Эффект массы

Отчётливо помню, как подошла первая волна десанта и на наши головы посыпались геты. Продолжалось это к счастью не долго, после шести сбитых челноков железяки, наконец, сообразили переместить зону своей высадки дальше на север, вне зоны действия наших ПЗРК — в поля. Про танки они, очевидно, не знали, потому как высаживались в прямой видимости, даже не озаботившись какими либо укрытиями или постановкой защитных полей. За что и получили по несколько фугасных снарядов в самые крупные скопления, разметавшие их как опавшие осенние листья. Но это избиение продолжалось недолго, и спустя буквально пару минут сверху было спущено несколько тяжёлых шагоходов, которые развернувшись в боевое положение, тут же поставили мощные щиты, за ними и укрылись остатки гетской пехоты. Роботы медленно приближались, когда до первых наших позиций оставалось около километра, шагоходы замерли, как-то странно присели и в засевших в окопах бойцов полетели...

Понятия не имею, как назывались эти штуки, но выглядели они как светящиеся шары примерно полуметрового диаметра. Летела эта хрень не так чтобы очень быстро, и при определённом везении и проворстве от неё можно было без проблем увернуться, или отскочить. Тем не менее, взрывались такие шарики не слабо, и что самое плохое, оставляли в месте попадания приличных размеров воронку. Воронку из земли и песка, сплавившихся в тёмное и мутное стекло. Даже представить было страшно, какова температура такой штуки. Уж никак не меньше нескольких тысяч градусов.

Поначалу поражало полное отсутствие у гетов хоть какой-то, даже самой малейшей тактической грамотности. Высаживать десант в открытое поле, да ещё прямо на виду у вражеской артиллерии — ну глупость же несусветная. Из десятка высаженных шагоходов на дистанцию стрельбы вышло только три, и то лишь благодаря просто невероятным по своей мощности щитам. Вышедшие успели сделать по паре-тройке выстрелов, после чего были успешно разобраны нами на запчасти. Так и закончился первый приступ. У гетов десяток сожженных шагалок и около сотни раздолбанных роботов размером поменьше. У нас же пять легкораненых и один тяжёлый — не повезло парню, оказался поблизости от места взрыва светящегося шара — "светлячка", как быстро окрестил эти штуки народ. Абсолютно тупая и бессмысленная тактика наступления с точки зрения любого здравомыслящего разумного органика. Но, как оказалось у синтетиков были свои мысли на сей счёт. Ну, или что там у них вместо мыслей? Двоичный код? Это была лишь разведка, роботы прощупывали наши позиции. А ещё отвлечение внимания.

Многие после успешно отбитой атаки настолько зарядились оптимизмом, да шапкозакидательством, что уже даже предлагали, чуть ли не штурмом брать гетский корабль. Однако такие горячие головы довольно быстро остыли, когда с космодрома на нескольких тяжёлых грузовых платформах приехала вторая партия роботов. А всё из-за того, что взорвать магнитку нам так и не удалось. Нет, импровизированные мины с дистанционной активацией мы заложили. Но привести их в действие не получилось. Когда в небе появилась эта здоровенная штуковина, вся связь разом накрылась, что ещё можно было понять, но с какого перепугу не прошёл сигнал на подрыв взрывателей, так и осталось тайной. В том, что ребята заложили заряды и подключили всё правильно я не сомневался нисколько, но вот поди, ж ты...

Вторая волна абсолютно не походила на первую. Навалились на нас знатно — буквально со всех сторон. Гетские малые корабли вовсю работали по позициям мотострелков, предусмотрительно не заходя в зону действия ПЗРК. Эффективность их огня была не особо высока, ракеты они почему-то не использовали совсем, ограничиваясь лишь скорострельными ускорителями массы. Но это было в чём-то даже хуже — не давало бойцам возможности лишний раз высунуться из своих укреплений. В результате жестянки подошли слишком близко к рваной линии окопов, спешно откопанных вдоль подножья плато. Не ворвались они на передовые позиции пехоты лишь благодаря предусмотрительно выставленному минному полю вокруг них. Потеряв несколько подорвавшихся на минах тяжёлых шагающих платформ и с десяток малых, геты откатились назад, впрочем, не прерывая огневого контакта и методично давя из всех стволов огневые точки.

Танкам пришлось отойти с северного склона, по нам тоже начали бить из мелкого калибра, причём прицельно. Урону было не много, но щиты начинали постепенно проседать, а это, учитывая наличие у гетов достаточного количества мощного оружия, в виде тех же пресловутых "светляков", было неоправданным риском. К счастью, принимать удар от подобной хрени пока никому из нас не довелось. Заметив, что мы отошли со своих позиций и скрылись за гребнем, жестянки опять начали сыпать десант в поле, на этот раз сразу прикрываясь щитами. Подъехало и четыре открытых грузовых платформы по магнитке, до этого державшихся на приличном расстоянии. С них начало вылезать что-то совсем монструозное, раза в два больше чем уже привычные нам шагоходы.

Надо признать, что с момента начала вторжения геты на удивление сильно поумнели. Они больше не лезли напролом, постоянно использовали укрытия, меняли позиции, не медлили и действовали чётко слаженными группами. Создавалось такое впечатление, что кто-то невидимый взял на себя всё управление роботами и пристально следил за малейшим изменением обстановки на поле боя, точно и молниеносно реагируя на её смену. Геты не знали усталости, голода и страха, а потому скорость их наступления не ограничивалась почти ни чем. Чего не скажешь о наших бойцах. Люди начинали банально уставать, ведь даже несмотря на многочисленные генные улучшения, специальные боевые импланты и мощные стимуляторы, мы оставались лишь людьми. Людьми пусть и готовыми стоять до конца, но живыми людьми, начинавшими совершать ошибки — зачастую непростительные в схватке с таким противником, а оттого смертельно опасные.

Постепенно роботы смогли закрепиться на северном склоне холма, на бывших позициях нашей пехоты, которая после ощутимых потерь также отошла за гребень вслед за тяжёлой техникой. Воспользовавшись небольшой заминкой гетов, возникшей после внезапного отступления наших сил, по уже оставленным позициям, где сосредоточилось несколько крупных скоплений жестянок, отработали миномётами, слегка проредив наступающие порядки неприятеля. В результате данного обстрела удалось уничтожить и рассеять крупную группу роботов, занявших оставленные позиции. А в возникший небольшой промежуток между соединениями гетов, что не задерживаясь на этих самых позициях проскочили почти к гребню холма и теми, что ещё только высаживались с вновь прибывших грузовых платформ, ударили два взвода мотострелков, сумевших скрытно обойти гребень с флангов. Как результат, не ожидавшие подобного передовые группы роботов оказались в своеобразном огневом мешке, когда стреляли по ним сразу с нескольких сторон. Для такого дела была задействована и пара танков, которые сумев перевалить через вершину холма, укрылись от огня шагоходов в небольших складках местности на самом склоне. Повезло всё же, что у гетов не было управляемых ракет, а иначе потери с нашей стороны были бы в разы выше. Но всему везению когда-нибудь приходит конец, подошёл конец и нашему.

Сумев сосредоточить на нижних позициях, уже основательно раздолбленных нашими миномётами, большую массу легких платформ, и плотно прикрыв их мощными щитами шагоходов, геты начали медленное, но верное наступление вверх. Пользуясь тем, что из-за рельефа местности, а проще говоря, ввиду более высокого расположения, чем прущие снизу жестянки, они оказались в мёртвой зоне у нашей тяжёлой техники, которая просто не могла работать вниз, роботы быстро подавили огнём засевшие по разные стороны склона два взвода пехоты, заставив их отойти. Тогда же мы потеряли первый танк — четвёрку, попытавшуюся высунуться из естественного укрытия — небольшой ложбинки, чтобы засадить очередной снаряд в очередную грузовую платформу доверху набитую гетами, что как раз подошла к станции у бывшего лагеря археологов. Раньше этого сделать не удавалось — место высадки было плотно укутано передвижными щитами, которые теперь двигались в наступающих рядах неприятеля.

Четвёрка даже успела выстрелить, и даже попала точнёхонько в цель, оставив от ещё не успевших прийти в боевое положение жестянок лишь кучу запчастей. Вот только роботы, похоже, ждали подобного хода. Первый "светляк" от гетов принял на себя танковый щит, мигом просев почти на шестьдесят процентов. Второй подарок от очередной партии прибывших на грузовых платформах "гостей" разорвался в полуметре от машины, и хотя сколько-нибудь существенных повреждений не нанёс, тем не менее, окончательно добил щит. Экипажу осталось надеяться лишь на мастерство мехвода, да крепость брони. Им почти повезло, танк резко дёрнулся назад, пропуская прямо перед своим носом очередь из скорострелки и пару светящихся зарядов. Но на этом их везение, можно сказать, закончилось. Последовавшее буквально через секунду третье попадание "светляка" прошло лишь по касательной, не пробив бортовой брони, но зато с корнем вырвав и расплавив почти половину ходовой с правой стороны машины, не то до третьего, не то до четвёртого катка включительно. Не помогли ни бортовые экраны, ни термоустойчивые материалы, из которых изготавливались все внешние части танка. Щит не успевал восстановиться, и экипажу пришлось спешно выпрыгивать из замершей машины. Повезло, что её задняя часть уже успела войти в ту самую ложбинку, перед тем как в танк попали. Так что резво выпрыгнувшему из кормового люка экипажу не пришлось бежать под огнём гетов. И надо сказать, машину они покинули очень вовремя, потому что буквально через тридцать секунд в неё угодило ещё два светляка. Танк красочно взорвался — сдетонировало нуль-ядро, хотя свою лепту внесли и реактор, и остатки неиспользованного боекомплекта.

Шёл не то седьмой, не то восьмой час боя, время от времени затихавшего, но лишь для того, чтобы через некоторое время вспыхнуть с новой силой. Очередью случайно пробившегося вглубь обороны летающего гетского беспилотника был убит капитан Лугощин. Как это произошло, я точно не знал, но по командному каналу, зарезервированному под связь с командиром мотострелков, мне пришёл очередной вызов. Я активировал связь, привычно ожидая выслушать от него замечания по обстановке (традиционно хреновой), сведения о численности очередной группы неприятеля, (традиционно большой) и сообщение о связи с командованием. Связь традиционно отсутствовала, поэтому эти сообщения были хоть и краткими, но довольно ёмкими. Но вместо капитана на меня смотрел молодой парнишка со значками младшего лейтенанта. Взгляд у него был какой-то бешено-затравленный, по виску стекала струйка крови, да и само лицо было сильно помятое и закопченное вперемешку с грязью. Он то мне и поведал, периодически срывающимся голосом, что Лугощина убило, один из его замкомов тяжело ранен и лежит без сознания, а второй погиб ещё раньше, и теперь я, как старший по званию, должен принять командование над их ротой. Вернее тем, что от неё осталось. Пришлось немедленно подключаться к остаткам ротной командной сети и в темпе вникать в хозяйство бывшего командира.

Ситуация складывалась удручающая, за железяками был весь северный склон холма, мы же засели на плато возле самого гребня и в некотором отдалении. Удалось отбить ещё две не особо упорных, судя по всему пробных, атаки гетов через этот самый треклятый гребень, уже сейчас больше похожий на какой-нибудь "лунный пейзаж". Атаки-то не упорные, но после них наш взвод уменьшился ещё на одну машину. И здесь повезло меньше. Судя по всему, щиты не справились с нагрузкой и отключились, а попадания "светляков" пришлись не по касательной, а почти под прямым углом. В результате броню прожгло и сдетонировало нуль-ядро. Экипаж не успел выбраться, всё произошло слишком быстро.

Сгоревших ребят я знал неплохо, до определения в "сводную роту" мы служили в одной части и нередко пересекались друг с другом, как по службе, так и в быту. И вот что интересно, в тот момент, когда я понял, что их больше нет, я испытал лишь лёгкую горечь и досаду. Нет, не за их смерть, а за то, что теперь придётся оголить один из флангов и определить на их позицию другую машину, иначе роботы могут прорваться через гребень при следующей атаке. Все эмоции словно испарились под жаром летящих мимо нас зарядов. Иногда казалось, что я сам начинал превращаться в машину, чётко выполняющую все действия. Ни одного лишнего движения, жеста, даже мысли. Мгновенная реакция на изменение обстановки и столь же мгновенное решение и отдача приказа. Это было очень странно, со мной ещё никогда такого не происходило, я словно весь превратился в бездушную машину, рационально и логично обрабатывающую поступающую информацию и выдающую столь же рациональное и логичное решение. Без грамма эмоций. Я словно отрешился от творящегося вокруг ужаса, от целой массы смертей, что уже произошла, и ещё наверняка произойдёт. Я не думал о жизни, ни о своей, ни о чужих, а лишь о ресурсе, которым располагаю и могу использовать. И это было страшно.

Неожиданно была получена информация, что в течение часа к нам должен прибыть в помощь первый танковый взвод и ещё до роты местного гарнизона. Связь по-прежнему отсутствовала, и сообщение было доставлено прорвавшимся сквозь вражеский огонь беспилотником. Он был маленьким, юрким, да к тому же летел на минимальной высоте, едва ли не касаясь своими крыльями верхушек деревьев. Жестянки заметили его слишком поздно, — лишь когда он, вынырнув из-за небольшой гряды, поросшей высокими лиственными деревьями, названия которых я не знал, сделал небольшую горку и спикировал прямо на наши позиции за гребнем холма. Несколько запоздалых выстрелов со стороны роботов улетело куда-то ввысь. А беспилотник пропахав носом приличную борозду и едва не раздавив пару зазевавшихся мотострелков, замер на нашей стороне, да тут же короткими пакетами через лазерную связь, принялся передавать записанные данные.

Мехвод тогда ещё обидно заржал и с плохо скрываемым сарказмом поинтересовался, а сможет ли эта "помощь" помочь сковырнуть с космодрома двухкилометровую херовину, от которой рекой текли подкрепления к гетам. Я лишь рыкнул на него в ответ, хотя в глубине и сам понимал, что толку от такого подкрепления будет немного. Тут небольшой флот нужен, а не танки с пехотой.

В итоге нами всё же была предпринята попытка помочь подкреплению прорваться на наши позиции, что давало шанс выстоять до прилёта уже нормальной подмоги. В том, что нас не бросят на произвол судьбы — никто не сомневался. И свежие силы, что должны были подойти в ближайшее время к нашему небольшому "укрепрайону" были лучшим тому подтверждением. Хотя и не сильно утешали. Рискуя перевернуться, два танка при поддержке взвода пехоты спустились в один из многочисленных оврагов позади нас. Конкретно этот был не слишком глубоким. И что куда важнее, слегка огибая небольшую гряду, из-за которой прилетел беспилотник, с запада постепенно выходил к полям и станции магнитки, расположенной перед бывшим археологическим лагерем. Именно сюда должна была в случае неудачного исхода боя свернуть движущаяся нам навстречу танковая колонна, чтобы укрыться от огня железяк в густом лесу и за складками рельефа.