Проклятый дар

До утра я больше не сомкнула глаз. И едва солнце забрезжило на востоке, как взяла свои купальные тапочки, переоделась и отправилась к берегу.

Утренняя прохлада остужала голову и лицо, онемелое и не щедрое на выражение эмоций после такой ночи. Купаться не хотелось, так что я просто помочила ноги в прибое и побрела на северо-запад вдоль берега. Мне захотелось прогуляться и посмотреть то место, которое советовали для водных процедур Милона с Брайной. И я, мрачно и упрямо передвигая ноги, отправилась в сторону указанного выступа скалы, который в рассветной мгле скорее угадывался, чем виднелся на горизонте.

Разжиревшие наглые чайки зловещим облаком кружили над двумя рыболовецкими судами, видневшимся на выходе из бухты. Их крики долетали до берега с порывами ветра и смешивались с шумом налетающих на берег волн. Иногда одна или две птицы, больше похожие на откормленных на убой поросят, пролетали над головой, маневрируя в воздушных потоках. Их сиплые и словно прокуренные голоса, как у настоящих пиратов, тысяча чертей!, уныло разносились над безлюдными скалами.

Волны в море перекатывались белыми барашками, и это означало, что вскоре с моря опять придет непогода. Наверняка рыба ушла на глубину, и буксирующие трал суда почти бессмысленно в промысловом масштабе рыскали по выделенному таможней участку. Траулеры наверняка болтались на волнах всю ночь, но какая рыбалка в непогоду.

После ночного кошмара, при одном воспоминании о котором у меня случался приступ мигрени, мысль о буре и дожде вызывала только бессильное отвращение. А ведь вообще я любила пасмурную погоду, ураганные ветра и неделю ливней в феврале, то есть так называемый период норд-оста, когда закрывались все заведения, переставали выходить ежедневные газеты, с улиц полностью исчезал транспорт, а люди, запасшись продуктами, рукоделием, кроссвордами и записями любимых передач, запирались по домам и носа на улицу не казали.

О, да, это было любимое мое время года.

Я вообще больше любила теплую бесснежную южную зиму, когда клумбы цветут до самого феваля-месяца, того самого времени, когда с моря дует разъедающий солью ветер с резкими порывами, способный вырвать одиноко стоящее дерево с корнем и поднять теленка в воздух, снежный буран кружит и воет не переставая, засыпая грузовые платформы по самую крышу, а ты сидишь в теплом и уютном доме, и кажется, что во всем мире больше нет никого.

Постепенно я приходила в себе. Стала придумывать на глухое перекрикивание чаек диалоги. Под ноги тоже смотрела не только из суровой необходимости не остаться калекой. Вместе с ночным буйством стихии на берег море выкинуло все, что посчитало лишним: какие-то коряги, листья, водоросли, ржавый якорь с оборванной цепью и некоторых обитателей, которых ураган застал вне надежного укрытия. Я даже нашла морскую звезду. Не такую большую, как могло бы быть, но очень красивую.

С первыми признаками надвигающегося пекла я уже заканчивала свою утреннюю прогулку. Выбралась на скале вверх и оказалась у самого края виноградника. Это сколько же я прошлепала? Очевидно, немало. Ну что ж, теперь обратно.

— Да точно шашни у них, я тебе говорю!

— И вечно ты вот так говоришь, только выдумки чужие или свои распространяешь.

— Да какие еще выдумки? Чуть свет-заря, а он поперся свою госпожу караулить. А ее и не застал, наверно еще куда побежала.

— Что ж за язык у тебя!

— Да своими я глазами видела! Ты что, не заметила, они ж так переглядывались все время, ну точно видно — хахаль ейный. Ей одного жениха мало, не удовлетворяет, видать.

— Тьфу на тебя!

Женские голоса залились хохотом.

— Дело-то понятное, волшебники-то люди богатые, с достатком и уважением, а вот что там у них по постельной части — это ж бог его знает, какие они там травки употребляют и заклятиями балуются, там и того, понятное дело, понятное... Я б тоже так провернула, волшебника захомутала, а для энтого дела кого помоложе да посимпатичней на рожу выбрала. Ну вот точно как водитель ейный.

Тем временем я прошла ветроломную полосу яблоневых деревьев, непропорционально согнувшихся в одну сторону и принимающую на себя основной удар соленого ветра, и три ряда шпалер с сухонькой зеленью листьев виноградный лоз, отдающих всю свою силу и красоту темно-фиолетовым восковым гроздьям, кое-где еще незрелым.

— Да какой волшебник на тебя позариться-то, — хохотала женщина в простой широкой юбке, завязанной узлом на боку. Она сидела на корточках около второй сплетницы, пополнее, и делала тугую повязку. Видимо, болтушка подвернула ногу.

Тут они меня заметили и замолчали. Правда, особенной неловкости в их молчании не было, так, легкое смущение.

— Могу познакомить с одним, — дружелюбно улыбнулась я и присела рядом. — Вам помочь?

— Да, вот тут придержи, а то я завязать не могу, — кивнула первая, зубами отрывая кусок ткани от платка. — Вы, я смотрю, уже накупались?

Я неопределенно пожала плечами.

— А мы только идем. Да, надо раньше ходить, сейчас вполне может и макушку напечь. Да вот, растяпа эта только и болтает, а под ноги не смотрит.

Болтушка засопела.

— Ну а что я такого сказала-то? Госпожа Мормори, вот вы сами нам скажите, ну вот зачем бы вы с собой такого мужика таскали, коли бы не для... э... утоления некоторых специфических потребностей, — сформулировала наконец "растяпа" и с облегчением выдохнула, прервав напряженную работу мысли.

Я слегка удивилась, что они меня узнали. Рассмеялась забавности ситуации. А ведь я-то надеялась пристроиться к компании и послушать про себя еще забавностей, сдерживая хохот и сцеживая смешки в кулак.

— Я тут смотрю, что молва народная меня похитительницей сердец и роковой женщиной преподносит, — рассмеялась я, присаживаясь на горячий камень рядом с купальщицами.

— Ну а чего не так-то, голова есть, дело есть, мордаха симпатичная, как у ледей энтих, нос тонкий, я слышала, это у них наиглавнейший критерий красоты. Нашим-то мужика подавай грудь побольше, да попу потолще.

Мы опять засмеялись.

Пока дамы отдыхали перед спуском к морю, а я набиралась сил перед марш-броском до поместья, мы успели обсудить синюшных от постоянных диет высокородных леди, и мужчин того же сословия, кидающихся на нормальных баб с голодухи, словно дворовый пес на мясо, и вкусовые пристрастия в отношении противоположного пола у волшебной братии, и достоинства распределения обязанностей в семье между мужем и любовником.

Я решила разочаровать собеседниц, рассказав об истинном положении дел в моей практически отсутствующей личной жизни. Они и впрямь расстроились. Посоветовали мне носить наряды пооткровеннее и подкрашивать брови. Ведь смоляно-черные широкие брови — гордость и краса любой уважающей себя южанки.

Настало время прощаться, и я вспомнила про купальник, который вроде бы захватила с собой. Порылась в сумке через плечо, подтвердила свои догадки о том, что вчера забыла вернуть его хозяйке.

— Девочки, а вы с Брайной не знакомы случайно? Молоденькая такая, светловолосая.

Та, что пополнее и в пестрой рубахе с подсолнухами, фыркнула.

— Еще бы не знакомы. Я Брайна, а что за дело-тось?

Я улыбнулась.

— Да нет, мне вчера просто одна девушка, тоже Брайна, купальник одолжила, а я так устала, что совсем забыла отдать.

Женщина фыркнула еще раз.

— Милая, я тебя уверяю: я единственная Брайна в округе, меня так родители в честь...

Она замолчала и, задумавшись о чем-то, спросила:

— А может я и путаю чего. Как выглядела девица-то?

— Худенькая такая, русоволосая, посветлее меня, с двумя хвостиками. Глаза карие, нос пуговкой. Ну и ростом чуть пониже. Я так поняла, что горничной в поместье госпожи тер-Вирей работает.

Женщины переглянулись и заулыбались натянуто.

— С Милкой что ль гуляли?

Я кивнула радостно, потому что на поприще узнавания наметился прогресс.

— А-а-а, эта Брайна, тьфу ты, я уже и запамятовала совсем.

Мне объяснили, что девица недавно уезжала в родную деревню хозяйство тащить и следить за пострелятами, пока свалившаяся с бронхитом мать отлеживалась в постели. И очень кстати предложили возвратить купальный костюм владелице без моего непосредственного участия. Я с радостью согласилась.

Мы еще поохали на раскалявшееся солнце и разошлись.

Решив сделать все, чтобы гордиться своим профессионализмом, я еще заглянула на ту лужайку, где через полтора месяца госпожа тер-Вирей планировала играть свадьбу. Походила с задумчивым видом, поковыряла землю палочкой на виду у любопытствующих, взяла образцы и гордо прошествовала к поместью, чтобы умыться и собрать немногочисленные вещи.

В комнату постучали. Я, ожидая, что это давешний лакей, распахнула дверь как была, в огромном пляжном полотенце после душа — пусть забирает сумку и идет распоряжаться о выезде нашего транспорта, а я продолжу наводить марафет.

Но силу движения я явно рассчитала неправильно. Поскользнулась на мокром от накапавшей с волос воды полу и уткнулась носом магу в грудь. Волосы мои тяжелыми плетьми шлепнули его по лицу, а сама я в попытке удержать равновесие со всех сил уцепилась за плечи волшебника. И полотенце, естественно, отпустила. Которое, не выдержав издевательств, закономерно поползло вниз. Обернуть вокруг себя и заткнуть уголок за краешек — крайне ненадежная конструкция. Хорошо хоть маг не растерялся и схватил полотенце, прижав его к моей спине. И меня к себе вместе с полотенцем, а то не избежать обвинений в нудистских наклонностях. Ну и вообще... неловко это все.

Я испуганно выдохнула "О, Свет!" и уставилась Гийльрею в глаза, одновременно сообщая, что я тут совершенно не при чем, и удивляясь его на диво каменной физиономии. С такой только в покер играть. Или решение о расстреле детей мятежников принимать. Ему тут распущенная полуголая девица в руки падает, а он серьезно и упрямо в окно смотрит. И глаз не отводит. Только по бьющейся над ключицами жилке и понятно, что произошедшее не оставило его совсем уж равнодушным.

Ну что за растяпа я этакая. Вот кабы провернула все это, заранее придумав план, да в своем доме, то могла бы с гордостью считать себя той самой матерой соблазнительницей, коей преподносили меня сплетни. Ну и относиться к той части женского населения, которая шея при муже-голове. А так одно расстройство какое-то.

— Вот теперь действительно: доброе утро, — выговорил волшебник, и от его голоса так близко у меня мурашки табуном по спине пошли. — Однако я вовремя заглянул.

Я мотнула головой. Часть моих волос расположилась у мага на плече и активно пропитывала его выглаженную рубашку водой, часть на голове. Одна прядка вообще с уха свисала. На ее кончике набухала и срывалась вниз капля. Она попадала на скулу и стекала вниз, обрисовывая контур шеи и ключиц.

Гиль не решался стянуть с лица незваного гостя в виде раскинувшихся осьминогом волос. Вот так вот отпустит полотенце, а оно и на пол... Женись и в самом деле на мне потом.

От этих мыслей смущение и досада отошли на второй план, и я повеселела. Ситуация выглядела комичной в таком ключе.

Так как угроза отбить себе все кости, падая оземь, больше не стояла — маг держал меня так крепко, что я бы при всем своем желании не смогла упасть (даже если бы эта была попытка самоубийства в надежде смыть таким образом пятно позора) — то я перестала цепляться за мага с силой орла-рыболова, рывком выхватившего сопротивляющуюся и скользкую добычу из воды. Убрала волосы за спину и даже аккуратно стерла дорожку воды, которая наверняка не очень приятно щекотала шею.

Подняла голову — а маг на меня смотрит, глаза в глаза. Хмуро и задумчиво так. И радужки темные-темные, как предгрозовое волнующееся море на глубине. Я опомнилась — вот идиотка-то! — и попыталась отстраниться, чтобы не причинять ему больше неудобств и совсем не пасть в его глазах, но волшебник не дал. Улыбнулся в своей обычной манере и проговорил:

— Хорошо, что это я, а не Зэял, пришел за вещами. А то бедный старик мог и голову разбить.

Вот как оказывается моего знакомого лакея зовут. А я и не додумалась спросить.

На проверку посмотрела на лицо волшебника, и обнаружила только иронично-снисходительное выражение. Показалось, наверное.

Несколько неловко, но мы таки разобрались, кто куда поворачивается, и кто какой край полотенца тянет. Едва я отошла в сторону, как я почувствовала заливающее меня от кончиков ногтей до корней волос смущение и поспешила отвернуться, обмахиваясь журналом. Если бы маг подумал, а это вполне закономерно, что я эту сцену специально перед ним разыграла, то это была бы катастрофа. Я бы не знала куда себя деть всю дорогу, а потом передвигалась по дому в Уннидбе, словно по стану врага. Короткими перебежками и с отлежками в укрытии.

Я бросила на мага взгляд из-за плеча. Тот неспешно забрасывал на плечо мою сумку со сменой вещей и упакованную корзину с раннеспелым виноградом — гостинцем от радушной госпожи тер-Вирей. И пребывал волшебник в несколько даже приподнятом расположении духа.

Это его хорошее настроение смутило меня окончательно. Я знала, что покраснела, и прижала ладони к щекам.

— Жду вас внизу, — несколько насмешливо произнес Гийльрей. — И прошу вас, Риса. Не падайте, когда меня не будет рядом.

И вышел, оставив меня дивиться последней двусмысленной фразе.

Как только дверь за ним закрылась, я бухнулась на кровать и растянулась, глядя в потолок. Ну да, поскользнулась. Ну да, повесилась магу на шею. Ничего теперь с этим не поделаешь, все уже случилось, так что нечего тут убиваться. Надо просто спокойней себя вести, спокойней. И вдумчиво. А не носиться повсюду, словно пчелой укушенная.

К стоянке я спускалась крайне степенно. Не сходила по ступенькам — плыла аки лебедь по озеру. Волшебник сдержал улыбку и уже привычно подал руку. Проводил к агелету, который стоял в тени раскидистого каштана.

В салоне было прохладно, как в морозильной камере. Я с удовольствием устроилась и даже не стала открывать окно, решив сделать это только тогда, когда выедем на прямую дорогу. Покосилась на водительское место и заметила, что Гиль сцеживает зевок в кулак. Мне тут же захотелось повторить движение, но я усилием воли сдержалась.

— Плохо спали на новом месте? — спросила, чтобы замять неловкость и, возможно, найти единомышленника.

Волшебник передернул плечами, выруливая с подъездной дорожки. И не стал отрицать очевидное:

— Я всегда плохо сплю под звук дождя. А вам как, жених на новом месте не приснился?

И лукаво глянул на меня.

Я вспомнила маньяка с топором в руках и жуткими голубыми глазами и со всей искренностью ответила:

— Да не дай бог!

Гийльрей нахмурился, помрачнел и сжал руль в руках, передвинув локти так, что смотрелся совершенно зловеще. Я опешила сначала от такой реакции на вполне невинную болтовню, но потом заметила, что мы подъехали к пропускном пункту. Видимо, охрана тоже не вызывала у мага приятных чувств.

— Что, обратно уже? И опять в мою смену, эх, — позволил себе вольность бугай, подмигнув, как старым знакомым. — Вы это, не серчайте, госпожа. Но мне надо сумки проверить и у начальства разрешение на выезд спросить, вы ж без пропуска.