубив половину пальцев. Босмер взвыл и завалился на пол. От боли он практически потерял возможность мыслить и даже кричать, и только тихо скулил и катался в пыли. Лии-Лей подошел к поверженному Далгиру и рывком выдернул из его правой руки звездочку.

— Не должна ржаветь в его паскудной крови, — оскалил зубы аргонианин.

— Это точно. Разрешите мне добить его лично? — поклонился королевскому бойцу Парциус.

— Как хочешь, — равнодушно отозвался Лии-Лей. — Только не бери его клинок.

— Почему?

— О, тебе лучше не знать, — Лии-Лей вытащил из складок одеяния шелковый платок и аккуратно подобрал танто. — Знаешь, это ведь не просто оружие. В нем томится душа. А заполнял его душой я сам.

— Я видел его раньше, — возразил Парциус. — Я сам принес его сюда и подарил Далгиру. Все по личной просьбе господина Джер-Дзе.

— Ах, вот оно как, — зашелся в шипящем смехе королевский боец. — Старик, оказывается, весьма ловок!

— Господин — светлый ум, — кивнул имперец. — Мне повезло работать на него. Я очень благодарен за это судьбе.

— Похвально, что ты ценишь его настолько высоко, — брезгливо произнес Лии-Лей. Парциус внезапно показался ему еще более жалким, чем съежившийся на полу Далгир.

Парциус достал нож, присел перед Далгиром на корточки и резким движением перерезал бывшему убийце горло. Босмер захрипел и задергался на полу, разбрызгивая вокруг кровь. Лии-Лей ногой отпихнул имперца в сторону.

— Тупица, даже убить как следует не можешь, — уже не скрывая своего отвращения, прошипел королевский боец. Аргонианин наклонился и ударом когтистой лапы закончил страдания Далгира. В тот же самый момент магический клинок в его руке полыхнул ярко-красным и... исчез.

Ги напился так, как не напивался лет десять. До состояния полной беспомощности. Выгнав прочь и Сертедо, и Раэлидана, бретонец распластался на кровати и поочередно влил в себя две бутыли бренди. Причина у Ги была железная: все его старания и умозаключения впервые в жизни пошли прахом. Что толку было в его работе, если за три несчастных дня погибло больше людей и меров, чем за всю кровавую карьеру Некто. Окончательно же бретонца доконало известие о смерти настоящего убийцы, бегстве Парциуса и утрате волшебного клинка.

— Ты больше не способен разбираться в делах, — заплетающимся языком сказал самому себе Ги. — Ты стар, ты калека, ты смертельно устал.

Леста абсолютно права, понял Ги. Пора завязывать с борьбой с несправедливостью. Настало время пожить для себя самого, для любимой женщины. Детей завести, остепениться, оставаться с семьей вместо постоянных разъездов. Хватит бессмысленного риска и погони за еще большим количеством денег. Пусть они вообще в Обливион катятся, эти деньги. В бездны забвения, туда же, куда канули и бесстрастный Тайбер Септим, по-птичьи взирающий с монет одним глазом, и его страна. Помянув Талоса недобрым словом, Ги повернулся набок, вызвав жуткое головокружение и едва не скатившись с койки. Алкоголь туманил мозги и не давал сосредоточиться ни на чем важном, но именно этого волшебник и добивался. Отрешиться от всего мира. Забыться. Заснуть пьяным сном.

В дверь постучали.

— Пошел прочь! — не своим голосом завопил Ги и для острастки сотворил заклинание шума. Но стук в дверь лишь стал настойчивей.

— Мэтр Айморе! Мэтр Айморе!

— Прочь!

— Это очень важно, Ги, — этот голос принадлежал Раэлидану.

— Я пьян!

— Да неважно. Дело требует моментального решения. Даже пьяный ты соображаешь лучше, чем все мы трезвые и вместе взятые. Открой, прошу.

— Дагон с вами, заходите, — бретонец щелчком пальцев снял магический запор с двери. В комнату ввалился Раэлидан в компании шахтера-каджита.

— Я С"Ридд, мэтр, — неуклюже поклонился каджит.

— Ги!

— Я знаю ваше имя, мэтр.

— Зови — меня — Ги, — сквозь зубы процедил волшебник. — Я не мэтр больше. Я задание провалил.

— Еще нет, — Раэлидан подошел к постели и рывком поднял Ги. Усадив бретонца на кровати, имперец вынул из-за пазухи флакон с синеватой жидкостью. — У тебя есть полдня, чтобы спасти Лейсс. Выпей. Это протрезвит тебя.

— Не хочу я трезветь, — заявил волшебник, но снадобье все-таки выпил.

— Вот и отлично, — похвалил Раэлидан. — Теперь С"Ридд расскажет тебе нечто ужасное.

— Мы с братом везли стекло в шахтерский городок, мэтр, когда услышали взрыв. Так газ рвется обычно. Ну, мы решили проверить, что случилось такое. Отвезли стекло, много времени потеряли, потом то место, где рвануло, отыскали. Страшное зрелище, скажу я вам. Это в пещере было, так ее всю изнутри словно выжгло. Один тлеющий уголь от всего, что там было, остался. Смотрим — подпорки почернели и еле держат потолок. Все, думаем, пора ноги уносить, пока не обвалилось, а потом слышим — вроде стонет кто. Присмотрелись — и действительно средь всей этой черноты человек вроде как шевелится. Подходим — так и есть. Лежит на спине, весь обгоревший аж до кости, но живой. И в руке меч держит.

— Вот этот меч, — Раэлидан протянул волшебнику клинок. Короткий меч-танто был удивительно красив. Работа акавирских кузнецов узнавалась сразу, только они могли создать этот шедевр оружейного мастерства. Обмотанная черными шелковыми нитками рукоять в треть длины всего меча, цуба с узорными изображениями растений, вытравленные на клинке сцены пиров и охоты.

— Кто держал меч в руке? — мрачно спросил Ги, закончив осмотр клинка.

— Ошертес. Это был Ошертес.

— Он жив еще?

— Да, но, судя по всему, ему недолго осталось, — ответил Раэлидан. — Братья-каджиты привезли его в городок. Теперь он лежит в бывших покоях Сидригг. Говорить не может, двигаться — с трудом. Не понимает, что происходит вокруг. Удивительно, с каким упорством он вообще цепляется за жизнь.

— Значит, все потеряно, — Ги положил меч на подушку и закрыл лицо руками. — Джер-Дзе победил.

— Мы надеемся на твою помощь, — растерянно произнес Раэлидан, жестом приказывая каджиту удалиться и закрыть дверь.

— Я не оправдал ваших надежд, не так ли? — горько усмехнулся бретонец.

— Наоборот. Ты здесь всего несколько дней, а Некто уже выведен из строя.

— Да, но какой ценой? И есть ли в этом хоть капля моей заслуги?

— Есть, — убежденно сказал Раэлидан. — Вопроса цены не стояло. Твоя работа сделана, считай, что Сертедо предлагает тебе новую. Найди способ победить Лии-Лея, Ги. За отдельную плату, разумеется.

— Не надо платы, дружище. Я подумаю. Я сделаю, что смогу.

— Спасибо, — Раэлидан протянул Ги латунную руку, и тот пожал ее. Пальцы протеза, правда, снова подкачали и не согнулись, поэтому рукопожатие пришлось повторить после того, как имперец продул трубки.

— Отведешь меня к Ошертесу? — Ги аккуратно заправил волшебный меч за пояс и встал на одной ноге, отметив чудодейственную силу протрезвляющего снадобья.

— Ты уверен, что тебе это надо?

— Абсолютно. Он искал этот меч. Возможно, я магией вытяну из него то, что уже никогда не скажет его язык.

— Тогда пойдем, — Раэлидан обхватил бретонца поперек туловища и взвалил на плечо. — Так получится быстрее.

Ошертес уже почти затих, когда Ги сел рядом с ним на кровать. Бретонец слышал, как мерно и гулко бьется сердце умирающего дремора, а поднеся ладонь к черному провалу на месте сгоревшего носа, он ощутил и слабое дуновение дыхания. Ошертесу явно оставалось недолго, он уже почти сдался на милость смерти, которая отправит его существо в глубины Обливиона.

— Кто же сделал это с тобой, Ошертес? — спросил Ги. Даэдра тяжко заворочался и положил сожженную до кости ладонь на колено волшебника.

— Он узнал. Он слышит! — воскликнул Раэлидан.

— Этого мало. Я должен попытаться поговорить с ним, — покачал головой бретонец. — Займемся магией. Ты не оставишь нас наедине?

— Конечно, — имперец вышел и наглухо закрыл дверь.

— Отлично. А теперь...

— А теперь мы поговорим, смертный! — звонкий девичий прозвучал настолько неожиданно, что Ги схватился за рукоять меча.

— Кто ты?

— Я сталь в твоей руке, — ответила девушка-танто. — Разве не похожа? Такая же красивая, такая же холодная.