Четыре грани 3.2

А ты что все никак не угомонишься?

— Не спится, — нехотя признался степняк. — Пойду с ребятами у костра посижу.

— Там холод собачий, — передернул плечами Меченый. — С меня даже сон как рукой сняло.

— И ты спать расхотел? — уточнил Айдар, внезапно поймав мелькнувшую мысль, пришедшуюся ему по душе.

— Ну, пока вроде расхотел... — согласился Дерек, присаживаясь на лавку, стоявшую у стены в сенцах и выпуская отогревшегося за пазухой кота размять лапы.

— А ты чего так рано свалил из-за стола? — поинтересовался варвар, присаживаясь рядом.

— Не знаю... — неохотно ответил Меченый, старательно подбирая слова, чтобы не проболтаться об истиной причине даже намеком. — Двое суток без сна. Решил наверстать, пока есть возможность. За здоровье лаэра и его жены выпил, как полагается, а дальше... Вам и без меня не скучно было. Ты, небось, и не заметил сразу, что я ушел.

— Аслан отметил, что тебя нет...

Что на это ответить, Дерек не знал, просто пожал плечами, надеясь, что Айдару не нужны объяснения.

— Ты никогда не думал... впрочем, нет, — оборвал варвар сам себя. И надолго замолчал, отстраненно наблюдая, как здоровенный черный кот с лоснившейся шерстью, топчась на месте, урча и круто изгибая спину, подставляется под ласкающую ладонь парня с безобразными шрамами в пол-лица, которые сами по себе казались еще страшнее в неровном свете масляной лампы. Но, удивительное дело, ничуть не портили самого обладателя уродливого 'украшения', придавая ему своеобразный шарм брутальной мужественности.

Идиллия таких простых, трогательных отношений человека и зверя просто умиляла. И степняк невольно вспомнил давнюю историю. Им с Асланом не было и десяти...

— Знаешь, у меня тоже когда-то был кот...— неожиданно заговорил он. — Вернее, у нас с Асланом. Не знаю, как он вообще оказался в Степи. Наверное, прибился к какому-нибудь обозу, проезжавшему по нашим землям, а потом то ли потерялся в дороге, то ли выкинули его. Никто так и не спохватился.

Дерека не то чтобы заинтересовала эта история, но он не перебивал.

А варвару, казалось, только и надо было начать говорить, останавливаться он не собирался.

— Мы отбили его у старших пацанов, уже имеющих не по одному отличительному знаку в татуировке...Славная была драка, — Айдар мечтательно прикрыл глаза, мысленно переносясь в то счастливое время, когда верный друг был рядом и в радости, и в беде, и в неравной драке... — Огребли мы тогда оба... сначала от пацанов, за наглость. А потом уже и от родни: за глупую храбрость, выбитый зуб, испачканную в крови и порванную одежду, — признался степняк с ностальгической ноткой.

— Надо же, — усмехнулся Меченый. — Я думал, мой господин не знает, что такое расквашенный нос.

— Ха! Может, если рос бы во Дворце — и не знал бы, но на воле другие правила. Лан редко проигрывал драки, ввязываясь только в случае необходимости, предпочитая договариваться словами. Но когда дипломатический подход не оправдывал себя, он дрался, как лев... Дерек, ты когда-нибудь видел львов? Тебе ведь тоже много пришлось... попутешествовать?

— Не только львов. И других больших кошек тоже, — помрачнев, кивнул Меченый, машинально дотронувшись пальцами до шрамов на изуродованном когтями пумы лице.

Айдар на мгновение стушевался, но решил, что извиняться за невольное напоминание о болезненном событии прошлого не стоит. И поэтому продолжил:

— Понимаешь, существует некая субординация... То есть, если мы просто так, без судей 'поединка' затеяли драку, должны были помнить о последствиях. К тому же старших мальчишек было пятеро...

— В смысле? Разве не ясно было, что два сопляка обязательно огребут по полной? Или чувство справедливости над мучителями животных настолько заглушило инстинкт самосохранения? — иронично поддел Дерек.

— Нет, — усмехнулся Айдар, — все одновременно гораздо сложнее и проще. Нельзя так однозначно заклеймить их живодерами. Понимаешь, тот кот был настолько тощий, облезлый, да к тому же с драными ушами и в лишаях... В Степи, особенно летом, не место больным животным рядом со становищем людей. Зараза может выкосить и домашнюю скотину...

— Как? — опешил Дерек. — Разве кошачьими болезнями могут заразиться овцы или кто там у вас? Лошади?

— Да нет, конечно, это просто инстинкт...

— То есть, они делали благое дело, а вы решили отличиться?

— Ну... что тогда нами двигало, я уж и не помню. Может, просто слишком жалостливо этот несчастный кот вопил, пытаясь сбежать из оврага, куда его загнали, чтобы забить камнями. Не понравилось нам, что выбрали живую мишень потренироваться в меткости.

— Ну а от родни-то за что досталось? И кому выбили зуб?

— В тот день как раз приехал отец Аслана. Нас обрядили во все новенькое. Наша семья вторая в Роду после семьи Вождей, и тоже встречала почетного гостя... Пока взрослые обменивались приветствиями и сидели за столом, мы с Ланом... с Асланом, — опомнился Айдар, что невольно называет друга детским именем, — сбежали. Скучно стало. Это когда только наши собираются — даже мелкота, кого не сажают со взрослыми, вечно ошивается рядышком, чтобы услышать какую-нибудь интересную историю. А так... — все по протоколу... Ну, ты понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Дерек, которому на самом деле стало интересно послушать про детство своего лаэра.

— В общем, теперь-то я думаю, что Асланов отец перепугался, что отымели бы нас пацаны по праву старших и победителей драки. Он тогда плохо разбирался в этих отношениях... Скандал был знатный, не знаю, как Тагиру и Дауту удалось договориться с вашим Правителем, чтобы тот немедленно не забрал сына в Энейлис. Ну и зуб-то именно Аслану выбили...

— Интересно... — нахмурился Дерек, не понимая, как он мог не заметить щербинку в белозубой улыбке господина.

— Молочный! — поняв его растерянность, рассмеялся Айдар. — Но он — последний, еще крепко держался, поэтому десна тоже кровила... Ну и плюс еще разбитые носы, ссадины, фингалы, разодранные туники с вышивкой родовых оберегов, которые надевают по праздникам... Все как положено, нарочно не придумаешь повода оградить кровиночку от дурного влияния дикарей-варваров.

— Да уж, отличились, — согласился Меченый, посмеиваясь. — Ну а кот-то выжил?

— Мы его выходили. Правда, потом чуть было сами же не уморили...

Дерек вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения.

Айдару, который своим невольным предательством чуть было не потерял друга, и теперь интуитивно пытался выговориться, избавляясь от неприятного осадка размолвки, черпая тепло для замерзающей души в далеких воспоминаниях детства и юности, наверное, без разницы, кто стал бы нечаянным собеседником. Но Дерек оказался благодарным слушателем, задавал правильные вопросы, к месту комментировал повествование...

— Ну, само собой, первым делом мы постарались избавить бедолагу от лишаев, выпросили у таура специальные травки для припарок... Про то, как кот 'радовался' этой процедуре, лучше не спрашивай! — улыбнулся Айдар. — Хорошо, что одежда на нас была повседневная, а раны от его когтей мы залечивали теми же припарками,

— Помогло?

— Ага. Особенно, когда моя мать увидела наши потуги и презентовала целую банку бальзама. А потом мы решили, что кот у нас слишком дохлый и его надо побаловать рыбкой... наловили тогда... в общем, чуть от обжорства он и не сдох, — снова рассмеялся Айдар, протянув руку, чтобы погладить изнывающего от избытка положительных эмоций Барса.

Кот, казалось, уже и сам не соображал, каким местом еще повернуться бы к Дереку, продолжавшему наглаживать его шерстку. Но на неожиданное внимание чужака, среагировал мгновенно, перестав урчать и настороженно уставившись на степняка.

— Надо же, какая преданность, — удивился Айдар, опустив руку, не желая разрушать идиллию.

— Сам удивляюсь, — довольно улыбнулся Меченый.

— Знаешь, первого своего коня Аслан получил жеребенком. И вот тот так же...

Айдар и сам не заметил, как легко и свободно разговаривать с этим парнем. Почему-то сейчас он явственно ощущал, что никакой ему Дерек и не соперник. И вполне объяснимы желания Аслана держать этого бойца при себе, выделяя особым вниманием. Родственная душа, а не только соблазнительная задница была тому причиной.

Ближе к утру, когда начали заплетаться языки и слипаться глаза, у обоих создалось впечатление, будто вместе росли и знали друг друга всю сознательную жизнь...

Удивительно, что для этого хватило лишь воспоминаний о проказах, шалостях, серьезных для того возраста подвигах и прочей мишуры... Про интимные отношения между воинами, как они возникали и что при этом испытывали, Айдар тактично умолчал. За что Дерек, не приемлющий этот обычай степняков (в силу воспитания и собственных взглядов на жизнь), был ему крайне признателен. И вообще, сам Меченый больше слушал, давая возможность выговориться Айдару, лишь изредка позволяя себе поведать о чем-то далеком и сокровенном. Свое прошлое бывший наемник, а ныне раб-воин из элитной сотни лаэра похоронил в памяти слишком тщательно, и эксгумировать бренные останки не собирался...

Не только Дереку и Айдару не спалось этой ночью.

Тесса честно пыталась уснуть. Но молодая женщина чувствовала состояние своего мужа, который все никак не мог успокоиться и отпустить ситуацию, несмотря на то, что все благополучно разрешилось. Вечер для лаэра и так пребывающего в тревожном, нервозном ожидании непрошеных столичных гостей, от которых неизвестно чего ждать, но точно — ничего хорошего, оказался слишком насыщен эмоциями.

Не сговариваясь, хозяева Замка даже не попытались снимать стресс проверенным безотказным способом — заняться любовью. Обстоятельства не располагали ни к романтике, ни к агрессивной, безудержной страсти. Хотелось просто лежать в обнимку, чувствуя рядом тепло родного человека. Даже слов не требовалось. Молчать было уютно и как-то правильно. Потому что все обычные слова казались бессмысленными, и для того, чтобы облечь свои чувства и ощущения в нужную словесную форму, просто не было сил.

Они оба все прекрасно поняли и про самих себя, и про свое ненаглядное Солнышко, которое вынуждены были оставить с Мансуром. А так хотелось, чтобы Рени был сейчас рядом!

Страх потерять любимого мальчишку отступал очень неохотно, время от времени, поднимая холодную волну мурашек вдоль позвоночника и заставляя внутренне содрогаться.

Надеясь, что Тесса спишет его упадническое состояние на ситуацию, на самом деле, мысленно Аслан буквально поедом ел себя изнутри, не в силах успокоить совесть, которая гаденько напоминала ему, что он так и не сказал своему Котенку о том, что ему еще предстоит.

И Айдар еще...

Все-таки надо было переломить себя и извиниться перед верным другом. Почему-то вспоминал лаэр сейчас не последнюю их встречу в Степи, молчаливо довольствуясь 'прощанием', на которое не имели права, а далекое детство: щербатые улыбки от уха до уха и звонкий, заразительный смех, буквально выплескивающуюся через край радость от осознания себя вольными от условностей Сыновьями Степи, которым все по плечу, осталось только слегка подрасти... И изнурительные тренировки в лагере для молодых воинов, и совместные шалости... Посиделки у ночного костра, и бездонное звездное небо над бесконечной Степью, когда делились сокровенными мечтами и планами на будущее. И синяки, ссадины, разбитые носы, расцарапанные коленки, проглядывающие в прорехи порванных штанов, за которые влетало от взрослых. Причем, каждому внушали, что именно он должен служить другу примером. Айдару — так как он урожденный варвар в каком-то там поколении славных предков из знатной семьи! А Аслану — что тот — племянник вождя, и неважно, что степняк только лишь наполовину.

Тесса не знала, что именно угнетает любимого мужчину. Подозревала, что Аслана так глубоко потрясло озарение о том, что Рени мог его так сильно ненавидеть в своем дурмане. Но только ли эта причина?

Уткнувшись мужу в подмышку, девушка просто обняла его поперек живота и замерла, позволяя мужчине почувствовать, что он очень нужен ей, и поэтому должен быть сильным и внушать непоколебимое спокойствие, что все у них... у всех троих будет хорошо...

Им обоим требовалось утешение и эта слепая вера...

Утром вернулся сокол Айдара с сообщением от таура, чтобы его ждали во второй половине дня. Как Мансур и обещал, Рени чувствовал себя вполне сносно, и даже сам, без посторонней помощи порывался собрать уже не нужный шатер. Ни к чему привлекать внимание и разжигать чрезмерное любопытство столичных визитеров, которые наверняка сунут нос везде, где на территории крепости не будет висеть замков. Слишком уж всех интересовало не столько фортификационные укрепления, боевые навыки и способности гарнизона, состоящего из сотни элитных бойцов, сколько устройство быта младшего сына Правителя, предпочитавшего жить с молодой женой на границе, вместо того, чтобы перебраться в столицу. Ведь там у него были бы почти неограниченные возможности для всяческих развлечений и использования власти на правах ближайшего родственника правящей семьи.

В сопровождении отчаянно зевающего Дерека, Рени пришел в трапезную как раз незадолго до появления там Аслана и Айдара, вызвавшегося сегодня поспарринговать с лаэром.

Завтракали они практически в одиночестве, так как пока Ренальд с Дереком и руководящим их действиями Мансуром (берегущим вывихнутую вчера руку), собирали шатер, большинство бойцов и степняков уже успели подкрепиться после утренней тренировки и разойтись по своим делам.

Только на чистом упрямстве добравшись до общей столовой и блаженно рухнув на скамью, Рени понял, что лучше бы послушался старших. И, прежде чем собирать шатер, сначала выпил свой овсяный кисель, а потом уже доказывал всем (и в первую очередь самому себе), что он уже полон сил. Потому что теперь стеснялся понимающего взгляда Меченого, усмехнувшегося, глядя на едва заметно дрожавшую в его ладонях огромную чашку. Хорошо хоть Дерек не стал комментировать накатившую от голода слабость. Хотя, наверное, просто не успел что-нибудь съехидничать по своему обыкновению, потому что в этот момент в трапезную пришли Аслан и Айдар.

Лица обоих буквально светились радостью, как будто старые друзья только что встретились после долгой разлуки.

Правда Рени чуть не поперхнулся киселем совершенно по другой причине, а вовсе не из-за слегка резанувшей по сердцу безотчетной ревности к их незамутненному счастливому виду.

Потому что на самом деле видок у обоих молодых мужчин был еще тот...

Полученные вчера синяки и ссадины, несмотря на то, что их обильно смазали чудодейственным бальзамом, за ночь 'расцвели', и теперь, при свете дня переливались всеми цветами радуги, буквально вопя, чтобы на них обратили внимание.

Бойцам лаэра достало ума промолчать, увидев утром на плацу своего господина. Степняки тем более не стали ни о чем спрашивать, только подобрали удивленно отвисшие челюсти и попрятали понимающие ухмылки.

У варваров был свой собственный распорядок и режим, но болтаться просто так, когда можно потренироваться вместе с солдатами, оказалось интересней.