Воодушевленный сообщениями, о показах итальянской картины 'Nozze Vagabonde' и германской кинокартины 'Zum Greifen Nah', выпущенных в 1936 году в формате 'стерео', Чибисов проштудировал все доступные ему материалы по 'объемному кино'. И если мечты, о создании собственного советского стерео для широкой аудитории, выглядели пока утопическими, то использование самого эффекта в специальном учебном кинематографе, казалось Чибисову насущной задачей. В целях повышения реалистичности в летных учебных центрах первых авиатренажеров, использующих тот же эффект 'кинозала в кабине', Чибисов решился на риск. Под видом съемок очередного эпизода для новой серии 'Соколов', он умудрился в Каргопольском центре снять тренировку воздушного боя, на заказанной им среди прочего британской стерео-пленке 'Техниколор'. В конце декабря студент-оператор показал этот сюжет инструкторам воздушного боя Ефимовского авиационного училища. На тренажере, глядя на изогнутый экран, через летные очки с наклеенной на них специальной цветной пленкой фирмы 'Поллароид', первые зрители советского стерео пережили множество интересных ощущений. Под гудение моторов с патефона, матерые боевые пилоты, дергались и пригибались в качаемой ручным внешним приводом кабине тренажера, и что-то рычали, пытаясь увернуться от воображаемых пулеметных трасс, атакующих их с экрана трех восстановленных после боев в Карелии трофейных 'Фоккеров D-XXI'. Комбригу Филину, по традиции, довели сведения об очередной новации, лишь после всесторонней проверки в узком кругу посвященных. Только после этого, майор Грицевец доложил начальству об очередном своем самоуправстве, и, молча, вытянулся в струнку, в ожидании разноса. Но разноса не последовало. Филин нахмурившись, лично уселся в обновленный тренажер, и за четверть часа на себе прочувствовал новый 'эффект присутствия'. После 'вылета' глаза начальника училища ехидно посверкивали...
— — То есть, вы, товарищ Чибисов, предлагаете повысить реалистичность тренажера, применением новой пленки и этих вот ваших красно-зеленых стекляшек?
— — Так точно товарищ комбриг! Только пленка британская уж очень редкая. Если бы не шефы из НКВД, то и этого показа бы точно не было.
— — Снова от товарищей киношников в нашем деле прибыло. И это хорошо! От такой помощи грех отказываться. Ну, а пленки-то эти сильно дорогие выходят?
— — Не дешевые, товарищ комбриг, да и доставать их трудно. Я почти махинацию провернул, чтобы этот 'Техниколор' в ноябре получить. Вы уж, это дело поддержите в Москве, сами же видите, что на пользу только. Да, и новые бы коробки заказать, пока в СССР свое производство не наладим...
— — Ну, что ж, товарищи... Пользу мы с вами тут видим. Будем на таком тренажере зачеты по тактике принимать. Вам товарищ кинооператор наша большая благодарность. А тебе, Грицевец, даю указание — заказывай все необходимое, и готовь с начпотехом комплекты для шести таких двухместных тренажеров, будем делиться с соседями. Ну, а сам я, пожалуй, к Локтионову на прием напрошусь. Думаю, продвинем мы эту беду в ВВС...
И действительно, уже к февралю подобные тренажеры появились сразу в нескольких учебных летных центрах. Курсанты, оценив новинку, устраивали натуральные битвы за очередность тренировок. А хитрое начальство, нашло новый способ поощрения и наказания своей крылатой паствы. Ну, а Чибисов, в начале марта был вызван в кабинет к народному комиссару Берии. Здесь дипломник струхнул не на шутку, ведь как-никак, аферу-то с пленкой он недавно провернул.
— — Вам, товарищ Чибисов, нужно научиться, умные мысли не прятать от начальства, а своевременно согласовывать. Докладывать обо всем учитесь! Вам все понятно?!
— — Понятно, товарищ народный комиссар!
— — Ну, раз вам понятно, то делайте выводы, чтобы оправдать в дальнейшем оказанное вам высокое доверие. А пока откройте вот эту коробку. Надеюсь, в вашем деле, это вам пригодится.
— — Спасибо, товарищ Берия. Доверие оправдаю!
В итоге, вместо наказания, Владимир получил награду, в виде именной ручной кинокамеры 'КС-5' (бывшей клоном американской 'Аймо'). Подарок и высокое доверие его порадовали, но для фанатика киносъемки важнее было то, что в деле создания советских кинофильмов появилось новое интересное направление, пусть и не новее зарубежных. А идей по этой теме был целый вагон...
Черновое обновление от 05.06.17 / Начало войны в январе, взгляд с той стороны, и проблемы ВВС РККА в декабре / — не вычитано //
* * *
Группа прибывших из Германии волонтеров, только и успела представиться командующему ВВС Суоми генерал-майору Лундквисту, как тут же вспыхнула война. Терновского вместе с двадцатью пятью прибалтийскими и польскими пилотами, подготовленными в Баварии в специальной авиагруппе Абвера, даже не успели проверить на пилотаж и распределить по аэродромам. Едва они выслушали в штабе ВВС напутствие генерала, и получили день отдыха перед отъездом, как на утро, выяснилось, что большая часть авиационных объектов ВВС Финляндии перестала существовать. Русские бомбы перемешали со снегом и осколками гранита даже отлично замаскированные цели. По предварительным оценкам, в первую же ночь своей 'воздушной вендетты' (как ее прозвали европейские журналисты), большевики привлекли к налетам не менее тысячи тяжелых и средних бомбардировщиков. И точность их удара поражала воображение. Очевидцы говорили, что первыми сразу после заката, их бомбили одинокие двухмоторные бомбардировщики. За первой парой машин, всегда шло звено из трех таких же. Вниз летели парами осветительные бомбы, а затем вперемешку серии осколочно-фугасных и зажигательных. И падали они на казармы и склады, безумно точно, словно у пилотов были глаза, как у кошек. За ними, вместе с группой двухмоторных штурмовиков, прилетали какие-то одномоторные самолеты, удивительно похожие на немецкие пикировщики 'Штукас'. Эти сборные группы, пугая воем своих сирен, прицельно выбивали оживающие зенитные средства и прожекторы. А, спустя всего четверть часа, к пылающим кострам, еще недавно бывшим ангарами, складами и ремонтными мастерскими, неспешно подходили плотные колонны четырехмоторных махин, и сравнивали все с землей. За ними прилетали небольшие группы двухмоторников и, кружа над руинами, добивали, все то, что уцелело. А ранним утром, чадящие пепелища выборочно обрабатывали русские пикировщики. В общем, Терновскому вместе с волонтерами, здорово повезло, что они остались на отдых в Хельсинки. Столицу большевики пока не бомбили.
Финское начальство находилось в состоянии прострации, и отмахивалось от вопросов приезжих. В тылах царила паника. Война началась совсем не так, как виделась из министерских кабинетов. Поговаривали, что вскоре русские сотрут столицу в порошок. Поверив слухам, из города в массовом порядке, бежали самые нестойкие жители. Остальные обживали подвалы и блиндировали, чем попало, первые этажи зданий. Причем, слухи об обстоятельствах начала войны ходили самые фантастические. Отдельные горлопаны утверждали, что это немцы и британцы продали Суоми, получив большой выкуп от Сталина. Другие более осведомленные, поговаривали, что русские мстят за свой Петербург. Будто бы 4-й бомбардировочный полк вышел из повиновения, и сам нанес удар по русским. То ли из-за русской провокации, то ли, в знак протеста, перед этим получив новости из Хельсинки и Иммолы, о том, что правительство было уже готово капитулировать перед Сталиным. Предположения были странными, ведь о капитуляции до этого никто не заикался. Наоборот, все финские газеты ежеденно твердили о готовности страны сражаться изо всех сил, и выражали надежду, что цивилизованные страны, не оставят Суоми один на один с азиатскими варварами. Впрочем, про командира 4-го бомбардировочного полка майора Ласти уже давно ходили слухи, что он еще осенью высказывал резкую критику в адрес мягкотелых штабных, запретивших его 'орлам' полеты вблизи границы. К тому же у самого майора имелись веские причины для личной мести большевикам, поскольку его старший сын погиб в воздушном бою под Каргополем от пулеметной очереди русского 'Девуатина'. В общем, дело выглядело темным. Связь со штабом 4-го полка в Иммоле и с авиабазой Люнетярви прерывалась несколько раз, еще до начала русских налетов. Поэтому остановить вылет "Бленхемов" даже после встревоженного звонка охраны в контрразведку, не удалось. Причем в Иммоле как-то уж очень подозрительно несколько дней подряд шли аварии на электроподстанции и на телефонном узле. Короче, детали сюжета были потеряны, а все панические версии, и слухи о большевистских провокациях теряли свое значение, за отсутствием доказательств, и остановить начавшуюся войну они никак не могли. Как не могли и убедить мировое сообщество, что это русские напали на Суоми первыми, а не наоборот...
К слову сказать, войну в стране озер и лесов ждали. Не просто ждали, а усиленно готовились к ней. Достраивали укрепления оборонительных полос, и где только можно выпрашивали кредиты на закупки вооружения. В порту Стокгольма, в соседней Швеции, только встало под разгрузку судно, груженное устаревшими французскими пушками и истребителями американской компании 'Брюстер' (чтобы не попасть под русские бомбы у причалов Хельсинского порта). Технические службы ВВС расчищали новые ВПП на многочисленных заледеневших озерах. После позорных разборов в Лиге Наций недавних приграничных стычек с русскими, дипломатический корпус Суоми, отзывал своих сотрудников из Советской России. Попутно министерство иностранных дел готовило обращения в Лигу Наций об ожидаемом со дня на день подлом нападении русских. Ясно было, что русские не отступят, тем важнее было хотя бы сохранить образ маленькой, но гордой страны, защищающей независимость от страшного соседа. Но после нескольких пограничных боев, мировая пресса частенько высмеивала щенячьи наскоки финнов на русского мастодонта. И значит, единственной разумной линией поведения оставалось оттягивание даты начала русского нашествия. Но и вечно ожидать нападения невозможно. Ожидаемые даты русского удара переносились уже раз пять. Тревоги следовали за тревогами, а русские все не нападали. В войсках стала падать дисциплина, даже были отмечены многочисленные случаи пьянства и самоволок. Прошли ноябрь и декабрь, а большевики все медлили. Финская воздушная разведка уже месяц, как прекратила свои полеты над границей. И теперь, войскам Суоми оставалось только молить бога о каждом следующем дне мира, дающем время на усиление обороны...
Штаб генерала-фельдмаршала Маннергейма уже давно приказал отвести от границы все тяжелое вооружение, оставив только легкие отряды, чтобы избежать обвинений и провокаций большевиков. Пограничная стража уже несколько недель, как покинула свои заставы, выставляя в направлении границы лишь разведывательные группы. Артиллеристы и пулеметчики, закопанных в землю по самую крышу, и укрытых от вражеского взгляда кустами и деревьями, больших и малых железобетонных дотов, прекратили пристрелку секторов обстрела. Авиаклубы продолжали отправлять на переподготовку в авиашколу в Каухаву своих лучших курсантов. А 'гражданская стража' (в иностранной переписке зачастую именуемая германским термином 'шюцкор'), тренировала метких стрелков, снаряжала пополнения для кадровых частей, и готовилась отражать воздушные десанты в глубине территории. Строгим приказом командования открытие огня в сторону 'соседей' было запрещено под угрозой расстрела, но все перечеркнул единственный боевой вылет десятка бомбардировщиков 'Бленхем'. Как это могло случиться, командование понять не могло. В обгоревшем боевом журнале бомбардировочной эскадрильи осталась лишь запись о получении письменного приказа, за подписью командира 4-го полка майора Ласти. Сам приказ найден так и не был, но офицеры штаба 4-го полка в Иммоле, ошарашено, подтвердили, что по телефону получили приказ командира полка, готовить к вылету вторую волну бомбардировщиков. В качестве объяснений присутствовали путаные доклады о якобы начатом русскими наступлении, и даже высаженном десанте в Виппури, на который и должен был ответить ударом 4-й полк. Но все это было уже не важным, поскольку следующей ночью после финского налета, русские бомбардировочные армады раскатали финские ВВС, словно асфальтовый каток. И в горящем штабе в Иммоле и на аэродроме в Люнетярви, откуда днем раньше, вылетали 'Бленхемы', не осталось почти никаких зацепок о природе, совершенного финскими пилотами преступления.
* * *
Месяцем раньше, на расположенных в Калинине, Монино и Иваново, трех основных аэродромах Первой авиационной армии резерва главного командования (которую также именовали Первой армией особого назначения — АОН-1), царило уныние. Даже в столовых не было слышно привычных бодрых шутейных перебранок, личный состав сидел как пришибленный, и ждал невесть чего. А их начальство, напротив, боролось с унынием, метая громы и молнии, пачками отправляя в наряды и на гауптвахту подчиненных по малейшему поводу и без оного. Но и те и другие ждали, что же, решат в Москве. А в Москве, в кабинете Великого Вождя и Учителя товарища Сталина, стойко боролся за репутацию 'красы и гордости ВВС' заместитель наркома обороны по авиации командарм Локтионов. Боролся, но терпел поражение...
— — Товарищ Сталин, это же только учения! Там в Белоруссии посредники, ну совсем озверели! Где ж это видано, четыре пятых попаданий в 'молоко' записывать!? Ну не может такого быть! И с налетами истребителей показуха редкостная! Ну, нету у финнов столько авиации, да и пилоты у них одно название! Ну, нельзя же вот так! Это ведь не война! Нельзя только одной стороне все время подыгрывать! А, на войне мои, так себя покажут!! Что только пыль! Тхор еще в Испании...
— — Мы вас выслушали, товарищ Локтионов. Ваше мнение понятно. Вы правы, в том, что нельзя подыгрывать только одной стороне. Кстати, октябрьские учения, как раз очень хорошо показали, что АОН-1 и другие части почему-то, всегда, попадали в цель, а потерь от противника и вовсе не имели. Не кажется ли вам, что, как вы только что сказали — 'показуха', это как раз, наоборот, в том случае, когда каждая бомба на учениях падает на хорошо замаскированную цель? Когда вместо тренировки военных действий, командиры тренируются в создании впечатления...
— — Товарищ Сталин. Я уверен, что...
— — Для начала, хорошенько задумайтесь об этом. И вы, товарищ Локтионов, напрасно жалуетесь на посредников. Они так же выполняли приказ, как и летчики комдива Тхора. ЦК помнит все заслуги комдива и подчиненных ему командиров, и непредвзято относится к Первой особой воздушной армии. Но ЦК также понимает, что на войне все возможно. И что, терять темпы ударов по врагу, в самый важный момент... В момент прорыва вражеской обороны, терять темп недопустимо!
— — Но, товарищ Сталин...
— — Подождите товарищ Локтионов! Не нужно перебивать. Вы сначала дослушайте. В этот раз вы получили урок на этих учениях. Урок этот очень болезненный, но и очень ценный. В этом году ВВС показали себя хорошо в Монголии и Польше, и даже серьезно снизили аварийность и повысили дисциплину. Но этого мало! Вам еще есть, над чем работать. Кто лучше вас может выявить все трудности и придумать правильное решение? Никто! Поэтому вам дается время этот урок переосмыслить, и вынести предложения по улучшению ситуации. Авиация Резерва главного командования не может жить только для парадов!
