Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

Однако тренировки пришлось отложить на неопределённый срок, потому как стоило мне чуть подольше походить, и начинала кружиться голова. Аля советовала не торопиться и дать измученному организму окрепнуть. Велия в свою очередь зорко следила, чтобы я съедал всё, что она накладывала в мою тарелку.

— Вот, — каждый раз ворчливо приговаривала старушка, — больше нужного не заставляю, но силёнок поднакопить необходимо. Ведь с того света воротился. Шутка ли.

Надо отдать ей должное, она всегда угадывала верно. Наверно помогал немалый жизненный опыт и искреннее желание помочь. Меня даже не сильно удивило, что мою дочку Велия приняла, как родную... и, похоже, меня вместе с ней... окончательно.

Как бы там ни было, но слоняться без дела мне быстро надоело, и я достал свои инструменты для резьбы по дереву. Возвращение к подзабытому ремеслу далось не так-то просто — руки поначалу слушались плохо, да и навыков не хватало. Первую вызволенную из чурбачка лошадку я решил подарить дочке, когда та подрастёт. Последовавшего за лошадкой мишку передал Милании для её мальчика, чтобы никому не обидно было. Игрушечные зверушки у меня получились простенькие и пока не очень удачные, зато вполне узнаваемые. Для начала уже неплохо. Под мастерскую мне освободили примыкающую к гостиной кладовку, а разнообразными древесными материалами от души снабдил Леший. В моём полном распоряжении теперь были причудливые коряги, маленькие брёвнышки, гладкие ровные дощечки, личное пространство и время.

Мысли больше не путались и не разбегались. За работой я методично вспоминал то, что успел прочитать в библиотеке Белогорского замка. К сожалению, успел я тогда немного — только самое основное и то по верхам. Поэтому попросил Элисара подобрать мне какие-нибудь книги. В результате уже на следующий день муж принёс мне объёмный сборник всевозможных мифов и легенд северного народа, исторические летописи и жизнеописания некоторых ярамов Белых соболей. Разумно. Иногда опыт предков помогает потомкам избежать ошибок. Да и вообще что за народ без наследия и без прошлого? Что за правитель, который не имеет представления об истории собственного государства?

Само собой, мою точку зрения разделяли далеко не все. Леон, к примеру, считал уроки истории пустой тратой времени, а таким как я и вовсе советовал не забивать голову подобной ерундой. Собственно, он искренне полагал, что, таким как я, в принципе незачем учиться чему-либо, кроме кройки и шитья. Ну и мужа ублажать, конечно же... правда, только в теории — порченый товар никому же не интересен.

Вот ведь ирония судьбы. Шить я так толком и не научился, зато книг в дворцовой библиотеке перебрал немало — какие-то по необходимости, иные просто из любопытства. Мужу достался порченый, с опытом, который никому из нас никогда не пригодится.

За чтением, работой и вечерними посиделками с кормилицей дочери незаметно протекали часы, дни и даже целые недели. Возвращались силы, оттачивался навык, накапливались знания. Я никуда не торопился, но и в праздности не прозябал.

Бархорим удосужился навестить меня только через полтора месяца, после родов. Он пришёл вместе с Элисаром и, отказавшись от ужина, сразу поднялся в детскую.

— Всё-таки слаба южная кровь, — недовольно вынес вердикт, деловито осмотрев малышку. — Мало, что девка, так ещё и хилая. Наши, северные, такими не рождаются. Наши — кровь с молоком.

— Какая есть, — пожал плечами я, — в любом случае, она — не твоя забота.

— Как так не моя? Она ж мне правнучка, последняя в нашем роду. Пусть и такая, лишь бы сына родить смогла. По первой крови замуж выдадим.

— По первой крови? — про первую кровь я уже слышал, только не очень понял, что это означает.

— Как из девочки девушкой станет, — поджав губы, пояснила Велия. — Совсем ты, Бархорим, осатанел? Ей же всего ничего от роду. Да и первая кровь уже в одиннадцать прийти может.

— Так и в одиннадцать. Что с того? — зло бросил ярам. — Будто невидаль какая. Только надо мужа ей подходящего найти.

— Никакого мужа ты ей искать не будешь, — уверен мой голос звучал всё так же спокойно, хотя внутри меня закипала ярость, — у нас был договор.

— Ты не хуже меня должен понимать, как следует поступить во имя общего блага.

Во имя общего блага... О, сколько мерзостей люди делают, исходя именно из этих соображений. Например, планируют лишить одиннадцатилетнего ребёнка детства, чтобы получить долгожданного полноценного наследника, раз уж я так подвёл. И неважно, что даже если у маленькой девочки уже пошла кровь, она всё равно остаётся маленькой девочкой. Наоборот, чем раньше, тем лучше. Верно? Ну, уж нет. Этого не будет.

— Моя дочь выйдет замуж не раньше, чем ей исполниться хотя бы семнадцать лет за того, кто не только докажет, что именно у него сильнейшая кровь, но и сможет добиться её расположения и добровольного согласия. Ещё раз напоминаю, что у нас был договор. У тебя нет на неё никаких прав.

— Это неслыханно! Ты хочешь нарушить наши законы! Элисар, как старший, вразуми своего МЛАДШЕГО супруга! — грозно рыкнул дед.

— У нас равноправный брак, Бархорим. И мой супруг прав, — не колеблясь, поддержал меня муж, — у меня, как и у тебя, нет прав на девочку. Но даже если бы и были, я не поступил бы так со своим ребёнком.

— Я начинаю сомневаться, правильно ли поступил, доверив тебе будущее клана...

Какая прелесть. Неужели ярам и в самом деле думал, что может распоряжаться нашими жизнями по своему усмотрению только потому, что решил в будущем поставить нас во главе клана? И нам ещё полагалось проникнуться собственной значимостью настолько, чтобы ему это позволить?

— Ты вправе изменить своё решение, — сказал Элисар.

— Ты не хуже меня понимаешь, что сейчас дороги назад нет, — дед отвернулся от кроватки, будто потерял к девочке интерес, — поступите по совести, докажите, что я не ошибся.

— Обязательно. Но не такой ценой.

Бархорим так и ушёл не попрощавшись.

— Ничего. Остынет и одумается, — хмыкнула Велия и отправилась накрывать на стол.

— Спасибо, — тихо поблагодарил я мужа.

— Не за что, — не принял Элисар. — Ты в своём праве был.

— Ярам считает иначе.

— Не он жизнью ради неё рисковал — не ему и судьбу её решать. Кстати, что это она у тебя до сих пор безымянная?

Безымянная? А ведь, правда, я так и не дал ей имя. Никудышный из меня отец. Бедная моя девочка. Но, пусть пелёнок я не меняю и о методах воспитания имею лишь смутные представления, зато я постараюсь отстоять её будущее. У неё должен быть выбор. На всё. Как жить, кем стать, за кого выйти замуж. В конце концов, она моя любимая обожаемая дочка. Единственная и неповторимая.

— Мирэль. Я назову её Мирэль, — и это было уже второе решение, которое я принял за неё. Второе, но, чувствую, далеко не последнее. Во имя ЕЁ блага.

========== Глава 17. Наваждение. ==========

Это произошло внезапно. Я проснулся задолго до рассвета с ощущением какой-то неправильности. Элисар спал, обнимая меня одной рукой. В этом не было ничего необычного, а вот в странном напряжении, сковавшем моё тело, было. Появилась какая-то острая, почти болезненная чувствительность. От руки мужа шло обжигающее тепло, и само его присутствие рядом сейчас ощущалось совершенно иначе. Я самому себе вдруг показался очень уязвимым, потому что... потому что уже испытывал нечто подобное раньше. Только я никогда не думал, что это состояние может возникнуть просто так, что желание и потребнnbsp;

ость в близnbsp;ости может не зависеть от воли или чувств. Однако моё возбуждённое, жаждущее тело наглядно доказало, как же сильно я ошибался.

Было стыдно и страшно, ведь Элисар мог проснуться и обо всём догадаться. С его-то сверхъестественной проницательностью. А я так надеялся, что после всего произошедшего таких проблем у меня уж точно не возникнет. Боги, у меня ведь даже ребёнок уже есть.

Я лежал неподвижно, стараясь хоть немного расслабиться и успокоиться. А что ещё мне оставалось? Ничего. Только дождаться, когда это наваждение пройдёт. Насколько же всё было проще раньше. Сначала подавители, потом Анри... А как, спрашивается, справляться теперь? Может, Аля сможет помочь. Да, она наверняка найдёт средство... ну, скажем, наподобие тех же алхимических подавителей... только, как с ней об этом разговаривать? Конечно, она меня уже всяким видела и вообще она целительница, но, кроме всего прочего, она ещё и девушка. Во всех смыслах этого слова.

В конце концов, кое-как перетерпеть мне удалось, а вот заснуть больше не получилось, до тех пор, пока не ушёл Элисар, да и потом лишь урывками и вполглаза от силы часика два. В итоге к завтраку я спустился совершенно разбитым.

— Скоро урожай уберут, — прихлёбывая отвар из своей большой глиняной кружки, известила Велия, — пора боёв и свадеб придёт. В окурат опосля широкой ярмарки.

— Какой ярмарки? — машинально спросил я.

— Так ярмарка у нас только одна и бывает. И товар, и невест туда всегда со всех кланов свозют. Кто обменяться, а кто и жену присмотреть.

Точно. Ежегодная широкая ярмарка. И как я мог забыть? Впрочем, я даже не заметил, как пришла осень, так чему тут удивляться.

Это была очень древняя традиция и никакие политические дрязги на неё никогда не влияли. Проходила ярмарка всегда в одно и то же время — на вторую неделю после сбора урожая, в Невестиной долине у подножья Встречной горы.

Невестина долина и Встречная гора — названия говорящие. Надо же, оказывается, северянам не чужда романтика. Хотя, скорее всего, романтика здесь ни при чём. Согласно древней легенде однажды один из бессмертных сыновей верховного бога Вуржавия прекрасный Зарий воспылал страстью к Юнае — самой младшей дочери богини земли Мегайи. Узнав об этой любви, Вуржавий разгневался, потому как считал земных недостойными небесных, и пригрозил сыну проклятьем. Отныне, если Зарий ступит на запретную землю, он тут же лишится великого дара бессмертия. Юноша побоялся ослушаться отца и лишь издали смотрел на свою возлюбленную, которой словно бабочке был отпущен совсем короткий срок.

Каждый день приходила Юная к горе, верхушкой уходящей в недосягаемое небо и там утопающей в белоснежных облаках, пела песни и плела венки в дар своему любимому. Мегайя жалела дочь и специально для неё украсила долину белыми ромашками, лиловыми колокольчиками, жёлтыми купальницами, маленькими ярко-голубыми незабудками и изумительными алыми, словно капля невинной крови, алмеями.

Кстати, алмеи эти мне знакомы. Я видел их в одной из энциклопедий и запомнил. Цветы действительно красивые и необычные: не очень крупные, на твёрдом тёмном стебле, с мелкими серебристо-зелёными листочками, и с шелковистыми лепестками — пурпурными в сердцевине и нежно-алыми по краям. И история с ними странная. Дело в том, что алмеи растут только в Невестиной долине, цветут ранней осенью, очень долго не вянут, но нигде больше не приживаются. Загадка.

Так вот, значит, на исходе лета, предчувствуя скорую смерть, в последний раз пришла Юная к заветной горе, чтобы спеть последнюю песню и сплести последний венок. Зарий слушал эту прекрасную, исполненную печали песню, и сердце его разрывалось от неизбежности скорой утраты. И тогда он понял, что не хочет вечного одиночества без своей возлюбленной. Зарий покинул небесный замок отца и прямо по горе спустился к Юнае, чтобы принять её дар и разделить с ней хотя бы последние мгновения жизни.

Вуржавию пришлось смириться с выбором сына. К сожалению, даже верховному богу оказалось не под силу снять собственное проклятье, но зато он преподнёс в дар венцовым новобрачным многие годы, разделённые на двоих. И прожили Зарий с Юнаей долгую счастливую жизнь, дав начало роду человеческому, а после смерти их тела рассыпались алыми звёздами, которые каждую ночь сияют теперь на ночном небе в созвездии Вечных влюблённых.

Об истинной причине выбора места проведения ярмарки история умалчивает. Да и так ли это важно? Легенда действительно красивая, как и поздние таинственные цветы.

Для незамужних девушек широкая ярмарка — событие особое. Там они показывают потенциальным женихам свои умения и плетут венки из алмей, которыми впоследствии украшают свои головы и головы своих суженых. Эти венки хранятся супругами всю жизнь и предаются воде вместе с ними, как символ нерушимости вечных уз. Один из них я видел. У Элисара. Его когда-то сплела для мужа Нейлин, а теперь он, бережно завёрнутый в вышитое белое полотно, лежал в коробе у стены...

Пусть и не совсем по своей воле, но я занимал чужое место. И венок этот — явное тому доказательство.

— Я тут Якиму советовала давеча Алевтину на ярмарку отвезти, — вклинился в мои размышления голос Велии, — всякое может быть. Иные вдовые на юность не падки.

— И что он ответил? — поинтересовался Элисар.

— Что, ежели и просватает сестру, то только по ихнему обычаю. А обычай у них иной, нежели у нас. Мороки-то сколько, да и про кровь жениховскую так ничегошеньки не вызнаешь. Подумаешь, великое дело — сватов для сговору заслать. Агась, а сам сиди да жди, как родители за тебя дело сладют. Да разве ж тут поспоришь... Яким единственный в их роду мужчина, он за Алевтину и в ответе, и решать ему. Только он ведь всё равно супротив воли сестриной не пойдёт. Видать, быть ей вековухою.

Слово-то какое... вековуха... как приговор, и отдаёт горькой безысходностью. Ни очага своего семейного, ни детей, ни радости замужества. И что тут скажешь? Что посоветуешь? Езжай на ярмарку, присмотри кого-нибудь, авось, стерпится-слюбится? Можно же и без любви. Как я, например. Любви нет, но и жаловаться, вроде как, не на что. Я ведь, когда брак этот предложил, думал... да ни о чём я не думал. Знал только, что в родной стране оставаться нельзя, а уж, как на новом месте сложится, представлял смутно.

Нет, не буду я ничего Але советовать. И о помощи просить её не буду. Не могу я с ней про такое говорить... ни с кем не могу. Сам как-нибудь с этим наваждением справлюсь. Должны быть какие-то способы. А если должны быть, значит, я их найду.

========== Глава 18. Родные души. ==========

— Красота-то какая, — рассматривая новую подставку с резным узором, восхитилась Велия, — и ставить чего на неё жалко.

— Да я ещё сделаю, — отмахнулся я.

— Сделать-то сделаешь. Кто ж в том сомневается. Руки у тебя золотые, хоть ремесло для королевича и необычное. Короб-то с игрушками, поди, для Алевтины? Вчера в мастерской твоей видела.

— Да, для неё. Мне нетрудно, а детям больным — радость.

Алю я уже почти неделю не видел. То она в очередной раз в какую-нибудь деревню к больному отправится, то за травами особыми в лес. Совсем себя не бережёт. И ничего удивительного, призванных целительниц, вроде неё, во все времена по пальцам перечесть. Зато у меня было достаточно времени, чтобы для её маленьких пациентов зверюшек разных вырезать. Благо, уже успел наловчиться.

— Может лучше Лешего попросить, чтобы отнес, — короб был нетяжёлый, но достаточно объёмный.

— Найдётся, кому отнесть, — хмыкнула старушка.