— Мои яйца взорвалиcь! — воскликнула она.
Еще больше взрывов раздалось в зале, когда совы пролетели среди стропил. Зейн и Ральф дико озирались вокруг, пытаясь понять, что происходит.
— Пора валить, парни! — крикнул Джеймс, стараясь не смеяться. Пока он говорил, поблизости упал еще один Перуанский баллистический боб, шлепнулся в наполовину пустую чашку и взорвался громким хлопком. Сок выплеснулся из чашки, словно из маленького вулкана. Когда Джеймс, Зейн и Ральф выбежали из взрывающегося хаоса, Пивз нырял и кувыркался в воздухе над Большим Залом, радостно смеясь и распевая песни о музыкальных фруктах.
Урок Техномантии проводился в небольшой классной комнате на этажах выше главного холла. В нем было одно окно сразу за столом учителя, и утреннее солнце светило прямо через него, из-за этого казалось, что у мистера Джексона на голове корона, отсвечивающая золотом. Он склонился над столом, царапая что-то пером на пергаменте, когда Зейн и Джеймс вошли. Они нашли свои места в классе, стараясь не скрипеть стульями, чтобы не нарушить неудобной тишины. Постепенно комната заполнилась, несколько студентов осмелились заговорить, но все же никакой шум не мог заглушить деловитого скрипа профессорского пера. Наконец, он взглянул на часы на своем столе и встал, разглаживая складки на своей темно-серой мантии.
— Добро пожаловать, студенты. Мое имя, как вы возможно знаете, Теодор Джексон. Я буду обучать Вас в этом году предмету Техномантия. Конечно, чтение играет большую роль, но мы посвятим много времени прослушиванию лекций. На моих занятиях вы будете делать и то, и другое, — его голос был спокойным и уравновешенным, более утонченным, чем Джеймс ожидал. Его волосы с проседью были расчесаны с военной опрятностью. Его густые черные брови создавали ровную линию, как по линейке.
— Как уже было сказано, — продолжил Джексон, медленно передвигаясь по комнате, — нет такого понятия как «глупые вопросы». Нет никаких сомнений в том, что вам об этом говорили. Считается, что вопросы — признак пытливого ума.
Он остановился, критически всех разглядывая.
— Но с другой стороны, вопросы выдают и невнимательного ученика.
Зейн толкнул Джеймса локтем. Джеймс посмотрел на него, потом на его пергамент. Зейн уже нарисовал простую, но удивительно точную карикатуру на профессора. Джеймс подавил смешок, так как рисунок Зейна был весьма дерзок.
Джексон продолжил:
— Будьте внимательны в классе. Делайте заметки. Читайте заданный текст. Если вы сможете выполнять эти вещи, у вас не будет необходимости задавать вопросы. Имейте в виду, я не запрещаю задавать вопросы. Я просто предупреждаю, что прежде чем задать вопрос, подумайте, не требует ли он моего повторения. Если нет, я похвалю вас. Если да, то я…, — он остановился, позволив своему взгляду побродить по комнате, — напомню вам об этом разговоре.
Джексон завершил свой обход комнаты. Он повернулся к доске рядом с окном. Вынув палочку из рукава, он взмахнул ею в сторону доски.
— Кто мог бы сказать мне, что подразумевает предмет Техномантия? — на доске появились слова, написанные опрятным, косым почерком. Последовала долгая, неловкая пауза. Наконец, одна девушка осторожно подняла руку.
Джексон указал на нее.
— Отвечайте, мисс, э-э … простите меня, я выучу все ваши имена в свое время. Гэллоус, не так ли?
— Сэр, — сказала девушка тихим голосом, по-видимому, думая о совете Франклина. — Кажется, Техномантия — это изучение магии с научной точки зрения?
— Вы из Когтеврана, мисс Гэллоус? — спросил Джексон, пристально глядя на нее. Она кивнула. — Что ж, пять очков Когтеврану, хотя я не одобряю слово «кажется» в моем классе. У предположений и фактов мало чего общего, если есть вообще. В этом классе мы будем применять знания. Науку. Факты. Если вы хотите предположений, то добро пожаловать на урок мадам Делакруа через час, — заметил он, и впервые на этом каменном фасаде появилось какое-то подобие юмора. Несколько студентов осмелились улыбнуться и тихонько засмеяться. Джексон повернулся и снова взмахнул палочкой в сторону доски.
— Да, это наука о магии. Существует общее и печальное недоразумение, что магия — мистическое или неестественное занятие. Те, кому кажется — и здесь я намеренно использую слово «кажется» — те, кому кажется, что магия есть нечто мистическое, также склонны верить в такие вещи, как судьба, удача и американская команда по квиддичу. Короче говоря, пропащее дело без каких-либо эмпирических данных, подтверждающих их, — в классе появилось еще больше улыбок. Очевидно, профессор Джексон был не так прост, как казался на первый взгляд.
— Магия, — продолжал он, пока доска строчила его комментарии, — не нарушает, я повторяю, не нарушает никакие законы науки. Она опирается на эти законы, используя очень специфичные и творческие методы. Мистер Уолкер.
Зейн подскочил на стуле, отрываясь от рисунка, над которым он трудился, пока другие набрасывали заметки в тетрадь. Джексон по-прежнему стоял у доски, спиной к Зейну.
— Мне нужен доброволец, мистер Уолкер. Я мог бы одолжить ваш пергамент? — это была не просьба. Он взмахнул палочкой, и пергамент Зейна взлетел и направился к передней части комнаты. Джексон ловко его поймал поднятой рукой. Он медленно повернулся, держа пергамент вверху, не глядя на него. Класс молча посмотрел на довольно хорошую карикатуру Джексона, которую нарисовал Зейн. Мальчик начал медленно сползать со своего стула, как будто пытался расстаять под столом.
— Действительно ли магия пробуждает рисунок истинного волшебника к жизни? — спросил Джексон. Рисунок на пергаменте шевельнулся. Выражение карикатурных стальных глаз изменилось из строгости в мультяшный гнев. Изображение немного отодвинулась, и теперь перед нарисованным Джексоном оказалась парта. Крошечная мультяшная версия Зейна съежилась за партой. Нарисованный Джексон вынул гигантский лист с надписью С.О.В. и начал писать красные «минусы». Мультяшный Зейн упал на колени, неслышно умоляя карикатуру Джексона, которая высокомерно покачивала головой. Мультяшный Зейн зарыдал, изогнув рот гигантским бумерангом горя, комичные слёзы хлынули из его глаз.
Джексон повернул свою голову и, наконец, посмотрел на пергамент в своей руке, когда класс разразился взрывом смеха. Он улыбнулся маленькой, но искренней улыбкой.
— К сожалению, Мистер Уолкер, Ваши вычтенные пять очков отменяют очки, заработанные мисс Гэллоус. Такова жизнь.
Он вновь прошёлся по комнате, на ходу аккуратно возвращая рисунок на стол Зейна.
— Нет, магия, так сказать, не является просто волшебным словом. На самом деле, истинный волшебник учится отражать свою индивидуальность на бумаге, используя вовсе не перо. Ничего противоестественного не происходит. Существуют просто другие способы выражения. Магия использует законы природы, но она не нарушает их. Иными словами, магия вовсе не противоестественна, она сверхъестественна. Она находится над естественным, но не за его пределами. Другой пример. Мистер… мм…
Джексон указал на мальчика рядом с ним, который внезапно наклонился на спинку стула, косо глядя на указательный палец.
— Мердок, сэр, — сказал мальчик.
— Мердок. Вы уже достаточного возраста, чтобы трансгрессировать, я прав?
— О! Да, сэр, — сказал Мердок с видимым облегчением.
— Опишите для нас трансгрессию, пожалуйста.
Мердок пребывал в недуомении.
— Ну, это же весьма просто! То есть, ты просто создаешь в голове четкий образ места, закрываешь глаза и ну… трансгрессируешь. Потом бац, и ты уже там.
— Бац, вы говорите? — сказал Джексон с непроницаемым лицом.
Мердок покраснел.
— Ну, да, более или менее. Ты просто оказываешься там. Именно так.
— То есть, это мгновенно, вы имеете в виду?
— Да. Скорее всего, я бы так сказал.
Джексон приподнял бровь.
— Скорее всего?
Мердок заерзал, оглядевшись на сидящих рядом с ним, ожидая помощи.
— Э-э-э. Нет, я имею в виду, да. Определенно. Мгновенно. Как Вы сказали.
— Как Вы сказали, мистер Мердок, — мягко поправил Джексон. Он снова пошел назад, к передней части комнаты. Он коснулся другого студента по плечу, когда проходил мимо. — Мисс?
— Сабрина Хильдегард, сэр, — сказала Сабрина так отчетливо и вежливо, как только могла.
— Не будете ли вы так добры выполнить для нас небольшую просьбу, мисс Хильдегард? Нам требуются два десятисекундных таймера из кабинета зелий профессора Слизнорта. По-моему, вторая дверь слева. Большое спасибо.
Сабрина поспешила, а Джексон снова встал у классной доски.
— Мистер Мердок, вы понимаете, что именно происходит, когда вы трансгрессируете?
Мердок, очевидно, решил, что презренное невежество было его самым безопасным путем. Он решительно покачал головой.
Джексон, казалось, одобрил.
— Давайте рассмотрим это так. Кто может сказать мне, где находятся исчезнувшие предметы?
На этот раз Петра Моргенштерн подняла руку:
— Сэр. Исчезнувшие предметы нигде, то есть, они находятся повсюду.
Джексон кивнул.
— Ответ по учебнику, мисс, но пустой. Материя не может быть в двух местах одновременно, и не может быть одновременно везде и нигде. Я сэкономлю наше время, и больше не буду проверять невежество вашего класса по этой теме. Сейчас вы будете слушать, а я говорить.
По всей комнате студенты обмакнули перья в чернила и застыли наготове. Джексон начал снова вышагивать.
— Материя, как вы, наверное, знаете, по большей части состоит из ничего. Атомы располагаются в пространстве, придавая форму тому, что с нашей точки зрения является цельным объектом. Вот этот подсвечник, — Джексон положил свою ладонь на латунный подсвечник на своем столе, — выглядит для нас совершенно цельным и одиночным объектом, но, на самом деле, состоит из триллионов мельчайших частичек, парящих в достаточной близости друг от друга, чтобы создать форму и вес для нашей неуклюжей точки зрения. Когда мы заставляем его исчезнуть, — Джексон небрежно взмахнул своей палочкой в направлении подсвечника, и он исчез с еле слышимым хлопком, — мы не перемещаем подсвечник, и не уничтожаем его, и не заставляем составляющую его материю прекратить свое существование. Не так ли?
Пронзительный взгляд Джексона бродил по комнате, прыгая с лица на лицо, поскольку студенты прекратили писать в ожидании продолжения.
— Нет. Вместо этого, мы изменили расположение пространства между этими атомами, — сказал он многозначительно. — Мы расширили расстояние от точки к точке, может быть, в тысячу, может быть в миллион раз. Умножение этих расстояний расширяет подсвечник в почти планетарном масштабе. Результатом является то, что мы действительно можем пройти через него, через промежутки между его атомами, даже не заметив! Одним словом, подсвечник все еще здесь. Он просто был расширен так сильно, разбавлен до такого эфемерного уровня, что стал физически несуществующим. Он, по сути, везде и нигде.
Сабрина вернулась с таймерами, положив их на стол Джексона.
— А, спасибо, Мисс Хильдегард. Мердок.
Мердок снова подпрыгнул. В классе раздалось хихиканье.
— Сэр?
— Не бойся, мой храбрый друг. Я бы хотел, чтобы ты выполнил то, что, подозреваю, для тебя будет очень простой задачей! Я хочу, чтобы ты трансгрессировал для нас!
Мердок выглядел потрясенным.
— Трансгрессировать? Но… но никто не может трансгрессировать на территории школы, сэр.
— Правда. Странное и чисто символическое ограничение, но, тем не менее — ограничение. К счастью для нас я организовал временное послабление в образовательных целях, которое позволит вам, мистер Мердок, трансгрессировать оттуда, — Джексон прошествовал в передний угол комнаты и указал на пол, — прямо сюда.
Мердок немного колебался, пока размышлял о том, что попросил профессор.
— Вы хотите, чтобы я трансгрессировал из этой комнаты… в эту комнату?
— Оттуда, где вы находитесь, сюда. В этот угол, если можете. Я не думаю, что это будет большим испытанием для вас. И ещё, я хочу, чтобы вы перенесли и это.
Джексон взял небольшие песочные часы, которые принесла Сабрина.
— Переверните их именно в тот момент, когда вы трансгрессируете. Понятно?
Мердок кивнул с облегчением.
— Нет проблем, сэр. Я могу сделать это с завязанными глазами.
— Не думаю, что это необходимо, — сказал Джексон, протягивая Мердоку часы. Он вернулся к доске, подобрав второй таймер.
— На счет «три», мистер Мердок. Раз… два… три!
Мердок и Джексон одновременно перевернули часы. Долей секунды позже Мердок исчез с громким треском. Все глаза в комнате устремились в угол в передней части класса.
Джексон держал часы, смотря, как тихо течет песок сквозь тонкое стекло. Он немного вздохнул, потом позволил себе немного прилечь на стол. Затем лениво повернулся и посмотрел в угол в передней части зала.
Прозвучал второй щелчок, когда Мердок появился. Одним удивительно неуловимым движением Джексон выхватил часы Мердока из его руки и поставил их вместе со своими на центр стола. Он отошел, сурово глядя на оба таймера. Песок в часах Джексона был почти поровну разделен между половинками часов. В часах Мердока большая часть песка оставалась в верхней части.
— Я боюсь, мистер Мердок, — сказал Джексон, не отрывая взгляда от часов, — что ваша гипотеза была опровергнута. Возвращайтесь на свое место, и спасибо вам.
Джексон посмотрел на класс и указал на часы.
— Разница в четыре секунды, плюс-минус несколько десятых. Выходит, что трансгрессия, по существу, не мгновенна. Но, и это самое интересное, она мгновенна для трансгрессирующего. Что может Техномантия рассказать нам об этом? Это риторический вопрос. Я отвечу.
Джексон продолжил свое шестование по комнате, а слова начали снова появляться на доске. По всему классу ученики склонились над своими пергаментами.
— Трансгрессия использует тот же самый метод, что и исчезнувшие объекты. Трансгрессирующий увеличивает расстояние между своими собственными атомами, расширяя себя до такой степени, что он становятся физически неосязаемым, невидимым, неизмеримым, и находится, грубо говоря, везде. Добившись своей вездесущности, трансгрессирующий затем автоматически уменьшает расстояние между своими атомами, но с центром в новой точке, которую он мысленно себе назначил до трансгрессии. Волшебник, находящийся в Лондоне, представляет себе Эббетс Филд, трансгрессирует — достигает вездесущности — и возникает в новой точке на Эббетс Филд. Крайне необходимо, чтобы волшебник определил точку назначения перед трансгрессией. Может ли кто-нибудь, используя Техномантию, сказать почему?
