Школьный роман

   Артём Викторович вытянулся в струнку, вскинув руку к козырьку камуфляжной фуражки.

   — Маргарита Николаевна, разрешите доложить — всё в порядке! Охранное предприятие "Добрыня" готово к выполнению своих обязанностей, — Артем Викторович говорил шутливо, но без игры. Во всем, что касалось его работы — он был предельно собран и серьёзен.

   Марго кивнула с тонкой улыбкой на губах ему в ответ. Своё дело эти "Добрыни" знали. Как на самом деле должен был выглядеть былинный герой, каждый представлял по-своему. А для Марго Добрыня Никитич теперь упорно ассоциировался с Артемом Морозовым. Маргарита Николаевна признавалась себе в глубине души, что этот подтянутый здоровяк в военизированной форме был ей чрезвычайно симпатичен. Она никем так не любовалась из мужчин уже давно, как этим Морозовым. Артем Викторович определенно нравился ей как представитель сильного пола, но это ни в коем случае не отражалось на их взаимоотношениях, хотя иногда в его небесно — голубых глазах Марго читала, что он чувствует её особое отношение. Однако сам Артем Викторович не смел подать виду. Кроме этого он определенно знал, что если его Никита не будет справляться с учебой — он моментально останется на второй год, с какой бы симпатией ни относилась завуч школы к его отцу. А у Никиты проблемы были — не очень хорошо ему давались науки. Начальную школу он кое-как закончил, имея в ведомости почти одни трояки. И то с помощью репетиторов. А в старшей школе учиться будет ещё труднее. Маргарита Николаевна однажды сказала Артему Викторовичу, чтобы он всё же подумал об обычной школе. Там уровень требований намного ниже, Никите проще будет учиться и будет он там не троечником, а вполне возможно, даже хорошистом. Артем Викторович только вздыхал в ответ, и Марго прочитывала в этих вздохах готовность отца насесть на сына ещё сильнее, вынуть из него всю душу за несчастные тройки, лишь бы он учился в этой школе.

   Такое упорство родителей было обычным явлением, Марго сталкивалась с ним постоянно. И мало кого ей удавалось убедить, не мучить своего ребенка, если у того что-то не ладится с учёбой. Только перспектива повторного года обучения вразумляла родителей и они, зачастую не без обиды, переводили своё чадо в обычную школу на соседней улице. Ученику — второгоднику проставлялись в годовую ведомость тройки, и он спокойненько переходил в следующий класс, но только уже в другой школе.

   Марго почти не сомневалась, что такая же участь ожидает и Никиту Морозова, как бы она ни относилась к его отцу. Симпатии заканчивались там, где начиналась работа, профессиональная деятельность. Больше того, там же заканчивались и антипатии. Человек мог быть неприятен Марго, но если он был нужен для школы в любом качестве — мецената, спонсора, педагога — Маргарита Николаевна немедленно забывала о своих чувствах к нему до такой степени, что тому могло показаться, что Марго просто боготворит его как личность. Артем Викторович не был, конечно, незаменимым, хотя работу свою делал хорошо. Он определенно знал, что Марго относится к нему с симпатией, но это не должно было его успокаивать, потому что Маргарита Николаевна являла собой старый лозунг о том, что общественное всегда нужно ставить над личным.

   — Артем Викторович, проверьте, закрыт ли переход между рекреациями на третьем этаже, — распорядилась она, — и ещё нужно осмотреть задний двор. Откройте ворота, но следите, чтобы никто не загромождал проезд, туда должны подойти автобусы.

   — Всё будет сделано, Маргарита Николаевна. А на задний двор я уже поставил человека.

   Маргарита Николаевна удовлетворенно кивнула и двинулась дальше. Она всегда испытывала радость от того, что каждый в школе знает своё дело, отлаженный механизм четко работает.

   Марго спустилась на первый этаж. В просторном холле перед стеклянными дверьми, ведущими во внутренний дворик, где должна была состояться праздничная линейка, было многолюдно и шумно. Здесь собирались первоклассники и одиннадцатиклассники перед тем, как торжественно выйти на школьный двор. Но первоклашек почти не было видно в толпе мам, пап, бабушек и дедушек. Огромные букеты цветов, такие же огромные банты на голове у девочек превращали холл в экзотический цветник.

   Маргарита Николаевна заметила профессиональную аппаратуру. Где — то здесь должны быть тележурналисты. Хотя вычислить их среди множества видеокамер в руках родителей было весьма трудно. Но то, что телевизионщики будут здесь, Марго знала определенно. Можно снять весьма любопытный сюжет, если учитывать, что сегодня в первый класс её школы идет внучка мэра города и сын независимого, очень скандального журналиста, не дающего мэру покоя своими критическими материалами. Эту любопытную информацию Марго как бы невзначай подкинула одной телекомпании, с которой уже долгое время сотрудничала школа. Может быть, сам мэр найдет время и приедет сегодня проводить внучку первый раз в первый класс.

   Марго нашла глазами одиннадцатиклассников, убедилась, что они тоже довольно организованно собрались в назначенное время в холле, и направилась во внутренний дворик, разыскивать организаторов внеклассной работы Ирину Васильевну и Дмитрия Витальевича, в чьи обязанности целиком входило проведение всех праздничных мероприятия.

   Едва Маргарита Николаевна вышла на крыльцо школы, как к ней кинулись ученики с букетами цветов и под весёлую музыку, льющуюся из радиоприемников, торжественно вручили ей цветы. Тут же к Маргарите Николаевне подошла миловидная тележурналистка с микрофоном. За ней следовал оператор с камерой. Маргарита Николаевна прекрасно готова была к любому интервью, могла ответить на самые каверзные вопросы. Она лучезарно улыбнулась в камеру и со спокойным вниманием обратила взгляд на журналистку, приготовившуюся задать первый вопрос.

   Всё шло так, как было запланировано и задумано. И хотя Маргарита Николаевна испытывала лёгкое волнение, оно не тяготило её, не мешало. Марго знала, что всё пройдет как надо — без сучка, без задоринки, потому что всё хорошо продумано, каждый знает свои обязанности и роли, и во всем сценарии праздника нет ничего надуманного, натянутого. Всё должно идти как бы само собой — легко и непринужденно. Со стороны это будет выглядеть именно так — непосредственность и неформальность праздничной атмосферы сделают её оживленной и искренней. Только профессионал поймет, сколько усилий было приложено, чтобы именно так всё и выглядело, что каждый, казалось бы, промах, оплошность, заминка на самом деле не что иное, как продуманный штрих, придающий торжеству особое обаяние. Ведь дети должны оставаться детьми и умилять взрослых своей непринужденностью, раскованностью, умением радоваться и быть счастливыми. А в их школе дети должны быть счастливыми вдвойне. Первое сентября для них должен быть праздником праздников — самым светлым, самым счастливым. Потому что жизнерадостные лица учеников создают неповторимый имидж школы, её уникальный образ, можно сказать, фирменный стиль. Праздник знаний, праздник детства, праздник крепкой дружбы между взрослыми и детьми. Окунувшись в такую атмосферу, каждый непременно вспомнит собственное детство, школу, учителей, каждый погрузится в приятные светлые воспоминания, у каждого потеплеет на душе. А для этого всё, собственно, и делается, для этого всё и задумано.

* * *

   Женя чувствовал небольшое недомогание после неожиданно свалившейся на него болезни, но в школу первого сентября всё же пошёл. Вовсе не потому, что это было его последнее 1 сентября, не потому, что одиннадцатиклассники были главными участниками торжества наряду с первоклашками, не потому, что их ждали подарки, а вечером — школьный бал, проще говоря, дискотека. Женя шел в школу, чтобы начать реализовывать свой план мщения. Это не значило, что непременно первого сентября он схватится с Егором Васильевым не на жизнь, а на смерть, не обязательно в этот день он найдет способ наказать Ксюшку за подлое предательство. Однако он должен владеть информацией, быть в гуще событий, в курсе всего, что происходит в школе и классе. Женя должен быть во всеоружии, должен быть готов к бою.

   Васильев по привычке начнет нападать первым, и Женя ему ответит. Можно, конечно, просто дать в морду. Васильев утрется, а Женьке влетит от матери. Васильев останется пострадавшим героем, а Женьке будет обеспечена домашняя тюрьма с ежедневными нравоучениями. Женя решил, что месть должна быть другой — беспощадной, злой, жестокой. И очень хитрой. Васильев ни в коем случае не должен догадываться, что Женя объявил ему войну. Он просто скоро почувствует на себе, что по капле, планомерно начнет снижаться его имидж, а скоро он и вовсе станет посмешищем. Васильев может только догадываться, откуда исходит угроза, но доказательств у него не будет. А несчастья и неприятности начнут беспрестанно сыпаться на его голову. Васильев получит по заслугам. Хотя конечно, за один год Женя не сможет ему вернуть десятилетний долг постоянного унижения и обид. Просто не успеет. Но часть всё же Васильев получит, да так, что мало не покажется.

   На торжественной линейке Егор красовался с речью. Потом, пока девочки пели под гитару, ответил на пару вопросов тележурналистов. Затем, как лучший ученик вместе с директором поднял флаг школы. В общем, Егор Васильев был во всей красе. Он стоял в президиуме среди почетных гостей, рядом с Борисом Ивановичем и Маргаритой Николаевной, будто равный среди равных. Новый учебный год Егор встречал весьма достойно. Имидж лучшего ученика школы его очень устраивал.

   После торжественной линейки одиннадцатиклассники, ведя за руку первоклашек, отправились вместе с ними на символический первый урок, на котором, с трудом уместясь за маленькими партами, хором произносили буквы и цифры. Сегодня они вводят малышей в новый мир, а в конце года эти, уже подросшие ребятишки, будут так же символически провожать их, закончивших школу.

   Когда закончились праздничные официальные мероприятия, в каждом классе прошёл час общения. Затем все, согласно сценарию праздника, разъехались их школы. Остались только одиннадцатые классы. У них сегодня, несмотря на праздник, был почти полный учебный день. Четыре урока, а затем подготовка школьного зала к осеннему балу, который начинался в пять вечера. У 11 А в расписании значились уроки литературы, алгебры, геометрии и химии. Маргарита Николаевна считала, что потенциальным выпускникам нельзя терять ни единого учебного дня. Кроме этого на уроки приглашались присутствующие в школе гости из попечительского совета или районо. Вообще для них была разработана целая программ, которая включала в себя экскурсию по школе, по её территории и теплицам, показ документальной хроники школьной жизни, посещение уроков и, наконец, праздничный обед с администрацией, который начнется, когда одиннадцатые классы отправятся домой переодеваться и готовиться к дискотеке.

   Первым уроком в 11 А был урок литературы. Женя пришёл в кабинет одним из первых и устроился на последней парте в ряду у окна. Раньше они с Ксюшей сидели в противоположном конце класса — за первой партой у самой стенки. Но Женя решил, что пора менять место и решительно уселся за другую парту, нимало не смущаясь, что прежний его обитатель может остаться недовольным.

   Через несколько минут кабинет наполнился одиннадцатиклассниками. Они со смехом и шумом усаживались за парты, и никто не сказал Жене ни слова по поводу того, что он занял чужое место. За лето успели распасться прежние дружные компании и создаться новые. Класс перетасовывался по интересам довольно мирно.

   Женя безучастно смотрел на суету одноклассников, пока не услышал рядом с собой голос:

   — Не возражаешь, если я сяду рядом?

   Женя повернул голову и увидел Ксюшку.

   — Лучше сядь куда-нибудь в другое место, — хрипловато ответил Женя, не глядя ей в глаза.

   — Ты на меня за что-то обижен? — грустно спросила Ксюша и тут же, не дожидаясь ответа, отошла в сторону.

   "Она ещё спрашивает!" — возмутился про себя Женька и машинально проследил, куда же все-таки сядет его бывшая соседка. Ксюша вернулась на своё старое место за парту у стенки, аккуратно поставила на стул свою сумку. И тут же рядом с ней уселся Егор, даже не спросив Ксюшиного согласия. Так, по крайней мере, издалека показалось Жене. И ещё ему показалось, что класс многозначительно притих, глядя на них. Все настолько привыкли к нерушимой дружбе Никитина и Наумовой, что были несколько удивлены и озадачены. А может, это просто показалось Жене, ведь Васильев растрепал всем и вся о том, что увел от Никитина его верную подружку. Женя, прищурившись, смотрел на Егора и Ксюшу и снова почувствовал, как в нем закипает негодование и ярость. Васильев принялся о чем-то весело трепаться с Ксюшкой, и она заулыбалась, моментально забыв про Женю.

   — ...А чего это ты сюда уселся? — снова услышал над собой Женька чей-то голос. Рядом стоял хмурый Алик Глебов, и Женя вспомнил, что это было раньше как раз его место.

   — Захотел и уселся, — резко ответил ему Женя.

   — Я не врубился!.. — угрожающе протянул Алик, — это мое место! Вали отсюда!

   — Сам вали! — огрызнулся Женя и почувствовал, как по телу прокатился липкий пот отвращения к самому себе. К тому, каким он был прежде, если им мог командовать любой и каждый по всякому поводу. Почему он с этим смирялся, почему терпел унижения, почему позволял помыкать собой? Ведь теперь он в глазах одноклассников выглядит посмешищем. Даже хлипкий троечник Глебов обращается с ним, как с пустым местом. Но благодаря кому Женя стал этим пустым местом? Благодаря собственной матери, задавившей его своей властностью, благодаря этой мрази Васильеву, каждодневно унижавшему его и, конечно, благодаря Ксюшке, которая всем продемонстрировала, что он для неё ничего не значит.

   — Если заняли твое место, это не значит, что ты должен занимать моё! — упорно стоял на своем Алик Глебов. На них уже стали оглядываться остальные.

   — Слушай, ты, умственно отсталый кретин, — вдруг не выдержав, заорал Женька, медленно вставая, — пошёл отсюда к черту, пока я не припечатал тебя мордой к этой самой парте!

   Алик Глебов от неожиданности попятился. Он вообще-то никогда не отличался особой смелостью, разве что с тихоней Никитиным мог позволить себе быть хозяином положения. А Никитин, оказывается, научился давать отпор!

   — Да что ты его слушаешь, Алик, — вдруг раздался издевательский голосок Васильева, — выкидывай его нафиг! Никого он не припечатает, у него у самого поджилки трясутся! Он тебя не тронет , он скорее обкакается.

   Класс дружно заржал над словами Егора, и по лицу Алика Глебова проскочило что-то вроде усмешки, которая замерла на его лице, когда в следующее мгновение он отлетел в противоположный конец класса, снося по пути парты и стулья от крепкого удара Женьки Никитина.

   Женя разжал побелевший кулак и в наступившей тишине громко и отчетливо произнес:

   — Сдохни, Васильев! Мы ещё посмотрим, кто из нас обкакается!

   Сказал так и пожалел. Не надо было раньше времени угрожать Егору, показывать ему, что готов вступить с ним в поединок. Ему чрезвычайно хотелось отплатить Васильеву его же картой — гадить исподтишка, пакостить втихую. К тому же в открытых баталиях Женьке при его статусе сына завуча школы победу будет не одержать. Мать вцепится в него мертвой хваткой и вытрясет из него все внутренности, прежде чем он сможет как следует достать Егора. Не случайно он решил действовать тайно и незаметно, но вот уже не сдержался, открыто бросив вызов Васильеву.