Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кто там? — раздалось внутри.
"Я!" — мысленно выкрикнул Тоги.
— Заходи внутрь, — пригласили из фургона.
Дракон, хоть и не был великаном по меркам своей породы, в дверь протиснулся с трудом, а, оказавшись внутри, занял почти все свободное пространство.
Надо сказать, что в тесных помещениях Тоги чувствовал себя на удивление уютно, наверное потому, что это льстило его размерам. Будучи ростом со среднюю лошадь, он всегда комплексовал перед громадными драконами Гильдии, во главе с могучей Эльгиной. Та могла распахнуть крылья и закрыть на небе полуденное солнце.
Матушка Миртэй смотрела на гостя и не говорила ничего, лишь оглядывала с ног до головы задумчивым, хитрым взглядом. Она сидела за столом, на котором лежали различные предметы из тех, что обычно таскают с собой бродячие пророчицы-шарлотанки. Были среди них какие-то перья, кости — игральные и животные вперемешку, кривые зеркала, пестрые дырявые камни и стеклянные шары на тонких резных стойках.
"Мы с вами договаривались" — напомнил дракон, решив, что хозяйка цирка забыла о недавнем приглашении.
— Я помню, — плавно кивнула матушка Миртэй, и ее пухлый подбородок колыхнулся, подобно мягкому пудингу. — Ну что ж, начнем?
"Начнем" — изобразив решимость, кивнул Тоги.
Кошка пробежала взглядом по столу и, выбрав из всего многообразия один мутный надтреснутый шар, поставила его перед собой.
— Ну, что тебя беспокоит, мой друг?
"Мой огонь"
— Огонь? — холь удивленно округлила глаза. — Я думала, ты будешь расспрашивать меня про девушку.
"Нет, не буду. Я ведь не дурак, понимаю, что нас может связать только дружба"
— Пытаешься врать себе? — погрозила пальцем матушка Миртэй. — Что ж, дело твое. Только ответь, сможешь ли ты смирить свою привязанность и смотреть на нее со спокойным сердцем?
"Как дракон, я должен это сделать, — прямо ответил Тоги. — Как дракон, и как мужчина".
— Ладно, — холь взмахнула рукой, заставив шар вспыхнуть изнутри и наполниться туманом.
Тоги внимательно наблюдал за происходящим. Сначала весьма скептически, но постепенно его интерес усилился — шар заискрил золотыми молниями, а туман внутри него засочился через трещину и наполнил воздух легкой ароматной дымкой.
Пахло ванилью и серой. Странное сочетание запахов, от него в голове Тоги помутнело, будто от вина. К слову сказать, вино он пил лишь однажды, на большой свадьбе одной родовитой пары в Гильдии. Тогда он вылакал целую бочку, изрядно напился, а утром проснулся на сеновале у конюшни в компании симпатичной родственницы невесты. Теперь бы он не смог вспомнить лицо той драконши, даже при большом желании...
— Огонь, — пропела тем временем холь. — Огонь, покинувший тебя, ушел на время, и каким это время станет — зависит только от тебя.
"Я сделаю все, что потребуется, лишь бы вернуть его" — напрягся Тоги и вытянул шею с любопытством.
— Это будет не так-то просто, — немного насмешливо предупредила матушка Миртэй. — Ведь вернуть твой огонь сможет только один единственный человек в целом мире.
"Кто он?"
— Того я не ведаю. Знаю только, что он вернет тебе огонь в обмен на кое-что важное.
"На что?"
— На жизнь. Ты спасешь ему жизнь, и за это он вернет тебе власть над огненной стихией, а ты, в свою очередь, присягнешь ему на верность и будешь служить верой и правдой, пока он не освободит тебя по собственной воле...
С этого момента все свое внимание Тоги сосредоточил на исполнении предписанного. Безусловно, всякий раз, говоря о пророчествах и подобных вещах, он принимал вид заправского скептика, но в душе питал надежду, что именно кошачье пророчество сумеет вернуть ему прежнюю силу. Ибо какой он дракон без огня? Неполноценный, ненастоящий дракон!
Следовать пророчеству оказалось непросто. Ждать "у моря погоды" Тоги не собирался. Решив взять судьбу в собственные руки, отправился на поиски страждущих, коих среди циркачей оказалось немало.
Сперва молодой дракон бросился на помощь упавшей с трапеции акробатке. Сделал он это посреди представления, и, как оказалось, только испортил номер. Падение было запланировано заранее, а драконья услуга вышла "медвежьей".
Следующие "спасенные" тоже не остались в долгу. Как оказалось, карлик Латт вовсе не потерял сознание, а просто очень крепко заснул от усталости, именно поэтому проснулся лишь когда Тоги окунул его с головой в воду. Излив на смущенного Тоги целый ушат отборных "благодарностей", Латт велел дракону больше не появляться вблизи своего фургона.
В итоге к концу дня на Тоги обозлилась половина цирковой труппы, и после разъяснительной беседы с матушкой Миртэй дракон прекратил свои рьяные попытки спасти кого-нибудь.
Разочарованный и злой он забился в свой фургон и долго не выходил оттуда. Успокоившись, что настойчивый спаситель наконец угомонился, циркачи вновь взялись за насущные дела большую часть которых занимали репетиции.
Когда к драконьей клетке подошел Томми, Тоги устало махнул ему хвостом и, грустно положив голову на когтистые лапы, спросил:
"Чего тебе?"
— Ты, я гляжу, тоже не в духе? — понимающе произнес шарманщик. — У меня тоже денек дурацкий. Сперва от матушки Миртэй нагоняй получил, а потом потерял одну важную вещь, будто мне одного нагоняя мало было.
"Какую вещь?" — поинтересовался Тоги без особого интереса.
— Мой артефакт, — виновато понизив голос, объяснил юноша, — тот, который ты велел мне беречь.
"Растяпа".
— Злой ты какой-то. Я к тебе как к другу, а ты... Пойду я пожалуй, а ты сиди тут один, — обиженно буркнул Томми поворачиваясь к дракону спиной и направляясь в сторону большого костра, у которого повариха Мия потрошила здоровенных пучеглазых окуней.
Тоги проводил друга хмурым взглядом и отвернулся к стене. Он понимал, что зря нагрубил Томми, уж тот-то меньше всего был виноват в его неудачах, но засевшая в душе досада не отпускала. Что за глупое пророчество! Где теперь взять человека, способного вернуть огонь, да еще и не просто взять, а прийти к нему на помощь. Да и есть ли такой человек на земле? Если есть, то наверняка он великий волшебник, сильный и умелый. А такой разве попадет в безвыходную ситуацию, из которой можно было бы его спасти?
— Тоги... Тоги! — голос Джил прозвучал над ухом и дракон резко вскинул голову, напугав девушку, которая от неожиданности взвизгнула и подпрыгнула.
"Что случилось?" — мягко спросил Тоги, чувствуя, как при виде загорелой циркачки злая досада отступила, уступив место привычному волнению.
— Я сегодня ездила на рынок и подслушала, как крестьяне болтали о каких-то людях, что расспрашивали местных про дракона.
"Какие люди?" — Тоги приблизил к лицу девушки голову.
— Не знаю, я попыталась расспросить, но никто не стал со мной разговаривать, — девушка тревожно посмотрела в глаза дракона.
"Понятно" — коротко ответил тот, отводя взгляд в сторону.
— Тоги...
"Что?"
— Я боюсь за тебя...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Воин Ветров
Я закрываю глаза и молюсь вслух:
Прошу нормальной жизни для моих братьев в этом аду.
Одни называют меня посланником, другие лжецом,
Я называю эту жизнь бесконечным сном.
(С) "Игра в реальную жизнь" Смоки Мо, Тони Пи
Ей было далеко за тридцать, но смотрелась она совсем юной девочкой. Юной, свежей и невинной. Ее изящное тело выглядело по-детски гибким и немного неуклюжим, но неуклюжесть эта лишь придавала больше обаяния и шарма. Позолоченные волосы вились тугими кольцами и сыпались на спину водопадом, высокий, как у олененка, лоб и капризные маленькие губки предавали нежному личику еще больше детскости, столь неуместной, при таких глазах. Глаза резко контрастировали с остальной внешностью. Ледяные, пронизывающие своей пустотой они не дарили ни капли надежды на спасение...
Ее звали Клодия — ужас Фирапонты. При встрече ее называли госпожой-благодетельницей, за глаза — потрошительницей, а в самых сокровенных мыслях желали сдохнуть поскорее. Эту наивную мечту уже много лет лелеял каждый житель Фирапонты, под страхом расправы пытаясь загнать такую мысль на самое дно собственного разума, чтобы не разузнали, не пронюхали, не донесли...
Слава небу, последнее время госпожа-благодетельница редко выбиралась из шикарного дома в Пане, большом торговом поселении, самом крупном в этой малонаселенной местности. Люди смогли вздохнуть спокойнее — отсутствие бессмертной колдуньи с ее свитой на улицах было однозначно добрым знаком, хотя, добрым ли? Ведь обычно, когда Клодия так надолго исчезала в своей норе, это становилось предзнаменованием скорых расправ и изуверств.
И все же то утро в Пане выдалось спокойным для рядовых жителей, и совершенно невыносимым для обслуги дома Клодии.
В то утро добрая половина служанок и слуг сменили цвет своих волос на серебряно-белый. Это произошло, когда по открытой галерее жилого этажа прогремел голос госпожи-благодетельниы:
— Кто посмел!? Я спрашиваю, кто посмел это вытворить?! Повариху ко мне, быстро! Живо!
Тучная, неповоротливая повариха, услышав пронзительный крик, позеленела лицом и, кажется, в тот же миг скинула половину своего веса. На дрожащих, подкашивающихся ногах она поплелась на открытую веранду, где изволила завтракать Клодия.
Хозяйка уже ждала с недовольной миной на капризном лице. Глаза ее были прикрыты от солнца полями плетеной по апарской моде шляпы, и это позволило бедной поварихе удержаться и не упасть бездыханной — единственного взгляда в жуткие глаза хозяйки вполне хватило бы для такого исхода дела.
— Посмотри сюда! Что это за дрянь в моей тарелке? — Клодия многозначительно ткнула пальцем в перламутровое блюдо.
Посреди блюда возилось что-то белое. Пока повариха таращила глаза, пытаясь разлепить ссохшиеся губы, голос подал сосед Клодии — высокий широкоплечий молодец, про таких обычно говорят кровь с молоком.
— Чего ты завелась, это же просто рис! — заулыбался он, скаля ровные ряды белых широких зубов.
— Просто рис? — зверея, сорвалась на него Клодия. — Это опарыш, Шайя — придурок!
Услышав свое имя и приуроченное к нему оскорбление, громила насупился с глупым видом обиженного ребенка и замолчал.
— Какого демона в моей тарелке с завтраком делает опарыш! — колдунья вновь напустилась на бедную повариху.
Та, хоть и стояла ни жива ни мертва, все же сумела как-то выдавить из себя, пропищать:
— Я не знаю, госпожа — рис был наилучший, и я перебрала его лично трижды зернышко к зернышку, и перемыла...
— Не лги мне, тварь! Отвечай, чья это шутка!
— Шутка! Ха-ха! Какая смешная шутка! — тут же расплылся в улыбке здоровяк, за что получил от взбешенной Клодии очередную порцию оскорблений:
— Заткнись, Шайя! Еще одно тупое словечко, и я вышвырну тебя за перила!
— Угомонись уже, а? — еще один голос, невозмутимый и спокойный раздался из-под раскинутого невдалеке от стола зонта. Там на плетеном из белого ротанга лежаке потягивалась худая остроносая брюнетка с белоснежной, алебастровой кожей, которую она прятала в тени от палящих солнечных лучей. — Ты что, не видишь, что толстуха не врет? И не ори на Шайю, он потом будет ныть, что голова болит.
— Вижу, — зло протянула Клодия, приподнимая шляпу и оглядываясь на спокойную брюнетку. — Но скажи-ка мне, Бернадет, какого рогатого демона в моем завтраке делает опарыш? А Шайя меня уже достал своей болтовней. Встревал бы хоть по делу.
— Ты же знаешь, что он последнее время... — брюнетка красноречиво покрутила у виска рукой, — сдал совсем что-то. Голова у него, что худое ведро...
— Отличная шутка! — услышав свое имя, в очередной раз повторил здоровяк и громко расхохотался.
— Да уж, — осаженная спокойным голосом Бернадет, Клодия немного умерила пыл, но для порядка решила продолжить разбирательство. — Между прочим, это ты, должна заботиться о моей безопасности! Если повариха не причем, кто тогда подложил мне эту гадость?
Взяв в руки тонкую острую вилку, колдунья кровожадно раздавила ей опарыша и принялась наблюдать, как бьются в агонии две его разорванные половинки.
— Какая разница? Жара. Мухи летают кругом. Он же не отравленный, этот опарыш? Да, Шайя?
Громила радостно заулыбался, но, опасливо покосившись на Клодию, смеяться больше не рискнул.
— А я его жрать и не собираюсь, — грубо ответила хозяйка дома и, подхватив тарелку, швырнула ее за перила террасы.
Бернадет внимательно отследила полет, лениво зевнула и вновь потянулась. Ее тело казалось невероятно длинным, а в лице имелось что-то змеиное, какая-то хищная натянутость, готовность броситься в любой миг, прикрывшись сперва маской расслабленного безразличия. Одежду она носила мужскую, черную. Легкий доспех не снимала даже ночью, благо, никаким любовникам не приходилось его снимать — мужчины Бернадет не интересовали. Женщины тоже. Кроме оружия и сна ее вообще не интересовало ничего...
Немного успокоившись, Клодия вновь перевела взгляд на повариху. Та замерла, читая про себя все мыслимые и немыслимые молитвы с одной лишь просьбой — дожить до того момента, когда ее наконец отпустят с роковой террасы. Колдунья же не торопилась, перебирая в уме наказания, такие, чтобы были побольнее и поунизительнее, но из рабочего строя не выбили. Клодии нравилась поварихина стряпня, и менять ее на иную она пока не планировала.
Счастливый момент наконец настал. К господскому столу взмыленный и бледный без предупреждения ввалился сотник личной гвардии колдуньи. Заикаясь, он начал вещать что-то неразборчивое, закончив весь сказанный сумбур решившей все фразой.
— ...Мы уже к Пане подъехали — рукой подать, и тут опять проклятый пес появился...
— Опять белый араги безобразничает? — Бернадет устало взглянула на прибывшего. — Скука...
— Какой еще араги? — с искренним удивлением тут же поинтересовался здоровяк-Шайя.
— Я уже сто раз тебе рассказывала, голова твоя дырявая, — отмахнулась от него Бернадет. — Одичавшая собака с псарни Араганы бегает вокруг Паны и нападает на наших. На прошлой неделе, говорят, кого-то из солдат загрызла, но я думаю, болтают...
— Погоди, — оборвала речь своей телохранительницы Клодия, — пусть расскажет, чего у них там случилось? Говори, не томи.
Она махнула сотнику, велев продолжать, и по его широкому, загорелому до бордового лбу потекли извилистые дорожки пота.
— Эта...собака... она напала на повозку с вашими рабами, которых везли вам к ритуалу, и они разбежались.
— Отчего ж вы их не поймали? — Клодия раздраженно царапнула ногтями золотую шелковую скатерть. — Безмозглые ротозеи!
— Мы отгоняли проклятую тварь от вашего племенного жеребца, которого вам прислали из Принии.
Услышав про лошадь, Клодия моментально забыла про рабов и поменялась в лице:
— Мой чистокровка! Что с ним?
Сотник испуганно молчал.
— Что с ним, — тихим, ужасающим голосом повторила Клодия и скинула за плечи шляпу.
Встретившись взглядом с госпожой, сотник затрясся осиновым листом, но, взяв себя в руки, отчеканил:
— Собака его загрызла....
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |