Просто сказка

— Ты прекрасно знаешь, что нам не интересны ваши низменные бытовые дела. Поступай, как знаешь.

"Странно, совершенно не интересоваться делами собственного дома? — удивилась девушка. — Но ведь она хозяйка..."

Кое-что для себя Дара прояснила после обеда, когда девицы распрощались с Риеннами и вернулись к себе в комнату. Почти сразу за ним вошла госпожа Нэла.

— Переодевайтесь. Сейчас вы пойдёте в залу искусств, где вас сначала познакомят с предметами эльфийского искусства, а затем дадут первые уроки бального танца.

— То есть сегодня работать больше не надо? — робко спросила Малвина.

— Нет, вы будете наслаждаться прекрасным, — сухо сказала наставница, и Дара еле удержалась от смешка.

В последнее время девушка ловила себя на странности: в этом замке ей постоянно хотелось посмеиваться там, где остальные, даже люди, были очень серьёзны. Даже не так — торжественно серьёзны! Может, на эту серьёзность влияют эльфы?

Переодеваться она не стала, рассудив, что может танцевать и в том, в чём была на обеде. А чтобы её не упрекнули в лени, она сменила тончайший платок, прикрывавший её плечи, с одного цвета на другой, а потом надела украшения в тон ему. Сидела она в своём "закутке" из ширм, за столом, перед зеркалом, — и постоянно улыбалась, видя в отражении, как Кон, совершенно довольный, валяется на её кровати.

Наконец снова явилась наставница и повела девиц на верхние этажи.

Зала искусств поразила Дару. И заставила крепко задуматься. И вспомнить не самые приятные страницы прошлого, которые теперь, как ни странно, оказались нужными. Для понимания.

Их ввели в зал, пронизанный бело-голубыми цветами. Все три эльфа были здесь, и Ровена соизволила устроить самую настоящую экскурсию. Эдна и Синни ахали от восторга, Кассади и Малвина подражали им. Дара же хмурилась, усиленно вспоминая...

Она не закончила выпускного класса в обычной школе. И в чём едина была во мнении со своим классом — так это в отношении к своей учительнице по русскому языку и литературе. Её терпеть не могли. Старой закалки, пенсионерка, которую трудно выгнать из школы просто так, да и не хотели из-за потрясающих результатов её учеников на разных конкурсах и на экзаменах, учительница эта славилась грозой не только школьников и их родителей — по большей части собственных же бывших учеников, но и руководства. О последнем Дара слышала так, поскольку-постольку. Но грозу испытала на себе и не раз. Учила русичка просто: ученики выполняли всё, что она ни задавала, лишь потому, что не желали слушать, как она будет орать на уроках из-за невыученного. А орала она так, что стены тряслись.

И сейчас Дара, прохаживаясь вдоль стены с развешенными на ней картинами, мимо постаментов с вычурными фигурками, постепенно проникалась к этой старой ворчунье-орунье признательностью. Девушка училась так себе. Но русичка требовала. И, чтобы лишний раз не плакать от её ора, что-то Дара, да запоминала. А запоминать приходилось многое. Приходилось не только читать сами произведения, но и критику к ним по учебнику литературы: русичка не признавала другого обучения литературе, кроме как пересказа текста и критических статей близко к тексту.

"Фет, кажется? — вспоминала девушка, хмурясь на красивый рисунок без смысла, на рисунок, в котором не угадать знакомых линий, потому что это была... Дара напряглась и вспомнила: — Абстракция! Как там в учебнике? Чистое искусство? Искусство ради искусства? Не обязательно, чтобы жизнь была в предметах искусства. Главное, чтобы красота была во всём... Так, что ли? Что-то вроде..."

— Тебе понравилась эта картина?

Дара вздрогнула. Рядом возник один из эльфов — Анкалимон, вспомнила Дара.

— Слишком абстрагировано! — вырвалось от неожиданности у неё.

— Ты знаешь такие слова? — негромко удивился Анкалимон. — И в чём ты видишь эту абстрагированность?

— Я не узнаю в линиях что-то близкое мне, моему сердцу, — решилась девушка. — Это красиво, но я ничего не чувствую. А мне хочется в картинах что-то узнавать. Меня больше тронул бы рисунок, на котором был бы изображён небольшой кустик или не очень яркий, но близкий сердцу цветок. А все эти линии — всего лишь линии, в которых каждый будет угадывать что-то своё, но не то, что хотел бы выразить художник.

— Нужно уметь видеть в каждой линии нечто возвышенное, видеть важное значение в каждом переплетении. Уметь видеть божественное. Ты ещё молода для таких картин, как эта, — разочарованно сказал эльф и отвернулся отойти.

— Удобная отмазка, — буркнула девушка, — неумению выражать чувства в красках.

— Ты груба, — не оборачиваясь, сказал Анкалимон, — и невежественна.

"Хм... А обзываться, как ты, — это воспитанно?" — подумала Дара, снова всерьёз решая, показать ему в спину язык или нет...

Походили по зале ещё немного — Ровена кое-что объяснила, как понимать те или иные картины, но в памяти Дары застряла фраза эльфа, которую она с недоумением обдумывала и так и этак: "Уметь видеть божественное!" И она вдруг испугалась: а если эти эльфы решили, что они... ну, не боги, но хотя бы божества? И, если присоединить к этой напыщенной фразе реплику Ровены, прозвучавшую на обеде, наверное, она станет подтверждением, что эльфы заигрались в богов? Им-то что... У них есть всё, что нужно для такой безмятежно божественной жизни: им-то не надо думать о еде — всё появляется на столе, словно по мановению волшебной палочки. Им не надо думать о том, каким образом появляются чистые вещи... И отсюда...

Дара, забывшись, похлопала глазами на того же Анкалимона: кажется, судя по всему, они тут все витают в облаках? Не оттого ли обозлилась на них богиня земли? Она, небось, думает, что эльфы встревожатся и начнут что-то делать, чтобы исправить ситуацию. Но ведь им-то всё равно! А страдают люди.

Чтобы доказать себе, что она всё поняла правильно, Дара обошла залу ещё раз. Картины из прихотливо изгибающихся линий. Скульптурки, похожие как на искажённые фигурки людей, так и на животных... "Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша..." — вспомнила девушка. И вздохнула: а если она и впрямь мала для понимания всего этого сложного искусства?

... Танцы оказались труднейшим делом. Дома, у новых родителей, Дара училась танцевать так, чтобы не стыдно было на вечерах у соседей. Но здесь танцы представляли собой нечто изощрённое: мало того что они продолжались часа три, так ещё и фигуры танца не повторялись. Хорошо ещё, что в одном зале с девочками, правда на небольшом подиуме, чтобы было видно всем, танцевали второй эльф, имени которого Дара так и не вспомнила, и Ровена. Музыканты: флейтист, скрипач и клавесинист — играли скучную торжественную музыку, которую Дара пыталась запомнить, но мелодии уловить ей не удавалось. В общем, от часа танца у девушки разболелась голова и осталось впечатление долгих шаганий друг от дружки, ещё и с поворотами.

Время ужина она восприняла с благодарностью. И с этого момента, как села за стол — под наблюдением тех же эльфов, начала считать минутки до свободного времени, когда их всех оставят в покое. А уж кухню и весёлую болтовню здесь приняла с радостью. Пока она домывала последние тарелки, а Олан носился от неё во двор с полными и обратно с пустыми вёдрами, она уже внимательней прислушивалась к разговорам, которые вели самые старшие повара. Они вроде просто обсуждали всё, что происходит за пределами замка высоких господ, но Даре уже стало страшновато, когда она узнала единственную новость: на дорогах появились банды орков, которые перехватывают подводы от тех владельцев поместья, которые отправляют урожай на продажу.

Её новые родители не настолько богаты, чтобы терять с трудом выращенное.

Что же делать?

Пока единственное, что придумала Дара, — "разбудить" эльфов и заставить их заниматься делами по хозяйству. Проблема оставалась одна: как это сделать?

"Глупая, — в очередной раз вздохнула она. — Они здесь все настолько твердолобые, а я думаю о том, чтобы что-то заставить их сделать?"

В комнату она вернулась и поморщилась: Эдна и Синни пели дифирамбы эльфам! Они аж захлёбывались от восторга, перечисляя добродетели высоких господ. Дара вздохнула и вклинилась в их восхищение:

— Девочки, а помните — мы уходили? Тут что-то было? Вы смотрели, что это?

Ошеломлённые Эдна и Синни с открытыми ртами взглянули на неё, деловито посматривающую под кровати всех, приговаривая:

— Вот уснём, а вдруг кто-нибудь выскочит оттуда?

Первой завизжала впечатлительная, несмотря на тугодумие, Малвина. Она наотрез оказалась осмотреть все укромные местечки в комнате, чтобы обезопасить время сна. Кассади решительно шмыгнула носом и отважно принялась вместе с Дарой рыскать по помещению. Эдна высокомерно сказала, что обыск — дело для низших. Дара хмыкнула:

— Ну, хорошо. Только учти — за тебя под твою кровать никто не посмотрит. Так что, — она сделала огромные глаза и продолжила страшным голосом, выделяя каждое слово: — Если ночью на тебя накинется кто-то и будет душить, ты будешь сама винова...

Фразу оборвал оглушительный вопль снова ужаснувшейся Малвины. И побледневшая Эдна, к которой присоединилась не менее бледная Синни, взяла канделябр на пять свечей и тут же принялась обыскивать укромные места своей части комнаты. А Дара скромно подумала, что ей можно попробовать писать жуткие истории-страшилки. Кажется, у неё талант. Интересно, сочтут ли высокие господа искусством готическую историю?

Ха, и ещё одно, кстати! Бывала Дара пару раз в детских лагерях на каникулах. И ни одна тамошняя ночь не обходилась без страшной истории на сон грядущий. А почему здесь вечера проходят так неинтересно? А любопытно было бы послушать про здешних призраков, о других страшилках! С другой стороны — жаль Малвину. Да и темнокосая Кассади аж посерела от страха, хоть и пытается не показать, как ей страшно. Да и спать хочется — после работы на кухне. А ведь на поздний вечер ещё намечен побег домой!

Дара приготовилась. Прежде чем лечь, она уложила вещи таким образом, чтобы их легко можно было взять и сразу одеться.

Вошла госпожа Нэла, строго оглядела подопечных и потушила все свечи. Мелькнул подсвечник в её руках, когда она закрывала за собой дверь.

— А вот Анкалимон... — мечтательно сказала Эдна в темноте.

— И Халлониэль... — дремотно отозвалась Синни.

— Девочки, спать хочется, — жалобно воззвала к ним Кассади.

— Ты нам завидуешь, — сонно сказала Синни.

— Ага, завидую, — подтвердила Кассади. — Тебе этого — моего признания — хватит, чтобы уснуть?

Тишина медленно заполняла пространство комнаты, постепенно украшаясь возникающим сопением засыпающих... Дыша ртом, Дара осторожно села на краешке кровати. Прислушалась. Кажется, заснули все.

— Кон! — выдохнула она.

— Подожди немного, — прошептали ей прямо в ухо. — Что-то странное вижу над двумя девочками. Не понимаю, что это...

Дара, к сожалению мало обученная магии, не видела ничего — разве что еле-еле смутные полосы в глухой темноте. Сегодня наставница не оставила им даже дежурной свечи в качестве ночника. Но призрачному змею она доверилась. Пока приходилось выжидать, она взялась за волосы и переплела косы. Украшений не стала вплетать. И не видно, да и зачем? С друзьями же на встречу собирается.

Она уже натянула тунику и собиралась прихватить с собой обувь, чтобы надеть её в коридоре, как змей зашипел что-то маловразумительное. А Дара еле удержалась от крика. Во тьме что-то скрипнуло — и в центре комнаты появилась смутно белая фигура.

— Кон, кто это?!

— Это Эдна...

— Но что с ней?

И оба замолчали, так как Эдна сама объяснила, что именно с нею.

Они услышали её сонный голос:

— Да, мой прекрасный Анкалимон, я сейчас приду к тебе. Жди меня!

И босые ноги зашелестели по коврам к двери.

— Я понял! — ахнул Кон. — На ней любовное заклинание призыва!

— Как это?

— Она думает, что Анкалимон влюблён в неё, — и идёт к нему, в его апартаменты! В его спальню!

Дара чуть не задохнулась от негодования.

Высокие господа?! Вот от чего предостерегала её старуха Кельда!

— Кон, что можно сделать, чтобы остановить её?

— А зачем её останавливать? — удивился призрачный змей. — Она же и сама хотела залезть в его постель!

— Откуда ты знаешь?

— Да она хвасталась тут без тебя напропалую, что сумеет сделать так, чтобы её оставили в замке!

— Малолетняя дурёха!

— Что?!

— Кон, я сейчас драться буду с нею, если не подскажешь, как снять с неё это заклинание! Но к этому охламону Анкалимону её не пущу! Она же реветь потом будет, когда всё поймёт и узнает, что стала постельной игрушкой!

— Ну, так она же сама!..

— Она не знает, что потом будет! А я?! Я потом как себя буду чувствовать, зная, что происходило, что могла помочь и не помогла?! Кон! Она уже дверь открыла!

— Это тёмное заклинание, — неохотно сказал призрачный змей. — Действует на тёмные стороны человеческой души и тела. Достаточно устроить так, чтобы появилось побольше света. И оно пропадёт.

Идущая рядом с Эдной Дара выдохнула заклинание "всех свечей". Все свечи и зажглись — и стало светло-светло! Эдна, переносившая ногу через порог комнаты, зажмурилась и чуть не упала. Дара едва успела подхватить её под руку.

— Ой, что это я? — растерялась рыженькая, сама вцепляясь в рукав Дариной туники.

— Тебе, наверное, что-то приснилось, — тихо сказала Дара. — И ты пошла...

— Мне приснился мой Анкалимон, — мечтательно сказала Эдна. — Мне приснилось, как он звал меня в зал, полный света. А откуда здесь столько света? — Она с недоумением оглядела комнату, куда её втащила Дара.

— Мне не спалось, — объяснила девушка. — Я решила подучить некоторые заклинания и нечаянно зажгла все свечи.

— Красиво, — вздохнула Эдна и посмотрела на свою постель. — Сейчас лягу, закрою глаза — и пусть мне приснится мой Анкалимон.

И она это сделала. Легла. Дара помогла ей натянуть одеяло и напомнила, чтобы девица не забыла проговорить заклинание тепла. Затем потушила все свечи, на этот раз предусмотрительно оставив одну, и вернулась к своей кровати.

— Ты собиралась сбежать, — напомнил призрачный змей.

— Теперь боюсь, — призналась Дара. — А вдруг без меня кто-то из них уйдёт?

Кон ничего не ответил, легко поднялся в воздух и навис сначала над Эдной, затем над Синни. Вернулся к кровати Дары. Отчитался:

— Яркий свет уничтожил заклинания на обеих. Можешь бежать.

Уже в коридоре Дара вздохнула и призналась:

— Знаешь, о чём больше всего жалею? Я плохо знаю магию. Знала бы — послала бы в покои эльфов призраков каких-нибудь морщинистых и ветхих старушек. Да перенесла бы на них заклинания призыва с девчонок! Пусть бы эти охламоны любовались старушками! Да не просто любовались! А чтобы старушки лезли к ним целоваться! Чтобы приговаривали старушечьими своими голосочками о своей любви к ним! Ух бы как здорово было!

— Ну-у... Если поискать... — задумался призрачный змей.

Он больше ничего не сказал, но Дара повеселела.

Они сбежали по лестницам на кухню. Здесь Дара накинула на плечи драную шубёнку, в которой выходила выбрасывать отходы. Та для всех желающих утеплиться перед выходом на улицу висела на гвоздике у двери. А затем они легко вышли за пределы замковой территории. Дара-то уже знала, где находится ключ от дверцы в крепостной стене. И побежали-полетели по пустынной снежной дороге под низким звёздным небом. Девушка не спрашивала, зачем змей летит с нею, — хочет и ладно... А чтобы в дороге скучно не было, Дара спросила первой: