Зимняя сказка Главы 1-5

Очередное прикосновение отозвалось где-то в груди, а под пальцами — только спокойное тепло здорового тела. И лицо стало мягче, спокойнее.

Теперь это был просто здоровый сон. Все кончилось.

— Все кончилось...

Сильва позволила себе погладить мужчину по щеке. Вдруг это последняя такая возможность для нее? Два года назад она мечтала о большем, но согласна была на много меньшее. Теперь все изменилось.

Той девочки больше нет...

Сильвиана заставила себя встать и убрать тряпки и миску, испарить во вновь открытое окно растаявший снег. Она оставила створку открытой, но включила экран — вдруг метель снова начнется...

В углу на стуле валялся небрежно сброшенный светлый меховой плащ. Этого зверя она не знала, но он явно не был ни волком, ни поминаемым ею песцом. А для медвежьего слишком легкий. Но он теплый, а это главное.

Белый мех коснулся смуглой кожи. Мужчина шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Сейчас он не проснется часа четыре, организму нужно время и силы... И ей — тоже.

Сильвиана вышла, оставив дверь приоткрытой. На всякий случай.

В ее комнате огонь в камине давно погас, пришлось ворошить угли и подбрасывать дрова. Разбирать постель и раздеваться было настолько лень, что Сильва попросту сходила вниз за каланьим плащом.

В жизни может не быть счастья большого, но есть счастье маленькое. Снять куртку и сапоги. Лечь, вытянув ноги. Завернуться в огромный теплый и мягкий плащ со всех сторон, оставив только дырочку для дыхания.

И разжать титановые тиски воли, удерживающие сознание.

Уснуть.

Сон... блаженное забытье, темный-претемный колодец, куда она падала мимо всех своих кошмаров глубже, глубже... Может, удастся долететь до самого дна, и никто до нее не доберется. И она выспится, ведь теперь в распоряжении так много времени. Вся Вечность.

Ведь она умерла.

Отлеталась. Отбегалась. И даже отползалась. Все.

Сверху кто-то кричит или зовет, или просто что-то говорит. Голос искажен, слова вытянуты и перекручены, И все же она сумела разобрать "вечная память"...

Все-таки она умерла. Жаль.

Сверху упала горсть земли, потом еще одна, и снова...

— Нет! Не смейте, слышите!

Она же просила, чтобы ее не хоронили в земле! С каких пор последняя воля не обязательна к исполнению? Каждый кадровый военный перед уходом в рейд обязан составить завещание. И она тоже составляла.

— Папа! Папа, скажи им, чтобы не смели меня закапывать!

Она же написала... Что хочет уйти в космос, к остальным, что ей будет достаточно надписи на общей плите, а тело пусть сожгут и развеют пепел в космосе. В скоплении Ганай.

— Не хороните меня в земле!

Комья все сыпались и сыпались на голову. И она разозлилась. Черные рваные полотнища сложились в стабилизаторы, и Сильва рванула вверх со скоростью "тайфуна". Темно, темно... первый проблеск света.

Маленькая зеленая вспышка. Маленькая звездочка. Она единственная не светит непрерывно, а мерцает. Секунда света и две секунды темноты. Аварийный маяк.

Да... Именно здесь. Среди медленно плывущих астероидов, в облаках из обломков ее и вражеских кораблей. На кладбище ее мечты.

Тишина. Даже в космосе не бывает мертвой тишины, у солнечного ветра и эфира есть свой звук — ровный, как океанский прибой, шум помех, треск далеких вспышек на чужих звездах. Но ее приемник выключен. Потому что разбит.

И истребитель не ее...

— Зачем?

Что ей не умиралось спокойно? Выкинула из капсулы Брина. Конечно, он был уже мертв, но ведь и она не выживет... Только аварийный маяк работает. Топливо кончилось, и корабль дрейфует неизвестно куда, рискуя столкнуться не с астероидом, так с обломком такого же истребителя. Или попасть в прицел все еще активных орудий. Кто знает, сколько их тут, автономных?

Ни радиосвязи, ни телеметрии, только система жизнеобеспечения и аварийный маяк.

— Сколько времени прошло?

Часы тоже не горят. Они работали, но Сильва их выключила, чтобы не гадать, насколько осталось кислорода. Его все равно очень мало.

И ничего нельзя сделать. Другие корабли рассеяны по скоплению, а "Доблесть" обратилась в пыль... И все, что она может сделать — это умереть. Или ждать чуда.

Но чудес не бывает...

— Чудес не бывает.

Громкий крик прорезал тягучий мрак забытья Кунсайта. Сначала просто короткое слово: "Нет!" Вздрогнув, мужчина открыл глаза. Крик повторился. Надрывный, звенящий женский голос, срывающийся от ужаса и... негодования.

"За стеной", — определил Кунсайт, и его голубые глаза в миг наполнились пульсирующей синевой гнева, — "Он опять ее бьет! Ублюдок! Я же его предупреждал, чтобы он не прикасался к матери даже пальцем!!!"

Резко подхватившись, Норманн перемахнул через кровать и выскочил в коридор. Дверь в спальню отца была приоткрыта.

Старый подонок герцог Кунсайт всегда оставлял дверь приоткрытой, чтобы всем было отчетливо слышно, как плачет и просит прекратить избивать ее мать Норманна.

Тогда он ничего не мог поделать, тогда ему было всего пять лет... Все что он мог — это только плакать в своей комнате и кричать, чтобы он прекратил. Или клясться, что убьет отца, если он хотя бы еще раз тронет маму...

Но теперь все иначе! Теперь он сильный и сможет ее защитить!

Дверь от порывистого толчка ударилась об стену, и Норманн влетел в спальню, гневно сжимая кулаки и расцвечивая полумрак комнаты синим мерцанием Силы, от ярости окрасившей даже белки его глаз.

Отца не было... Зато на кровати вздрагивал и едва слышно всхлипывал темный бугорок каланьего меха. Кунсайт судорожно сглотнул — в горле моментально пересохло... От голоса, молившего не закапывать, не хоронить...

"Подонок! Тварь! Животное! Что он сделал с тобой..."

— Мама?! — осевшим голосом тихо позвал Норманн. Ноги будто вросли в пол — так трудно было делать шаги. Шаг... Еще шаг. Норманн опустился на кровать и медленно подполз к силуэту фигуры, вырисовывавшейся под меховым плащом. Рука тихо опустилась на возвышение, которое по идее должно было быть плечом, и притянула худое тело, завернутое в мех, к себе. Сев на кровати, мужчина взял меховой "сверток" со стонущим живым содержимым на руки, пристроив "голову" у себя на груди.

— Тише-тише, все хорошо...

Пальцы потянули край плаща, укутывающий голову человека на его руках, и Норманн замер от неожиданности... Так испуганно кричала и просила не хоронить ее, вовсе не его мать, а задиристый плутонианский парнишка-курьер.

— Волчонок?!

"Все правильно. Мама мертва, и мне больше не пять лет... Мне двадцать пять, а ее уже почти девятнадцать лет как нет в живых... Все правильно", — думал Норманн, глядя на плотно зажмуренные веки, дрожащие слипшиеся от слез ресницы и смуглые влажные щеки курьера.

"Слишком полные и четко очерченные губы для пацана..." — бессознательно отметил Норманн, и тут же забыл, потому что курьер дернулся всем телом.

— Ну, все-все. Успокойся. Все хорошо, Волчонок. Я не дам тебя зарыть. Никто тебя не тронет, я не позволю, — все это Норманн шептал, наклонившись к уху паренька, укачивая его словно ребенка.

А что еще прикажите делать?! Ведь не бросать же его вот так...

— Волчонок... Все храбришься, а на самом деле дрожишь, как лист на ветру от страха... Или тебе холодно? — тихо проговорил Норманн, покрепче прижав к себе курьера и подоткнув плащ.

В скафандре становилось холоднее. Значит, энергии все меньше и компьютер отключает функции жизнеобеспечения, одну за другой. Когда будет пройден критический уровень, ее ждет сон с малым шансом проснуться. Анабиоз...

Надо расслабиться, дышать реже, замедлить все ритмы...

Прямо на обзорный экран летела каменюка. Большая такая, а главное, острая. И еще одна, и еще...

Они беззвучно ударялись о корпус истребителя, а компенсаторы не давали ощущать такие слабые удары, но она все равно озвучивала:

— Тук... Тук. Тук-тук...

Хоть какое-то развлечение. Можно было бы спеть, но петь — значит дышать, а кислорода совсем мало. Сколько бы его ни было, его недостаточно. Может, соскользнуть в анабиоз прямо сейчас? Нет, нельзя.

Здесь слишком много кораблей, вовсе необязательно, что маяк услышат. Корабль может пройти мимо. А пока она в сознании, она может вручную включить ближнюю связь...

Но в наушниках тихо... потому что связь выключена. И откуда тогда пробивается сигнал?.. Странный голос. Будто и знакомый. Нет. Он не пришел. И не придет. Он ее предал.

Зато она спасла, кого могла. А сейчас она уже ничего не могла. Только сидеть и ждать... И смотреть.

— Не спать. Мне нельзя спать...

Вокруг становилось холоднее. Автоматика? Или микротрещина в капсуле? Микротрещина означает разгерметизацию. А это мгновенная смерть...

— И мозги по всему забралу.

Но она же в скафандре, так? И даже если капсула разгерметезирована, она выживет. Просто будет очень холодно. И воздух. Надо переставить патроны.

— Окислитель... Здесь должен быть запасной блок.

Пилоты сидят в кабинах без скафандров и в аварийный комплект входит маска с кислородными патронами.

Парнишка ощутимо колотился у него в руках. Замерз как цуцык. Странно, ему самому было тепло от идущего от камина жара. И плащ теплый...

— Волчонок! Что ж мне с тобой делать-то? — сидеть стало неудобно: ноги замлели, — Ну-ка, держись!

Перехватив паренька поудобнее, Норманн вытянул ноги и уперся спиной и затылком в темную резную спинку кровати из красного дерева. Горячая мальчишеская щека ткнулась в обнаженное плечо. Нежная такая кожа...

— Да ты совсем еще ребенок. Вон, какой молоденький — даже пух на щеках не пробивается, — проговорил Норманн.

Глупая ситуация... Идиотская — укачивать здоровенного детину на руках. Но он не мог позволить себе уйти... Он никогда никого не бросал. И сейчас не уйдет, пусть даже пацан проснется и вызовет его на дуэль.

Чтобы хоть чем-то себя занять, мужчина принялся гадать по лицу мальчишки, что же такое ему снится, отчего так кричат. Кричат... Странно, ему казалось, что кричала женщина... мама...

Брови слишком тонкие... нос слишком аккуратный... разрез глаз чересчур выразительный... ресницы как у барышни длинные...

Сейчас, приглядевшись к нему повнимательнее, Норманн с удивлением отмечал женственность черт лица курьера.

— Сколько тебе лет? 15 или 16? И голос у тебя, как у девчонки... — пальцы аккуратно убрали темную с зеленоватым отливом челку со лба курьера и проверили температуру.

"Мне, кажется или температура ниже, чем следует? Да и дышит как будто реже..."

— Эй, Волчонок! А ну, дыши, как следует! Отставить вынужденное кислородное голодание!

"Странно, опять это ощущение, будто бы я тебя видел раньше... Видел..."

Рука, сдвигавшая волосы в сторону с гладкого лба, замерла. Норманн пристально посмотрел на лицо паренька. Он его знал...

Это лицо он дал вьюге, вместо материнского. Дал, потому что там, на плато это казалось ему правильным. Вьюга... Она ведь вовсе не мягкая и нерешительная, каковой была герцогиня Кунсайт. Она сильная, капризная, стремительная и строптивая. Как... как...

— Игла-9, — позвал Норманн, медленно огладив смуглую скулу костяшками пальцев...

Галлюцинации. Что-то рановато. Ведь передатчик выключен... Выключен? Пальцы вслепую, привычно бегут по сенсорам, и шлемофон заполняется "ветром". Никого... Галлюцинация. Ладно, она все равно уже включила его.

— Я — "Игла девять". Борт, назовите себя.

Она же ничего не теряет, верно? Сейчас он промолчит, она трижды повторит вопрос и выключит приемник.

Пальцы замерли на гладкой височной впадине паренька... Да какой это парень! Это та ненормальная, истеричная, неуравновешенная и еще пара совсем нелестных "не-" девица, крушившая его гарнизон на Альканоре и едва не утопившаяся в проруби на учениях!

Норманн прикрыл глаза. Вот теперь все встало на свои места. И иероглиф с цифрой — позывные принцессы — на лезвии ножа, и женский крик, и... и... Да куча всяких "и"!

"Обвела вокруг пальца, как мальчишку!"

Если бы руки и колени Норманна не были заняты принцессой, он бы точно аплодировал ей, стоя!

Это ж надо было, так обмануться!

Взять бы ее за плечи и тряхнуть хорошенько, чтоб проснулась разом, и отправить к дорогому папочке сию же минуту! Только...

Только, как оказалось, ему не померещилась сила Ловца на плато... Все предельно просто — это она вытащила его оттуда, каким-то совершенно немыслимым образом дотащила до поместья, растирала вроде бы... И не бросила, хотя могла бы...

— Я "Беркут-6"... — ответил Норманн, откинувшись на спинку и притянув девушку к себе так, чтобы ее голова устроилась у него на плече.

Он?! Это было немыслимо. Невозможно, и точка. Он ведь бросил их, не ответил ни на вызов, ни на "sos" и ушел со всей эскадрой... А вот теперь отзывается на ее позывные.

Он должен быть совсем близко, чтобы работала ближняя связь.

— "Беркут-6", вы находитесь в особо опасной зоне. Я даю пеленг, высылайте спасательный бот. Пилота не сажайте, переберусь сама. Жду встречи.

Отключить тумблер и длинно, медленно вздохнуть. Вот и все.

— Готовься к смерти. Я тебе за своих ребят кишки на клинок намотаю.

Радостный трепет в сердце "он пришел" был не слышен за звоном похоронного колокола "Он опоздал".

Сказать, что Норманн был удивлен, значит, ничего не сказать...

Что она несет?! Какого черта ей там сниться, да еще с его участием?! Она ведь не притворяется? С нее станется, прикинуться спящей, как до этого прикидывалась пацаном... Да, нет. Спит, как сурок.

Что-то в плутонианке ему совсем не нравилось. Слишком уж реальные у нее сновидения, раз и кричит, да еще и... плачет. Уж слишком все складно. Одно из двух: бурная фантазия или воспоминание...

Когда-то он уже слышал эти угрозы. Ну, да! На собственной "помолвке" перед обращением... что-то про Ганай, про угробленную эскадру, про его мать и дальше по списку. Он помнил тот инцидент с пиратами. Еще очень долго поминал гордость и тугость ума принцессы Плутона, посчитавшей зазорным позвать на помощь. А он-то был так близко!

— Принято, "Игла-9". Высылаю бот, — проговорил Норманн, чувствуя себя распоследним идиотом.

— "Я Игла-9". "Беркут-6", вас понял. Жду, ноль.

Она поудобнее откинулась на ставшее вдруг таким удобным и теплым кресло ложемента. Хотя по идее, через скафандр же не чувствуется. Галлюцинации. Главное, чтобы спасательный бот не оказался миражом. А то хороша она будет...

— Но это лирика... Подождем.

Все равно больше она сделать ничего не может. А со стимулятором пока погодит. Главное, не заснуть.

— Не спа-а-ать...

Успокоилась... Это хорошо. Теперь нужно решить, что делать дальше. Может разбудить? Пока сознание более или менее стабилизировано. Будить ее раньше Норманн не решался. Сон был чересчур глубок, если она даже не чувствовала, как он брал ее на руки. Такие сновидения часто заканчиваются совершенно непредсказуемым образом даже для людей с закаленной психикой, а не то, что эта...

Еще свихнется, или эпилептический припадок приключиться... Мало ли!