| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Чепуха была на месте, дрыхла без задних ног после утренней прогулки. От сердца у Илана отлегло. Он боялся, что ее после происшествия возле Солончаков из префектуры уберут. И хорошо, если просто уберут. Кабинет префекта оказался заперт, хвост знает, благодарить ли за доброту или не напоминать лишний раз о виноватых. Илан стукнулся в железную дверь к казначею, который еще сидел у себя за конторкой, узнал, что префект недавно ушел. Наверное, лучше не напоминать.
— Тебя Рихон спрашивал, — сказал Илану помощник казначея, когда Илан уже уходил.
— Что хотел, не сказал?
— Про Бабушку, наверное, что-нибудь. Нехорошо будет, если она уползет или станет шастать везде, где ей вздумается. Рихон теперь хромой, следить за ней не сможет. Сходи к нему домой, спроси. Он недалеко живет.
— Хорошо, — пожал плечами Илан. — Я найду Рихона, спрошу, что он хотел.
Илан покинул префектуру через казармы. Дальние казарменные ворота с интендантской частью и выездом от конюшен вели на Пожарную улицу, но между старым зданием архива и казармами была калитка в северную улочку-овраг, состоящую из ступенек. Так путь к дому Рихона был короче. Сразу за высокой каменной оградой префектуры, на развалинах еще более древней каменной стены, росли густые кусты, которые так и не собрались пока в целях безопасности вырубить, и которые каждый, ищущий уединения, использовал по своему усмотрению, поэтому пахло здесь тяжело. Потом начиналась старая городская застройка, где дома шли вплотную друг к другу и окон на улицу не имели. Вот там-то на ступеньках и почти в темноте Илан чуть не споткнулся о сидящего на одной из ступеней Рихона. Тот перематывал на больной ноге развязавшуюся тряпку.
Надо сказать, Илан испугался. Место было мрачное, безлюдное, сырое и холодное даже в такой жаркий день. И вонючее. Илан нечаянно сказал вслух то, что подумал.
— Не матерись, язык усохнет, — отвечал ему, как ни в чем ни бывало, Рихон. — Тебе передали?
— Что передали?
— Что я искал тебя.
— Зачем искал-то?
— Про Джату спросить. Ты же знаешь? Как он там?
— Да никак, — огорчился Илан. Меньше всего ему хотелось сейчас вспоминать и обсуждать состояние Джаты. — Лежит Джата. Ни жив, ни мертв.
— Наджед к нему ходит? Наняли его, да?
— Наняли.
— А что он про Джату говорит?
— Ничего хорошего. Говорит, он так между небом и землей и будет лежать, а если встанет, то ничего не вспомнит. Или дураком останется. Обидно, правда? А ты почему спрашиваешь?
— Ну... надо знать, место освободилось или нет. Инспектор еще Джата или как. У меня знакомый есть, тоже в префектуру хочет. Жалование-то хорошее. Да и так заработать можно будет. На дураках.
"Шакал ты", — подумал Илан, но вслух сказал:
— Сходи к префекту. Все равно инспекторов не хватает. Префект говорит, что взял бы еще.
— Ты это... Илан, ты теперь к префекту поближе, ты говори мне, если что. Вакансии будут или что изменится с Джатой. Я бы друзей предупредил. В порту работать тяжело, у уличных судей на побегушках суетно, а тут непыльно, вроде. Я-то глупость совершил, как обычно, теперь сам стесняюсь подойти спросить, префект на меня, наверное, злой. Ты предупреди меня, ладно?
— Ладно, — пожал плечами Илан. — Это все?
— Бабушку во дворе не встречал?
— Нет. Я ее давно не видел.
— Я ее покормил сегодня, если что. Мне на пять дней дали отпуск, чтобы нога прошла. Проголодаться за это время она не должна. Но ты посматривай. Вдруг в неположенное место выползет... Нечего ей делать во дворе. Спасибо, Илан.
— Пожалуйста, — Илан развел руками и поскакал скорее вниз по ступенькам. После сырой тени и запаха из грязных кустов ему вдруг нестерпимо захотелось на открытое пространство и на солнце.
* * *
Нужно было отправиться к генерал-губернатору и сообщить о взятке, только Мем не смог. Кое-как дополз до дома и свалился в постель. Ощущения были, словно из него вытянули кости и держаться прямо приходится исключительно на силе воли. Кирэс Иовис зашла в спальню, посмотрела на супруга, ничего не сказала и вышла. А Мем заснул. Когда проснулся, увидел рядом с собой Наджеда, — не самое радостное и долгожданное зрелище, век бы эту липучку не видеть. Наджед наливал какое-то лекарство в мерный стаканчик, за плечом его стояла Иовис, красная, как ее свадебная накидка пять месяцев назад, и то ли взбешенная чем-то, то ли до крайности смущенная, то ли то и другое сразу. Наджед, увидев, что пациент проснулся, задал весьма правильный вопрос:
— Вы еще не опухли от меня, господин префект? Извините. Немного терпения, и я оставлю вас в покое.
— Что опять? — пробормотал Мем.
— Это солнце, — объяснил Наджед не то самому Мему, не то его жене. — Когда в следующий раз поедете в Солончаки или в пустыню, обязательно захватите с собой воду и не забывайте головной убор. Глаза тоже нужно беречь. А рука — так, ерунда. Заживет.
Врач повертел в руках голову Мема, словно это был неживой и крайне любопытный предмет, заглянул в глаза, оттянув веки, открыл Мему рот, надавив на нижнюю челюсть, и вообще обращался с ним довольно свободно. Мем в конце концов отмахнулся от его рук. Иовис смотрела в сторону, избегая встречаться взглядом и с мужем, и с врачом.
Напоследок Мема снова напоили странным на вкус лекарством и в голове у него немного прояснилось. По крайней мере, комната перестала плыть и качаться.
— Ну вот, — сказал Наджед. — К утру все будет хорошо. Встретимся с господином префектом завтра на службе. А сейчас под одеяло с головой и не высовываться. Вы хорошо меня поняли?
Последний вопрос был обращен к Иовис. Она, снова залилась краской и издала в ответ звук, какой издает приличная девочка, подавившись неприличным словом.
Проводив врача, молодая жена вернулась к Мему в окончательно разъяренном состоянии.
— Он оскорбил меня! — с порога заявила Иовис мужу. — Он посмел мне такое сказать!.. Я не решусь повторить вам, что! Кто это вообще такой?! Как смеет он вмешиваться в нашу супружескую жизнь?! Как смеет он меня учить и делать мне замечания?!
— А что именно он сказал? — поинтересовался Мем, догадываясь уже, что. Если самому Мему досталась одна ягодка из знаний доктора о плодах любви в Арденне, то Иовис, похоже, отсыпали полную корзинку, непонятно только, по какой причине. Конечно, Мему следовало бы разгневаться и вступиться за честь жены хотя бы на словах, но злая Иовис выглядела очень смешно.
— Он.... Он... назвал меня дурой!
Мем едва удержался, чтобы не засмеяться.
— Помилуйте, кирэс Иовис, но за что?
— За то, что я... Нет, я не могу этого повторить!
— Могу предположить, он сказал вам, что жена должна спать с мужем, а не бегать по ночам с фонарем по крыше, — лекарства Наджеда начинали Мему нравиться, с ними можно было говорить, что попадает на язык, не заботясь о последствиях. С крыши дома Наджеда, расположенного чуть выше на холме, наверняка прекрасно была видна крыша их семейной усадьбы. А еще интересно, не пробует ли Наджед свои снадобья сам, уж больно он легко разговаривает о том, чем аптекарь не торгует. Даже по упрощенным арданским меркам.
— Да я... Он... — Иовис в бессильном возмущении взмахнула рукавами из лазоревого шелка. — Как он смеет вообще вслух говорить об этом? Это вы ему нажаловались! А вы как посмели?!
— Даже в мыслях не держал, — усмехнулся Мем. — Вероятно, то, что вы не любите своего мужа, написано у вас на лице, кирэс Иовис. Как он здесь оказался?
— Я не могла вас разбудить к ужину. Я испугалась! Мне сказали, в квартале от нас живет врач из префектуры. Да если я б я знала...
— Я просто крепко спал.
— Не совсем. — Кирэс Иовис вздохнула и опустилась рядом с Мемом на кровать туда, где сотую часть стражи назад сидел ходжерский доктор, и с неожиданной силой вновь произнесла: — Он — сволочь!
— Он оказался прав?
— С чего вы взяли?
— Иначе бы вы так не сердились.
— Он грубиян и негодяй! Сделайте с ним что-нибудь! Вы же сильный и влиятельный человек!
— Непременно, — пообещал Мем. — Как только вы исполните все его предписания, я сверну ему шею.
Иовис сорвалась с места и убежала, хлопнув дверью.
— Сговорились!.. — донеслось из коридора.
* * *
Утром в списке слов и действий, запрещенных на территории арданской префектуры, появилась приписка, сделанная строгим классическим почерком госпожи Мирир. В ней было категорически не рекомендовано держать вино в общем чайнике и прятать в писарской за шкафом и на шкафу грязную посуду.
Мем стоял перед доской объявлений с бестолковым видом и ухмылялся. Может быть, Наджед и был сволочью, грубияном и негодяем, как говорила Иовис, но он наговорил ей чего-то такого, из-за чего кирэс пришла вечером к супругу под одеяло и не уходила оттуда до утра, несмотря на звездную ночь, удобную для наблюдений за небесными светилами. И не просто так не уходила. Едва заметными жестами и еле слышным голосом она поправила все, что раньше было не так. А потом все пошло так, и теперь у Мема почему-то болела прокушенная Чепухой рука, хотя, казалось бы, она-то тут при чем. Как относиться к случившемуся, Мем для себя пока решить не мог. Бить Наджеду морду за дерзость и оскорбление чести супруги или поставить ему кувшин коллекционного вина? Или сделать вид, что ничего особенного не произошло? Мем не звал в свою жизнь ангела-хранителя, а помощника в устройстве семейных дел — тем более. Ему с избытком хватало кира Хагиннора, который интересовался всем и всеми из своего окружения, и время от времени отпускал такие замечания относительно мелочей в жизни Мема, что тот начинал искать среди прислуги стукача. Иногда находил и выгонял, за что кир Хагиннор его ругал и говорил, что Мем ему почти как приемный сын, и генерал-губернатор отвечает перед его почтенными родителями за то, что увез Мема далеко от родного дома. Теперь, наверное, Наджеду настучал сам генерал-губернатор. Могли поговорить про Мема, когда кир Хагиннор ходил на Мраморную лечить спину. Как отучать других людей вмешиваться в его семейные дела, Мем тоже решить не мог. Да и как их отучишь, если это хозяин судьбы и его друзья...
С раннего утра в голове у Мема крутилась песня про серую лошадку, слышанная позавчера в "Песчаной гавани". Мем достал из рукава огрызок карандаша и подписал снизу под списком запрещенных слов и поступков: "Даже если сам префект так делал". Быстро оглянулся и сбежал в свой кабинет.
В плетеной корзине для бумаг, пустовавшей вчера, лежала свернутая в трубочку папка с кляксой. Может быть, в голове у Мема в прошедший день и было совсем мутно, но корзину, когда искал пропавшую папку, он проверил. Ошибки быть не могло, Мем заглядывал в корзину дважды.
Он потер ладонями лицо, внимательно осмотрел ключ от своего кабинета и дверной замок. Следов взлома или царапин от отмычки не нашел, дверь была открыта ее родным ключом. Тогда Мем решил провести небольшую инспекцию и отправился к интенданту.
— Сколько ключей и от каких помещений у нас было заказано, когда здание городского архива передали под префектуру? — спросил он.
Интендант молча полез в свои ведомости и стал водить по расходной таблице линейкой.
— Девятнадцать ключей от главного входа, шестнадцать от казарменных внутренних дверей — там одинаковые замки, три от кладовой, шесть от кордегардии, два от казначейской... — стал диктовать он.
— От моего кабинета сколько? — уточнил Мем.
— Два, — не сразу нашел нужную строчку интендант.
— Для чего два?
— Один вам, один для общей связки, так принято на случай пожара.
— Где общая связка?
— Была внизу, в архиве.
— Вы хотите сказать, была у архивариуса?
— Можно и так.
— А от архива сколько ключей?
— Два. Один у архивариуса, один на резервной связке.
Мем ушел от интенданта, недовольный положением дел. Два ключа, один на общей связке на случай пожара. При этом, резервная связка с дубликатами от всех важных дверей запирается в подвальном архивном помещении, которое при любом происшествии в верхней надстройке будет надежно блокировано — где логика? И где теперь эта общая связка? Ее нужно забрать себе.
Разумеется, общей связки в архиве не нашлось. Дальше нужно было сложить два и два и понять, что те, кто до смерти напугал архивариуса Бору, вполне могли завладеть всеми ключами от префектуры. Вообще всеми, включая казначейскую комнату. Где, помимо всяческой, не всегда открытой для каждого отчетности, хранятся немалые деньги, предназначенные на обустройство нового городского ведомства. Ходи теперь и думай — это уголовщина в особо крупных масштабах, какие-то старые разборки между инспекторами и городскими ворами, или под всем этим есть подкладка из политической игры? Любое переустройство города у власть имущих должно быть если не под контролем, то, хотя бы в поле зрения. Не просто же так приходил вчера господин Химэ. Показать, что он щедрый человек, он мог бы и без личного визита.
За хозяйственными делами с подсчетом ключей, заменой замков и проверкой финансов, Мем опять упустил госпожу Мирир. Судя по записи в журнале, она появилась и исчезла, не предупреждая, куда и на сколько. Письменного отчета о результате уже проделанной работы относительно смерти инспектора Боры неуловимая госпожа так и не представила. Новый секретарь опоздал на восьмую часть стражи, сонно тер глаза, зевал и был оставлен в кабинете нумеровать принятые в производство дела, распределять их по разделам и рисовать для городских преступников реестр, чтобы сосчитать потом, каких преступлений в городе происходит больше. Но на самом деле для того, чтобы в кабинет опять не приперся опять кто-нибудь посторонний со своим ключом, пока не пришел мастер и не сменил замок.
Разглядев, что начальство бегает с этажа на этаж, демонстрируя подчиненным образец служебного рвения, забегала вся префектура. Нужно же было соответствовать. Так, на бегу, возле писарской Мем столкнулся с Наджедом, который тащил в свой закут ведро с мыльной водой и тряпку. Наджед, по своему обыкновению, зацепил Мема за рукав и, специально не останавливаясь, быстро проговорил: "Ко мне потом зайди в свободное время, я тебя перевяжу". Это уже совсем никуда не годилось. Мем видел, конечно, как приседает перед Наджедом вся префектура, инстинктивно реагируя на его аристократическую внешность и осанку, но вертеть префектом, словно он мельничный жернов, вряд ли можно было позволять даже тому, кто оказал уже не одну непрошеную, хоть и своевременную услугу. До отъезда в адмиралтейство на присутственную стражу у Мема оставалось еще некоторое время. Он повернул и отправился вслед за врачом. Только разговора не получилось. Во-первых, едва Мем появился на пороге прозекторской, Наджед бросил ему под ноги тряпку и велел вытирать обувь. Мыльная вода была разлита по полу, который скребли две помощницы доктора, которых Мем видел раньше в доме Джаты. Их он на службу не нанимал, видимо, это была личная инициатива Наджеда. Во-вторых, прежде, чем Мем открыл рот, чтобы сказать все, что при посторонних ушах можно было бы сказать, от входа заорали: "Доктор! Труп привезли!"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
