Легенда о вольном купце

Как я понял к тому моменту, Кихча было не только названием давно исчезнувшей расы, но и названием всей планеты целиком. Это в том случае, если кто-то тут вообще представлял себе, что такое планета.

— А есть вообще случаи, когда подданные враждебного государства получали гражданство Грайрува?

— О таких случаях я не знаю, но это не значит, что их вообще нет, — неохотно сказал Локстед, останавливаясь и глядя в окно. Затем он поднял кафтан смолянисто-черного цвета, и со злостью оторвал у него рукава. Я решил не протестовать — ну не нравятся ему рукава, так не буду же заставлять? Хотя получившийся жилет выглядел неплохо, если не считать повисших по бокам ниток, которые йрвай тут же и обрезал.

— Ну как? — с надеждой спросил он. Я покачал головой:

— Тебе не хватает пенсне. Или монокля.

— И как я монокль удержу? — язвительно поинтересовался йрвай, стуча себя кулаком по лбу. Видимо, намек такой на мою очередную гениальность. Глазницы у него и вправду не такой формы, которая могла бы удержать эту стекляшку.

— Приклеишь, — нашелся я.

— На задницу себе приклей монокль. И ходи так, — раздраженно ответил собеседник. Его настроение менялось чуть ли не каждых пять секунд, наверное, я затронул действительно больную тему. Собственно, я не слишком долго думал, как с этим справиться.

— Мы едем в столицу, — решил я.

— Какого черта там делать?

— Добывать тебе бумагу, свидетельствующую о том, что ты вправе попирать ногами эту негостеприимную землю. А вот как — на месте разберемся. По крайней мере, ты сейчас похож на приличное существо, — поддел я его, пытаясь хоть как-то растормошить. Локстед вздохнул:

— Ладно. Ничего идея, не лучше и не хуже других, не менее безумных. Отсутствие денег, я так понимаю, тебя тоже не смущает?

В дверь деликатно постучали. Я удивился — до этого момента я вообще не представлял, что в мире Кихча есть кто-то, способный постучать именно деликатно. Нашлись умельцы. Может быть, он еще и имя свое назовет сразу?

— Входите, — заорал я.

В дверь вошел, вернее, втиснулся усач с почти квадратным лицом и пучком соломенно-желтых волос, торчащих из-под кольчужного капюшона, весь обвешанный к тому же какими-то ленточками. Он оценил обстановку, неодобрительно хмыкнул и обратился ко мне:

— Капрал Вейлвуд, вашбродь. Прибыл для завершения сделки и обеспечения охраны вас и вашего имущества на территории Коргата.

Вот блин.

— Вот черт, — почти идентично с моими мыслями, но вслух высказался йрвай, оправляя на себе жилет. — И по чьему это приказу?

— По велению мастера Хольца, — отчеканил вояка. Несмотря на подчеркнутую воинскую дисциплину, мне он показался приятным человеком. Я протянул ладонь:

— Рихард Шнапс, с третьего дня — вольный купец. — Со сжиманием моей несчастной ладони этот товарищ явно перегнул палку. Я едва не взвыл, кроме того, мне почудился треск самых мелких косточек. Поспешно вырвав руку из его медвежьей лапы, я спрятал ее за спину, радуясь, что могу шевелить пальцами.

— Деньги где?

— Внизу двое крепких ребят с сундуком.

— Сундук денег, — усмехнулся я. — Заманчиво. Наверное, размером с этот дом?

— Пятнадцать лет назад для крупных торговых операций императорский монетный двор начал чеканить так называемые 'длинные деньги', рецебы. Номинал одного такого слитка — да, они действительно длинные — тысяча варангов, — ликвидировал мою безграмотность Локстед. Воин уважительно покосился на него:

— Так точно, мастер...?

— Локстед, — криво ухмыльнулся тот. 'Мастером' его еще не называли, я так понял. Варанги, рецебы... все это было интересно, но как-то дико. И если к названию монет я относился равнодушно — варанги и варанги, наверняка не первый правитель, который деньги в честь себя называет — то название этих слитков вызвало у меня какие-то смутные воспоминания, которые я впоследствии, как ни старался, прояснить не мог.

— Хорошо, — кивнул я. — Выходить будем на закате, но необходимо уладить несколько моментов. У нас всего несколько часов, которые я планирую потратить с пользой.

— Мне казалось, ты все уладил, — подверг сомнению мои намерения йрвай.

— О, это только начало, — ухмыльнулся я.

Пока солдаты Гильдии развлекались тем, что перекидывались в карты — судя по комментариям, они давно уже играли на деньги, но эти кругляшки то и дело кочевали из одного кармана в другой.

— Пока не понимаю, что ты собираешься делать, — вздохнул Локстед, едва мы покинули таверну. Я назидательно сообщил:

— Вот поэтому я купец, а ты — юрист.

— Ты меня сейчас кем обозвал?

— У меня на родине так зовут специалистов по интерпретации законов в свою пользу.

— Черт с ней, с интер... — сложное слово никак не давалось йрваю. — С этой дрянью. У тебя в голове что-то творится, и это что-то меня пугает.

— Не поверишь — оно меня самого иногда пугает. Смотри, — я выставил растопыренные пальцы перед его носом и начал загибать по порядку, — во-первых, я на одной лошади с тобой не поеду. Франциска, конечно, титан тяглового дела, но нас двоих она повезет недолго, особенно с вещами. Во-вторых, чтобы везти сундук, нам нужна хоть какая-то телега. И, в-третьих, если брать телегу, то двуосную. А двуосная телега — это шанс взять с собой, кроме этого чертова сундука, еще немного полезного груза.

— И что ты собирался набрать на память об этом чудесном месте? Дорожной грязи?

— Не угадал, мой ушастый друг. На память об этом прекрасном городе мы увезем отсюда телегу копченой рыбы, которая с успехом разойдется в городе без доступа к водным ресурсам за более крупную сумму, — сообщил я. Йрвай фыркнул:

— Купец, плетью вытянутый... точно говорят, кровь родную торговец за семь верст почует. Знали, кому грамоту давать!

Я так и не понял, восхищен он или обескуражен, но сам с собой договорился, что все подобные выпады буду по умолчанию считать восхищением.

— Между прочим, плетью вытянутый частично по твоей милости. Очень ценный опыт, советую попробовать.

— Нет, спасибо, — усмехнулся он. — Как-нибудь обойдусь.

Седло с упряжью для второй лошади я купил еще утром, и договорился с торговцем лошадьми, что приду сюда в послеобеденное время. Тот сидел на тонкой поперечной балке символической ограды, которая провисала под его не таким уж и массивным телом. Завидев меня, он помахал рукой:

— Не передумали?

— А то, — коротко подтвердил я и толкнул в спину Локстеда. — Ему вот лошадь нужна.

— Сколько живу, а таких полуросликов не видел, — шутливо проговорил он, не обращая, впрочем, почти никакого внимания на моего загадочного попутчика. — Идем, подберем животное.

— Теперь уже два животных, — мрачно сказал я, готовясь к неизбежным затратам.

Но обошлось. Не то меня так ловко надули в Боббурге, не то я научился вести дела, но за обоих коней я заплатил немногим меньше пятой части золотого — восемнадцать цельных медяков. Выводя своего гнедого за веревку, я твердо решил, что не в ладах либо с математикой, либо со здравым смыслом. Получалось, что у нас было три лошади, на двух из которых мы собирались ехать, а еще одной, запряженной в телегу, кто-то должен был править. О своих сомнениях я сообщил йрваю, который тут же потрудился их развеять:

— Если ты хочешь грузить телегу — которую еще купить надо — одну лошадь оставь под поклажу. Либо я, либо ты будем на телеге, а второй просто поведет лошадь в поводу. Твоя серая же скакала так за куфом, и не сдохла.

Обе купленные красавицы были кобылами — я не хотел дополнительных, кхм, инцидентов в дороге. Знание о том, как основать конезавод, было мне сейчас совершенно ни к чему. К чести Локстеда, не имея опыта езды на лошадях, животное он себе выбрал просто отменное. Снежно-белая кобыла с немного спутанной гривой производила впечатление какого-то единорога второго сорта, а после того как йрвай собственноручно завел ее в реку и отскреб, можно было смело выставлять ее на какой-нибудь конкурс красоты среди лошадей. Моя гнедая тоже неплохо смотрелась, но не рядом с этим существом. Говорить о том, как на ней смотрелся сам Локстед, я не буду — исключительно из чувства доброты и снисходительного отношения к нелепостям.

Повозку мы, в конце концов, тоже приобрели, как и особую упряжь. Я никогда до этого момента не подозревал, что к любой тележке нужно особое крепление, которое крепится с помощью своеобразной рамы, веревкой прикрепляемой к лошади наподобие парашютной страховки. Оставалось всего восемь золотых, пять из которых я рассчитывал, присмотревшись к местным ценам, потратить на груз, и еще три — приберечь. У коптилен мне пришлось выдержать настоящий словесный бой, едва не бросившись драться с хозяином одной из них его собственной форелью (или рыбой, очень похожей на форель). Но вместо драки мы в итоге сошлись на том, что он за четыре золотых и пять с половиной медных нагрузит телегу пятью ящиками рыбных копченостей и бочкой соленой рыбы, которая была не в пример дешевле.

Благо, река была широкой, поэтому сети здесь были привычным делом — отсюда и цена. Разве что за ящики и бочку мне этому прохвосту пришлось отдельно заплатить еще десять медных, но это уже входило в разряд условностей. Главное, оставалось место для сундука, и не менее главное, что мне не пришлось вступать в потасовку. Все это я тоже высказал вслух, подытожив, что сделкой я доволен.

— Все, конечно, хорошо. И спланировал ты все великолепно, — задумчиво сказал Локстед, адресуя мне один из тех самых взглядов 'Если бы не я, ты бы точно пропал'. Хотя, как я уже говорил, шкуру мою подпортили частично по его вине. Ну, и из-за моего гуманизма в том числе. — Но как ты собираешься обмануть судьбу, если нас действительно захотят ограбить?

Глава 7. В которой мы заполняем вакансии и покидаем Коргат

Не то, чтобы он меня огорошил этой новостью, но после взвешенного, разумного довода мои мысли насчет удачи в пути показались мне не то чтобы наивными, а вовсе иррациональными. В самом деле, от кого мы, пара таких героев, сможем отбиться? От белок? А стадо белок нас, несомненно, победит. Особенно если грамотно спланирует тактику нападения. Без большого разводного ключа за поясом я, кажется, начинаю катастрофически быстро терять уверенность в себе, и даже приобретенный нож, небрежно засунутый за голенище сапога, не мог пошатнуть моей неуверенности.

— Ты прав, — твердо сказал я. — Но где найти охранника?

— Если бы мы были в морском порту, я бы посоветовал поискать в тавернах поближе к причалу, — пожал плечами йрвай. — Там вечно ошивается куча мускулистого народу без работы. А Жемчужная, хоть и является крупнейшей судоходной рекой империи, значительно проигрывает Северному морю как по количеству водного транспорта, так и по количеству существ, на нем задействованных.

— Откуда ты это все знаешь?

— Пока никто не видел, пробирался в библиотеку Дикого, — усмехнулся йрвай. — И кроме двух сотен любовных романов, обнаружил там 'Жизнеописание Ульгема Мирного и его странствий'.

— Две сотни любовных романов... — покачал я головой, — и охота кому эти бредни читать. А эти 'Жизнеописания' — что-то вроде энциклопедии, изданной широким тиражом?

— Наполовину правда. Это действительно одна из наиболее подробных книг по географии, общественному и экономическому устройству империи, а также ее наиболее отдаленных уголков. Но она также является и одной из самых редких, во всяком случае, заезжий гость на пиру в пьяном восторге говорил Багахольду, что видит ее первый раз в жизни. А он был, если ничего не путаю, библиотекарем.

— Мне б такую. Хотя бы узнать, что в этом чертовом мире творится.

— Все равно бы ничего не запомнил, — фыркнул Локстед. Я обиделся:

— До встречи с тобой я наивно считал, что у меня, в общем-то, неплохая память.

Оседлав лошадей, мы пустились в срочную экспедицию по местным забегаловкам. Стоически выносящую все испытания Франциску я определил под поклажу, поэтому седло с нее я снял и водрузил на гнедую.

— Эй, — окликнул я выехавшего чуть вперед йрвая, — ты уже дал своей имя?

— А чего ей имя? Лошадь и лошадь, — пожал плечами тот. Я покачал головой:

— Нет, так не годится. Они понимают клички. У меня на родине их даже дрессируют, заставляют строевым шагом ходить, красиво поднимая копыта.

— Странная у тебя родина, — философски заметил он. Закашлявшись, я скрыл приступ смеха. Да уж, что есть — то есть. Впрочем, ее не выбирают.

— Тебя как звать, чудище копытное? — наклонившись, спросил Локстед к лошади. Та недоуменно скосила на него глаз, я был готов поклясться, что она покрутила бы пальцем у виска, если бы отсутствие оных ей не помешало.

— Назови Снежкой, — предложил я. Йрвай вопросительно оглянулся на меня, затем задумчиво посмотрел на легко бегущий под таким наездником транспорт. — Пусть будет Снежка. Ей подходит.

— А я свою — Полушкой назвал, — поведал я.

— Почему Полушкой? — удивился он. Я усмехнулся:

— Потому что во мне говорит кровь жидомасона. Она блестит, как начищенная медная полумерка.

— Я не буду спрашивать, кровь кого в тебе говорит, и предоставлю это твоей собственной совести, — ухмыльнулся Локстед. — Но человек, чьи предки грешили с существом, имеющим подобное название, явно нечист на руку.

В мыслях я был с ним полностью согласен.

Мы объехали почти весь Коргат, но, как и следовало предположить, повезло нам в последнем заведении. Есть дела, в которых удача бессильна — ты в любом случае обнаружишь, что теория вероятности играет против тебя, и вообще она холодная и бессердечная стерва. Хотя мой дядя, промышлявший игрой в наперстки до того, как сделался солидным и уважаемым человеком, постоянно твердил, что удача здесь ни при чем.

В таверне, имеющей громкой название 'Пунш Рыжеборода', в плохо освещенном углу сидел одноглазый верзила, прислонив к столу секиру высотой с меня и весом с Локстеда. Одет он был в куртку, расшитую темным мехом, укрепленную ремнями и посеченными стальными пластинами, такого же покроя штаны и сапоги из грубой черненой кожи.. На боку у него висел арбалет с рукоятью, но без приклада — из таких можно стрелять одной рукой. Саррус не обращал внимание на происходящее вокруг, уставившись в свою глиняную кружку с остатками пены на внешнем ободке. Что ж... если к более крепким напиткам он еще не приступал, мы могли бы попытать счастья.

— Анатоль, — произнес он, едва я уселся за его стол. Йрвай тем временем на приглушенных тонах разговаривал с хозяином, убеждая его, что нам необходимо принести действительно хорошего вина.

— Э-э... простите? — озадаченно переспросил я. Саррус поднял взгляд на меня. Те, кто говорят, что люди, которые сверлят тебя глазами, неприятны — попробуйте поиграть в гляделки с циклопом. Скажу честно, задача не из легких. Особенно, если из его уст долетает что-то знакомое, а конкретнее — почти привычное имя.

— Анатоль Бревитцер, — повторил он резким басом. — Я думал, в приличном обществе принято представляться при знакомстве.

— А... да. Рихард Шнапс, вольный купец. Ушастое существо, которое сейчас старается не выронить кувшин и донести его до нашего стола — йрвай по имени Локстед, знаток имперских законов.