Сиреневый Черный-4. Дракон и пепел

Жанна Лебедева

Сиреневый Черный. Книга 4

Дракон и Пепел

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Восточный предел

Над степью лежал туман. Густой, непроглядный, он лениво тянул по траве свои белые космы, погребал в белой бездне седую гриву ковыля и резные, похожие на морозный узор, листья полыни.

Двое всадников по пояс тонули в тумане. Казалось, что они плывут над белой ватой — половины людей, рассеченных пополам, и лишь изредка перед ними поднимаются из ниоткуда такие же отсеченные лошадиные головы.

Когда посреди степи черной аркой выросли ворота, верховые остановились, пристально оглядели могучее мрачное сооружение, увенчанное вырезанной из темного дерева кабаньей головой. Судя по тому, как уродливо эта голова была исполнена, и как злобно кривилась в ухмылке клыкастая пасть, гостей в этих местах не жаловали. Скорее наоборот, всячески пытались отпугнуть, сподвигнуть поскорей проваливать восвояси и больше никогда не являться сюда — к одиноким вратам забытой богом местности под названием Фирапонта.

Однако на эту пару всадников недружелюбный посыл особого впечатления не произвел. Они тронули коней и, миновав ворота, двинулись дальше.

Фиро, а именно так звали одного из всадников, помнил "кабаньи" ворота прекрасно. Их воздвигли здесь в то злосчастное время, когда безжалостный кабан-людоед явился в эти земли и принялся сеять ужас среди жителей окрестных деревень. Давно это было. А еще, это было лишь начало всех тех страшных событий, что словно из рога изобилия обрушились на родину Фиро, на его друзей и семью...

Как по мановению чьей-то властной руки туман за воротами быстро сошел на нет. И ветер поднялся резко: ударил по глазам утренним холодом, бросил на руки длинные пряди конской гривы. Потекли, заструились над землей белесые волны ожившего ковыля, и сердце Фиро сжалось на миг — слишком четко явились из памяти образы прошлого, почти отчетливо прозвучали в ушах голоса...

Они въехали в селение, и Сим остановился возле приземистой постройки без крыльца, окруженной вырастающей из земли террасой. Спрыгнув с коня, он бросил повод на перила, подошел к заколоченной крест-накрест двери и по-хозяйски сорвал высохшие от времени доски.

— Проходи, милости прошу, — окликнул через плечо своего спутника. — Ну и пылища тут, — он громко чихнул и закрыл нос рукавом.

Фиро спешился и прошел за Симом в единственную комнату. В помещении пахло плесенью и мышиным пометом. Тонкие лучи света упорно протискивались в тонкие щели затворенных ставень. Наверху, на чердаке видимо, монотонно капала вода, и утробно ворчал одинокий голубь.

Сначала этот дом не вызвал в нем никаких эмоций — просто старое, заброшенное помещение, но постепенно сквозь затхлый дух многолетнего запустения засочились скрытые временем запахи. Они потянули за собой воспоминания, разбудили их, заставив обрести цвет и яркость, распустились внутри головы четкими образами прошлого... Замелькали, пронеслись хороводом тени и лица, звуки, слова, голоса: Йоши, Юта, надменный братец Айзе, отец, мать... а потом черной грязной кляксой проступил поверх них угловатый ломаный профиль Клодии.

"Доберусь я до тебя... крыса" — сжимая кулаки думал Фиро, а Сим, словно разглядев его воспоминания, принялся тихонько насвистывать песню про брата-собаку.

* * *

Старая камеристка знала, что, несмотря на скверный нрав госпожи, стоит разбудить ее среди ночи, если дело важное. Внимательно оглядев ночного гостя с ног до головы, она молчаливо кивнула, и бесшумно поднялась по лестнице в покои Королевы.

Миния не спала. Вот уже несколько дней подряд она ожидала вестей от Тригора Ветрокрыла, которого отправила к Тианару, якобы на службу. Тригор, лучшая ищейка Драконьей Гильдии, должен был оказать принцу посильную помощь в поисках того, о чем несведущая в делах эльфа Миния страстно хотела разузнать поподробнее.

Задумка хитрой драконши удалась. Вернувшись в столицу Королевства в первый же подвернувшийся момент, Тригор, не теряя времени, поспешил к своей предводительнице, чтобы порадовать ее новостями.

Когда в кабинет Королевы прошел низкорослый абсолютно лысый человечек, хозяйка величественно кивнула ему и указала на кресло перед рабочим столом. Сама уселась в такое же по другую сторону.

В комнате царил полумрак. Окна были задернуты толстыми портьерами, и лишь пара тонких свечей позволила Королеве и ее визитеру видеть лица друг друга.

— Ну? Рассказывай, не томи! — Миния пристально посмотрела на родственника. — Что он потерял в разрушенной Ликии? Что ищет сейчас?

— Эльфийский принц пытается разыскать один древний артефакт, — неспешно, с достоинством ответил дракон.

Понимая, насколько его рассказ драгоценен для Минии, Тригор наслаждался ее сговорчивостью и напускным дружелюбием. Все в Гидльдии знали характер новоявленной Королевы людей и то, как грубо и высокомерно она общается с окружающими. В тот миг Тригор прекрасно понимал, чего стоит хозяйке кабинета вся эта "миролюбивая" показуха. Драконша с трудом сдерживалась, чтобы не заорать на Ветрокрыла, а раз сдерживалась, значит, новости принесенные им по заданному делу, имели невероятную важность. Поэтому Тригор позволил себе потянуть время и еще немного помучить Минию ожиданием.

— Что за артефакт? — Королева вытянулась в кресле, став вся внимание.

— Некую вещь, именуемую Ликийским Ключом.

— Что за Ключ? Зачем он нужен?

— Не могу знать, — дежурно улыбнувшись, опустил глаза Тригор.

Фраза эта прозвучала из уст ищейки не слишком убедительно. Нет, такие, как Тригор Ветрокрыл, стремятся не оставлять в своих поисках белых пятен. Такие как он избегают фраз "не знаю", "не помню" или "не могу".

— Ты знаешь, — тут же настояла Миния, — просто набиваешь себе цену, — ее глаза недобро сверкнули и тут же погасли; исказив лицо неестественной улыбкой, она произнесла со всей возможной мягкостью. — Не нужно заигрывать со мной, Тригор. Ты ведь уже понял, что задание важное и секретное, а значит, за моей благодарностью дело не станет. Более того, если ты не будешь крутить хвостом, я сделаю тебя своим советником, так что не нужно глупых торгов.

— Простите, госпожа моя. Для большего взаимопонимания я скажу так: на данный момент я не осведомлен полностью о назначении и свойствах искомого предмета...

— Но-о... — тут же продолжила за него Миния.

— Но кое-какие представления о нем я имею.

— Уже лучше, — на тонких губах драконши мелькнула вполне искренняя улыбка: мелькнула и тут же исчезла. — Продолжай.

— Согласно легендам древности, Ликийский Ключ необходим для того, чтобы отпереть сокрытые врата.

— Зачем? — Миния недоверчиво взглянула на ищейку.

— Легенды гласят, что за этими вратами хранится нечто, дарующее искателю величайшую силу, необратимую мощь, способную поработить весь мир.

— Это прекрасно, — драконша снова улыбнулась. В этот раз улыбка вышла еще более искренней и оттого совершенно жуткой. Когда же она кровожадно облизнула губы тонким длинным языком, не по себе стало даже сдержанному Тригору. — И что там Тианар, преуспел в поисках чудесного Ключа?

— Не слишком.

— Как же так, Тригор? — Миния сурово свела к переносице брови. — Ты ведь был отправлен к эльфийскому принцу именно с этой целью: помочь ему отыскать то, что он потерял?

— Так и есть, госпожа. Мне удалось выяснить, что спрятан Артефакт в столице Темноморья.

— Тогда дело дрянь, — понимающе кивнула Миния. — Темноморцы не жалуют на своей земле ни Высоких эльфов, ни драконов Гильдии. Похоже добыть волшебный ключик будет сложно как нам так и Тианару.

— Все так, госпожа, да только не совсем, — уклончиво продолжил Тригор. — Мне удалось пробраться в Темноморье, но Ключ, как оказалось, уже увели из-под носа...

— Неужели? — Миния удивленно вскинула брови. — Тианар умудрился обскакать тебя? Ты вышел у него из доверия?

— Принц не доверяет никому, — пояснил дракон, — но дело ни в его недоверии. Артефакт украл некто третий. Некто, чьи имя и резон я пока не выяснил.

— Так выясни, — требовательно поторопила Королева. — Выясни, пока этого не сделал кто-нибудь другой. То, что Ликийкий Ключ увели из-за Темных морей — это даже хорошо. Это даже нам на руку. Ловить воришку проще на своей территории, на худой конец, в землях Владыки. С Ключом мне все понятно. Теперь расскажи подробнее про моего дорогого Тианара. Не поверю, что в эти игры он играет один.

— Тут, госпожа моя, все сложнее, — развел тонкими руками Тригор. — Я много вынюхивал и вызнавал. Шпионил долго и усердно.

— Ну, быстрее уже, к чему опять ненужные прелюдии, — торопя ищейку, недовольно фыркнула Миния. — Кто стоит за ним? Кириэль? Владыка? Кто-то из головорезов Волдэя?

— Есть человек, что называет себя Белым Кроликом.

— Белый Кролик? — поморщилась Миния. — Это что еще за зверь?

— "Зверь" серьезный, надо сказать, и власть его велика. Его боится сам Владыка, а "ласточки" Волдэя прислуживают ему, как батраки.

— Верю, — кивнула Миния, мгновенно поменявшись в лице, — такие, как Тианар, не держат в союзниках слабаков. Что же они задумали? С кем собрались "бодаться"?

— Сперва с Северными, потом с вами и вашим Королевством, а после, получив то, что заперто Ключом, со всем миром.

— Как амбициозно, — не оценила угрозу драконша. — Это неосмотрительно, как говорить "гоп" перед прыжком. Чудо-артефакта у них нет, а что есть? Полудохлое Высокое Владычество? Сомнительный союз с Королевством и Гильдией, на который я теперь посмотрю совсем по-другому. Что же?

— Кое-что есть, — чеканно выпалил Тригор. — У них есть эликсир бессмертия...

— Ха-ха, — издевательски гоготнула Миния. — И что? Они накачают им бренные остатки владыческой армии? Как страшно...

— Вы не дослушали. Белый Кролик создал эликсир бессмертия и тайно перевез его в Шиммак.

Лицо Минии вновь изменилось:

— В Шиммак? Мне не послышалось? Насколько я знаю, шиммакцы живут закрыто и не водят никаких дел с соседями.

— Вы правы, госпожа, а еще у них самая мощная армия из всех известных этому миру. Их опасаются даже Апар и Темноморье.

— И что же там, с эликсиром? — Миния пристально посмотрела на собеседника.

— Белому Кролику удалось переправить его в Шиммак, а взамен... — Тригор вновь намеренно умолк, дабы паузой придать больший вес собственным словам.

— Ну?

— Взамен, как я думаю, шиммакский правитель отправит ему на подмогу свою непобедимую армию.

— Вот оно что, — нервно хрустнула пальцами Королева. — Вот оно как, — она встала и, обойдя стол кругом, медленно подошла к Ветрокрылу. — Значит так! Вынюхай и выведай все об этом Кролике. Если надо, возьми в помощь любого из моих чародеев. А главное — самое главное — отыщи похищенный артефакт, но не для Тианара, а лично для меня....

* * *

Они расстались на дорожной развилке, там, где главный тракт резко уходил на север, а на восток продолжали тянуться лишь две старые поросшие травой колеи. Солнце тонуло за черной тучей, прорывающейся с запада под покровом грядущей тьмы — собирался дождь. Первые робкие капли уже коснулись земли, оставив на ней едва заметные темные пятна.

— Куда ты теперь, подруга? — Тама нехотя разомкнула объятья, выпуская Ташу на свободу. — Ты уверена, что хочешь идти с... — она опасливо покосилась на Кагиру, уже заранее зная ответ принцессы.

— Я пойду, ведь начатое нужно довести до конца, иначе во всех моих похождениях не будет смысла.

— Не искушай ее, — ткнув пастушку в бок, недовольно буркнула Айша.

Прощаясь, гоблинша вела себя стойко, но тоску в глазах не могла спрятать даже она. Вздохнув, Тама отпустила ташину руку, которую продолжала сжимать подрагивающими от волнения пальцами и отступила к своей лошади.

— Делай, что должна делать, — шепнула Айша, сдержанно обняв принцессу. — Не отступай от намеченного пути, каким бы трудным он ни был.

— Не волнуйся, не отступлю, — пообещала Таша.

Прощание затянулось, но расставаться с друзьями не так-то легко, в особенности, если и встретил-то их не так давно после долгой разлуки. И все же они расстались. Айша, Артис, Нанга и Тама погнали коней в сторону степи, а Кагира и Таша двинулись на восток.

Они шли пустой заброшенной дорогой, вдоль которой не ютилось ни городов, ни деревень. Ни одного жилья — даже одинокого хутора не попадалось на пути. Это запустение нагоняло на Ташу тревогу и уныние, но вида она не показывала, послушно следуя за Учителем в гнетущую неизвестность.

Двигались несколько дней. Спасть приходилось под открытым небом, а питаться запасами, которыми снабдили в поместье сыщика Аро. Твердый сыр, мучные лепешки и немного сушеного мяса — с такой провизией сильно не попируешь, но и с голодухи не пропадешь. Хорошо хоть воды хватало: то и дело разбитые колеи дороги пересекали звонкие ледяные ручьи, вырывающиеся серебряными лентами из непролазной чащи темного сосняка.

Когда на утро Учитель и ученица вышли на открытое пространство, Таша зажмурила глаза — перед ней неестественными серебрящимися на солнце волнами колыхалась белая трава. Утренняя роса сверкала на ней брильянтами, отчего смотреть вперед становилось сложно — тысячи отраженных в каплях солнц прожигали глаза, заставляя их сочиться слезами.

— Добро пожаловать в Принию, — произнес Кагира.

Таша украдкой взглянула в лицо Учителя — он выглядел довольным, края его мертвых губ будто бы чуть-чуть разошлись в стороны. Кагира улыбался.

— Куда мы идем теперь? — поинтересовалась Таша: за последнее время она так привыкла беспрекословно следовать за мрачным гигантом, что, распрощавшись с друзьями, даже не уточнила конечной цели их нового восточного похода.

— На северный берег Эсимуса, в последнюю некромантскую общину.

Таша удивленно взглянула на спутника, переспросила:

— Общину?

— Да. Раньше многие маги жили общинами, учились друг у друга мастерству и вместе отбивались от врагов. Но потом в Королевстве начались гонения на некромантов — почти все из них были уничтожены, а стихийников, наоборот, переманили на государственную службу, так что их потребность друг в друге тоже пропала.

— Там, наверное, много людей, — задумчиво пробормотала Таша.

— Ты опять беспокоишься о людях? Так и не избавилась от своего страха? — пустой взгляд зомби заставил девушку стыдливо потупить глаза. — Ты смелая, я знаю.

— Я стараюсь такой быть, — честно призналась Таша.

Они продолжили путь без лишних разговоров. Миновав белотравие, вышли к сосновой роще, за которой лазурной гладью расстилалась большая вода. Вдоль озера тянулся песчаный подъем, отороченный густой зеленью. За ним берег резко взлетал ввысь, прорывая мягкое кружево зелени острыми гранями скал, к которым, если приглядеться как следует, вела тонкая нить едва различимой тропы. Кагира и Таша пошли по ней.

Тропа петляла в скалах, иногда исчезала вовсе, а потом вновь проявлялась. Вдоль нее на камнях и деревьях то и дело попадались разные символы и надписи, числа, рисунки и руны.

— Что это? — разглядев у края тропы заключенный в рунические круги волчий череп, Таша опасливо указала на находку Учителю.

— Пустая кость, дитя, — невозмутимо пояснил тот, склоняясь к мертвой башке, цепляя ее длинным ногтем и бесцеремонно отшвыривая в сторону. — Молодые озорничают — все норовят друг перед другом силенками похвастаться, а по делу-то толком еще ничего не умеют, вот и чертят кругом, что в голову взбредет...

Наконец тропа привела их к большому прогалу между скалами, за которым крылось выдолбленное в камне исполинское сооружение, внешне схожее с амфитеатром. По его округлым стенам тянулись галереи с темными дырами проходов, некоторые из которых светились желтыми бликами скрытого внутри огня.

— Добро пожаловать в общину, — удовлетворенно кивнул Кагира, буравя Ташу глазами-дырами.

— Зачем мы здесь? — последовал резонный вопрос.

— Затем, чтобы побороть твой самый сильный страх...

Таша догадалась, что имеет в виду Учитель. Самый сильный страх — люди. Множество незнакомых людей, большинство из которых — мужчины. Скальный амфитеатр полнился народом. Мастера со всего света жили тут, обменивались опытом, навыками и обучали своих Учеников. Здесь все обитали на равных условиях: каждый, кто приходил в общину занимал одну из каменных келий, что, подобно стрижиным норам россыпью чернели кругом. Женщин в общине было мало — в основном чьи-то жены, кухарки или служанки. Все они занимались нехитрой ежедневной работой и не совали носа в магические дела.

В центре помещения, на "дне" каменного колодца горел большой костер. Вокруг него сидел десяток юношей-Учеников. Они болтали и смеялись, ворошили угли по краям кострища — там пеклись несколько крупных картофелин.

— Я подыщу свободную келью, а ты иди, поговори с людьми, — могучая рука бесшумно коснулась плеча принцессы, подталкивая вперед мягко и настойчиво. — Иди.

Таша послушно кивнула и сделала один шаг. Больше не получилось — на девушку напал ступор, и она замерла с занесенной в воздухе ногой, не решаясь шагнуть дальше.

— Ну что же ты? — раздался за спиной разочарованный голос Кагиры. — Иди и поговори с ними, борись со своим страхом, иначе никак!

Легко сказать — "борись"! Таша вздохнула, но все же решилась и медленно подошла к огню.

— Смотри-ка, Фредрик, кто к нам пришел! — указал на нее пальцем конопатый светловолосый парень в темно-серой пыльной одежде.

— Кто она? — сидящий напротив мрачный здоровяк взглянул на гостью без особого интереса. — Новая кухарка?

— Ты что! — громко выпалил конопатый. — Это же девчонка-некромант. Разве ты не слышал?

— Я не собираю свежие сплетни и не верю в подобную ерунду. Какая еще девчонка-некромант, Криспэлл?

— Это не сплетни, Фредрик, — вступил в разговор темноволосый и узколицый юноша-апарец. — Минуту назад Исса-Болтун прибежал сюда и нашептал об этом Мирту, правда Мирт?

— Угу, — раздалось с противоположной стороны костра.

Короткая перепалка закончилась, все взоры обратились к принцессе, у которой от подобного внимания загудело в голове и ноги стали превращаться в мягкую неподатливую вату.

— Значит, ты Ученик..ца? — обратился к оробевшей девушке громила Фредрик.

— Да, — собравшись духом, ответила она, пытаясь совладать с предательски дрогнувшим голосом.

— Хочешь сказать, ты некромант..тка? — парень нахмурился, недоверчиво оглядывая застывшую принцессу.

— Да, — повторила она немного увереннее.

— Ну, тогда присаживайся к нам, милости просим.

Отыскав взглядом свободное место, которое нашлось аккурат между Фредриком и сухопарым апарцем, Таша села. Сердце ее колотилось, а ладони вспотели.

— И кого же ты поднимала, девушка-некромант?

— Собак, корову и волка, — честно, как есть, ответила Таша.

— Собак и коров? — на лицах некромантской компании проступило явное разочарование. — Это все чему тебя научили? Что за собаки-то хоть были — болонки из маменькиной гостиной?

Фредрик смерил новоявленную соседку насмешливым взглядом, но Таша, смирив свое волнение, выдала очередную порцию правды:

— Это были темноморские терьеры.

— Терьеры? — тут же удивленно присвистнул Криспэлл. — А я-то уж о тебе совсем плохо подумал было, — и, бросив осуждающий взгляд на скептически фыркнувшего в кулак апарца, пояснил. — Темноморский терьер — зверюга серьезная, опасная, с ее мертвяком не всякий сладит. Так что не смейся, Шагрэй, ты их, небось, вживую и не встречал в своем Апаре.

— Так где же она их встретила? — недовольно кивнул на Ташу тот, кого назвали Шагрэем.

— В Темноморье, на воровских играх.

От такого ответа вокруг костра прошла волна недоверчивого шепота — "не врет ли"...

— Ты была на играх воров? — озвучил общий вопрос Фредрик, который, как догадалась Таша, пользовался авторитетом и был в компании Учеников за главного.

— Да.

— Сражалась с претендентами?

— А собак где взяла?

— Сама их подняла?

Вопросы посыпались градом, снова вгоняя Ташу в оцепенение. Да уж, общественное внимание оказалось для принцессы пыткой. Наконец, сладив с назревающей паникой, девушка ответила:

— Я подняла терьеров на кладбище темноморского принца. С ним и сражалась...

— С принцем?

— Быть того не может.

— Врет?

— Врет!

Снова загалдели Ученики, но Фредрик унял их дружный гомон громким окликом:

— Замолчите вы! — дождавшись тишины, юноша кивнул на принцессу, поясняя. — Не врет она. Взгляните на ее кисти. Это руки некроманта.

Заметив, что на нее пялятся, Таша, стыдливо спрятала руки под плащ. Хвастаться было не чем: загрубевшая кожа, взбухшие вены, да белые шрамы до самых локтей — следы укусов мертвячки-утопленницы, которые так и не затянулись до конца, а на позолоченной жарким южным солнцем коже стали только заметнее.

— Кто твой Учитель? — глядя в глаза девушки, поинтересовался Криспэлл.

— Кагира, — прозвучал короткий ответ.

Вокруг костра повисла гробовая тишина. Может быть кто-то из молодых некромантов и хотел вновь обвинить странную девицу во лжи, да только за спиной ее вдруг бесшумно и быстро поднялась укутанная в плащ темная махина, и тихий голос произнес спокойно и немного насмешливо:

— Пойдем, дитя, насладиться дружеской беседой ты еще успеешь позже...

Таша облегченно выдохнула и радостно поспешила вслед за Учителем. За спиной у принцессы переглядывались друг с другом ошарашенные увиденным и услышанным Ученики.

* * *

Лежа в густых кустах сирени, растущих вокруг огромных валунов раскиданных по травянистому склону, дракон был почти невидим. По крайней мере с дороги, что тянулась по дну глубокой длинной лощины, увидеть его не представлялось возможным.

Его могли бы учуять сторожевые собаки, или охотничьи соколы углядеть с неба, но несколько телег, растянувшихся длинной цепью, шли без охраны, и поэтому особой опасности для могучего зверя они не представляли.

Раздолбанные деревянные колеса поднимали пыль, щелкали кнуты, и хрипло кричали погонщики, понукая мулов и лошадей двигаться скорее. Им нужно было миновать лощину засветло и встать на постой в ближайшей деревне у реки. Ночевать на дороге в этих краях отважился бы не каждый. Во мраке на крутые склоны выходили волки и дикие собаки, а чуть дальше, у древних курганов и вовсе водилась нежить.

Тоги мало волновали подобные вещи. Здесь, в жидких лиственных перелесках на границе Принии звери не представляли для него особой опасности. Не пугали его даже колдовские твари — нападать на дракона они не рисковали, да, сказать по правде, он не был им особенно нужен. Гораздо большую проблему для молодого зверя по имени Тоги являли собой люди.

Ретировавшись с поля боя под Гиеньей Гривой, он пустился в бега, надеясь затеряться в непроходимых лесах Королевства. Сперва эта мысль казалась ему ключом к свободе от эльфов и Гильдии, но вскоре он понял, как сильно ошибался отказываясь от старых "друзей".

Уже несколько недель за ним охотились. Сперва Тоги подсказывало об этом тонкое внутренне чутье. Он пытался списать возникшие страхи на постоянный голод и гнетущее одиночество, но несколько дней спустя убедился в истинности родившихся домыслов, чуть не попав в огромный капкан хитро укрытый колдовством такой мощи, какая ни в коем разе не потребовалась бы для ловли любого обычного зверя, медведя, например, волка, или даже равнинного льва. Страшный капкан поставили именно на дракона, и чары, которыми ловцы заговорили могучий механизм, подтверждали это красноречиво, как ни что другое.

С тех пор Тоги знал — ловят его. Догадки о мести за предательство возникли сразу, но быстро отошли на второй план: уж больно усердно и методично трудились охотники. В их преследовании чувствовались бесстрастность и строгий расчет — так не мстят.

Покрутив в голове так и эдак скудные обрывки известной ему информации, Тоги вспомнил про жертвенник в Эльфаноре, о котором когда-то пеклась Нарбелия. Вспомнилось, что там убили дракона, но, кажется, безрезультатно. Возможно теперь для той же цели ловят и его...

...Проводив взглядом телеги, дракон двинулся следом за ними, продолжая скрываться среди камней и травы. Люди не видели его, даже не подозревали, какой чудовищный монстр скрывается совсем рядом, выбирая того, кто станет его добычей эти вечером.

Люди и животные устали, но коням и мулам отдыхать пока не полагалось. Стоило им замедлить ход, как в дело вступали кнуты и прутья — а против таких аргументов не убедительна даже усталость.

Были среди путников и те, кто всю дорогу шел пешком. Этим бедолагам приходилось совсем туго — ведь если сперва они еще как-то поспевали за телегами, то теперь еле волочили ноги, пытаясь не отстать и не остаться в ночи на опасной дороге.

Двое из них не выдержали спешки и отстали. Сначала они пытались нагнать последние телеги и спешно семенили, кашляя от пыли. Потом торопливо шли в сторону спасительного ночлега, но когда раскрасневшееся от долгих дневных трудов солнце устало покатилось за горизонт, они сошли с пути и свернули на обочину, в перелесок.

Тоги внимательно наблюдал за незнакомцами, подумав, что с ужином все решается как никогда удачно. Похоже, в эту ночь он наконец-то выспится — ведь сытому спится хорошо. Это с пустым желудком сон не идет, и мешает все: то ветер свистит слишком громко, то земля слишком жесткая, то еще что-нибудь. Другое дело — сытое брюхо! С полным пузом и спится "полно" — от заката до рассвета, а земля кажется мягкой, как перина....

Тем временем незадачливые путники облюбовали небольшую полянку и, натаскав хвороста к ее середине, разожгли скромный костерок. Они насадили что-то на прутья, и в воздух тут же потянулся аромат поджаренного хлеба.

Тоги, подобравшись совсем близко, почувствовал, как из пасти струями пошла слюна. Он — прирожденный хищник, хоть и не любил постную еду, от запаха полного, ароматного хлеба даже глаза прикрыл. Под лапой громко треснула ветка и один из людей, тот что повыше, тревожно вскинулся и уставился в прогалины между деревьями, туда, где в подступающей тьме притаился дракон.

— Если вы добрый человек, милости просим к нашему костру, а если душегуб — тоже выходите! Отпора мы вам не дадим, так как слабы, но о милости попросим, и взамен наших жизней смиренно отдадим свой ужин.

От неожиданности Тоги вздрогнул. Человек, оказавшийся худощавым пареньком, смотрел прямо ему в глаза, и взгляд этот был настолько искренним и наивно-добрым, что тут же убил весь охотничий запал молодого дракона.

Непроизвольно повинуясь странному предложению, Тоги медленно вышел из-за деревьев на поляну и сел невдалеке от костра, обернув по привычке лапы хвостом, будто огромный кот.

— Ого, — удивленно выронил паренек. — Вот уж не думал, что приглашу на ужин дракона.

Тоги прекрасно понимал, что человек здорово напуган, но, надо отдать ему должное, совсем не показывает этого. Дракон перевел взгляд на спутника юного незнакомца. Маленький, сморщенный, горбатый... с отвисшими до самой земли руками — обезьяна.

Тоги презрительно фыркнул — он терпеть не мог обезьян. Эти вертлявые глупые звери сидели в больших клетках, что стояли в королевском зверинце, и все время галдели и смеялись без умолка. От их визга жутко болела голова, и Тоги всегда мечтал сожрать вредных тварей.

Странно, но эта обезьяна совершенно не походила на своих шумных родственников. Ее морщинистое личико выглядело смышленым, если не сказать мудрым, а к тому же за все время, что Тоги находился рядом, она не произнесла ни слова — просто сидела, угрюмо косясь на дракона, и поворачивала разложенные над огнем на камнях палочки с кусками хлеба.

— Ну что, ты присоединишься к нашему скромному пиршеству?

Тоги едва заметно кивнул, подумав, что фраза "скромное пиршество" звучит как-то странно. В его жизни скромность никогда не проявлялась на пирах. Ни драконы Гильдии, ни придворные Нарбелии никогда не вели себя скромно, а все пиры их имели невероятный размах...

— Ну, раз ты принял наше приглашение, мы попросим тебя представиться, — обрадовано улыбнулся паренек.

"Тоги" — дракон мысленно отправил свое имя в головы человека и обезьяны. От неожиданного ментального гласа они вздрогнули и переглянулись, проверяя, не показалось ли.

— Значит, тебя зовут Тоги? — уточнил для достоверности гостеприимный хозяин костра, получив в ответ кивок согласия, представился сам. — Я — Томми, шарманщик, а это — госпожа Линда, — кивнул на спутницу. — И еще, я бы очень хотел уточнить, уважаемый Тоги, не планируешь ли ты, случайно, съесть нас?

"Я думал об этом. Но передумал" — честно ответил дракон.

— Мы рады, — успокоился Томми. — Тогда присаживайся ближе к костру. Разделим наш хлеб на троих. Твоя порция, к сожалению, будет небольшой, но другой еды у нас нет...

После этих слов Тоги поднялся и пошел, но не к костру, а к деревьям. Обернувшись, отправил через плечо фразу: "Я ненадолго. Без меня пир не начинайте!"

Не дожидаясь вопроса, он исчез в темноте. Спустя четверть часа вернулся — Томми и обезьяна послушно сидели на своих местах и крутили над огнем палочки.

"Вот моя доля для общего стола" — бросил им Тоги, выкладывая на землю пару небольших кроликов. Это было единственное, что он смог раздобыть за короткое время.

Такое подношение было скорее знаком вежливости, нежели реальным вкладом в ужин. Для Тоги эти кролики в плане насыщения не значили практически ничего, ровно как и жалкие крохи поджаренного над огнем хлеба. Важнее было то, что впервые за долгое время бесконечных скитаний, молодой дракон общался с кем-то из людей... Вообще из живых существ, ни считая конечно тех, кому не посчастливилось стать драконьей пищей. Странно, но эти двое — улыбчивый юный человек и обезьяна-старуха перестали быть для него добычей с той самой секунды, когда юноша заговорил с ним. Тоги отчетливо ощутил ностальгию по временам, когда он общался с Тианаром и Нарбелией. Эльфийский принц, хоть и казался подозрительным, но все же вызывал уважение к собственному могуществу и силе. Нарбелию Тоги и вовсе считал своим другом. Жаль, что ему пришлось с ней расстаться...

— Как чудесно, госпожа Линда! Наш гость принес нам замечательную еду! — воодушевленно всплеснул руками Томми. — Теперь наш пир и вправду будет королевским. — Спасибо, щедрый Тоги!

Госпожа Линда бросила на дракона строгий взгляд и сдержанно кивнула, в знак благодарности.

Достав ножик, Томми быстро разделал кроликов. Мяса в них оказалось с гулькин нос, но оно, попав на огонь, запахло просто отменно. Когда кусочки покрылись тонкой золотой корочкой, Томми снял их с огня и разделил на три равные части, сопроводив тремя частями жареного хлеба.

Так, безусловно, вышло поровну, но сытыми после обещанного пира остались только Томми и госпожа Линда. Ароматные куски из третьей порции, будто в колодец провалились в бездонную глотку Тоги. Особой сытости это не прибавило, но на душе стало определенно теплее и приятнее. Компания дракону нравилась однозначно, ему давно никто не радовался так искренне и честно, и теперь он не знал, как быть дальше. Возможно следовало уйти, ведь ужин окончился, а на большее его не приглашали. Хотя, конечно, можно было и остаться, ведь вряд ли кто-то из присутствующих рискнул бы оспорить такой выбор. В тот момент Тоги очень хотелось, чтобы его попросили остаться. И его попросили:

— Если не торопишься, можешь скоротать с нами ночь. Честно сказать, твоя компания будет для нас как нельзя кстати, — предложил Томми.

"Я останусь, — ответил Тоги, напустив на себя такой вид, будто согласился он после долгих колебаний, — так что можете спать спокойно и никого не бояться"

— Спасибо, мы рады, — снова заулыбался Томми, а потом добавил поежившись. — Тут говорят, места опасные — и звери лихие ходят и нежить всякая.

"Ты же маг, а чего такой трусливый?" — хитро прищурив глаз, поинтересовался Тоги.

— Я? Маг? — недоуменно развел руками Томми. — Какой же я маг? Я простой шарманщик, и ровным счетом ничего не смыслю в колдовстве.

"Ты врешь, — строго нахмурился дракон. — Поток силы вокруг тебя волнами ходит, будто река вокруг стоячего камня"

— Не маг я, клянусь! — испуганно открестился парень, а потом, додумавшись, прибавил. — Верно все из-за колдовских вещей, которые я недавно приобрел.

"Покажи-ка!" — недоверчиво потребовал Тоги, и мальчишка тут же высыпал перед ним несколько предметов.

Дракон внимательно осмотрел их, потом тщательно обнюхал один за другим. Сперва изучил книгу, потом подвеску-амулет. Ничего особенного — рядовые магические вещи — от таких поток вихрами не вьется, а обычный человек магом не кажется.

Третья же вещь оказалась иной, совершенно особенной. Тоги даже отпрянул, почуяв, нет, нутром ощутив могучую силу, мощной волной ударившуюся в его подсознание. Все внутри тут же напряглось. Тоги отчаянно принюхался к маленькому прямоугольному предмету. Пахло от него невероятно: какими-то древними лесами, заброшенными, пустынными тропами, растениями и тварями, которые давно исчезли, а может и вовсе не водились на этой земле.

"Откуда у тебя такая вещь?" — настойчиво поинтересовался, заглядывая в глаза собеседнику и не обнаруживая в них ничего, кроме искреннего удивления.

— Его продал мне Мильфорд Рыжий.

"Кто он такой"?

— Вор. И надо сказать — вор удивительный! Он таскает ценные артефакты из самых сокровенных мест и тайников.

"Он что, могучий маг, или невидимка?" — Тоги становилось все интереснее, и он решил вызнать побольше подробностей того, как Томми получил чудной артефакт.

— Он оборотень. И престранный оборотень. Сказал, что вытащить эту штуку из тайника темноморского принца сумел лишь пробравшись в гарем в виде женщины. Это способность у него такая — в женщину оборачиваться, красивую, рыжую, как огонь.

"Хм, артефакт из Темноморья утащил, — Тоги задумчиво потер лапой нос, потом ковырнул когтем в зубах, выкидывая на траву застрявшую кроличью косточку. — А с чего он такую ценность тебе-то отдал?"

— На черном рынке продать не смог — его там чуть не поймали. Поэтому продал мне за бесценок, ведь ни золота ни дорогих камней на этой штуке нету...

"Береги ее, — внимательно посмотрев на собеседника посоветовал Тоги, — вещь эта непростая"

— Сберегу, — послушно кивнул шарманщик.

* * *

Последнее время сны мучили Тианара каждую ночь. Каждую ночь ему снилась Нарбелия. Это были тревожные, странные грезы, порой совершенно неотделимые от яви. Бледный лик бывшей королевской наследницы преследовал его: то проступал нечеткими линиями в лепнине потолка, то угадывался в игре теней на стенах, то крылся в мягких волнах портьер.

Каждый раз Тианар как ошпаренный подскакивал с постели и протягивая руки звал, но призрачная Нарбелия тут же исчезала, таяла на глазах, растворяясь в душном воздухе закрытой комнаты.

Тианар уже давно никого не пускал к себе. Даже слуги обходили его покои стороной, повара оставляли еду у дверей, а потом забирали ее, почти нетронутую.

Больше к принцу никто не приходил. Во дворце будто забыли о нем, и немудрено — старый Владыка собирался досрочно сложить с себя обязательства правителя Высокого Владычества и передать бразды правления своему сыну Кириэлю.

Только Тианара все это интересовало мало... В последнее время его вообще интересовало лишь одно, и даже дела с Волдэем отошли на задний план. Нарбелия... Он думал он ней постоянно. Он ненавидел ее, он скучал по ней, он проклинал ее, желал убить, и просто желал. Ураган чувств и эмоций, необузданный и порой совершенно полярных разрывал его изнутри, превращая голову в кипящий мыслями котел.

А все из-за того, что никаких чувств, подобных любви и привязанности для себя лично эльф не допускал. Теперь же он понять не мог, как это вышло? Он скучает, терзается из-за какой-то девки. Сколько таких вокруг, смазливых, легкомысленных задавак-вертихвосток, глупых принцессок, возомнивших себя пупами земли. И свет клином на ней не сошелся... Но врать себе не получалось, и словно по мановению злого волшебства прекрасная Нарбелия вновь и вновь являлась его мысленному взору и укоризненно грозила пальцем, и осуждающе качала гордой головой...

Решив не тратить более времени и нервов, Тианар отправил гонца за Минией и потребовал ее к себе. Изрядно напуганная последней встречей с эльфийским принцем, драконша приняла приглашение, решив, что ее извинения все же приняты, и настала пора вернуть дружеские отношения с сыном Владыки.

Разодетая и надушенная, она спешно прибыла в эльфийскую столицу, гадая, что хочет от нее Тианар. В тот миг она боялась одного — того, что прозорливый эльф в чем-то уличил ее двойного агента — дракона-ищейку. Следовало убедить принца в исключении даже мыслей о подобном и всеми возможными способами доказать свою верность и преданность. Миния еще перед отъездом продумала все, что скажет своему хмурому союзнику, а для пущей убедительности натянула на себя расшитый брильянтами корсет и кремовые чулки с лентами подвязками — естественно на том случай, если слов вдруг не хватит...

В Эльфаноре предводительницу Гильдии ждало полное разочарование. Как выяснилось, Тианара не интересовали ни ищейки, ни чулки. Он задал Минии лишь один вопрос:

— Где Нарбелия?

— Она в заключении, — уклончиво ответила драконша и крепко стиснула челюсти, чтобы не зашипеть от ярости.

— Где?

— В надежном месте.

— Отвечай конкретно, — злобно сверкнул глазами Тианар, заставив Минию предусмотрительно попятиться к выходу.

— Ей предоставлены апартаменты, слуги и соответствующий уход — тут же подобрала слова Миния, умело завуалировав банальное: "она замурована в башне".

— Это хорошо, — чуть смягчив голос, кивнул эльф, но тут же вновь смерил драконшу недоверчивым взглядом. — Что ты там сказала про уход? Нарбелия — Королевская наследница, а не какая-нибудь там кобыла. Так что следи за своим змеиным языком, — голос принца вновь обрел грозный тон, — или, может, ты сотворила с ней что-то?

— Нет-нет, — тут же испуганно пискнула Миния, — просто она случайно потеряла память, а я, как любящая мачеха, взяла на себя ответственность позаботиться о ней со всей родственной любовью и заботой.

— Потеряла память? — тихо переспросил эльф, заставив Королеву содрогнуться от ужаса. — Я не ослышался?

— Можешь проверить, — напустив на глаза вымученные слезы, заверила Миния.

— Замолчи, — тут же рыкнул на нее Тианар, а потом добавил безразлично и холодно. — Вечером выезжаем, и не дай небо, если я найду на принцессе следы от твоих чешуйчатых лап...

Крепость Алато встретила Тианара неприступными мрачными стенами и неприветливыми взглядами местной охраны. Драконы-стражи смотрели на эльфа с откровенной неприязнью, и даже его высочайшее положение не могло заставить их изобразить на лицах даже самую скупую мину радости.

Самому Тианару было плевать на солдат гарнизона Гильдии. Его беспокоило совсем иное. Острое магическое чутье било тревогу — уж слишком сильно несло от окружающих камней какой-то черной, древней мерзостью — впитавшейся в пространство и воздух чужеродной силой, принадлежавшей когда-то существу могучему и кровожадному. Сила демона...

"Саннагара, — ухмыльнувшись про себя, подумал Тианар, — как можно иметь дела с этой тварью? Демоны, ему подобные, не умеют служить, а все договоры с ними — лишь иллюзия. Такие, как Санаггара, обычно игнорируют своих адептов или уничтожают их, вдоволь насладившись дарами и жертвами... Эта крепость — на редкость гнилое, дрянное место..."

Следуя за идущей впереди Минией, Тианар все сильнее и сильнее ощущал стойкую неприязнь к непокорной и самоуверенной драконше, и теперь ему стало ясно, откуда растут корни такой неприязни. Эта маленькая, хрупкая на вид девица насквозь пропиталась темной демонической силой, она просто сочилась нечистым духом, отчего у чуткого принца только что в носу не свербело.

Будто почувствовав колющий ее затылок взгляд, Королева обернулась и улыбнулась Тианару как можно более вкрадчиво и скромно:

— В моих покоях нас ждет роскошный обед из местной дичи. С дороги ведь следует отдохнуть? — она игриво приподняла бровь, но, встретившись взглядом со своим титулованным гостем, тут же стянула с лица напускную веселость.

Глаза эльфа похожие на холодные камни, смотрели на нее раздраженно:

— Нечего терять время, — бросил он коротко. — Я приехал сюда ни ради праздных пирушек. Веди меня к Нарберии, или, может, ты от меня скрываешь что-то?

— Нет-нет, — Миния шустро подобрала длинную юбку и, резко сменив направление градусов на девяносто, быстро пошла к одиноко торчащей башне без окон. — С ней все в порядке. Ее кормят, поят и стерегут лучшим образом!

— Я рассчитываю на это, — откровенно припугнул хозяйку Алато принц...

Они прошли мимо закованных в стальные панцири стражников, которые несли караул перед единственным узким входом, вошли внутрь и принялись подниматься по бесконечной лестнице наверх.

Чем выше поднимался Тианар, тем слабее становился витающий повсюду демонский дух. Что-то прогнало его, заставив отступить на собственной территории...

Эльф сосредоточенно прикрыл глаза, остановился, непроизвольно дергая веками — в воздухе плавало невесомое облачко силы, совсем слабое и почти неощутимое. Тианар узнал эту силу, и сердце его тревожно дрогнуло — эта нежная, теплая аура всегда принадлежала лишь одной...

Когда Миния привела принца на самый верх и остановилась перед заложенной камнями дверью, с отверстием размером в ладонь у самого пола, он посмотрел на драконшу непонимающе.

— Особо ценная пленница, — невинно развела руками та. — Только особая охрана и особый контроль. У нее есть все условия....

— Все условия? — Тианар зло сверкнул глазами, еле сдержав приступ гнева. — Она замурована в башне?

— Зато жива, здорова и никуда не исчезла. А камни всегда можно разобрать, — она поспешно хлопнула в ладоши. — Эрлин, быстро сюда! Чтобы через пять минут этих баррикад тут не было!

Пока верный маг занимался освобождением дверного проема, Тианар пытался мысленно дотянуться до Нарбелии. Раньше она, непревзойденная телепатка, всегда чувствовала его ментальный зов и отзывалась, посылая сквозь пространство невидимые нити искрящегося тепла... Но как ни старался эльф, никакого ответа из замурованной комнаты не последовало.

Принц уже начал думать о худшем и прикидывать, какую кару понесет за свое вранье Миния, когда расторопный Эрлин все же освободил проход, позволив своей госпоже и ее гостю войти к пленнице.

Нарбелия сидела у окна, а точнее там, где окно когда-то было. Последнее время на его месте росла непробиваемая стена из сплошного камня, и лишь крохотное отверстие позволяло взглянуть на свободный солнечный мир, раскинувшийся за пределами башни-тюрьмы.

Комнату принцессы освещало несколько магических фонарей. Они никогда не гасли и светили ярко, как полуденное солнце, но свет их не был живым и теплым, а напротив, заполнял комнату холодными белесыми бликами и черными угловатыми тенями.

— Нарбелия! — не сдержавшись, почти выкрикнул Тианар...

Миния ревностно взглянула на него — надо же? Раньше этот холодный, расчетливый эльф не проявлял подобных эмоций. С ней он вел себя либо грубо, либо безразлично, умудряясь даже в постели оставаться равнодушным. Драконша завистливо поджала тонкие губы: "Вот ведь дрянь эта венценосная шлюшка! Чем она покорила эльфийского наследника? Чем она лучше меня — эта блудливая, самодовольная дура?" Полыхнув румянцем на щеках, Королева все же взяла себя в руки — эта встреча слишком серьезна, чтобы нарушить ее дурацкой ревностью. Нечего истерить, нужно напрячь все силы, чтобы вернуть доверие Тианара и преспокойно продолжить начатую за ним слежку...

— Нарбелия, — вновь позвал принц, сделав это тише и спокойнее.— Ты слышишь меня?

Не торопясь, совершенно не желая отрываться от созерцания недосягаемой свободы, Нарбелия повернулась и уставилась на бывшего возлюбленного сонным усталым взглядом. В душе Тианар невольно поежился — всегда озорные, жизнерадостные и кокетливые глаза Нарбелии стали бесцветными и снулыми, как у дохлой рыбы, забытой на берегу нерадивым рыбаком.

— Здравствуй, — произнесла она чужим, каким-то бессмысленным голосом. — Как твое здоровье? Я давно не видела тебя и решила, что ты нездоров.

— Что с ней? — рыкнул принц, поворачиваясь к отступившей за его спину драконше.

Миния предусмотрительно попятилась к выходу, предчувствуя расплату за содеянное, но эльф цепко ухватил ее на предплечье. Он стиснул пальцы так безжалостно, что пойманная Королева мучительно скривила лицо и отчаянно зашипела.

— Ничего! Ничего! Она просто потеряла память. Она сама это сделала, по собственной воле и собственным колдовством!

— По собственной воле? — Тианар смерил Миния полным ненависти взглядом. — Те, кто находятся рядом с тобой, редко обладают такой роскошью, как собственная воля...

— Так же как и те, кто оказываются подле тебя, — не выдержав скверного обращения, съязвила Миния.

Да уж, будь на месте эльфийского принца кто-то иной, он бы уже давно был убит, испепелен, разорван на куски, но, общаясь с Тианаром, предводительница твердо усвоила для себя одно — ссориться или перечить сыну Владыки нельзя. Миния не могла объяснить причины такого поведения логически, так как в данном вопросе она полагалась лишь на интуицию и чутье, которые каждый раз били тревогу при приближеннее эльфа.

А он тем временем медленно подошел к дочери Короля и осторожно присел на край узкой дощатой кровати подле нее. Стараясь говорить как можно тише и медленнее, взял аккуратную руку Нарбелии в свою, нежно коснулся пальцами ее кожи, с наслаждениям вспоминая, как когда-то касался также ее всей — каждого миллиметра прекрасной гладкой кожи, исходящей огненной энергией мощной магии, смешанной с простым телесным теплом.

— Ты меня помнишь? — спросил, растирая в ладонях тонкие пальцы. — Кто сотворил с тобой забвение? Она? — принц строго кивнул на Минию, и та тревожно поежилась.

— Ну что ты, — Нарбелия грустно улыбнулась, отправив своей тюремщице полный снисходительного высокомерия взгляд. — Разве она смогла бы? Это сделала я.

— Зачем?

— Я не помню Тианар. Я многого не помню.

— Слава небу, ты помнишь меня, — принц бережно притянул бывшую наследницу к себе, попытавшись обнять, но та аккуратно отстранилась, высвободив руки и уперевшись в широкую грудь эльфа маленькими ладонями.

— Не надо.

— Почему? Ты на меня в обиде? За что? — начал юлить Тианар, проверяя, с какого конкретно момента отказала память Нарбелии.

— Я не помню, — тут же улыбнулась она. — Не помню.

— Так почему отталкиваешь меня? За что?

— Я не знаю, что ты сделал. Не помню, — принцесса рассеянно пожала плечами, заставив Тианара обратить внимание, насколько узкими и костлявым они стали.

— Так не верь никому. Я же люблю тебя. Я всегда тебя любил, и я тебя нашел. Отыскал в этом проклятом демонами захолустье! Кто оклеветал меня перед тобой? — он смерил свирепым взглядом перепуганную Минию. — Не верь никому! Я вырву все болтливые языки в округе, лишь бы не болтали про меня всякую чушь!

— Я никому не верю, только себе, — картонно, неестественно улыбнулась Нарбелия. — Только вот... Смотри...

Она протянула принцу руки, задирая рукава платья и показывая алеющие на внутренней стороне предплечий шрамы. Похоже, она нацарапала их булавкой или шпилькой — витиеватые эльфийские руны, гласящие: "Не верь Тианару, он тебя предал"...

— Нарбелия...

— Я не верю тебе, Тианар. Уходи, а меня оставь здесь.

— Но тут ведь тюрьма?

— Зато в ней спокойно...Тихо, пусто и спокойно...

* * *

Жизнь некромантов текла своим чередом. Постепенно Таша привыкла к большому количеству людей, сосредоточенному в поселке. Если что, она всегда могла спрятаться в свою келью и отсидеться там, минуя нежелательные взгляды и разговоры, которыми периодически одаривали девушку остальные жители общины.

Про принцессу болтали всякое: одни осуждали, говоря что извечных природных законов нарушать нельзя, а по сему нельзя допускать к темному ремеслу женщин; другие тешили самолюбие шутками и насмешками, не воспринимая девушку всерьез; третьи смотрели с интересом, как на необычную, невиданную диковинку.

Таше было нелегко справляться с собственной робостью: Кагира постоянно заставлял ее общаться с остальными Учениками. Девушка попыталась протестовать, но все же смирилась — авторитет Учителя никто не отменял. Пришлось общаться. Общение это не всегда клеилось, периодически Ташу пытались обвинить в том, что она занимается не своим делом, но в основном подобное недопонимание сменялось миром.

Принцесса одного не могла взять в толк: чему ей учиться у магов, способных чувствовать, практически видеть нижний поток силы, тогда как она сама такими возможностями не обладала ни раньше, ни теперь. Кагира оставался непреклонен, советуя:

— Смотри, наблюдай... пока не поймешь, что поток силы не так уж и важен, как хотелось бы думать остальным.

"Как же неважен? — мысленно спорила с Учителем Таша. — Фредрик с его помощью поднимает и укладывает дюжину мертвяков на старом бранном поле, что лежит за скалами, а Криспэлл заставляет их подлетать в воздух, будто сбитые водой щепки, когда не слушаются. А мне чем хвастаться перед ними?"

Похвастаться особо было нечем. Пока никто не видит, Таша попыталась поднять ради тренировки клячу, чьи ветхие кости валялись в кустах за скальной тропой. Лошадь поднялась, но показывать ее Ученикам принцесса не спешила — все же не лучшая работа для бахвальства. Неугодного мертвяка пришлось прятать в тех же кустах, из которых он вышел. Кляча оказалась на редкость покладистой и слушала хозяйку беспрекословно, чего нельзя было сказать о зомби Криспэла и Фредрика.

Принцесса застала парней на небольшой поляне, что располагалась в низине за скальным амфитеатром. Там собралась большая часть Учеников. Они кричали и улюлюкали, подбадривая и задоря кого-то в центре толпы. Таша подошла, ведомая любопытством, посмотрела.

На поляне полным ходом шло сражение, если можно было так назвать общую травлю одной единственной мертвячки. Криспэлл и Шагрэй лупили ее почем зря искрящимися хлыстами силы. Мертвячка огрызалась, билась, металась, силясь вырваться и вцепиться в кого-нибудь из людей.

— Эй, за что вы ее так? Чья она? — неожиданно для себя громко и уверенно выпалила Таша.

— Это Криспэлла, — зевнув, отозвался Фредрик, который наблюдал за действом со стороны с видом ленивым и безразличным. — Не слушается, тварь, и стоило ее поднимать?

— Не стоило, — утвердительно кивнула принцесса, — но гнобить-то теперь зачем?

— А чего с ней еще теперь делать? — вступил в разговор запыхавшийся и злой Криспэлл.

Он оставил мертвячку на Шагрэя, а сам решил немного передохнуть: устало присел на корточки, вытер со лба пот ладонью, на тыльной стороне которой виднелся свежий укус.

Оставив Фредрика и Криспэлла, принцесса направилась к Шагрэю, не отрывая глаз от шипящей мертвячки, встала рядом с ним:

— Погоди, оставь ее в покое, — обратилась к парню.

Голос принцессы прозвучал настойчиво, и парень остановился — хлыст из искрящихся силовых нитей растаял в воздухе, оседая на землю сонмом бликующих на солнце частиц.

— Хочешь сама попробовать? Валяй, только не плачь потом, когда эта змея откусит тебе пальцы, — заломил бровь апарец, с насмешливым поклоном пропуская Ташу к своей жертве.

— Не заплачу, не беспокойся, — тихо ответила девушка, замирая на грани невидимого круга, за которым начиналась территория мертвячки.

Принцесса замерла, пристально разглядывая узкое мертвое лицо, аккуратную голову, на тонкой длинной шее и торчащие из побуревшего от времени черепа пряди белых волос.

Мертвячка не нападала, но видно было, как она напряглась вся, натянулась, как стрела, подобралась для прыжка. Глядя на происходящее Криспэлл хотел было подняться, но Фредрик остановил его, ухватив своей лапищей за плечо:

— Погоди! Целиком сразу не проглотит, а так поглядим — пусть девчонка попробует!

Тем временем девушка сделала шаг, приближаясь к нежити вплотную. Та зашипела угрожающе, смяв истонченные в пергамент губы и показывая принцессе два ряда ровных крепких зубов. Таша поймала ее взгляд, пристально всмотрелась в блеклые, лишенные блеска глаза — в них не было ничего, кроме ненависти, боли и какой-то невероятной темной глубины. Такие глаза принцесса уже видела однажды, и человеку они не принадлежали...

— Не бойся, я не причиню тебе зла, — Таша уверенно протянула руку и смело коснулась мертвого лица: сначала виска, потом щеки, а после губ и оскаленных зубов. — Тихо...

Так она простояла несколько минут, и все это время остальные Ученики молчали, с удивлением и трепетом взирая на происходящее. Когда мертвячка успокоилась и убрала зубы, Таша вновь всмотрелась в ее лицо. Теперь оно казалось почти красивым, почти нежным и благородным. Эти глаза... В памяти всплыли катакомбы и глаза лесного эльфа Артиса. До встречи с роковым заклятьем они были почти такими же — глубокими и темными, как у дикой лесной лани.

— Она не будет тебе служить, Криспэлл, — вынесла наконец свой вердикт принцесса.

— С чего это? — недовольно нахмурился парень, не желая признавать ташиного успеха.

— Она — полуэлфийка, а эльфов некроманты не поднимают, — пояснила девушка, припоминая, что по дороге в зачарованный лес говорил когда-то Ану.

— Полуэльфийка, значит, — разочарованно хмыкнул Криспэлл, не видя, как Фредрик из-за его спины одобрительно кивнул принцессе. — И что прикажешь теперь с ней делать?

— Упокой или отпусти, — ответила Таша, отступая от нежити на несколько шагов. — Она не станет нападать на людей, уйдет на запад, туда где упокоены ее предки.

— Да пусть проваливает! — разочарованно махнул рукой Криспэлл. — Больно хотелось с ней возиться!

Получив согласие хозяина, Таша кивнула спасенной, призывая следовать за собой. Та пошла. Ученики расступились, выпуская две идущие через толпу фигуры — живую и мертвую.

Принцесса отвела мертвячку за амфитеатр, туда, где в кустах до сих пор ждала поднятая кляча. Увидев хозяйку, она высунула из листвы сухую безглазую голову и потянулась к рукам.

— Возьми эту лошадь и отправляйся на свою родину, — сказала Таша, глядя в темные с пробивающейся изнутри белизной глаза.

— Спасибо за доброту, — прошамкал в ответ высохший рот, — я ее не забуду.

Девушка никак не ожидала, что спасенная сумеет заговорить с ней. Обычно нежить такой малой силы была бессловесна. Скорее всего, эльфийские корни дали мертвой незнакомке такую способность, как человеческие не позволили ей превратиться в чудовище и разгромить все вокруг, подобно убитой эльфийке-охотнице в лесах лаПлава.

— Жалко, что от связи с Криспэллом я тебя освободить не смогу, он ведь может передумать и позвать тебя назад... — выдохнула Таша, справившись с нервозным удивлением.

Не нужно думать, что общение с мертвячкой далось девушке легко. Десятки глаз, вперившихся в спину заставили лопатки и шею покрыться мелким бисером пота. Когда она касалась мертвой щеки и страшных зубов, пальцы ее дрожали, но не от страха, от волнения, что что-то может пойти не так. Сама мертвячка ее не пугала — где уж той сравниться с напряженными, выжидающими ошибки взглядами Фредрика, Криспэлла, Шагрэя и других Учеников.

— Не успеет, мое тело как пыль — ветер скоро развеет его над землей. У меня немного времени, чтобы достичь могил предков, где я мечтала остаться навсегда.

— Тогда не трать его, спеши, — Таша указала ей на клячу.

— В благодарность послушай, что я скажу. Некроманты из общины ходят за телами на черный рынок, что в пещере под скалами. Когда окажешься там, найди толстого торговца и потребуй, чтобы отдал тебе то, что лежит в черных сундуках на дне повозки, которую привезла рыжая лошадь с белой головой.

— Что? — не поняла Таша.

— Времени мало... — тихо ответила мертвячка, и принцесса не стала больше расспрашивать ее ни о чем.

* * *

Теперь они шли на восток втроем. Днем Томми и госпожа Линда шагали по дорогам Королевства в одиночестве, но, как только солнце пряталось за горизонт и на землю спускалась ночная тьма, к ним присоединялся Тоги. Шарманщик и его обезьяна были несказанно рады компании дракона. Их больше не пугали ночные остановки и долгие переходы по опасным и диким местам. Грозный спутник стал для друзей грозной охраной — самым надежным стражем, о котором только можно было мечтать.

Коротать вечера у костра стало веселее и сытнее. Каждый вечер Тоги отправлялся на охоту и всегда возвращался с добычей. День ото дня он приносил куропаток, кроликов, в щедрые дни — даже тетеревов и фазанов, а в неудачные — рыбу.

Спустя неделю пути, они пришли к большому озеру на северо-западе Принии.

Озеро Эсимус, чьи высокие песчаные берега поднимались над светлыми водами, считалось благодатным местом среди придворной знати. Северный берег, более пологий и безлесый усеивали загородные имения состоятельных жителей Королевства.

Южный берег, напротив, был почти необитаем. Близ него в густых лиственных лесах с давних времен обосновались разбойники. Кроме того в теплых водах у южной оконечности озера водились опасные рыбы: огромные прожорливые сомы и джуутку-наен — гигантские щуки, сидящие в темных прибрежных омутах и способные разом проглотить лодку с рыбаком...

Огибая озеро, Томми, госпожа Линда и Тоги обходили Эсимус с юга. Дорога тянулась по самому берегу, по краю песчаной кручи увенчанной золотисто-изумрудными соснами. Деревья, будто спруты, цеплялись за берег, вязли в песке, выпуская из-под земли наружу витиеватые щупальца корней. Внизу, под песчаным обрывом, испещрненном дырами стрижиных нор, искрилась на солнце вода. Сквозь ее голубую толщу просвечивало дно, устланное бархатными барханами бледного серебряного песка.

Узкая дорога, старая, истончившаяся по краям ток, что по ней от силы могла проехать одна телега, была устлана неровными булыжниками.

Оттого, что в некоторых местах камни торчали из земли как придется, шарманщик то и дело поглядывал по ноги, чтобы не запнуться и не упасть. Не предвидя неожиданных встреч на пути, Тоги шел вместе с друзьями, не скрываясь.

— Ну и жарища! — устало пожаловался Томми.

"Да. Погода жаркая" — согласился дракон.

За его коротким бесстрастным ответом пряталась многодневная усталость, щедро приправленная выматывающей жарой. Будь Тоги один, он вывалил бы из пасти язык, подобно запыхавшейся от бега собаке, проделать же такое в компании ему не позволяла гордость.

— Может, станем на ночевку пораньше? — Томми с надеждой посмотрел на запад, где солнце стояло еще очень высоко и совсем не торопилось к закату.

"Можно. Если вы устали" — не стал спорить дракон, мысленно благодаря шарманщика за своевременное предложение.

— Сказать честно — устали еще как, — со вздохом облегчения остановился Томми и, сойдя с камней за обочину, плюхнулся задом на плотный, укрытый сосновой хвоей песок. — Какая же тут красота, — вдохновенно произнес, вглядываясь в едва заметные перепады волн. — Век бы любовался, но надо браться за костер и устраивать ужин.

"Разжигай" — кивнул Тоги, вглядываясь в толщу воды, темнеющую в нескольких метрах от кромки берега.

— Послушай-ка, господин Тоги, — вспомнил вдруг юноша одну, терзающую его мысли странность. — Ты ведь дракон, значит, можете разжечь костер своим огнем?

"Нет" — мысль шарахнула голову Томми изнутри так, что он болезненно схватился руками за виски.

— Ай-яй! — с испугом и обидой взглянул на спутника юный шарманщик. — И не обязательно было так мыслями швыряться. Больно ведь!

"Прости, — тут же извинился дракон, — но больше на эту тему вопросов не задавай!"

— Да понял я, понял.

Желая побыть в одиночестве, Тоги поспешно отправился на охоту. Он порыскал по ближайшим кустам, понюхал следы зайцев и лис — все они оказались старыми и бесполезными, а потом спустился к озеру.

У самого берега на мелководье грелась рыба. В основном то были мальки, поймать которых Тоги не сумел бы и при желании — при любой попытке они бы с легкостью проскользнули сквозь его пальцы, просочились бы между зубов. Из любопытства он все же попытался зачерпнуть их лапой, но на прочной чешуе драконьей ладони осталось лишь несколько сверкающих капель воды.

"Будь у меня огонь, я бы сварил вас прямо в озере" — грустно размышлял Тоги, отслеживая резвящихся на мелководье рыб. Но огня не было. Он исчез в тот самый момент, когда белый мертвец всадил ему в шею стрелу из эльфийского лука. Проклятый зомби Северной армии. Тоги недоумевал, откуда в той темной твари взялась столь нечеловеческая сила, способная пробить насквозь драконью броню. Повинуясь злой судьбе, стрела повредила огненную железу и плотно засела в шее. Она по сей день находилась там, под разведенными в стороны костяными пластинами. Она будто вросла в плоть Тоги, он почти позабыл о ней, и лишь иногда, при неловком движении получая неприятный укол, вспоминал о своей беде.

Последний раз окинув взглядом мальков, Тоги медленно побрел по песку вперед. Длинный хвост волочился за ним, разделяя две цепочки следов неглубокой бороздой. Солнце нещадно пекло могучую голову, язык щипало от жажды, а в желудке будто перекатывались каменные шары.

Спасаясь от пекла, Тоги двинулся к гряде высоких валунов, над которыми с криками вились стаи крачек. Птицы, хоть и не отличались размером, брали количеством. Решив, что пока ничего более сытного отыскать не предвидится, дракон собрался наловить их на обед себе и друзьям.

Стоило ему приблизиться к валунам, как с другой их стороны раздались голоса. Вернее один голос, звонкий, высокий и немного шепелявый, который принадлежал юной девушке.

Тоги выглянул из-за каменного укрытия, и глазам его предстала весьма странная картина: у воды стояла девица и держала в поводу двух единорогов. Белые звери пили из озера, а девица что-то вещала им сквозь улыбку. Стояла она почти по бедра в воде, которая едва не касалось подола тонкого нижнего платья, подоткнутого за пояс, чтобы не намочить. Верхняя одежда незнакомки лежала тут же рядом.

Приглядевшись к единорогам, Тоги с удивлением обнаружил, что один из них — высокий широкозадый жеребец с длинным прямым рогом среди лба — ненастоящий. Таких лжеединорогов он уже видел в Королевстве.

Второй зверь оказался совсем старым и дряхлым. Он стоял на полусогнутых узловатых ногах и часто дышал тощими боками. Кости на его заду торчали кверху, как у коровы, закостенелый хребет закруглялся горбом, а длинная, когда-то гибкая шея провисла, будто под тяжестью свалявшейся в паклю гривы.... И все же второй зверь оказался истинным.

Желая полностью убедиться в своей догадке, Тоги усиленно принюхался, отчего громко шмыгнул носом, заставив девушку вскрикнуть и отскочить от воды.

Сперва Тоги решил, что незнакомка испугается и сбежит, но она этого не сделала, а напротив, оставив единорогов на песке, осторожно двинулась в сторону драконьего укрытия.

— Эй, кто здесь? — позвала, пристально вглядываясь в просветы между валунами. — Я знаю, что ты тут, так что лучше выходи!

Тоги вышел, решив, что уж теперь-то странная девица точно испугается и сбежит, но она опять не сбежала. Даже совсем наоборот, просияла лицом и смело шагнула к Тоги.

— Вот это да! Настоящий дракон, — всплеснула руками, не скрывая искреннего восхищения.

"С чего ты взяла, что я настоящий?" — не найдясь, что сказать, спросил Тоги.

— Я много лет работаю в цирке матушки Миртэй, так что умею отличать истину от миража.

"Эти звери тоже из цирка?" — Тоги вопросительно склонил голову на бок.

— Это наши единороги, — лукаво улыбнулась девушка.

Циркачка оказалась совсем молоденькой, коренастой и низкорослой. Ее вызолоченные солнцем волосы были обрезаны по плечи и затянуты в два тугих хвоста. Ее полупрозрачное нижнее платье намокло, и сквозь него просвечивала розовым маленькая девичья грудь. Девица даже не удосужилась отпустить подоткнутый подол, считая случайного собеседника-дракона таким же зверем, как ее цирковые спутники.

"Я вижу только одного единорога — немощного старика. От старости он выжил из ума и, похоже, забыл про свой родной лес. Второй — не единорог, а просто рогатая лошадь"

— Я знаю, — девушка прижала к губам палец, — но зрители на площадях не так проницательны, как ты. Можно забить гвоздь в лоб корове — и они поверят, что это единорог. Люди хотят верить в чудо — на том и стоит цирк.

"Так зачем вам тогда настоящие колдовские существа?" — задал справедливый вопрос дракон.

— Нельзя продержаться на одной только лжи. Без настоящих чудес ложные станут слишком заметными, — прозвучало в ответ.

"И много в вашем цирке таких, настоящих?" — поинтересовался Тоги, с любопытством разглядывая старого единорога, который дремал, повесив голову и уткнув рог в песок.

— Немного, но кое-кто есть, — кокетливо прищурилась девушка и улыбнулась, сверкнув ровным рядом зубов, в котором сверху одного почему-то не хватало.

"Кто?" — дракон даже шею вытянул от любопытства, в глубине души мелькнула шальная мысль, будто в колдовском цирке матушки Миртэй он сможет встретить своих сородичей. И то будут вовсе не фальшивые полудраконы Гильдии, а чистокровные звери из его истинной родни.

— Драконов нет, — будто разгадав эти тайные надежды, немного виновато ответила циркачка.

"Но кто-то ведь есть?" — на всякий случай уточнил Тоги.

— Есть, — девушка снова заулыбалась. — Приходи на представление, увидишь всех зверей, что работают в нашем цирке. Вдруг найдешь того, кто тебе нужен?

"Спасибо за приглашение, — кивнул Тоги, — где стоит твой цирк?"

— Там, в дубовой роще через пару бухт отсюда. Приходи, во время представления тебе даже прятаться не придется — все подумают, что ты один из нас, циркачей.

"Почему ты решила, что я прячусь?" — требовательно спросил дракон, понимая, что уместней бы прозвучало "откуда ты знаешь...?"

— Просто подумала, — циркачка развела руками, и вид у нее при этом получился совершенно невинный. — Я никогда не видела настоящих драконов, наверное, потому, что они прячутся.

После этой фразы воздух задрожал от звонкого смеха, а старый единорог, испуганно вздрогнув, резко вскинул голову и выпучил на Тоги блеклые сонные глаза.

"Может и так" — кивнул Тоги, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в ответ. Слава небу, он удержался от этого, ведь смех дракона, подобный грохоту камнепада наверняка напугал бы молодую незнакомку, а улыбка... О ней и говорить не стоит!

— Так что приходи на представление, настоящий дракон, имени которого я не знаю, — вновь пригласила девушка.

"Меня зовут Тоги"

— Красивое имя! Запомню его.

"А как зовут тебя?"

— Меня зовут — Джилл...

Девушка вскочила на спину рогатой лошади и, махнув на прощанье Тоги, рысью поехала вдоль берега. Старый единорог, недовольно фыркнув, потрусил за ней, стараясь не отставать, чтобы его не тащили за повод.

Дракон смотрел вслед всаднице, пока та не ушла в поворот за дальними камнями.

Когда растворенные в золотистой солнечной дымке валуны скрыли силуэты зверей и девушки, Тоги не спеша побрел к своим. Всю дорогу он раздумывал — ведь странные вещи творились вокруг... И даже не вокруг, а внутри! Внутри него самого!

Вспомнить только! Ведь и года не прошло с тех пор, когда он вместе с Армией Тианара и могучей Эльгиной отправился на штурм Гиеньей Гривы. Тогда ему хотелось крови, а битва с гоблинами казалась не равной борьбой, а охотой за бездушными мишенями. Враги были лишь дичью, кусками мяса, которые он мог проглотить без труда или зажарить на худой конец.

И именно в ту битву с ним произошло нечто важное, нечто, что сильно повлияло на его сознание, перевернуло все в душе.

Тогда старый гоблин обозвал его трусом, и Тоги принял эти слова. Принял и впервые восхитился отчаянностью врага, и силой, и готовностью защищать свой дом и своих собратьев. Тогда он отступил, по-иному взглянув на бывших соратников, которые, как оказалось, просто использовали его и никогда не воспринимали всерьез. Тоги покинул их без жалости и разочарования. Единственным человеком, уважения к которому он не лишился, была Нарбелия. Он иногда вспоминал ее, и даже скучал, иногда...

После побега из армии союзников, дракон долго скитался по землям Королевства. Он знал, что его ищут, но природа одарила зверя щедрыми возможностями, позволяющими скрыться от преследователей не оставив следа.

Тоги прятался в лесах и горах, как истинный дракон забирался в бездонные потайные пещеры, где едой ему служили гигантские летучие мыши да слепые рыбы и змеи из ледяных подземных рек. Дикая жизнь пришлась Тоги по нраву. Ему всегда претили аристократический пафос Гильдии и слащаво-лживая светскость королевского двора. Он бы и дальше жил вдали от людей, если бы не случайная встреча с шарманщиком Томми.

Странная вышла встреча. Тоги не везло с охотой в тот день, и он совершенно случайно наткнулся на едущих через Принию путешественников. И совершенно случайно выбрал своей жертвой отставшую от обозов странную парочку. А потом Томми заговорил с ним, и на том охота закончилась. Хотя, наверное, она закончилась еще в Гиеньей Гриве, ведь покинув ее Тоги ощутил стойкое нежелание охотиться впредь на разумных существ.

Почему он не ушел в тот день? Почему остался с шарманщиком и его обезьяной? Наверное потому, что дико устал от одиночества, ведь, не смотря на наличие когтей и клыков, свойственных каждому хищному зверю, Тоги все равно был чем-то большим, чем обычное большое животное.

Разум дракона, хоть и различен с человеческим, но многие людские чувства ему не чужды. Одиночество, например, или дружба, или любовь.... Наверное, ведь пока это чувство Тоги ни к кому не испытывал: родителей он не помнил, друзей и семьи у него не было, а вырастившую его Эльгину он уважал и побаивался, но не любил...

* * *

Оставив Франца в Лекросе, некромант был вынужден отправиться в Гроннамор и только оттуда сумел безболезненно добраться до Кингсифора. Это бы не самый лаконичный путь, но армия Короля в последнее время воспрянула духом и постепенно перекрыла иные подходы к новоявленной Северной цитадели. Напористость Короля вызывала раздражение и напряжение: после разгрома Ликии армия принца Кадара-Риго рисковала остаться на острове, окруженном врагами со всех сторон.

Пока что Ану не слишком беспокоила проблема окружения. При всем рвении Король так и не набрал еще достаточных сил для серьезного контрудара, но слухи, ползущие отовсюду, обнадеживали мало. В округе все чаше говорили о наемниках из Шиммака — эти были способны перераспределить баланс сил далеко не в пользу Севера...

Однако худшим оказалось другое. Сразу по приезду Ану отправился к принцу Алану и застал того в совершенно неподобающем состоянии. Обычно спокойный и рассудительный Кадара-Риго был пьян в стельку. Такого на памяти Ану с предводителем Северных не случалось никогда.

Отвесив соратнику отрезвляющую пощечину, некромант грубо швырнул того на стул:

— Что с тобой, Алан? Приди в себя, ну!

Принц оглядел соратника мутным, текучим взглядом, пробубнил что-то нечленораздельное и вцепился непослушными пальцами в волосы на своей голове:

— Хватит уже! Не баба, чтоб в истерике биться! — вновь прикрикнул на него Ану.

— Да что ты понимаешь, — лицо Алана исказила болезненная гримаса. — Что ты чувствовать-то можешь своей черной душой? Не могу я, понимаешь? Не могу так...

— Уймись, — голос некроманта уподобился рыку собаки. — За тобой целая армия, так что права на чувства у тебя пока нет, понял?

Поймав твердый уверенный взгляд, Кадара-Риго взглянул презрительно и осуждающе:

— Мы же люди, Ану, у нас сердце есть...должно быть. Мы должны были прийти в Ликию и защитить ее, а не отсиживаться тут, как трусы.

— Мы не знали, — холодно отмахнулся некромант.

— Не знали? А на что нам шпионы? На что гонцы? На что мы вообще заключали союз с Ликией? Чтобы прикрыться, как щитом, подставить под удар? Ответь мне, Ану! Отвечай! — сверкнув глазами, он вскочил, зашатался, неловко балансируя руками. — Мы должны выступать немедленно! Слышишь? Мы отобьем Ликию, мы вернем ее...

— Не вернем, — грубо прервал его Ану, хватая за плечи и вновь водворяя на стул. — Нет больше Ликии. Ничего там больше нет.

— Нет... — эхом повторил за ним Алан, — а ведь все могло быть по-другому. Зачем мы начали эту войну, когда все могло быть решено миром...

— Не могло, — некромант грозно уставился в глаза принцу. — Не мы начали игру и не мы назначаем в ней правила.

Здесь Волдэй тасует колоду, а мы — простые игроки перед умелым шулером, соображаешь?

— Что нам делать, Ану, подскажи, коли знаешь?

Что делать? Некромант устало прикрыл глаза. Они с Францем уже выяснили, кто стоит за Волдэем и каков главный приз в игре. И это вовсе не земля, не граница и не полумифическая королевская власть. Это другое... Белый Кролик и компания, что противопоставить им? Да, пожалуй, есть чего — все еще сильную Северную армию, надежных шпионов, прочный союз с остатками ликийской знати. С такими картами можно и стоит играть, а значит....

— Вступаем в игру за главный приз и уводим его из под носа врага, ведь больше нам ничего не остается, — решительно ответил некромант.

* * *

Томми и госпожу Линду долго уговаривать не пришлось. Услыхав про цирк, они просияли. В особенности обрадовалась старая обезьяна. Ностальгия по прошлой жизни, когда она, молодая и ловкая, в ярком костюме выступала на арене под пологом расписного шатра, заставила ее глаза повлажнеть.

Они сидели на гнутых корнях под сенью прибрежных сосен. У их ног на песке плясал тощий огонек, подпитанный лишь парой сосновых сучьев. Томми задумчиво жевал изжаренного в уголек малька, а госпожа Линда жарила на прутиках еще пару — для себя и дракона. В стороне на песке лежала кучка серебристых рыбьих тушек — добыча Тоги. Намучившись с поисками еды, он додумался ударить по воде хвостом, а потом собрать оглушенную рыбу — негусто, но хоть что-то.

— Я бы с удовольствием посмотрел на акробатов и жонглеров, — вдохновенно произнес Томми, — жаль, денег у нас нет.

"Девушка, которую я встретил на берегу, сказала, что проведет нас на представление бесплатно" — обрадовал друга Тоги.

— Девушка? Откуда она взялась в этом захолустье?

"Она циркачка, купала в озере... коней. Мы говорили, и она пригласила на представление" — доходчиво разъяснил Тоги, решив пока не вдаваться в подробности об особенных обитателях таинственного цирка.

— Тогда давайте сходим, — пожал плечами Томми. — Только доедим улов.

Он поднялся и принялся нанизывать на прутики оставшихся рыбешек, к которым длинной черной дорожкой уже потянулись из-под сосновых корней запасливые муравьи.

Закончив трапезу, все трое двинулись вдоль берега туда, где по рассказам драконовой циркачки остановился цирк.

Миновав две бухты, они увидели дубовую рощу, яркие шатры и цветные флаги, весело пляшущие на ветру.

На высоком песчаной круче среди деревьев мелькали мулы, волы и лошади. Длинной цепью стояли крытые рогожей фургоны с выцветшими афишами на бортах. Возле них суетились люди: колоритные мужчины и пестро одетые фигуристые женщины. Все они выглядели несколько вызывающе и неоправданно ярко для повседневной скромной жизни, но здесь, в бродячем цирке матушки Миртэй их выступление будто не заканчивалось никогда.

Яркие женщины мешали похлебку в котлах с театральной грацией и наигранной жеманностью движений. Мужчины, лихо подкручивая длинные тонкие усы то и дело играли мускулами и придавали лицам картинную напускную суровость.

Посреди всего это действа возвышался огромный полотняный шатер. Собранный из зеленых и алых полотнищ, он был расписан невиданными картинками, изображающими стреляющих из лука кентавров, огнедышащих драконов и длиннотелых левиафанов, выглядывающих из морской пучины.

Когда дракон, шарманщик и обезьяна подошли к цирковому лагерю, из ближайшего фургона выпрыгнула Джилл. Она подбежала к Тоги и радостно махнула рукой ему и его спутникам:

— Пойдемте скорей, представление скоро начнется!

Кивнув, Тоги послушно двинулся за ней. Томми и госпожа Линда взглянули на него вопросительно и пошли следом.

Джилл откинула край полога и провела друзей в шатер, прямо под большую трибуну, сколоченную наскоро из оструганных досок. Размещаться пришлось прямо на песке, а вид на сцену прерывался частоколом свешанных со скамьи ног.

Тоги мало волновали подобные неудобства, Томми тоже был вполне доволен, а бедная госпожа Линда и вовсе прослезилась, вновь вспомнив свое цирковое прошлое.

Устроив новых знакомых под трибуной, Джилл куда-то улизнула, а потом вернулась с большой горстью сахарных леденцов.

— Вот! — она протянула по одной штуке Томми и обезьяне. — А это тебе, — остальное сунула Тогги, — ты ведь больше всех!

Началось представление. Цирк наполнился яркими вспышками света, барабанным боем и гомоном труб. По арене помчались собаки и лошади в ало-зеленых шлеях с высокими плюмажами на загривках и головах. Замельтешили под куполом акробаты, силачи заиграли стальными гирями, а карлики-шуты принялись брызгать на зрителей из наполненных водой бычьих пузырей.

Когда на сцену вышел высокий черноволосый человек и принялся плести в воздухе кружева из синего пламени, Тоги настойчиво принюхался к нему, силясь понять, кто перед ним — маг или обычный факир. Он даже спросил об этом Джилл, но она ответила, что черноволосый — простой фокусник, хотя и знает пару колдовских секретов владения огнем.

После очередной выходки шутов на арену отправилась сама Джилл. Она выехала на верхом на рогатом коне, том самом, которого поила в озере при первой встрече с Тоги. Теперь он и впрямь здорово походил на единорога: хвост вился змеей, шкура казалась серебряно-белой и даже копыта были раздвоенными. Лжеединорог помчался по кругу, а девушка на его спине принялась выделывать невероятные акробатические па. Потом она спрыгнула на утоптанный песок и заиграла на флейте, заставив рогатого коня встать на задние ноги и закружиться в танце...

Представление закончилось на закате. Тоги, Томми и госпожа Линда по настоянию Джилл просидели под трибуной до тех пор, пока зрители не покинули шатер все до последнего.

— Как же их много, — вздохнул с удивлением Томми, — откуда они? Я думал, что места здесь безлюдные.

— Приехали из близлежащих селений. Зрители всегда слетаются на представление, как бабочки на огонь — в том магия цирка.

— Хороший у вас цирк, — не стал спорить шарманщик. — Я бы остался тут вместе с госпожой Линдой. Взгляни на нее, Тоги, я давно не видел ее такой счастливой.

— Вы можете остаться, — сверкнула зубами Джилл, — если хотите, я провожу вас в фургон матушки Миртэй и попрошу принять в труппу.

— Это было бы здорово, — тут же просиял Томми, — не будем терять времени. Веди нас, Джилл. Тоги, а ты что скажешь?

"Я тоже останусь" — удивив самого себя, произнес дракон.

Что заставило его произнести эту фразу? Может быть отсутствие каких-либо четких планов на будущее, а может приятная компания, которой ему совершенно не хотелось лишаться, а может... Может и что-то еще.

Они выбрались из-под полога и, обойдя шатер, двинулись через ряды повозок-кибиток, возле которых суетились после представления циркачи. Почти никто из них не обращал внимания на спутников Джилл, даже на Тоги, будто бродящий средь лагеря дракон был тут самым обычным делом.

А вот Тоги рассматривал циркачей с нескрываемым интересом. Он впервые посетил цирк, и его здорово удивили странные местные обитатели: бородатые женщины, раздутые шарами мускул силачи, крошечные карлики, носатые горбуны, ловкие, словно кошки, канатоходцы, и гибкие, как змеи, танцовщицы.

За жилыми кибитками стояли в два ряда клетки с животными. Это были огромные фургоны, чьи обитатели смотрели на мир сквозь толстые прутья прочной, зачарованной решетки.

Тоги остановился, гладя в таящуюся внутри первого фургона темноту.

"Там оборотень, настоящий" — сообщил он Джилл изумленно.

Циркачка благодушно кивнула, а потом, махнув рукой на остальные клетки, стала перечислять:

— Тут живет грифон, тут химера, тут гигантский медведь, там пещерная гиена, здесь гуль, — она кивнула на завешенную тяжелым пологом решетку, — правда, его не кормили уже много лет, поэтому он все время спит. Тут сфинкс непомнящий своего прошлого, мы нашли его на морском берегу у Темноморского моста. Моего единорога ты уже видел, а в этой клетке раньше жил огромный барс, но он умер от старости. Его шкурой я теперь укрываю в холода свою кибитку.

— А это кто? — ноздри дракона напряженно затрепетали.

Последней в ряду клеток стояла большая повозка. В ней находился ящик из плотной зачарованной стали. Внутри него была земля, в которой застыло нечто... Тоги не мог учуять зверя, но запах от него шел особый — дух ярости, ненависти и забытой древней мощи, скованной усиленным неведомыми чарами металлом.

— Это фея, — понизив голос, ответила Джилл. — Не советую приближаться, у нее дурной характер.

— Удивительное место, — пораженно огляделся Томми. — Надо быть сильным чародеем, чтобы приручить всех этих монстров.

— Матушка Миртэй — великая колдунья. Ее дар — повелевать волшебными тварями, светлыми и темными. Даже Бессмертное Дитя — единорог однажды покорился ей....

Матушка Миртэй ожидала их в самой последней повозке. Это была небольшая крытая тканевым пологом кибитка, возле которой паслась пара черных мулов. На серой ткани, укрывающей жилище хозяйки цирка, охрой были нарисованы охранные знаки.

Тоги вспомнил, что некоторые из них ему когда-то чертила на песке Нарбелия. Среди красно-оранжевых кругов, палочек и загогулек, дракон различил "защитную звезду", "верхнее солнце" и "нижний полумесяц". Насколько он мог вспомнить, "защитная звезда" охраняла от бесконтрольного, природного колдовства, "верхнее солнце" притягивало удачу, а "нижний полумесяц" лишал силы темных тварей подлунной стороны.

"Ладно, посмотрим, что за колдунья здешняя хозяйка, надеюсь, ей не хватит ума и дерзости попытаться закрыть меня в клетке, как остальных здешних бедолаг" — подумал Тоги.

Мысль получилась слишком "громкой", и ее услышала Джилл.

— Матушка Миртэй держит силой только гуля, оборотня и фею, но они сами виноваты — бросались на людей и резали тягловый скот, — пояснила дракону циркачка, и голос ее прозвучал немного обиженно.

"Может, стоило отпустить их?" — продолжил Тоги.

— Они должники матушки Миртэй, и должны отработать в цирке указанный в договоре срок.

"Значит, существует договор?"

— Конечно. Или ты думал, что все существа, сидящие в клетках — пленники? — голос Джилл стал еще более обиженным

"Просто я подумал, что меня тоже запрут в клетку, а мне этого бы очень не хотелось" — попытался отшутиться Тоги, но шутка вышла неважной и лишь подбросила дров в огонь.

— Если хочешь остаться — придется, — по-кошачьи фыркнула Джилл, и на ее напудренных для представления щеках выступил румянец. — Это будет твоей работой — изображать злого монстра, запертого в клетке на потеху людям.

"Вот как, — Тоги сделал жуткую морду: раздул ноздри и растянул губы в страшном оскале, — я согласен"

Он легонько толкнул Джилл головой в плечо, отчего она пошатнулась, но тут же рассмеялась и в шутку стукнула дракона кулаком по носу.

— Заходите, — обратилась она ко всей компании просителей, — и помните, матушка Миртэй не любит долгой и пустой болтовни...

В кибитку прошли только Джилл, госпожа Линда и Томми. Дракон, дабы не создавать тесноты, остался снаружи, а в дверь просунул голову.

Цирковая хозяйка оказалась тучной дамой с алыми волосами и сильным южным акцентом. Томми простодушно принял ее за темноморку, а чуткий Тоги тут же сообразил, что матушка Миртэй вовсе не женщина, а кошка, вернее, существо, которое в этих местах принято называть холь.

Выслушав цель позднего визита, холь оглядела визитеров и, подумав, кивнула:

— Хорошо, я возьму вас. Должно быть, вы умеете делать что-то особенное, раз пришли наниматься в мой цирк?

— Конечно умеем, — заверил ее Томми. — У меня есть шарманка, и я неплохо играю на ней.

— Где же твоя шарманка? — матушка Миртэй требовательно посмотрела на паренька.

— Я спрятал ее в камнях, когда отправился на чудесное представление, дайте мне десять минут, я ее принесу, и ваши прекрасные уши насладятся чарующими мелодиями...

— Ясно, маленький льстец, — толстуха, не дослушав, отмахнулась круглой, как кошачья лапа, ладонью. — Будешь играть на площадях и зазывать народ. А ты что умеешь, старая? — обратилась она к госпоже Линде.

Та не заставила себя ждать. Картинно заулыбавшись во весь рот, подпрыгнула и прошлась колесом от порога до стола, где восседала на бархатном пуфе толстуха-холь. Подхватив со стола гусиное перо, обезьяна взмахнула им, и на пол прямо из воздуха высыпалось несколько камней и каштанов.

— Ну, хватит, хватит, — хозяйка с довольным видом похлопала в ладоши. — Вижу, что ты одна умеешь больше, чем добрая половина моей труппы. А ты зачем пришел? — она проницательно взглянула на Тоги.

"Готов сидеть в клетке и пугать незадачливых посетителей" — ухмыляясь во всю физиономию, ответил тот.

— Хорошо, так тому и быть, — кивнула холь.

Она порылась в столе, достала оттуда три листа серой, пожелтевшей на краях бумаги. Потом протянула руку госпоже Линде, которая все еще сжимала в ругах позаимствованное со стола перо.

— Каждый из вас должен подписать со мной договор...

Когда договора были подписаны, матушка Миртэй хлопнула в ладоши, вызвав к себе двоих карликов, которым велела распределить новых артистов в повозки:

— Паренька с обезьяной поселите пока в грузовом фургоне, где возим реквизит и костюмы. Пусть заодно старое тряпье по сундукам разберут — все польза. А ты, дракон, займешь клетку старого барса. Уж не обессудь — это теперь твое основное рабочее место. Запирать тебя силой там никто не будет, так что считай, что это твои новые апартаменты....

Так, Томми и госпожа Линда ушли за карликами к своему новому жилью. Тоги остался с Джилл.

— Ну что? Я пойду спать. Вон твоя клетка — она не заперта.

"Я не хочу спать — не устал" — отказался от приглашения Тоги.

— Тогда проводи меня, — улыбнувшись, попросила Джилл.

"Хорошо."

Вместе она дошли до кибитки, в которой коротала дни юная циркачка. Это была совсем маленькая повозка, которую, как выяснилось, возил знакомый лжеединорог. Он стоял тут же, привязанный за недоуздок к раскидистому резнолистному клену.

"Во время представления твой конь и вправду сильно походил на единорога" — удивился Тоги, разглядывая ставшего вновь обычным белого жеребца.

— Это моя личная хитрость — радостно похвасталась Джилл. — Я ему хвост жгутом свиваю, внизу оставляю кисточку, а копыта черной краской расчерчиваю пополам, чтобы казалось, будто они как у козла раздвоенные. Я сама весь этот грим придумала, так что матушке Миртэй даже морок не приходится накидывать!

"Здорово" — честно восхитился Тоги, глядя, как Джилл стирает с копыт коня краску, а потом принимается расплетать хвост.

Закончив с конем, она нырнула в кибитку и спустя минуту вернулась оттуда с ведром воды и большим тазом. Присев на корточки, стала смывать над тазом грим, отчего по лице ее, по шее и груди потекли белые ручейки от размытой пудры.

— Ох, чуть костюм не запачкала!

Джилл рассеянно всплеснула руками, а потом скинула с себя цветастую блузку с пышной, украшенной кистями юбкой, оставшись в куцых полотняных штанишках и коротенькой, обрезанной выше пупа, нательной рубашке. Тело ее было гладким, золотисто-смуглым и слишком мускулистым для девичьего.

От представшего взору зрелища Тоги смущенно отвернулся. Не будь его голова сплошь покрыта чешуей, он бы заметно покраснел, быть может...

Джилл не заметила того эффекта, который ее неожиданное разоблачение произвело на стоящего рядом дракона. Она невозмутимо поплескалась в тазу, а потом, подхватив на согнутую руку свой сценический наряд, кивнула Тоги.

— Ладно, уже поздно совсем, я спать пойду. И ты иди. Помнишь, где твое новое жилье находится?

"Помню", — не поднимая глаз, ответил Тоги и потрусил вдоль рядов к звериным повозкам.

Весь недолгий путь его терзали сумбурные чувства. Смутился при виде девушки — с кем не бывает? Да с кем угодно бывает, но только в том случае, если и ты человек, ну, или кто-то подобный. Но он-то, Тоги, вовсе не из людской породы.

Бррр... Дракон рассеянно помотал головой, остановившись возле барсовой, а теперь уже своей собственной клетки. Принюхался — запах чужого зверя приглушался ароматом листьев лимонницы. Клетку мыли после предыдущего жильца.

Особой брезгливостью Тоги не страдал, а вот осторожностью не пренебрегал. Перед тем, как забраться внутрь, он деловито пошатал решетку, которая оказалась очень слабой, почти бутафорской, потом с легкостью скусил с двери петли для замка. После этих нехитрых процедур он забрался на лежак из свежей соломы и уснул вполглаза.

Нельзя сказать, что Тоги циркачам не доверял — опасность он умел чувствовать, как говорится "в воздухе", и здесь ей пока не пахло, просто привык жить на воле один и пока что ощущал себя не слишком уютно.

* * *

Как и сказала мертвячка, находился черный рынок глубоко в пещерах под скальной грядой. Там, под землей, с незапамятных времен были проложены ходы, часть из которых вела на юг, а часть на восток. Поговаривали, что восточные отводы тянутся до самого Апара, и когда-то давно по ним перевозили контрабанду. Теперь же потайные карты потерялись, а приметы, по которым нужно ориентироваться позабылись, став легендами.

Будучи уверенной, что Учитель рано или поздно отправит ее под землю, идти Таша вызвалась сама и, увязавшись за Криспеллом и Шагрэем, уверенно двинулась по тропе ведущей из афмитеатра на юго-восток.

Путь вышел недолгим, но жутко запутанным: тонкая, почти в след, тропа петляла и ветвилась, бросалась с круч в обрывы и натягивалась по хлипким доскам подвесных мостов, раскачивающихся над ущельями с бурлящей на дне водой. Таша даже заволновалась, что при случае сама вернуться назад не сумеет — запомнить все путевые приметы за раз она не смогла.

Шагрэй и Криспэлл шли уверенно и бодро. Их настрой успокоил принцессу, и она попыталась расспросить Учеников про место, в которое лежит их путь.

— Черный рынок — отдушина для любого некроманта, — мечтательно произнес Криспэлл, закатывая глаза и жмурясь на яркое солнце.

— Ага, — скептически пробурчал мрачный Шагрэй, — хороша отдушина, лишь когда золото в карманах позвякивает.

— Так на то ты и некромант, чтобы полные карманы золота себе заработать. Не дешевое все же ремесло, — возмущенно воскликнул рыжий Ученик

— Ага, — монотонно повторил его спутник, — только на рынке твоем для анатомиста больше интереса, чем для некроманта. Труха да потроха!

— Так чего ж ты со мной туда пошел? — тут же недоверчиво взглянул на апарца Криспэлл.

— От скуки, не все ж в общине сидеть, а так хоть людей посмотрю да себя покажу.

— Ну-ну, давай...

Пока юноши спорила, тропа привела Учеников к черной дыре, уходящей под землю. Вниз от пути вели выдолбленные в камне ступени, которые почти полностью скрывал изумрудный налет мха.

Таша замерла перед темным проходом, в памяти шевельнулись неприятные воспоминания об эльфийской тюрьме и ее темных коридорах.

Криспэлл и Шагрэй уверенно двинулись в проход. Спустившись по ступеням вниз, зажгли по световому шару. Пары ярких огней вполне хватило, и вся троица углубилась под землю.

Эти пещеры оказались не такими мрачными, как тайники Волдэя. Воздух тут стоял сухой и теплый, а на стенах там и тут попадались забавные рисунки и непристойные надписи на всех возможных языках. Это подземелье никого не пугало, а стены его Ученики из общины вволю использовали для своих шалостей.

— Это еще что такое?

Криспэлл остановился резко, и Таша сходу влетела ему в спину.

— Чего еще? — недовольно буркнул идущий следом Шагрэй.

— Да тут про меня всякую ерунду понаписали! — краснея до ушей ответил рыжий парень.

— Дай-ка глянуть...

— Нечего глядеть! — спохватился Криспэлл и, спешно подхватив с земли уголек, принялся закрашивать надпись на стене, прикрывая ее рукавом от остальных.

Пока он усердствовал, Шагрэй все же ухитрился подсмотреть, что написано, и зафыркал, сдерживая смешки:

— Смотри, как она тебя, значит... "мерином" обозвала...

Не в силах больше сдерживаться, апарец расхохотался от души. Глухое подземное эхо тут же подхватило его голос и унесло в темноту. Криспэлл смерил товарища злым недоверчивым взглядом:

— Это про кого это ты там?

— Про кривозубую дочку кухарки Сины, которой ты дал от ворот поворот на субботней пирушке.

— Вот ведьма зубастая, — прорычал рыжий, управившись наконец со злополучной надписью. — Чтоб ей... — он осекся, недоговорив.

Впереди, в непроницаемой подземной тьме раздались монотонные удары стали о камень. В их мерном ритме угадывался стук лошадиных подков. Когда он усилился, стало можно различить поскрипывание упряжи и шуршание колес.

— Пошли, — поспешил на звук Шагрэй, — черные купцы едут. Удачный день мы выбрали, что бы прийти сюда.

Трое Учеников со всех ног бросились на звук. Миновав несколько поворотов, они вышли к большому подземному тракту, что тянулся с юга. По нему брели запряженные в повозки лошади. Над каждой из них, освещая дорогу бледным слабым светом, висел магический шар. Мрачные возницы прятали головы под темными капюшонами. Ехали они в тишине и даже лошадей понукали без голоса.

Принцесса принюхалась: вокруг каравана витал застойных дух мертвечины. У Таши сомнений не возникло в отношении того, чем нагружены повозки.

Проследовав за караваном, Криспэлл, Шагрэй и Таша добрались до огромного зала, к которому, словно весенние ручьи к озеру, стекались подземные тропы. В просторной пещере толпился народ, в основном то были продавцы мертвого товара. Они молчали и прятали лица под капюшонами и масками, объясняясь с редкими покупателями языком жестов.

— Эй, чего отстала, — обращаясь к Таше, обернулся через плечо Криспэлл. — Мы пойдем в дальний угол, там стоит телега Жвады Лысого. Этот старый прохвост умудряется таскать мумии из склепов знатных рыцарей и вельмож, у него всегда есть, чем поживиться.

— Ага, только деньги он дерет безбожно, с ним торгу никакого, — хмуро проворчал Шагрэй, направляясь за другом туда, где свод пещеры округлой аркой спускался вниз, к земле. — Чего идти-то, Криспэлл? Все равно денег нет.

— Я не собираюсь ничего покупать у этого Жвады, — спутник смерил апарца хитрым прищуром. — Сплетни бы послушать, чего и где в мире творится...

Таша не стала возражать — пошла, куда все. Краем глаза она пыталась усмотреть белоголовую лошадь, о которой говорила мертвячка, но все лошади вокруг то ли из-за царящего полумрака, то ли еще из-за чего, выглядели темно-серыми, какими-то сумрачно-бесцветными. Они и стояли совершенно недвижно, будто запылившиеся от времени каменные статуи.

Возле повозки Жвады стояли люди. Некоторые из них были принцессе знакомы — встречались в общине. Иные, как оказалось, пришли издалека.

Люди стояли кругом, в центре которого прямо на земле сидел толстый низкорослый человек с почти черным от загара лицом. В темноте его черты казались неестественно преувеличенными, будто у гротескной фигурки из эбенового дерева: блестящая лысая голова, выпученные по-жабьи глаза, оттопыренные в стороны уши, и огромный рот, нижняя губа которого почти касалась круглого, как барабан живота.

Таша не успела разобрать, что рассказал уродливый толстяк, но по лицам окружающих читалось ясно, что новости эти были далеко не радостными:

— Лихие вести ты нам принес сегодня, Жвада, — задумчиво почесал голову высоченный темноволосый мужчина в сером плаще с двумя перекрещенными топорами за спиной.

— Что за вести? — дернул его за рукав Криспэлл. — Я не слышал!

— Лучше бы ты и дальше жил в неведении, сынок, — покачал головой сосед здоровяка, седой старик-стихийник, неведомо как оказавшийся в этом мрачном месте.

— Да не томи хоть ты, отец, говори, что стряслось?

Старик не ответил, лишь горестно вздохнул. Вновь заговорил великан с топорами:

— Говорят, Король решил устроить очередную охоту на темных магов и послал сюда, к восточному убежищу свои карательные отряды.

— Пф, да что нам Король с его дохлой армией! — принялся бравировать Криспэлл, но, поймав суровый взгляд здоровяка, пыл свой умерил.

— Не горячись, малец, — прогудел тот, — тут тебе не твоя ученическая шобла, в которой каждый болтает, что тьма на душу положит. О, нет! Тут собрались люди сведущие, и разговоров пустых не водят!

— Ладно-ладно, и что же? — сдал позиции пристыженный Криспэлл. — Неужто, все и вправду серьезно?

— Как никогда, — могучий некромант печально качнул заросшей, как у медведя, головой. — Я видел, как на северных границах рыщут шиммакские войны. Да-да, мальчик, хоть верь, хоть нет, только теперь шиммакцы воюют за Владычество и заодно помогают Королю. И шпионы — не самое плохое! Гораздо хуже Заклинатели Лезвий — огромные силачи, что носят за спиной стальные диски, каждый с деревенскую площадь размером. Заклинатели посылают свое оружие над землей, и оно выкашивает целую армию.

— Я видел таких в бою, — тут же поддакнул старик-стихийник. — Если живой еще сумеет лечь на землю под летящий диск, то нежить эти штуки сносят полностью. Заклинатели специально подготовлены, чтобы вступать в бой с некромантами.

— Вот уж действительно плохие вести, — нахмурил черные брови Шагрэй. — С такой облавой нам не потягаться, даже всей общиной не выстоять.

— Вот я про то и говорю, — согласно кивнул великан. — Недолго осталось восточному убежищу, пора искать другой приют...

Пока вокруг судили да рядили, Таша стояла и слушала молча. Неутешительные новости не слишком пугали девушку, за последнее время она уже привыкла к неспокойно жизни и восприняла обещания рассказчика о скорой облаве, как повод уйти из общины и двинуться дальше. Чего бояться? Жизнь — дорога, а покоя нет нигде....

Оставив Криспэлла и Шагрэя дальше вызнавать свежие новости, Таша обошла толпу и вплотную приблизилась к повозкам Жвады. Лошади с перевязанными тряпками мордами стояли кучей, и девушка не сразу заметила стоящую у самой стены низкорослую белоголовую кобылу, запряженную в крытый рогожей фургон. Когда заметила — почувствовала, как забилось в груди сердце. Вот оно — то, о чем говорила мертвячка. Знать бы наверняка, что там лежит? Как иначе объяснить продавцу, за каким товаром пришла?

Пока Таша стояла подле заветной повозки, толпа обсуждающих Короля и его новых непобедимых союзников сдвинулась в сторону других торговцев, которые тоже принялись живо обсуждать возникшую проблему.

Жвада остался один. Кряхтя и бормоча что-то себе под нос, он вынул из кармана золоченой замшевой куртки кружевной платок и принялся вытирать им лицо. Когда Таша отвлекла его от этого важного занятия, торговец нахмурился, смерив принцессу недоверчивым взглядом:

— Что-то хотела, юная госпожа?

— Хочу купить ваш товар, — отчеканила Таша, предав голосу всю возможную уверенность и решительность.

— Какой именно? — удивленно приподнял брови Жвада. — Рюшей и брошей я не вожу, капустой и рыбой тоже не торгую...Так что же?

— То, что лежит там, — девушка ткнула пальцем в повозку.

— Ты знаешь, что там? — тут же нахмурился торговец.

Он снова оглядел покупательницу с головы до ног, смотрел недоверчиво, с подозрением, но Таша уверенно указала на повозку и потребовала:

— Мне нужно то, что лежит в этой повозке.

— Ладно, — Жвада нехотя поднялся, проковылял к выбранному девушкой товару и остановился, с сомнением оглядывая три деревянных ящика из мореных до черноты досок. — Не хотел ведь брать, знал, что-то недоброе с ними творится... Кто тебе рассказал про них, отвечай, — надувши по-лягушачьи зоб, торговец рыкнул на принцессу, и, не дожидаясь ответа продолжил. — Эх! Все равно не скажешь. Видно кто-то шпионит за мной, выведывает, что кому вожу, а показать лица не хочет — вот и посылает свою служанку за товаром.

— Она не служанка!

От пары голосов, грянувших одновременно и дружно, Жвада чуть в воздух не подпрыгнул. Повернувшись от ящиков, он увидел подоспевших в поддержку принцессе юношей-Учеников.

— А кто же? — недоверчиво поинтересовался торговец, потом, подумав, кивнул. — Может дочь чья, или внучка? Тогда прошу извинения, да только все равно, ежели твоя родня, девочка, так стеснительна, что посылает на черный рынок тебя...

Договорить толстяку не дали.

— Она Ученица, — хмуря брови, отрезал Шагрэй.

— Девочка? — Жвада удивленно выпучил глаза, потом стал раздуваться как шар и наконец прорвался клокочущим, похожим на кваканье смехом. — И кто же взялся ее учить, а? Может Чинта Белоног или сам Лункас — Рысий Глаз? Не смешите меня, юнцы.

— Мой Учитель — Кагира, — не обращая внимания на насмешки и недоверие, заявила принцесса.

— Кагира? — уродливый торговец сдавленно булькнул, подавившись смешком. — Беглый принц, отвергнутый наследник Темноморья? Хммм... В каждой шутке есть доля шутки, но тут вы похоже зашутились, ребятки! — глаза человека-жабы нервно забегали по лицам Учеников.

— Это не шутка, старый Жвада, — подтвердил слова девушки Криспэлл. — Спроси в общине у любого — тебе все подтвердят.

— Коли так, — торговец задумчиво потеребил отвисшую нижнюю губу, — взгляни на товар ... Ученица.

Жестом велев Шагрэю и Криспэллу не подходить, он поманил к себе Ташу. Та подошла, выжидающе глядя на деревянные крышки, скрывающие под собой неизвестность. Приподняв одну из них, он позволил принцессе смотреть, пояснив:

— Я не знаю, кто надоумил тебя требовать их. Это ведь просто старые мумии.

— Не просто...

Девушка бегло оглядела сухие тела, обмотанные посеревшим от времени тряпьем. Толстый слой обмотки скрывал нечеловечески длинные головы, с вытянутыми челюстями, а из-под надорванной ткани виднелись черные скукоженные пальцы, оканчивающиеся остриями тупых коротких когтей.

— Что это за существа?

— Древние псиглавцы, — с нарочитой усмешкой в голосе объявил Жвада, и тут же, вспоров карманным ножом ткань на шее одной из мумий, продемонстрировал Таше отчетливый шов, соединяющий голову с телом. — Ненастоящие, подделки. Их изготовил анатомист, не слишком умелый, надо сказать. Кому понадобились эти куклы — я не знаю, и больших денег за них не возьму...

* * *

Несколько дней цирк матушки Миртэй стоял в дубраве у озера. Жизнь в нем текла своим чередом.

Томми и госпожа Линда вписались в коллектив с легкостью, незаметно растворившись в пестрой толпе остальных циркачей. Даже Тоги быстро привык к цирковому существованию — такая жизнь не претила ему, напротив, дарила какое-то невесомое, фантастическое чувство собственной значимости и нужности.

Каждое представление молодой дракон честно отрабатывал свой хлеб. Когда между повозками поднимался купол шатра и люди спешили к нему со всех сторон, Тоги вдохновенно метался по клетке, хлеща прутья хвостом и свирепо рыча. Зеваки охали, ахали, пялились на живого, настоящего дракона, думали да гадали, как матушке Миртэй удалось изловить его и запереть.

Томми, наряженный в новый бархатный камзол, обшитый пышными бантами и цветными лентами, привычно крутил ручку шарманки, зазывая на представление и расхваливая все диковинки и чудеса, которые можно будет увидеть.

Госпожа Линда выступала на арене. Даже Томми был поражен кладезем талантов, открывшихся в старой цирковой обезьяне. Она жонглировала, ходила по канату, крутила кольца и показывала фокусы так ловко, что даже мрачный черноволосый факир не сумел разгадать их истинной сути.

Каждый вечер Тоги беседовал с Джилл. Он приходил к ней после представлений на закате, и они гуляли, любуясь, как грузное алое солнце тонет в лазурных водах Эсимуса. Иногда Джилл брала с собой единорогов, а пару раз они с Тоги оставались на берегу вдвоем.

Джил без умолку рассказывала дракону о цирковой жизни, делилась новостями и сплетнями, травила анекдоты и байки. Тоги в основном слушал, отчасти потому что ему нравилось в такие моменты наблюдать за девушкой, а еще потому что свою историю он оглашать не хотел. Надо отдать должное Джилл — она не стремилась вызнать о прошлом дракона, ни разу не спросила, даже не пыталась заговорить об этом.

В тот вечер они сидели долго, до самой темноты. Обычно за временем следила Джилл. Она старалась ложиться пораньше, чтобы не выглядеть во время представления замученной и уставшей. Солнце уже давно утонуло в Эсимусе, а девушка все сидела на песке, обхватив руками колени и положив на них голову.

Тоги молча сидел рядом. От нечего делать он кончиком хвоста чертил на песке эльфийские руны, проверяя, не забыл ли их.

— Послушай, а у драконов любовь есть? — спросила Джилл так внезапно, что хвост Тоги дернулся, превратив недочерченную руну "вечного танца" в бранное слово.

"Наверное" — пожал бронированными плечами, гадая, к чему мог прозвучать подобный вопрос.

— А ты когда-нибудь влюблялся?

"Нет"

— Жаль.

"А почему ты спросила?"

Тоги посмотрел на Джилл пристально и немного смущенно. Он не привык разговаривать с кем бы то ни было на подобные темы.

— Карлик Глобер позвал меня замуж. Он богат, как-никак казначей нашего цирка. Девочки из подтанцовки говорят, что лучшего мужа мне не сыскать, с моей-то фигурой и зубами. Гимнастки тоже так считают, и канатоходки-близняшки. А я не знаю, что делать, ведь Глобер мне вовсе не нравится и выходит, что я его не люблю. Но все говорят, что ждать любви глупо, а выгодный брак с богачом — бесценный шанс обеспечить себе надежный тыл....

"И?" — Тоги попытался сыграть в равнодушие.

— И тогда я спросила у матушки Миртэй. Она сказала, что слушать надо только собственное сердце. А как его слушать, если не любила никогда?

Тоги снова пожал плечами, но в груди у него все неприятно сжалось, и где-то в желудке назрел тошнотный ком.

Приняв молчание собеседника за одобрение, Джилл продолжила:

— Я долго думала, и так и эдак прикидывала, и поняла, что полюбить Глобера не смогу. Сказать честно, он никогда не был мне приятен — жестокий, расчетливый, жадный человек.

"Матушка Миртэй мудрая" — неоднозначно ответил Тоги, уходя в свои мысли.

Карлик Глобер. Тоги пересекался с ним несколько раз, но уже тогда этот маленький, хорошо одетый человек с бегающими глазами не вызвал у него доверия. А теперь, значит, он решил посвататься к Джилл. К его Джилл... От неожиданно вспыхнувшей в мозгу мысли Тоги яростно затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее странное наваждение. Да с каких это пор юная циркачка стала "его"? Когда и с чего в его драконьей душе вспыхнуло это странное, совершенно неуместное чувство ревности?

— Я тоже так думаю, — обрадовано выдохнула Джилл.

"Что, прости?" — дракон рассеянно вскинулся, и она повторила:

— Я тоже так думаю, что без любви нельзя...

Странный у них с Джилл вышел тогда разговор. Тоги не мог понять, для чего юная циркачка его вообще завела. Искала мудрого совета? Наверное. Люди зачастую считают драконов великими мудрецами и умелыми советниками, наделенными неземной успешностью во всех делах. Только вот сам Тоги никогда не считал себя таковым. Хорош мудрец — так запутался в собственной жизни. Самому бы кто чего посоветовал, не то что спрашивать...

Хотя для Джилл ему очень хотелось подыскать хороший совет. Действительно умный и действительно правильный. Вот только что для нее правильно? Ждать призрачной любви? А что правильно для него, для Тоги? Посоветовать Джилл ее ждать? Разве это честно — ведь не мудростью, а ревностью будет вдохновлен подобный совет....

А проклятый карлик теперь не шел из головы. Каждый раз при встрече Тоги провожал его недобрым взглядом. Долго пялился вслед, проверяя, куда этот самый Глобер отправился. А в последние дни карлик стал все чаще приходить к кибитке Джилл. Он приносил ей цветы и подарки, просил пустить к себе или выйти наружу, но во время подобных визитов Джилл запиралась у себя и не открывала.

Все эти подробности были известны Тоги по единственной причине. После странного разговора, заставившего дракона краснеть под броней и путаться в стройных обычно мыслях, он каждый вечер проводил в тени кибитки Джилл, наблюдая за всеми, кто имеет неосторожность подойти к ее обиталищу или даже пройти мимо.

Когда солнце опустилось за горизонт в очередной раз, Тоги незаметно прокрался на свой пост мимо дремлющих у сооруженной из дубовых ветвей коновязи единорогов. Рогатый жеребец дружелюбно фыркнул, распознав своего, а старый единорог не обратил на дракона внимания, продолжив дремать с воткнутым в землю рогом.

Тоги улегся на брюхо, по-кошачьи поджал под себя все четыре лапы, а вдобавок еще и хвостом обернулся. Лежалось ему уютно и спокойно. В сторону кибитки Джилл сегодня никто не ходил, и дракон уже начал было кимарить, выгнув шею и ткнувшись носом в передние лапы.

Внимание привлек плеск воды. Тоги вскинулся, внимательно принюхиваясь к свежему вечернему воздуху. Из кибитки на траву спрыгнула Джилл. Потянувшись и размяв плечи и руки, она вытащила откуда-то из-за колес большое корыто и принялась наполнять его водой из трех припасенных заранее ведер. Когда корыто наполнилось, девушка осторожно огляделась вокруг, быстро скинула одежду и принялась вдохновенно плескаться в воде, натираясь мочалкой из свитой косичками травы и поливая себя из небольшого медного ковшика.

От неожиданности, Тоги чуть воздухом не подавился. Он честно нес назначенную самому себе караульную службу, и подобного зрелища увидеть не ожидал. Первой мыслью стало — вскочить и убежать, второй — отвернуться, третьей — хотя бы глаза закрыть, но, проигнорировав здравый смысл, молодой дракон заворожено уставился на обнаженную девушку и даже дышать, кажется, перестал.

В тот миг он не мог объяснить своих чувств, ровно как и совладать с ними. В груди росла буря, неукротимая, она расходилась по всем частям тела, поднимала волнами кровь, раскаляла плоть и превращала в ураган дыхание.

В тот момент Тоги не думал ни о чем, кроме загорелого, сильного тела, перевитого крепкими мышцами, двигающимися под золоченой солнцем кожей, кроме белых как иней волос, забранных над головой и неаккуратно сцепленных обломком дубового прутика... Наваждение, греза, сон...

— Ай-ай-ай! — насмешливый шепот грянул над ухом, от чего Тоги бесшумно подскочил на метр и сел, с ужасом пялясь себе за спину.

Там стояла матушка Миртэй в длинном белом халате и венке из дубовых листьев.

— Ай-ай-ай, как нехорошо... — прошептала она, чуть заметно улыбаясь, и бесцеремонно посмотрела Тоги под брюхо.

От стыда тот побагровел даже сквозь чешую. Отследив взгляд холь, поспешно прикрылся хвостом, но кошка вновь насмешливо фыркнула, и весьма точно подметила:

— Ты ведь одежды не носишь, так что все мне с тобой понятно.

Полыхая от кончика хвоста до кончика носа, Тоги в отчаянии плюхнулся на землю и прижался к траве животом, всем телом, включая голову, которая оказалась аккурат перед ногами хозяйки цирка.

— Да не переживай ты так, — перестав насмехаться над несчастным драконом, успокоила его холь, — твое дело молодое, — она изящно уселась перед ним, сплетя ноги в узел, достала из складок халата трубку и положила подле себя на траву. — Нравится она тебе, да?

"Это ведь неправильно?" — немного успокоившись, спросил Тоги.

— Почему неправильно? Такова ваша драконья природа. Вас всегда тянуло к человеческим девам — вспомни легенды, в них драконы похищают красавиц. Уж такая ваша суть, и я тебя за нее не сужу.

"Я сам себе судья" — не глядя кошке в глаза, буркнул Тоги.

— Судья... — эхом мурлыкнула та, лениво зевнула и потеребила толстыми пальцами мягкий подбородок. — Если бы каждый судил только себя, и наказывал, в мире стало бы жить намного проще.

"Я себя не наказываю" — Тоги оторвал голову от земли.

— Не наказываешь? — холь удивленно дернула ушами. — Что же ты тогда забыл здесь? Дракон в цирке! Подумай сам, как странно это звучит. Узнай об таком поступке твои сородичи из Гильдии, они проклянут тебя. Хотя, какие она тебе сородичи, эти жалкие ряженые в драконьи тела людишки?

"Я пришел в ваш цирк следом за друзьями" — твердо заявил Тоги, радуясь, что у него есть такая ясная и конкретная отговорка, ведь истинную причину своего присутствия в цирке матушки Миртэй единственно этим он объяснить не мог.

И вправду, что привело его сюда на самом деле? Выбор друзей? Одиночество? Желание спрятаться от прошлого или.... Джилл?

— Друзья — достойная причина, — согласилась тем временем холь.

Не дав ей продолжить, Тоги тут же перехватил инициативу их тихой беседы и задал вопрос сам:

"Для чего вы взяли меня в свой цирк? Почему не отказали, если я вызываю сомнения?"

— Потому что накануне твоего прихода у меня было видение, в котором небесная кошка сплеталась в танце с кошкой подземной и рисовала телом древний знак дракона.

"Ясно, — вынужденно согласился Тоги, не поняв из услышанного ровным счетом ничего, — не хотите отвечать, не отвечайте, только незачем туманить мне голову пустой игрой в несуществующие пророчества"

— Не веришь в пророчества? — глаза холь запылали азартом.

"Верю, — тут же отмахнулся Тоги, хлестнув по воздуху кончиком хвоста, — может, кому-то они и помогают, только не мне".

— Ты в этом так уверен? — холь хитро улыбнулась, по-кошачьи потянулась и зажмурила глаза. — А хочешь проверить? — предложила почти с вызовом.

"Хочу" — принял вызов Тоги.

— Тогда приходи к моему фургону в полнолуние — небесная кошка будет в расположении духа и может быть поможет тебе разобраться в проблемах.

* * *

Уже к следующей встрече с Тригором в голове неуемной Минии сложилась схема примерного плана действий. Не имея достаточной информации, она без сна и отдыха взвешивала и сопоставляла имеющиеся факты, прикидывала так да эдак, раздумывала.

Пока родственница ломала голову, Ветрокрыл искал следы похищенного Артефакта. Компанию в этом непростом деле ему составили Азамат и Зазу, драконы — два самых злобных и отчаянных головореза, которых только знала Гильдия.

Новая встреча с Минией произошла за городом, в небольшом охотничьем имении, куда благоверная супруга Короля отпросилась на отдых от столичного шума и насущных дел. Встреча вышла как никогда теплой, почти дружеской. Решив не наступать на предыдущие "грабли", Тригор не стал юлить и вертихвостничать — сразу перешел к делу:

— Радуйтесь, госпожа, — масляно заулыбался он, с самодовольным видом потирая лысую голову, — сегодня я принес вам несказанно хорошие новости.

— Так уж и несказанно? — саркастически ухмыльнулась Миния, усаживаясь в плетеное кресло на открытой веранде охотничьего дома. — Прошу, — она жестом велела Ветрокрылу сесть напротив, а его охранникам кинула коротко. — Погуляйте пока да проверьте, чтобы рядом не оказалось ни чьих ушей.

Азамат и Зазу тяжелой походкой протопали по деревянному настилу веранды и, обернувшись драконами расползлись в стороны, обсматривая и обнюхивая каждый метр территории королевского имения.

— Я выяснил имя того, кто похитил Ликийский Ключ из Темноморья. Его зовут Мильфорд Рыжий.

— Кто он? — не особенно впечатлившись услышанным именем нахмурила брови Миния. — Человек? Ты уверен?

— Уверен, госпожа. Я переворошил все воровские "гнезда" на юго-востоке страны, добрался до самого старейшины Воровского Братства. Он поведал мне про этого человека.

— Не соврал ли?

— Что вы, госпожа. Весь разговор Азамат держал его за глотку, а вы ведь знаете, какие у него острые зубы, к тому же Воровское Братство не горит желанием записаться во враги к драконам и к вам лично, да и Милфорд этот им уже здорово надоел — крадет без стыда и совести, и все у царей-королей норовит своровать, а шишки все потом старейшине Братства достаются.

— "Крадет без стыда и совести" — задумчиво повторила за Тригором Миния, поражаясь абсурдности фразы. — Ладно, верю, вернее поверю, если убедительно расскажешь как какой-то жалкий вор сумел облапошить темноморского принца?

— Как убеждал меня староста, "жалкий вор" тот обладает одним весьма хитрым навыком: может он, будто оборотень какой, из мужчины в женщину перекидываться. Так и пролез в темноморский гарем, а уж оттуда всяко проще к Артефакту подобраться, кто на наложницу подумает.

— Ну, если так, то пожалуй поверю, — понимающе кивнула Миния, всем видом показывая, что на данный момент услышанное ее удовлетворяет. — И где же теперь наш вор, а?

— Ходили слухи, что он подался на Запад, к эльфам. Но там его следы резко оборвались и вскоре обнаружились на востоке. По-всему сейчас он в Принии, госпожа, так что можете не волноваться — через несколько дней я изловлю мерзавца, и Артефакт будет в ваших руках, — рьяно пообещал Тригор, на что Миния с сомнением ответила:

— Не такой уж он и мерзавец, сделал за нас всю тяжелую работу в темноморском дворце. А ты, Тригор, будь осторожен, когда отправишься в Принию. Тианар не дурак, может и догадаться, что ты ведешь двойные игры и служишь не ему одному. Смотри, не "подари" добычу эльфу!

— Обижаете, госпожа, — тут же лучезарно улыбнулся Тригор, — я уже придумал хороший повод для принийской охоты. Краем уха я прослышал, будто Тианар с Белым Кроликом на пару ищут драконенка Тоги, того самого, что когда-то пригрела в Гильдии Эльгина.

— Припоминаю что-то, — брезгливо наморщилась Миния, все, что было связано с правлением кого-то, кроме нее самой, вызывало у спесивой Королевы раздражение.

— По счастливому совпадению, драконенок недавно обнаружился в Принии, так что видимый повод отправиться туда у нас найдется.

— Ну что ж, тогда действуй, — едва сдерживая довольную улыбку кивнула Миния.

Как только Тригор покинул ее, Королева обрадовано потерла руки и велела слугам принести вина и ветчины — хорошее настроение требовало хорошего подкрепления доброй едой. "Удачный выдался денек" — подумала она и, налив себе бокал красного, снова принялась строить лучезарные планы на ближайшее будущее.

* * *

Перед ночью полнолуния народу привалило, как никогда много. Местные верили, что полная луна сулит удачу тем, кто встречает ее с радостной душой и в хорошем настроении. Именно поэтому представление матушки Миртэй пришлось как нельзя кстати.

Все утро циркачи потратили на приготовления.

Джилл достала из сундука свой лучшие наряды и теперь похвалялась ими перед Тоги, который сидел возле ее кибитки и послушно наблюдал за многочисленными переодеваниями девушки.

— Смотри, может быть, это платье? — Джил покружилась вокруг себя на одной ноге и игриво приподняла подол укороченной пышной юбки.

Мелькнув полосатыми чулками, подвязанными к черному поясу из кружевных лент, она отбила чечетку каблуками аккуратных кожаных туфелек.

"Красиво" — не стал спорить Тоги.

Он не носил одежду, поэтому с трудом понимал разницу между женскими нарядами. На его взгляд все платья Джилл были примерно одинаковыми и ни в какое сравнение не шли с красотой ее загорелой кожи. Странно, что люди прятали свою красоту под одеждой, но таковы уж были их порядки.

Вспомнив казус, произошедший перед разговором с матушкой Миртэй, Тоги подумал, что вообще одежда не так уж бесполезна. Да уж, если Джилл вновь обнажится, он вряд ли сможет держать себя в руках.

— Что с тобой, Тоги?

Удивленный голосок Джилл оторвал дракона от раздумий. Он вскинул голову, оглядывая себя со всех сторон и не находя причины для вопроса девушки.

"А что не так?"

— Мне кажется, или ты покраснел? Эти тонкие, полупрозрачные чешуйки на твоем...лице? — Джилл смешно наклонила голову на бок, — я тебя что, смутила?

"Вот еще!" — раздалось в ответ обиженное фырканье.

— Ладно, я пошутила, — залилась веселым смехом циркачка. — Я не знала, что это так просто!

"Что просто?"

— Смутить дракона.

"Вот еще!" — настойчиво повторил Тоги.

Он нахмурился и сердито хлестнул по земле хвостом. Джилл весело смеялась. Ее ровные белые зубы сверкали на солнце, отчего темная дырка — отсутствие одного из них, была как никогда заметна. Уловив дурное настроение дракона, девушка вмиг прекратила смешки и виновато приподняла брови:

— Прости, не обижайся, я же просто шучу, а в этом деле мне до наших клоунов далеко, так что порой шутки получаются несмешными.

"Я не обиделся" — Тоги растянул пасть в улыбке.

— Вот и ладненько! — Джил радостно хлопнула в ладоши, — Работа ждет!

Тоги проводил ее взглядом, ощущая, как постоянная беспричинная жизнерадостность Джилл передается ему. Он весело махнул хвостом, чуть не разломав по неосторожности коновязь, и легкой походкой двинул в свою клетку.

Когда представление закончилось, и последние посетители отправились восвояси делиться впечатлениями с соседями и родственниками, Тоги выбрался из клетки и почти сразу встретил Джилл. Она выглядела усталой, но все равно улыбалась.

"Как выступила?" — поинтересовался дракон.

— Устала, — циркачка подошла к Тоги и со вздохом оперлась на его плечо.

Он сел, чтобы ей было удобнее, и спросил, подметив неладное:

"Почему ты хромаешь?"

— Упала с Молодого. А Старый, слепая развалина, не заметил и протоптался по мне. Слава небу он совсем высохший и поэтому легкий, как пушинка, а то бы осталась я без ребер.

"Тебе очень больно, — констатировал дракон, чувствуя, как сдерживается Джилл, — отнести тебя к лекарю?"

— Не нужно, — отказалась девушка, но потом, подумав, попросила. — Отнеси меня лучше на озеро. Хочу искупаться, смыть пот и лошадиную вонь. Сегодня жарко, а в шатре народу было, что пчел в улье. Духота страшная. Я с начала представления о прохладной воде мечтаю.

"Ладно".

Тоги не нужно было просить дважды. Ловко просунув голову у Джилл между ног, он закинул ее себе на загривок. Девушка взвизгнула от неожиданности, а потом весело засмеялась:

— О, Тоги, может, будешь выступать со мной вместо Молодого?

"Я не против, только боюсь манеж для меня тесноват"

— А на что нам манеж? У нас ведь есть целый берег! — выкрикнула Джилл.

Похоже, они шумели слишком громко: из кибиток стали выглядывать раздраженные циркачи и просить вести себя тише.

"Давай-ка уйдем отсюда поскорей!" — предложил Тоги и Джилл заговорщицки кивнула.

Уверенным шагом дракон двинул в сторону побережья. Миновав цирковой лагерь, пробежался большими прыжками, чувствуя, как девушка на его спине напрягла ноги, чтобы не свалиться на землю. Даже несмотря на броню, Тоги отчетливо ощутил жар ее кожи и пульс, идущий от внутренней стороны напряженных бедер. Он чувствовал, как ее пах мерно трется о его загривок, руки обнимают шею, а пальцы игриво барабанят по пластинкам брони. Внутри вновь стало горячо, на миг даже показалось, что неуемный огонь вернулся и, выйдя из-под контроля, охватил горло, грудь и низ живота...

От неожиданной боли Тоги зарычал и резко остановился, чуть не скинув свою наездницу на песок пустого пляжа. Шаловливые пальцы Джилл случайно наткнулись на сидящий в драконьем теле болезненный обломок, и не замедлили проверить его на прочность.

"Полегче!" — сердито рыкнул Тоги .

— Прости, — Джилл поспешно соскользнула с драконьей спины и отпрянула в сторону. Ее глаза выглядели испуганными, а привычная улыбка исчезла с лица.

Тоги выругался на себя мысленно за грубость. Ему совершенно не хотелось пугать девушку. Она тоже поняла это и, осторожно приблизившись, медленно коснулась драконьей шеи.

— Болит? Откуда это и что?

"Стрела. Обломок"

— В тебя стреляли? Ты сражался в битвах?

"Было дело" — успокоившись оттого, что Джил вновь дружелюбна и весела, Тоги сел на песок и принялся следить за поблескивающими в темной воде рыбьими спинами.

Джилл обошла его и, встав перед ним, внимательно заглянула в глаза.

— Ты взгляд не отводи, я тебя ни о чем расспрашивать не буду, раз не хочешь.

"Ты понятливая" — кивнул Тоги, не рассчитывая, что фраза прозвучит, как комплимент.

— Ты тоже, — девушка кокетливо растянула ворот блузы, стягивая ее по плечам так, чтобы чуть приоткрыть ложбинку на груди. — Если бы ты был обычным парнем, я бы в тебя влюбилась. Честно-честно!

"А я какой? Необычный?" — поинтересовался Тоги втягиваясь в начатую игру.

Он приподнялся и вытянул шею, приближаясь к самому лицу Джилл. Та не отшатнулась, напротив, ухватила его руками за голову и игриво подула ему в нос.

"Что ты делаешь?"

— Хочу заглянуть тебе в рот и посмотреть правда ли у драконов прямо в глотке растет золотой зуб, выполняющий желания, — ответила Джилл не выпуская его и вновь громко рассмеялась.

"Все это сказки, неправда" — Тоги хотел мотнуть головой, но девушка ловко ухватила его за челюсти, заставив разинуть пасть, и он повиновался.

— И правда нет...

Их глаза встретились. Желтые хищные глаза дракона и немного удивленные серо-зеленые Джилл.... И он не удержался, стремительно лизнул ее в губы...

Если с его стороны это означало поцелуй, то для нее такой невинный жест выглядел не серьезнее поступка расшалившейся собаки. Тоги понимал это, поэтому и решился...

— Ну что ты делаешь! — Джилл, улыбаясь, вытерла щеки и рот, влажные от драконьей слюны. — Ты смутил меня!

Она громко расхохоталась, расценивая свою последнюю фразу как шутку, потом подошла к воде и тронула кончиком пальца ноги серебристую гладь. Выбив из ровного озерного зеркала искры веселых брызг, отскочила на берег и принялась снимать с себя одежду: стянула блузу и взялась за подвернутые у колен шаровары. Тоги замер, напряженно уставившись на нее. Он напрягся, решив во что бы то ни стало держать себя в руках, и на всякий случай обмотался хвостом поплотнее.

Джилл тем временем развязала пояс, но, чувствуя на загорелых лопатках острый пронзительный взгляд, повернулась к дракону, прикрыв рукой обнаженную грудь:

— А ты отвернись, ты же меня смущаешь, забыл?

Тоги спорить не стал — отвернуться, так оно и лучше... и спокойнее.

Он не спешил поворачиваться, пока Джилл заходила в воду и пока, фыркая и отплевываясь, плавала в свое удовольствие. Солнце нещадно грело голову, и Тоги прикрыл глаза, ожидая, пока подруга натешится купанием. Он даже дремать начал, но резкий вскрик вернул бодрость в одну секунду.

Дракон вскочил на ноги и кинулся к озеру, откуда стрелой вылетела девушка. На ее бледном лице отразился ужас. Из воды потянуло кровью. Тоги среагировал мгновенно — один удар могучей лапы, и за спиной перепуганной Джилл всплыл к верху брюхом гигантский уродливый окунь.

"Ты цела?"

Девушка мертвой хваткой вцепилась в шею дракона, и он вынес ее на берег. Там мягко опустил на песок.

— Отвернись, не смотри на меня! — вскрикнула Джилл, вспомнив, что совершенно обнажена.

"Нашла время" — сердито буркнул Тоги, подталкивая ей носом одежду, — "лучше дай на рану взглянуть, этот пучеглазый гад тебя сильно цапнул"

— Два раза, как успел, — Джилл ойкнув натянула штаны и блузу, — посмотри пожалуйста, а то мне даже глядеть страшно.

Сидя, она вытянула ногу в сторону Тоги. На икре и над коленом с внутренней стороны бедра красовались красные кольца от острых зубов злобной рыбы.

"Здорово ухватил" — вздохнул Тоги, ругая себя за разгильдяйство — не потеряй он бдительность, никакая рыба не посмела бы даже подплыть к ней.

С этой мыслью он инстинктивно высунул язык и принялся зализывать кровоточащие раны:

— Что ты делаешь? Щекотно! — дернувшись, взвизгнула Джилл.

"Терпи, так надо" — убедил ее Тоги, аккуратно слизывая алые капли и бледную сукровицу.

— Ладно, потерплю...

Девушка закусила губу и пристально уставилась на Тоги, пытаясь зачем-то поймать его взгляд и невозможно отвлекая от процесса. Каждый раз, когда раздвоенный тонкий язык касался раны, Джилл вздрагивала и тихонько ахала. Этот нежный высокий звук невероятно отвлекал дракона. Он выругался про себя, ощущая, как поползли от груди по животу огневые мурашки, но остановиться уже не мог...

И все же приходилось выполнять обещанное и держать себя в руках. В особенности, когда приходилось касаться пересохшим вдруг языком раны над коленом. Когда горячее дыхание ветром вырвалось из его ноздрей и пасти и обожгло разведенные девичьи бедра, когда девушка прикрыла глаза и тихонько застонала. В тот миг Тоги безумно захотелось пройтись языком выше и лизнуть ее там... Ведь пахло от нее просто невероятно: озерной водой, песком, кровью и самкой. Не женщиной, а именно самкой...

Этот природный, дикий запах вскружил Тоги голову. Одновременно с помутнением пришло четкое осознание — от девушки пахло так, как всегда пахло от представительниц прекрасного пола его вида. Вот оно как, значит? А он еще удивлялся странной привязанности! Выходит, некоторые человеческие девы и драконши пахнут одинаково, отсюда и запретное, странное влечение, которое он не мог объяснить сам себе...

Догадка отрезвила, и Тоги отпрянул от разомлевшей Джилл.

"Пойдем к лагерю" — сдержанно предложил он, — "надо чтобы твои раны обработал настоящий лекарь".

— Ладно, — девушка пожала плечами и посмотрела на Тоги разочарованно, удивленно и немного обиженно.

Он подставил ей спину, подсадил, аккуратно помогая головой, молча довез до повозки и, оставив там, направился к своей клетке. Дракон пролежал там до вечера, а потом, глянув, какая поднялась луна над полосой горизонта, вспомнил о задуманном ранее разговоре.

* * *

Далеко на западе полыхало зарево, поднималось над скалами желтыми и алыми вспышками, скручиваясь бесшумными смерчами по спирали уходило в темную высоту.

— Сколько же их там? Неужели все сюда идут? Слишком много! — разглядывая нетерпеливый пламенный пляс, поразился Криспэлл.

— Может и много, а может и нет, — неопределенно ответил Шагрэй. — Ты на огонь не гляди — это сорки развлекается. Сильный сорки он и в одиночку такой иллюминации наделает, что мало не покажется.

— Нет, не развлекается, — вмешался в беседу Учеников молчавший до этого Фредрик. — Он нас из убежища выгнать хочет. Охотники всегда так делают. Найти убежище в скалах не так-то просто — вот огневик и полыхает на все лады, чтобы мы решили, будто все кругом уже в пламени и побежали из своих келий прочь, будто крысы с тонущего корабля.

— Хех, так может и стоит убежать, пока не поздно? — прищурил глаза осторожный Шагрэй. — Нам с облавой силой не меряться.

— Нельзя, — отрезал Фредрик. — Они того и ждут, чтоб мы на открытое поле вышли. Так мой Учитель говорит, а он уже не одну облаву пережил и живым остался. Будем сидеть в убежище — оно спрятано хорошо, может и не найдут.

— А если найдут? — присоединился к недоверчивому апарцу Криспэлл. — Я бы все же ушел, так оно спокойнее!

— Так иди, — с насмешкой рыкнул на рыжего Фредрик. — Думаешь они только с запада подошли? Охота есть охота — если обкладывают, то со всех сторон.

Пока парни спорили и размышляли, любуюсь причудливостью огненных узоров, Таша стояла чуть в стороне и в беседу не лезла. Новости о приближающейся облаве тревожили принцессу не меньше других. Глядя на остальных Учеников, она видела разную реакцию на удручающие новости: кто-то паниковал, кто-то не обращал внимания — однозначного вывода сделать не получалось. Фредрик, например, оставался спокоен, как и его Учитель могучий молчаливый некромант Лункас; а вот Шагрэй с Криспэллом явно нервничают и в любой миг готовы покинуть убежище, лишь бы не ждать без действия надвигающуюся расправу.

Оставив собратьев по профессии на западной стене амфитеатра, Таша направилась в свою келью. На каменном полу аскетичного жилища недвижно лежали мумии. Вернее, бывшие мумии — уже как пару дней собакоголовые существа медленно но верно обрастали мясом, становясь крупнее и массивнее. Процесс протекал без лишней торопливости — мертвым спешить некуда.

Натянув в подсознании прочную нить ментальной связи, Таша почувствовала, как потекли в ее голову отголоски чужих эмоций. Ощущались они как-то очень неоднородно, неестественно: будто дрожали маревом, трепетали и метались по сторонам рваными рывками.

В голову девушки приходили резкие, мощные волны песьего ликования, которые тут же сменялись тяжелым давлением человеческой боли и тоски. Таша морщилась, но терпела — калейдоскоп эмоций рвал мозг изнутри.

Кагира все это время был рядом — сидел, прислонившись спиной к стене, и молчал, наблюдая за Ученицей. Привыкнув за долгое время путешествия к повадкам четырехрукого зомби, Таша понимала, что такое молчание обычно означает одобрение — значит, пока она все делает правильно. Правильно — только зачем? Уже три дня прошло с того момента, как Таша наладила связь со странными мумиями-подделками.

— Учитель, — она наконец решилась задать вопрос. — Скажите, почему мертвая полуэльфийка велела мне найти на черном рынке именно этих мертвецов?

Кагира медленно повернул голову, буравя девушку черными дырами глаз, ответил:

— Некоторые мертвые бывают невероятно чуткими, дитя. Даже взглянув на чужого некроманта, они знают, кого он поднимал раньше, с кем был связан, и какова была эта связь. Ты же помнишь темноморских собак из сада Зиуры?

— Помню, — кивнула Таша. — Они пришли ко мне с радостью, будто всю жизнь... смерть ждали, что их позовут. И мне было хорошо вместе с ними, будто их ликование перешло ко мне. С людьми ведь не так? — принцесса вопросительно склонила голову. — От людей исходят лишь безысходность и тоска, они хотят покоя. Только псы рады служить человеку и в жизни и в смерти...

— Так и есть, — кивая, ответил Кагира. — Только, видишь ли, дитя, мертвые псы всегда будут слабее людей. Звериная нежить не обладает той мощью, которая есть у человека. А эти создания, хоть и несовершенны, — лохматая голова кивнула в сторону псиглавых мумий, — все же полулюди...

У входа раздались шаги и стук по камню.

Таша обернулась. На входе стоял Фредрик. Он уважительно поклонился Кагире и прошел в келью. Взгляд Ученика остановился на мумиях.

— А они изменились, — прокомментировал он с удивлением, — и сила в них появилась, — парень понимающе взглянул на Ташу. — Впечатляет.

— Ты единственный, кого впечатлило, — устало улыбнулась ему Таша. — Криспэлл сказал, что если так долго возиться с каждым мертвяком, то до хорошей битвы можно самому не дожить. Шагрэй, кажется, был с ним согласен.

— Не принимай всерьез! У этих балбесов одни драки на уме, — отмахнулся могучий Ученик, переводя тему. — Очень мало некромантов могут поднимать нежить одной волей. Расскажи, как это?

— Да я и не знаю, что сказать, — смутилась от похвалы Таша, — просто бужу их ото сна. Зову...

— Слушай, твои мумии вчера ведь ходили, а теперь опять лежат?

— Я велела, — честно призналась Таша. — Так им легче тянуть из потока силу — я ведь дать не могу.

— Это и странно, — почесал затылок Фредрик, а потом удивленно глянул на девушку. — Погоди, ведь зомби не ложатся на землю?

— Я объяснила им, что надо лечь — иначе сила не скопится внутри, вся растратится сразу на движения.

— Объяснила? — на лице Фредрика мелькнула недоверчивая усмешка. — Ты что же, беседы с ними ведешь?

— Да, — невозмутимо кивнула Таша. — Или ты думал, что я, как Криспэлл с Шагрэем, луплю свою нежить почем зря, а потом удивляюсь — почему не слушается?

— Э-хех, — понимающе хохотнул Фредрик. — Все равно трудно поверить, что псиглавцы твои по приказу на землю укладываются.

— Они же псы наполовину, а псы некроманта сами слушаться хотят. Человеческое в них, конечно, противится — но головы собачьи сильнее.

— Век живи — век учись, — снова одобрил Ташу Фредрик, а потом с заговорщицким видом добавил. — Знаешь что? А научи-ка ты их кое-чему еще...

* * *

Матушка Миртэй ждала его в своем фургоне. Тоги знал это наверняка, ощущая, как волнуется под ногами нижний поток силы. Поток отчетливо тянул его по тропе туда, где мирно паслись в тени большого дуба черные мулы.

Когда дракон, ступая бесшумно и мягко, приблизился к ним, флегматичные животные взглянули на него устало из-под длинных ресниц. В этих взглядах крылось что-то осуждающее, морды мулов выглядели не слишком приветливо. Тоги никогда не считал себя трусом, но где-то в глубине души на секунду мелькнули сомнения, и он чуть не повернул назад. "Я ведь дракон! Не пристало мне считаться с мнением каких-то мулов!" — урезонил сам себя, приседая перед небольшим зашторенным окном и стуча по стеклу когтем.

— Кто там? — раздалось внутри.

"Я!" — мысленно выкрикнул Тоги.

— Заходи внутрь, — пригласили из фургона.

Дракон, хоть и не был великаном по меркам своей породы, в дверь протиснулся с трудом, а, оказавшись внутри, занял почти все свободное пространство.

Надо сказать, что в тесных помещениях Тоги чувствовал себя на удивление уютно, наверное потому, что это льстило его размерам. Будучи ростом со среднюю лошадь, он всегда комплексовал перед громадными драконами Гильдии, во главе с могучей Эльгиной. Та могла распахнуть крылья и закрыть на небе полуденное солнце.

Матушка Миртэй смотрела на гостя и не говорила ничего, лишь оглядывала с ног до головы задумчивым, хитрым взглядом. Она сидела за столом, на котором лежали различные предметы из тех, что обычно таскают с собой бродячие пророчицы-шарлотанки. Были среди них какие-то перья, кости — игральные и животные вперемешку, кривые зеркала, пестрые дырявые камни и стеклянные шары на тонких резных стойках.

"Мы с вами договаривались" — напомнил дракон, решив, что хозяйка цирка забыла о недавнем приглашении.

— Я помню, — плавно кивнула матушка Миртэй, и ее пухлый подбородок колыхнулся, подобно мягкому пудингу. — Ну что ж, начнем?

"Начнем" — изобразив решимость, кивнул Тоги.

Кошка пробежала взглядом по столу и, выбрав из всего многообразия один мутный надтреснутый шар, поставила его перед собой.

— Ну, что тебя беспокоит, мой друг?

"Мой огонь"

— Огонь? — холь удивленно округлила глаза. — Я думала, ты будешь расспрашивать меня про девушку.

"Нет, не буду. Я ведь не дурак, понимаю, что нас может связать только дружба"

— Пытаешься врать себе? — погрозила пальцем матушка Миртэй. — Что ж, дело твое. Только ответь, сможешь ли ты смирить свою привязанность и смотреть на нее со спокойным сердцем?

"Как дракон, я должен это сделать, — прямо ответил Тоги. — Как дракон, и как мужчина".

— Ладно, — холь взмахнула рукой, заставив шар вспыхнуть изнутри и наполниться туманом.

Тоги внимательно наблюдал за происходящим. Сначала весьма скептически, но постепенно его интерес усилился — шар заискрил золотыми молниями, а туман внутри него засочился через трещину и наполнил воздух легкой ароматной дымкой.

Пахло ванилью и серой. Странное сочетание запахов, от него в голове Тоги помутнело, будто от вина. К слову сказать, вино он пил лишь однажды, на большой свадьбе одной родовитой пары в Гильдии. Тогда он вылакал целую бочку, изрядно напился, а утром проснулся на сеновале у конюшни в компании симпатичной родственницы невесты. Теперь бы он не смог вспомнить лицо той драконши, даже при большом желании...

— Огонь, — пропела тем временем холь. — Огонь, покинувший тебя, ушел на время, и каким это время станет — зависит только от тебя.

"Я сделаю все, что потребуется, лишь бы вернуть его" — напрягся Тоги и вытянул шею с любопытством.

— Это будет не так-то просто, — немного насмешливо предупредила матушка Миртэй. — Ведь вернуть твой огонь сможет только один единственный человек в целом мире.

"Кто он?"

— Того я не ведаю. Знаю только, что он вернет тебе огонь в обмен на кое-что важное.

"На что?"

— На жизнь. Ты спасешь ему жизнь, и за это он вернет тебе власть над огненной стихией, а ты, в свою очередь, присягнешь ему на верность и будешь служить верой и правдой, пока он не освободит тебя по собственной воле...

С этого момента все свое внимание Тоги сосредоточил на исполнении предписанного. Безусловно, всякий раз, говоря о пророчествах и подобных вещах, он принимал вид заправского скептика, но в душе питал надежду, что именно кошачье пророчество сумеет вернуть ему прежнюю силу. Ибо какой он дракон без огня? Неполноценный, ненастоящий дракон!

Следовать пророчеству оказалось непросто. Ждать "у моря погоды" Тоги не собирался. Решив взять судьбу в собственные руки, отправился на поиски страждущих, коих среди циркачей оказалось немало.

Сперва молодой дракон бросился на помощь упавшей с трапеции акробатке. Сделал он это посреди представления, и, как оказалось, только испортил номер. Падение было запланировано заранее, а драконья услуга вышла "медвежьей".

Следующие "спасенные" тоже не остались в долгу. Как оказалось, карлик Латт вовсе не потерял сознание, а просто очень крепко заснул от усталости, именно поэтому проснулся лишь когда Тоги окунул его с головой в воду. Излив на смущенного Тоги целый ушат отборных "благодарностей", Латт велел дракону больше не появляться вблизи своего фургона.

В итоге к концу дня на Тоги обозлилась половина цирковой труппы, и после разъяснительной беседы с матушкой Миртэй дракон прекратил свои рьяные попытки спасти кого-нибудь.

Разочарованный и злой он забился в свой фургон и долго не выходил оттуда. Успокоившись, что настойчивый спаситель наконец угомонился, циркачи вновь взялись за насущные дела большую часть которых занимали репетиции.

Когда к драконьей клетке подошел Томми, Тоги устало махнул ему хвостом и, грустно положив голову на когтистые лапы, спросил:

"Чего тебе?"

— Ты, я гляжу, тоже не в духе? — понимающе произнес шарманщик. — У меня тоже денек дурацкий. Сперва от матушки Миртэй нагоняй получил, а потом потерял одну важную вещь, будто мне одного нагоняя мало было.

"Какую вещь?" — поинтересовался Тоги без особого интереса.

— Мой артефакт, — виновато понизив голос, объяснил юноша, — тот, который ты велел мне беречь.

"Растяпа".

— Злой ты какой-то. Я к тебе как к другу, а ты... Пойду я пожалуй, а ты сиди тут один, — обиженно буркнул Томми поворачиваясь к дракону спиной и направляясь в сторону большого костра, у которого повариха Мия потрошила здоровенных пучеглазых окуней.

Тоги проводил друга хмурым взглядом и отвернулся к стене. Он понимал, что зря нагрубил Томми, уж тот-то меньше всего был виноват в его неудачах, но засевшая в душе досада не отпускала. Что за глупое пророчество! Где теперь взять человека, способного вернуть огонь, да еще и не просто взять, а прийти к нему на помощь. Да и есть ли такой человек на земле? Если есть, то наверняка он великий волшебник, сильный и умелый. А такой разве попадет в безвыходную ситуацию, из которой можно было бы его спасти?

— Тоги... Тоги! — голос Джил прозвучал над ухом и дракон резко вскинул голову, напугав девушку, которая от неожиданности взвизгнула и подпрыгнула.

"Что случилось?" — мягко спросил Тоги, чувствуя, как при виде загорелой циркачки злая досада отступила, уступив место привычному волнению.

— Я сегодня ездила на рынок и подслушала, как крестьяне болтали о каких-то людях, что расспрашивали местных про дракона.

"Какие люди?" — Тоги приблизил к лицу девушки голову.

— Не знаю, я попыталась расспросить, но никто не стал со мной разговаривать, — девушка тревожно посмотрела в глаза дракона.

"Понятно" — коротко ответил тот, отводя взгляд в сторону.

— Тоги...

"Что?"

— Я боюсь за тебя...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Воин Ветров

Я закрываю глаза и молюсь вслух:

Прошу нормальной жизни для моих братьев в этом аду.

Одни называют меня посланником, другие лжецом,

Я называю эту жизнь бесконечным сном.

(С) "Игра в реальную жизнь" Смоки Мо, Тони Пи

Ей было далеко за тридцать, но смотрелась она совсем юной девочкой. Юной, свежей и невинной. Ее изящное тело выглядело по-детски гибким и немного неуклюжим, но неуклюжесть эта лишь придавала больше обаяния и шарма. Позолоченные волосы вились тугими кольцами и сыпались на спину водопадом, высокий, как у олененка, лоб и капризные маленькие губки предавали нежному личику еще больше детскости, столь неуместной, при таких глазах. Глаза резко контрастировали с остальной внешностью. Ледяные, пронизывающие своей пустотой они не дарили ни капли надежды на спасение...

Ее звали Клодия — ужас Фирапонты. При встрече ее называли госпожой-благодетельницей, за глаза — потрошительницей, а в самых сокровенных мыслях желали сдохнуть поскорее. Эту наивную мечту уже много лет лелеял каждый житель Фирапонты, под страхом расправы пытаясь загнать такую мысль на самое дно собственного разума, чтобы не разузнали, не пронюхали, не донесли...

Слава небу, последнее время госпожа-благодетельница редко выбиралась из шикарного дома в Пане, большом торговом поселении, самом крупном в этой малонаселенной местности. Люди смогли вздохнуть спокойнее — отсутствие бессмертной колдуньи с ее свитой на улицах было однозначно добрым знаком, хотя, добрым ли? Ведь обычно, когда Клодия так надолго исчезала в своей норе, это становилось предзнаменованием скорых расправ и изуверств.

И все же то утро в Пане выдалось спокойным для рядовых жителей, и совершенно невыносимым для обслуги дома Клодии.

В то утро добрая половина служанок и слуг сменили цвет своих волос на серебряно-белый. Это произошло, когда по открытой галерее жилого этажа прогремел голос госпожи-благодетельниы:

— Кто посмел!? Я спрашиваю, кто посмел это вытворить?! Повариху ко мне, быстро! Живо!

Тучная, неповоротливая повариха, услышав пронзительный крик, позеленела лицом и, кажется, в тот же миг скинула половину своего веса. На дрожащих, подкашивающихся ногах она поплелась на открытую веранду, где изволила завтракать Клодия.

Хозяйка уже ждала с недовольной миной на капризном лице. Глаза ее были прикрыты от солнца полями плетеной по апарской моде шляпы, и это позволило бедной поварихе удержаться и не упасть бездыханной — единственного взгляда в жуткие глаза хозяйки вполне хватило бы для такого исхода дела.

— Посмотри сюда! Что это за дрянь в моей тарелке? — Клодия многозначительно ткнула пальцем в перламутровое блюдо.

Посреди блюда возилось что-то белое. Пока повариха таращила глаза, пытаясь разлепить ссохшиеся губы, голос подал сосед Клодии — высокий широкоплечий молодец, про таких обычно говорят кровь с молоком.

— Чего ты завелась, это же просто рис! — заулыбался он, скаля ровные ряды белых широких зубов.

— Просто рис? — зверея, сорвалась на него Клодия. — Это опарыш, Шайя — придурок!

Услышав свое имя и приуроченное к нему оскорбление, громила насупился с глупым видом обиженного ребенка и замолчал.

— Какого демона в моей тарелке с завтраком делает опарыш! — колдунья вновь напустилась на бедную повариху.

Та, хоть и стояла ни жива ни мертва, все же сумела как-то выдавить из себя, пропищать:

— Я не знаю, госпожа — рис был наилучший, и я перебрала его лично трижды зернышко к зернышку, и перемыла...

— Не лги мне, тварь! Отвечай, чья это шутка!

— Шутка! Ха-ха! Какая смешная шутка! — тут же расплылся в улыбке здоровяк, за что получил от взбешенной Клодии очередную порцию оскорблений:

— Заткнись, Шайя! Еще одно тупое словечко, и я вышвырну тебя за перила!

— Угомонись уже, а? — еще один голос, невозмутимый и спокойный раздался из-под раскинутого невдалеке от стола зонта. Там на плетеном из белого ротанга лежаке потягивалась худая остроносая брюнетка с белоснежной, алебастровой кожей, которую она прятала в тени от палящих солнечных лучей. — Ты что, не видишь, что толстуха не врет? И не ори на Шайю, он потом будет ныть, что голова болит.

— Вижу, — зло протянула Клодия, приподнимая шляпу и оглядываясь на спокойную брюнетку. — Но скажи-ка мне, Бернадет, какого рогатого демона в моем завтраке делает опарыш? А Шайя меня уже достал своей болтовней. Встревал бы хоть по делу.

— Ты же знаешь, что он последнее время... — брюнетка красноречиво покрутила у виска рукой, — сдал совсем что-то. Голова у него, что худое ведро...

— Отличная шутка! — услышав свое имя, в очередной раз повторил здоровяк и громко расхохотался.

— Да уж, — осаженная спокойным голосом Бернадет, Клодия немного умерила пыл, но для порядка решила продолжить разбирательство. — Между прочим, это ты, должна заботиться о моей безопасности! Если повариха не причем, кто тогда подложил мне эту гадость?

Взяв в руки тонкую острую вилку, колдунья кровожадно раздавила ей опарыша и принялась наблюдать, как бьются в агонии две его разорванные половинки.

— Какая разница? Жара. Мухи летают кругом. Он же не отравленный, этот опарыш? Да, Шайя?

Громила радостно заулыбался, но, опасливо покосившись на Клодию, смеяться больше не рискнул.

— А я его жрать и не собираюсь, — грубо ответила хозяйка дома и, подхватив тарелку, швырнула ее за перила террасы.

Бернадет внимательно отследила полет, лениво зевнула и вновь потянулась. Ее тело казалось невероятно длинным, а в лице имелось что-то змеиное, какая-то хищная натянутость, готовность броситься в любой миг, прикрывшись сперва маской расслабленного безразличия. Одежду она носила мужскую, черную. Легкий доспех не снимала даже ночью, благо, никаким любовникам не приходилось его снимать — мужчины Бернадет не интересовали. Женщины тоже. Кроме оружия и сна ее вообще не интересовало ничего...

Немного успокоившись, Клодия вновь перевела взгляд на повариху. Та замерла, читая про себя все мыслимые и немыслимые молитвы с одной лишь просьбой — дожить до того момента, когда ее наконец отпустят с роковой террасы. Колдунья же не торопилась, перебирая в уме наказания, такие, чтобы были побольнее и поунизительнее, но из рабочего строя не выбили. Клодии нравилась поварихина стряпня, и менять ее на иную она пока не планировала.

Счастливый момент наконец настал. К господскому столу взмыленный и бледный без предупреждения ввалился сотник личной гвардии колдуньи. Заикаясь, он начал вещать что-то неразборчивое, закончив весь сказанный сумбур решившей все фразой.

— ...Мы уже к Пане подъехали — рукой подать, и тут опять проклятый пес появился...

— Опять белый араги безобразничает? — Бернадет устало взглянула на прибывшего. — Скука...

— Какой еще араги? — с искренним удивлением тут же поинтересовался здоровяк-Шайя.

— Я уже сто раз тебе рассказывала, голова твоя дырявая, — отмахнулась от него Бернадет. — Одичавшая собака с псарни Араганы бегает вокруг Паны и нападает на наших. На прошлой неделе, говорят, кого-то из солдат загрызла, но я думаю, болтают...

— Погоди, — оборвала речь своей телохранительницы Клодия, — пусть расскажет, чего у них там случилось? Говори, не томи.

Она махнула сотнику, велев продолжать, и по его широкому, загорелому до бордового лбу потекли извилистые дорожки пота.

— Эта...собака... она напала на повозку с вашими рабами, которых везли вам к ритуалу, и они разбежались.

— Отчего ж вы их не поймали? — Клодия раздраженно царапнула ногтями золотую шелковую скатерть. — Безмозглые ротозеи!

— Мы отгоняли проклятую тварь от вашего племенного жеребца, которого вам прислали из Принии.

Услышав про лошадь, Клодия моментально забыла про рабов и поменялась в лице:

— Мой чистокровка! Что с ним?

Сотник испуганно молчал.

— Что с ним, — тихим, ужасающим голосом повторила Клодия и скинула за плечи шляпу.

Встретившись взглядом с госпожой, сотник затрясся осиновым листом, но, взяв себя в руки, отчеканил:

— Собака его загрызла....

На террасе повисло гробовое молчание. Сотник превратился в статую, а повариха, сообразив, что про нее все забыли, как мышь выскользнула на галерею и, ни дыша, посеменила к себе на кухню, прятаться и надеяться, что про нее и злосчастного опарыша пока вспоминать не станут.

— Да какого демона! Моего племенного коня! — Клодия зарычала и, сжав кулаки, подошла вплотную к сотнику.

Она была намного ниже его, и ей пришлось закинуть голову, чтобы послать в лицо остолбеневшему мужчине свой жуткий, полный безжизненной ненависти взгляд.

— Мы бились, как львы...

— Львы? Да вы овцы, если целым отрядом не смогли разобраться с одной, будь она неладна, собакой!

— Это жуткая тварь, госпожа, — попробовал оправдаться сотник. — В ней точно живет демон!

— Демон говоришь? — Клодия нервно заломила руки и через плечо бросила своим соратникам. — Вот я ему покажу сейчас демона...

Выполнить угрозу Клодия не успела. Тяжело дыша на террасу явился третий гость — привратник. Просеменив к колдунье он припал к ее уху и отчаянно зашептал:

— Вашей аудиенции просит эльф из Волдэя — гонец с письмом от господина Хапа-Тавака, — последние слова прозвучали едва слышно.

— Письмо от Учителя, — растягивая губы в сладкой улыбке мурлыкнула Клодия. — Давай-ка его сюда, этого эльфа...

Спустя минуту Высокий стоял на террасе. Судя по отличительным знакам на форме он был далеко не из рядовых воинов великой западной цитадели. Поймав вопросительный взгляд Клодии, эльф подошел к ней вплотную, протянул запечатанный сургучом конверт и замер, ожидая.

Колдунья внимательно оглядела послание, бережно, почти любовно провела рукой над печатью, снимая одной ей знакомые и ведомые магические замки защиты. Достав и развернув серый лист, она быстро пробежала глазами по строчкам, после чего холодно бросила ожидающему гонцу:

— Передай своему господину, что я добуду все необходимое к следующему полнолунию. Свободен, — она небрежно махнула на дверь.

Эльф ушел, не прощаясь. Через пару минут за воротами дома в Пане раздался грохот копыт скачущей галопом лошади. Утопая в клубах пыли всадник стремительно унесся на запад.

— Что понадобилось в нашей глуши сиятельному господину из Волдэя? — тут же поинтересовалась Бернадет.

— Учитель просит отловить молодого дракона, заплутавшего на границе с Фирапонтой.

— Вот еще не хватало... — лениво пробурчала Бернадет, но Клодия тут же осадила ее резким приказом.

— Готовься к поискам без разговоров, но сначала надо разобраться с проклятым араги! Едем на охоту...

Вытолкав за входную арку топтавшегося на проходе сотника, колдунья подобрала подол длинного платья и, пару раз злобно сплюнув себе под ноги, величественно зашагала по галерее к своим покоям, чтобы переодеться для будущего мероприятия.

— Охота! Здорово! — тут же просиял Шайя. — А зачем?

— Будем травить собаками...собаку, — задумчиво пробормотала Бернадет, нехотя поднимаясь со своего лежака.

— Какую собаку? — не понял здоровяк.

— Какая разница, — зевнула в ответ брюнетка, вынимая из-под лежака и цепляя на пояс ножны с мечом. — У тебя башка, что дырявый котел, что ни объясни, все через пять минут переспрашивать станешь. Так какая тебе вообще разница, куда мы едем и зачем?

Вынув из подставки зонт и закинув его на плечо, Бернадет собралась идти во двор, чтобы дать распоряжения слугам — готовить коней и свору. Шайя тоже поднялся, побрел за мечницей следом, обиженно ворча:

— Дрянное утро — все рычат на меня, а чего рычат, не поймешь...

* * *

Когда-то дорога на Пану была самым безопасным местом в Фирапонте, и путники ходили по ней без страха. Ни один разбойник не решался приблизиться к землям Араганы, рискуя попасть "в зубы" местному князю. И теперь на первый взгляд мало что изменилось. Подступы к Пане надежно охраняли воины ее новой хозяйки, но о былой безопасности не приходилось и мечтать. Одинокий путник почти всегда становился легкой добычей Клодии, которая не сомневалась — неожиданную пропажу одиночки-чужака всегда можно списать на случайность...

Крестьянин ехал со стороны Принии. Ступив на дорогу к Пане он понимал, насколько рискованными станут его последующие шаги. Ужас Фирапонты не дремлет никогда, но отступать было поздно — дочку крестьянина присмотрел себе в наложницы один из вояк Клодии, и теперь по-местному закону у несчастного отца была лишь одна возможность спасти ее — откупиться. Только откуп — вещь недешевая, именно поэтому небогатому жителю окраин приходилось гнать на рынок в Пане свою единственную лошадь.

И вот теперь она пылила копытами по дороге, озиралась по сторонам и тревожно прядала ушами, беспокоилась, слыша, как шелестят на ветру стебли придорожной травы...

Всадник лошадиного беспокойства не разделял, гораздо больше его тревожили две едущие верхом фигуры с полчаса как появившиеся позади него. Они маячили в пыли: не приближались, но и не отставали. Постоянно оборачиваясь на них, крестьянин не заметил, как впереди появился еще один конный отряд — четверо бойцов колдуньи. Не узнать их было трудно — ало-черная кожаная броня бросалась в глаза даже на далеком расстоянии.

Всадники приблизились слишком быстро, не оставив одинокому путнику шанса повернуть назад или съехать в поле за обочину. Они окружили крестьянина, и сообразил сразу, что дела плохи — пропал! Тут и пробовать не стоит — четверо вооруженных молодцов на хороших лошадях, у одного к седлу приторочен арбалет — от таких не сбежишь.

— Куда едешь, отродье? Кто разрешил тебе приближаться к Пане? — прикрикнул на бедолагу самый здоровый из гвардейцев, чернобородый наглый малый с обветренным до крок лицом и огромными длинными ручищами портового грузчика.

На груди воина, поверх кольчуги был надет большой круглый медальон с золотой заячьей головой на алом фоне — отличительный знак соратника Клодии.

— Еду на рынок, — тихо ответил крестьянин, не рискую шевельнуться и тупя взор. — Я мирный человек, не разбойник.

— А это не тебе решать, кто тут разбойник, а кто нет, — рыкнул великан и потянул из-за пояса короткую кожаную плеть. — Это тебе за наглость, с которой ты осмелился перечить посланцам госпожи-благодетельницы!

Хлесткий удар заставил бедного крестьянина вскрикнуть и схватиться за лицо, на котором тут же проступила и вспухла по краям алая полоса.

— За что, господин, я мирный человек... — попытался протестовать он, но онемевшие от удара губы не слушались, и фраза вышла едва понятной.

— Молчи, дурак! — вновь прогремел грозный рык. — Заткнись и ступай за нами в дом госпожи, уж она-то разберется, как наказать такого негодяя, как ты!

"Вот и все!" — мелькнула в голове крестьянина страшная мысль. Как и все жители Фирапонты он прекрасно знал, что тот, кого "пригласили" в дом в Пане уже вряд ли вернется оттуда живым...

Крестьянин задрожал. Неожиданно его лошадь прянула и захрапела, выпучив перепуганные глаза, уставилась куда-то за спину колдуньиному громиле. Крестьянин тоже взглянул туда и застыл, чувствуя, как волосы на голове поднимаются дыбом... Прямо на его глазах высокая золотая трава расступилась, и над ней бесшумно поднялся огромный белый хребет. Блеснули алые огни, и на какой-то миг оцепеневший от ужаса мужчина встретился взглядом с притаившимся за обочиной зверем.

Крестьянин не успел и пикнуть — огромное животное взвилось над дорогой, растягивая белое тело в смертоносном прыжке. Спустя миг оно сбило с коня воина-здоровяка и перегрызло ему горло. Пока жуткий зверь терзал командира, остальные гвардейцы мешкать не стали и, в ужасе погнали лошадей обратно в Пану — прочь от злополучного места...

Напуганная до смерти лошадь крестьянина взвилась на дыбы. Ее всадник потерял равновесие и рухнул на залитую чужой кровью землю, прямо под ноги жуткому хищнику, который, бросив терзать бездыханное тело своей жертвы, повернулся к несчастному. Глядя в глаза гигантской собаки крестьянин не увидел в них больше алого света. Радужки зверя оказались изумрудно-зелеными, как весенняя трава, что растет на лугах и у границ леса. Потянув широким черным носом, пес внимательно обнюхал крестьянина и, слабо вильнув косматым хвостом, рысью убежал в траву.

Собака ушла, а человек так и сидел посреди дороги, безмолвно вглядываясь в колышущийся за обочиной ковыль. Он даже не заметил, как его нагнали двое всадников, что ехали позади.

— Эй, ты цел? — поинтересовался молодой голос, заставив крестьянина прийти в себя.

— Кажется, цел, — неуверенно произнес тот и, кряхтя, поднялся на ноги. — Да сохранят боги белую собаку...

Мужчина поднял изуродованное ударом лицо, дабы рассмотреть двух незнакомцев, нагнавших его. Один из них был совсем юн — мальчишка, второй выглядел старше и суровее — темноволосый воин в темной одежде, в лице которого промелькнуло что-то неуловимо знакомое...

Крестьянин мотнул головой — нет, откуда ему знать этих людей? Ведь под ними хорошие кони и одежда у них принийская — нет у него таких знакомых, да и неместные они, судя по всему.

— Повезло, что это зверюга на тебя не бросилась, — с пониманием кивнул юный незнакомец.

— Что вы, господин. Белая собака нападает только на людей кол... госпожи-благодетельницы, простых людей она не трогает.

— Госпожи-благодетельницы... — мрачно ухмыльнулся в ответ Сим, а то был именно он, — мы не ее слуги, так что можешь говорить без преукрас — потрошительницы, чтоб ей было пусто, чтобы мухи и черви сожрали ее живьем!

— Простите, господин, — крестьянин скорбно склонил голову, — мы, люди простые, боимся лишнее слово теперь сказать. Ведь нет у нас никакой защиты, разве что белая собака, — он с надеждой взглянул на траву, — храни ее небо.

— Так ты знаешь, что это за зверь? — тут же прозвучал вопрос.

— Сам я неместный, — развел руками крестьянин, — живу на окраине, но мой брат, что держит поле возле Паны, рассказывал про дикого араги — последнего, что остался в живых после того, как колдунья велела перебить всех собак на княжеской псарне. Он рассказывал, будто звери этой породы имеют хорошую память и имеют привычку мстить врагам своих хозяев...

Сим хотел еще что-то спросить, но его молчаливый спутник подал знак рукой — пора ехать, и тронул коня, направляясь в сторону Паны. Кивнув крестьянину на пасущихся поодаль лошадей — его и гвардейца, разговорчивый юноша тоже больше беседовать не стал и отправился следом за товарищем.

* * *

Простояв до конца недели на берегу Эсимуса, циркачи свернули шатер, упаковали вещи в кибитки и не спеша двинулись на восток. Время Принийских "гастролей" подошло к концу, местная публика пресытилась и устала: за последние два дня цирк наполнялся от силы на половину.

Растянувшись длинной цепью, караван пестрых повозок отправился в Фирапонту. Матушка Миртэй долго раздумывала над маршрутом, но все же осталась верна стародавнему пути — издревле знакомому и привычному. Уже много лет цирк кочевал по одним и тем же местами, из года в год возвращаясь на знакомые стоянки и разбивая там свои шатры.

Когда караван подошел к Пане, солнце поднялось в зенит, заставив возниц спрятать головы под соломенными шляпами, а пассажиров спрятаться поглубже в повозки. Одна Джилл невозмутимо вышагивала рядом со своей кибиткой, поднимая босыми ногами серые клубы дорожной пыли. Тоги шел рядом, опустив голову и волоча по земле хвост. Местный солнцепек доконал даже его. Дракон несказанно обрадовался, когда мимо повозок пронесся верхом на лошади один из конных акробатов, сообщая долгожданное:

— Прибыли! Дотянем до рощи и там разбиваем лагерь!

Решив остановиться в паре миль от Паны, матушка Миртэй осталась довольна выбранным местом: светлая буковая роща на окраине поля, извилистая холодная река, питаемая звонкими лентами серебристых ручьев — все, что нужно для спокойной и удобной стоянки.

Когда циркачи разбили лагерь и занялись насущными делами, холь несколько раз обошла повозки, зачаровывая и заговаривая место, ставшее на время их новым домом. Близость Паны тревожила старую кошку, как никогда. И хотя колдуны Фирапонты никогда не удостаивали своим вниманием ее труппу, в этот раз на душе матушки Миртэй с предупреждающей настойчивостью скреблись ее сородичи.

Повинуясь интуиции, холь медлить не стала: призвав на помощь окрестных кошек и котов, отправила их выслушивать и вынюхивать обо всем, что творится в этих неспокойных местах.

Дурные вести появились тем же вечером. Их принес огромный полосатый кот, живущий в доме одного небедного горожанина, что стоял неподалеку от обиталища самой госпожи-благодетельницы и ее сподвижников. Сверкая желтыми фонарями глаз, кот запрыгнул на пухлое плечо матушки Миртэй и принялся нашептывать ей на ухо все, что сумел пронюхать и подслушать шпионя в колдуньином саду. Видел он многое: и то, как таща за собой сонм из незнакомых, чужих запахов прискакал в Пану Высокий эльф со знаком ласточки на одежде, и то, как на следующий день ам и тут начали рыскать охотничьи облавы, возглавляемые порой самой Клодией, а чаще ее правой рукой — мечницей Бернадет. Ловили дракона. Люди поговаривали, что госпожа-благодетельница крайне озабочена его поимкой и не жалеет на мероприятие никаких сил и средств...

Весь вечер матушка Миртэй провела в раздумьях. Пока очередная кошка шептала ей на ухо о мешках золота, обещанных колдунами за редкостного зверя, старая холь мусолила в пальцах трубку и задумчиво щурилась, наблюдая за нервной пляской пламени одинокой свечи, стоящей на столе в ее фургоне. Вновь отослав за новостями своих четвероногих осведомителей, хозяйка цирка высунулась в окно и велела одной из расположившихся по-соседству гимнасток сбегать за Тоги.

Дракон пришел спустя несколько минут и сел на поляне перед фургоном, вопросительно глядя на дверь. Матушка Миртэй не заставила его ждать — тут же пригласила войти и, прислушавшись и принюхавшись к зачерневшему уже ночному воздуху, заперла засов.

— Сядь, — велела строго, присаживаясь за свой стол и закуривая. — Мне надо поговорить с тобой, дракон. До меня дошли недобрые вести о том, что в Фирапонте на тебя объявили охоту.

"Я тоже слышал об этом" — мрачно кивнул Тоги, пытаясь угадать, чем продолжит беседу его работодательница.

— Да уж, — холь медленно затянулась, выпустила к потолку плотное кольцо. — Ты уж прости, но я не могу позволить себе скрывать в цирке опального дракона.

— "Я должен уйти"?

— Нет. У нас подписан договор, и я обязана позаботиться о тебе — ты ведь теперь неотъемлемая часть нашей труппы.

— "Так позаботьтесь, — несколько непонимающе пожал плечами Тоги, — Я не против? Что требуется лично от меня?"

— Твое согласие.

— "На что?"

— Но помощь, — глаза холь таинственно блеснули.

— "Помогайте если вам хочется, — не сильно улавливая суть разговора безразлично кивнул дракон, — а если что, я и сам неплохо могу себя защитить".

— Хорошо...— матушка Миртэй медленно поднялась из-за стола и по-кошачьи мягко двинулась к большому обитому кожей и сталью сундуку; вытащив из него прозрачную колбу с бесцветной жидкостью, открыла ее и протянула Тоги. — Выпей.

— "Что это?" — насторожился дракон.

— Маскировка — иллюзия, которая скроет тебя от лишних глаз и ненужных проблем. Но помни — самая мощная иллюзия начинается с тебя, когда ты сам веришь в то, что видишь...

Вытянув шею и прикрыв глаза, Тоги чутко принюхался к таинственной жидкости, а потом одним махом опустошил колбу. Содержимое его не пугало — драконы устойчивы к отравам, к тому же после битвы в Гиеньей Гриве Тоги заполучил иммунитет к яду виверна, который раньше нес для молодого дракона существенную опасность. Проглотив зелье Тоги никаких изменений не отметил, по крайнем мере сразу. Кивнув на прощанье матушке Миртэй, он преспокойно отправился в свою клетку.

Он улегся на примятый лежак из старой соломы, решив вздремнуть, но сон никак не шел. Поднявшись на ноги, Тоги покрутился на месте, как пес и вновь попытался улечься, но отчего-то ему стало еще неуютнее и беспокойнее.

Решив не мучиться более, дракон выбрался из клетки и, подчиняясь ставшему привычным уже притяжению, побрел в сторону кибитки Джилл. Подойдя к открытому настежь окошку, принюхался и, убедившись, что девушка мирно спит в своей постели, занял свой пост в ближайших кустах.

Тоги всегда умел застывать, будто каменный, и мог просидеть недвижно несколько часов — необходимый навык для охотника, только теперь сидеть тихо у него никак не выходило. Тело постоянно передергивало: зудело под кожей, а по конечностям проходили неконтролируемые волны мелкой дрожи. Тоги злился на себя, решив, что просто перенервничал и устал. Он пытался совладать с собой и даже не заметил, как к кибитке его подруге бесшумно приблизилась невысокая тень.

Предупреждающее храпение Молодого заставило Тоги отвлечься от безрезультатной борьбы с собой. На откидной подножке кибитки стоял Глобер и настойчиво стучал в дверь.

— Открой, — требовал он, барабаня узловатыми пальцами по натянутой на деревянный каркас коже. — Открывай, Джилл, мне нужно поговорить с тобой.

Обнаружив незваного гостя, Тоги весь напрягся и подобрался, словно перед прыжком. Два хищных алых огня просветили листву импровизированного прикрытия. А карлик, тем временем, не унимался, стучал и требовал все настойчивее, пока ему, наконец, не открыли.

— Уже поздно, Глобер, — прозвучал из глубины кибитки сонный голос. — Я спала уже...

Джилл затянулась сладким зевком, но карлик сердито бросил ей.

— Выходи, живее!

— Ладно...

Спустя миг девушка спрыгнула с подножки на траву. Кутаясь в длинную накидку, взглянула на позднего гостя сверху вниз. Притаившийся рядом Тоги напрягся, чувствуя, как деревенеют от напряжения мышцы, а в кровь начинает кипеть от ярости. Ноздри судорожно двигались, тянули воздух, заставляя дракона звереть от того, что такой желанный, манящий запах Джилл мешался то и дело с неприятным, раздражающим духом чужого мужчины.

— Тянуть я не буду, скажу прямо, — начал было Глобер, и тут же обернулся, чувствуя на себе чей-то недобрый взгляд; дракона он не заметил, поэтому, списав подозрения на волнение, поспешил продолжить. — Я беру тебя в жены, но, свадьбу играть не будем. На днях пригласим священника из Паны и покинем цирк.

— Покинем? — в голосе Джилл отчетливо прозвучало непонимание.

— Безусловно. Фирапонта слишком опасна, чтобы оставаться тут. Я все решил...

— Решил? — Джилл раздраженно тряхнула короткими волосами. — А как же я? Как же мое мнение? Я не хочу покидать цирк, да и согласия тебе пока не давала.

— Согласие? — надменно фыркнул Глобер, приблизившись к девушке ухватил ее за руку и заставил склониться к себе. — Посмотри на себя! Кому ты нужна? Безродная беззубая циркачка! Ты должна благодарить небо за то, что такой обеспеченный человек как я снизошел до тебя!

— Ты мерзкий человек, не зря боги наградили тебя соответствующим обликом, — не став терпеть обиды, язвительно прошипела Джилл.

Глобер тут же побледнел от злобы и дернул свою несостоявшуюся невесту за руку, отчего та чуть не упала наземь... Это стало последней каплей. Тоги со скоростью молнии выпрыгнул из укрытия и, рыча, накинулся на соперника. Встретившись лицом к лицу с разъяренным драконом, тот завопил, но голос сорвался на предательский сиплый писк. Огромные челюсти разомкнулись, скрывая голову Глобера за частоколом зубов, но тут же застыли, так и не сомкнувшись до конца, повинуясь высокому и испуганному окрику Джилл.

— Что ты делаешь! Остановись! Перестань сейчас же...

Не смея ослушаться, Тоги выпустил из пасти голову жертвы. Бездыханное тело карлика рухнуло на траву, окрасив ее алыми каплями, брызнувшими из распоротых острыми клыками висков.

— Ты убил его! — оттолкнув опешившего дракона, девушка кинулась к распростертому телу горе-жениха. — Как ты мог!

"Да жив он, — с уверенностью заявил Тоги, — вырубился просто"

— Вырубился? Он весь в крови и не дышит! Ты жестокое чудовище, Тоги...

"Значит, я чудовище?" — дракон раздраженно хлестнул себя хвостом.

Возможно, он и впрямь поступил с проклятущим карликом слишком сурово. Возможно, он не заслужил похвалы, даже за то, что вступился за честь понравившийся девушки. Все возможно... Только резкие слова Джилл больно кольнули в самое сердце. Ревность тут же сменилась обидой и разочарованием. "За что? Несправедливо!"...

Смерив циркачку похолодевшим взглядом, Тоги угрюмо побрел прочь. Сообразив, что зря обидела дракона, Джилл умоляюще взглянула ему вслед, но тут же склонилась к застонавшему Глоберу. Слава небу карлик не погиб — отделался парой рваных ран на голове.

Вот она, ревность дракона... Подоспевшая на происшествие матушка Миртэй, охнув, присела возле раненного. Прошептав пару заклинаний, махнула рукой паре ждущих в стороне мужчин-циркачей:

— Отнесите его в мой фургон. А ты, — холь строго посмотрела на перепуганную, бледную Джилл, — вертихвостка, смотри у меня! Иди, ищи теперь своего ревнивого поклонника...

* * *

Каждый сам по себе — так звучал их негласный договор, поэтому в Пану Сим отправился один. Юноша собирался отыскать там старых знакомых и дальнюю родню — всех тех, кто милостью небес мог остаться в живых после колдуньиных изуверств.

Фиро появляться в городе не спешил. Рыская по окрестным дорогам он вспоминал все знакомые с детства потайные тропы, укрытия и пути. Иногда память подводила, но утончившееся чутье уверенно вырывало из помутневших воспоминаний запахи прошлого, тянущиеся здесь ото всюду: от дорожной пыли, от лежащих в траве валунов, от старого погоста на севере поселения, от буковой рощи на востоке, даже от людей, которых он старался сторониться, пахло чем-то неуловимо знакомым, почти родным. Запах родины...

Покрутившись вокруг Паны, Фиро направил коня по старой дороге, что вела к его дому. Он не питал иллюзий — Сим рассказал, что от неприступного замка Араганы за прошедшие десять лет не осталось даже камня. Только слова — одно, а реальность — совсем иное. И даже стойкий и хладнокровный Фиро не смог удержаться от острой боли, пронзившей сердце при виде заросшей бурьяном поляны, на краю которой сиротливо торчала одна из построек бывшей псарни. Небольшой сарай с просторным чердаком наверху — раньше там держали старых, израненных на охотах, доживающих свой век животных, а под крышей складывали солому для подстилок. Из-за сарая и теперь тянуло прелой соломой и псиной.

Спешившись, осторожно и бесшумно Фиро приблизился к постройке. Несколько минут он прислушивался и принюхивался — людей поблизости не было, по крайней мере живых. Из открытых ворот псарни отчетливо тянуло мертвячиной. Запах, правда, был старым и трупа, источавшего его, скорее всего уже не имелось в наличии.

Решив проверить догадки Фиро шагнул внутрь. Тихо прошел мимо открытых настежь клетей, чувствуя, как многолетний песий запах окрасился кровавыми нотками. Не удивительно — там и тут на полу виднелись темные пятна въевшейся в дерево крови. "Первым делом она перебила всех собак..." — проплыли в памяти слова из рассказов Сима.

Несколько высушенных временем мумий валялось в дальнем углу: от них не осталось почти ничего — невесомые клочья белой шерсти на пожелтевших костях.

Оторвав взгляд от мумий, Фиро насторожился — людской запах отчетливо выбивался из сонма других. Парень крутанулся на месте, отыскав источник, заглянул в одну из клетей. Там кучей лежали человечьи кости — достаточно свежие, хоть и полностью обглоданные от мяса.

Фиро подошел, протянул руку, вытягивая из-под них алый медальон, с которого на него равнодушно взглянула золотая кроличья морда. Уже собравшись швырнуть вражескую побрякушку обратно, наследник Араганы замер, чувствуя спиной чей-то пристальный взгляд.

Ему позволили развернуться, но когда рука медленно потянулась к рукояти одного из мечей, воздух завибрировал от утробного рычания. За спиной, перегородив выход из сарая, стоял пес — белоснежный и громадный, как снеговая сопка. Он глухо ворчал, скаля кривые, чуть желтоватые клыки, но уши при этом не жал и даже хвостом чуть повиливал.

Фиро спокойно опустил руку — в тот момент меч был ему ни к чему. Он пристально вгляделся в изумрудно-зеленые глаза зверя; внимательный взгляд скользнул по косматой шее и остановился на запутавшемся в шерсти обрывке ожерелья из резных деревянных бусин. Этот нелепый подарок пес получил когда-то от Йоши — так что вариантов не было...

— Трава, это ты? — Фиро вытянул перед собой руку и присел на корточки. — Помнишь меня? Иди сюда. Ко мне.

Зверь перестал рычать и, тихо поскуливая, подошел к человеку. Мелко виляя зажатым под задними ногами хвостом, непонимающе обнюхал воскресшего из мертвых хозяина, чуть не свалив его на пол. Убедившись, что перед ним живой и настоящий Фиро, могучий араги радостно взвизгнул и повалился кверху брюхом на доски заброшенной псарни.

— Прости, Трава, я всегда был плохим хозяином, — Фиро задумчиво похлопал пса по мощной груди. — Буду исправляться...

В памяти вновь проступили воспоминания, потекли потоком, потянулись нескончаемой чередой.... Три щенка, которых подарил ему отец, возятся в траве у ног: Фиро совершенно точно помнил их имена — Весна, Заря и Трава... Безразличие и обида. Надменный, высокомерный взгляд брата Айзе, которому отец отдал лучшего боевого коня, а не каких-то бестолковых щенков... Злоба, обида, зависть — глупые детские реакции на то, что кто-то получил больше, чем ты сам.

Как же глуп он был тогда. Обижался на отца, завидовал старшему брату, не слушал друзей. Ведь все было: и семья, и дом, и друзья, и цели, и мечты. А потом все исчезло, цепью ускользнуло во тьму, сгинуло в беспощадных и жадных пальцах Клодии...

Из глубин небытия четко возник образ Айзе. Старший брат — широкоплечий, темноволосый, высокий, в дорогой сверкающей броне... Так обычно рисовали легендарных героев на книжных гравюрах. "Айзе, дурак, зачем ты связался с Клодией? Чего хотел? Вечной жизни и вечной славы?" — глаза задумавшегося о прошлом Фиро мрачно сверкнули. Он вспомнил, как проклятая колдунья подмяла под себя, приручила Фирапонту, как собрала избранный круг, в который пришли те, кто не смог совладать с собственным тщеславием. Даже невероятно умный и проницательный Шайя не устоял.... Один Фиро не повелся на обещания колдуньи, не поверил, за что поплатился — под страхом смерти друзей взял вину за многочисленные ритуальные убийства на себя. Но все было тщетно — такие, как Клодия, слова не держат. Юта и Йоши погибли, ибо ничто уже не могло их спасти. Смертельная цепь звякнула, потянулась, утаскивая в небытие всех: друзей, брата, родителей, а потом и половину Фирапонты...

Ощутив, как сердце сдавило старой болью, Фиро вновь мысленно напустился на брата: "Безмозглый, Айзе! А Юта, наивная, влюбилась в тебя, за что и пострадала — попалась на глаза Клодии, а ты, братец, даже не смог защитить ее. Ты ведь ее любил...."

Внутренний монолог тут же оборвала злая мысль: нельзя перекладывать вину на других — всегда виноват ты сам. Только ты сам! Сначала свою любовь сохрани, а потом учи и осуждай остальных...

Старший брат тут же исчез из воспоминаний, уступая место образу любимой. Таша... Такая искренняя и верная в своей любви, такая красивая в своей робости и простоте. Он чуть не убил ее там, в лаПлава, но она простила и полюбила его. Она всегда тянулась к нему, обжигая, заставляя все внутри разрываться от желания ответить на ее порывы... Темные глаза Фиро болезненно сощурились. Как же ее не хватает! Но, пока жива Клодия, он никогда, ни под каким предлогом не посмел бы взять ее с собой в Фирапонту...

Решив не давать волю чувствам, Фиро поднялся и, свистнув пса, направился к распахнутым воротам сарая. Заметив, что у дверного проема валяется соломенная шляпа с бахромой, подобрал ее и надел, желая скрыть лицо. Трава возмущенно тряхнул головой, громко фыркнул — прежним владельцем шляпы был тот несчастный, чьи кости валялись теперь на соломе в глубине постройки.

Фиро брезгливость питомца не тронула. Остановившись во входном проеме он внимательно оглядел окрестности. Вот она — родная земля, как на ладони. Земля, защищать которую он должен был от рождения. И он выполнит свой долг. Только чтобы избавить Фирапонту от скверны, придется здорово потрудиться. Придется выманить крыс из норы в Пане и передушить по одной, или даже всех скопом. А чтобы выманить, придется лишить их еды, значит, с этой минуты ни одного ритуального убийства в Фирапонте произойти не должно...

Крысы... Фиро стиснул зубы, ощущая, как звенит в голове пульсирующий ком ярости. Десять лет небытия не прошли даром — теперь терпения и выдержки Фиро хватало с лихвой. Нарождающиеся всполохи лишних эмоций тут же погасила холодная рассудительность. Никаких эмоций! Ошибок совершать нельзя — третьего шанса уже не будет.

Пес подошел, встал рядом и нетерпеливо боднул хозяина головой в бок, тот положил руку на лохматую белую голову, произнес спокойно:

— Не беспокойся, Трава. Нас двое теперь. И начатое тобой дело мы продолжим вместе...

* * *

Джилл было стыдно. Джилл было горько и противно. Она уже сотню раз отругала себя за то, что нагрубила Тоги. Зачем? Зачем она так поступила? Обидела дракона в лучших чувствах, а ведь он заступился за нее, кто бы кроме него так сделал?

Девушка не спала всю ночь. Сначала сидела возле пустой клетки, искренне надеясь, что в скором времени Тоги объявится, но он так и не пришел. Отчаявшись ждать, Джилл уныло побрела вдоль ряда повозок, потом, подумав, что дракон притаился где-нибудь за границами лагеря, решила поискать его.

Утром в лагере было тихо. Спали все, даже чуткие собаки и лошади не подавали голосов, когда мимо них беззвучно кралась ловкая циркачка.

Обходя крайнюю кибитку девушка заметила, что в пыли валяется какой-то предмет. Джилл присела на корточки, осторожно подцепила пальцем гладкий плоский прямоугольник, а потом воровато оглядевшись по сторонам вытянула его из пыли и сунула за пояс бирюзовых шаровар. Прикрыв находку широкой блузой, циркачка продолжила начатые поиски за границами лагеря.

Когда солнце взошло, Джилл обыскала буковую рощу вдоль и поперек. Отчаявшись, что не сможет найти Тоги до всеобщего пробуждения, девушка все же добрела до реки. Там, на песке она обнаружила свежий драконий след и борозду от хвоста. Еще один след виднелся у кромки воды, а от третьего, скрытого под отражающей перламутровое утреннее небо гладью, осталась едва заметная ямка в песке.

Тоги ушел вниз по реке, и одному небу было известно, остановился он где-нибудь или продолжал свой путь до сих пор. Сперва Джилл решила вернуться обратно в лагерь, но угрызения совести все же заставили ее двинуться следом за обиженным другом.

Шла она долго: синий купол неба очистился от лиловых всполохов утренней зари, из-за далеких деревьев на небосвод выкатилось блеклое ранее солнце. Речная вода казалась лазурной, ледяной, втянула в себя небо, зарябила отраженным узором редких облаков. И все казалось теперь бесконечным: и небо, и поле, и утро, и река...

Пройдя очередную излучину Джилл остановилась. Пологий до этого берег резко ушел наверх, открыв взгляду крутой песчаный срез, испещренный точками стрижиных нор. Под ними у самой земли виднелся темный провал прибрежного грота.

Джилл замерла, пристально вглядываясь в открывшийся взору мрак, потом подошла ближе. Сквозь сонм привычных голосов утра отчетливо пробивался звук дыхания, а тьма, плотно сгустившаяся в глубине грота, явно скрывала кого-то живого.

— Тоги... — тихо позвала циркачка. — Тоги! — повторила громче. — Это ты?

— Я, — прозвучало в ответ.

От неожиданности Джилл вздрогнула. Голос дракона, звучавший прежде только в голове, обрел реальную силу и звучал наяву, совершенно по-человечески.

— Ты говоришь? — не поверила ушам Джилл, а собеседник, кажется, не понял ее.

— О чем ты? Я ведь всегда говорил с тобой?

— Да, но раньше твои слова звучали в голове, а теперь... С тобой все в порядке?

— Да вроде бы, — ответ прозвучал несколько растерянно, — только чувствую себя как-то странно...

— Может выйдешь?

Джилл сделала шаг навстречу. Тьма в гроте двинулась, задрожала, выпуская на свет мужскую фигуру. Следом из темной дыры потянулись полупрозрачные щупальца сизо-зеленого тумана или дыма. Они растеклись по сторонам и исчезли, растворившись в воздухе. Девушка застыла в изумлении, не решаясь подойти ближе к высокому стройному юноше с копной черных с изумрудными прядями волос и странным рисунком "чешуи" на зеленовато-серой коже.

— Тоги... Это правда ты?

— Я, — прозвучало в ответ.

Джилл мотнула головой, ожидая, что морок рассеется, но ничего не произошло. Юноша по-прежнему стоял перед ней, не двигаясь.

— Ты пришла за мной? — поинтересовался наконец.

— Да, матушка Миртэй велела отыскать тебя и вернуть в цирк, а еще я хотела попросить прошения за то, что накричала на тебя.

Джилл потупила взор, не зная, что больше ее смущает, осадок от былой ссоры или абсолютная нагота собеседника, которой тот, казалось бы, не придавал совершенно никакого значения.

— Принимается, — кивнул он наконец. — Пошли.

— Постой-постой, — Джилл взволнованно развела руками. — В таком виде нельзя. Подожди меня тут, я сбегаю в лагерь и принесу тебе одежду. Заодно Молодого захвачу, чтобы пешком назад не идти...

* * *

Знаешь, real see real, just keep it real.

Завистники злятся, но им не хватает сил.

Им не хватает скорости и быстроты реакции,

А все из-за отсутствия связи с реальностью...

(С) "Heyaa", V-Style

Очередную партию рабов должны были привезти с минуты на минуту. Все это время Клодия нервничала, несколько раз отправляла своих людей "чистить" дорогу, только те все время возвращались ни с чем.

— Да забудь ты уже про эту собаку, — зевала от скуки Бернадет, стоя в большом холле дома Клодии, которая нервно щурилась и грызла ногти в ожидании новостей. — Отправь охотников — пусть расставят по лесам капканы или разбросают отраву.

— Уже делали, — злобно зыркнула на телохранительницу Клодия и тряхнула копной волос, еще не прибранных с утра в прическу. — Последние дни проклятая тварь грызет моих людей с двойным усердием, отраву не берет, капканы обходит стороной, будто ей управляет кто, будто кто ей приказывает... — поймав себя на неожиданной догадке, колдунья задумчиво обхватила пальцами точеный подбородок, но домыслить ей не дали:

— Ну, отправь навстречу Шайю, — громко предложила Бернадет.

Флегматичная брюнетка потянулась и лениво плюхнулась на диван, стоящий между двумя постаментами с мраморными цветочными корзинами. Обычно в этом зале принимали посетителей, но погода в тот день выдалась на удивление дождливой, из-за чего привычные посиделки на веранде пришлось перенести.

— Шайю? Ты издеваешься? — глаза Клодии полыхнули гневом. — Он перепутает все на свете и вместо Паны увезет рабов к Эсимусу, а то и вообще в Принию.

Колдунья хмуро пнула высокий обитый бархатом стул, потом, зацепив его ногой, резко подвинула к себе и села, по-мужски разведя в стороны ноги, расставив локти и уперев в бедра ладони. Бернадет оглядела ее равнодушным, немного брезгливым взглядом и вынесла свой вердикт:

— Твои манеры выдают твое происхождение. Пора бы уже научиться вести себя, как светская дама.

— Поговори мне тут еще! — раздраженно оскалила зубы Клодия. — Не зарывайся! Или позабыла, кто тут главный?

— Тут все главные, — холодно осадила ее мечница. — Все: я, ты и Шайя, формально. Что поделать, коли он совсем растерял свои мозги. Значит, остаемся ты и я. Мы как лайки в упряжке — равны. А еще — нам не удержать власть поодиночке. Мне с тобой делить нечего, сама знаешь, так что хочешь командовать — командуй.

— Ладно-ладно, не злись, — Клодия громко выдохнула и быстрым движением скрестила на груди руки. — Ладно. Я, пожалуй, отправлю навстречу обозу с рабами, только не Шайю, а тебя.

— Меня? — лицо Бернадет разочарованно вытянулось, а в голосе прозвучало уныние. — Может, все-таки Шайю пошлешь? Я каждый день катаюсь по окрестностям, отыскивая этого твоего драконенка...

— Нет, Бернадет, тебя!

Тон Клодии не терпел дальнейших споров, и хмурая мечница вынужденно согласилась. Она поднялась, накинула на плечи плащ, подобрала прислоненный к мраморной статуе дракона меч и, ворча себе под нос недовольства, вышла из зала.

Оказавшись на улице, она придирчиво оглядела коня, которого уже оседлали для нее расторопные слуги.

— Хлипковат, — сделала неудовлетворительный вывод, вытягивая повод из рук конюха, — низковат, — зевнув, примерилась к холке животного и продолжила недовольствовать, — слабоват, — резюмировала, одним прыжком вскочив в седло, плюхнувшись нарочито сильно, отчего конь пошатнулся и сделал в сторону пару нетвердых шагов. — А впрочем ладно, сойдет и этот...

Она ударила коня пятками по бокам и рысью двинулась со двора на улицу. Слуги проводили ее тревожными взглядами и, заперев ворота за спиной всадницы, наконец-то смогли вздохнуть спокойно.

Дом Клодии стоял в самом центре Паны — единственного крупного селения в Фирапонте. Кое-кто даже называл Пану столицей, но, если сравнивать это место с истинными столицами, такое сравнение скорее звучало как насмешка. Богатых домов здесь было — раз-два и обчелся. Они принадлежали местным торговцам и богатым ремесленникам: оружейникам и кожевенникам.

Дом Клодии возвели недавно, и он отчетливо выделялся на фоне остальных. Во-первых, размером — ведь габаритами своими этот дом мог легко потягаться в дворцом; во-вторых, архитектурным стилем, сочетающим в себе эльфийские каноны и детали, характерные для столичных дворцов королевского запада.

Раньше Пана не была такой большой. Здесь, в Фирапонте, на дикой окраине большого государства простой люд предпочитал места защищенные. Все старались селиться возле княжеских замков, желательно прямо под стенами, чтобы всегда иметь подле себя надежного покровителя.

Так было лет десять назад, но потом, когда в Фирапонте сгинули два основных княжеских рода, все поменялось. Полузаброшенный замок Хига стоял далеко от Паны. Там затворницей проживала вдова князя Хига, и ни о какой защите с ее стороны речи давно не шло.

Замок князя Араганы был разрушен. От его могучих стен осталось лишь несколько каменных куч, и не удивительно, ведь говорили, что сама Клодия приложила руку к его разрушению. Руины поросли молодым лесом, и теперь лишь одинокая постройка бывшей псарни пустовала среди зеленых побегов. Этот лес стал границей, за которой тянущаяся от Принии степь переходила в леса и горы, за которыми стоял неприступный Апар.

Рабов для ритуала везли из Апара. В зарешеченном фургоне ехали бывшие военнопленные, которых не потрудились или не успели выкупить свои. Их судьба и так была несладкой, а теперь, в руках кровожадной Клодии надежд на спасение у них не оставалось и вовсе.

Фургон двигался со стороны леса, мимо развалин замка Араганы. Возница торопился, как мог. Его терзали смутные предчувствия — никак не добрые, потому что сопровождала его четверка людей колдуньи, а как показывал опыт последнего времени — такая компания сулила беду. Эта беда являлась из лесов в виде огромного дикого пса, нападающего на всех, кто был хоть как-то связан с Клодией и ее соратниками.

Именно поэтому, увидав, как со стороны Паны к фургону приближается Бернадет, возница испытал двоякие чувства. С одной стороны он испугался, сообразив, что злобное чудовище теперь наверняка явится по их душу; с другой — немного успокоился. О силе черной мечницы в Фирапонте ходили легенды, и, прикидывая исход возможной схватки, возница мысленно ставил на Бернадет.

Когда та приблизилась, он поклонился ей низко, чуть не ткнувшись носом себе в колени. Глаза не поднимал — прятал под полями низко надвинутой плоской шляпы.

Один из сопровождающих, низкорослый воин с длинным шрамом от правого уха до горла, пришпорил коня и поспешил навстречу гостье. Подъехав вплотную, тут же донес вполголоса:

— Слава небу, вы прибыли, госпожа. Наши всю дорогу паникуют. Наслушались россказней про демонова пса и скулят.

— Отстань, не сотрясай зря воздух, — грубо отмахнулась Бернадет. — Езжайте вперед, а я двинусь следом...

Со скучающим видом пропустив фургон вперед, мечница придержала лошадь, а потом пустила шагом, оставаясь позади охранников и груза. Она раздраженно взглянула на небо, позолоченное выбившимися из-за густых облаков лучами солнца и, ворча, натянула на голову тонкую черную шаль.

Они проехали пустырь и уже направились в долину, когда по лесистому косогору пронесся стремительный белый блик. Он мелькнул далеко от процессии, но не ушел незамеченным от зорких глаз Бернадет. "Что за дрянь?" — проворчала она себе под нос, озираясь по сторонам. В тот момент ее волновало вовсе не странное движение среди деревьев, а звук, который ему предшествовал. За минуту до появления движущейся тени она отчетливо слышала свист...

Тем временем светлое пятно стремительно приближалось. Возница тоже заметил его и побелел от страха. Не произнося ни слова, он повернулся к Бернадет с лицом полным мольбы и ужаса. Та и сама понимала, что нападения не избежать, но ее это вовсе не пугало, напротив, лицо мечницы выражало неподдельный интерес к происходящему, и даже извечное скучающее выражение покинуло его.

Преследователь приблизился. Он действительно оказался собакой, только таких здоровенных собак Бернадет не встречала никогда. Этот могучий араги не уступил бы размером темноморскому терьеру из первой десятки, а то и превзошел бы его. Оскалив клыки, зверь прыгнул к вознице, и тот, не дожидаясь, пока его перекусят пополам, мешком повалился на сторону и, спешно откатившись от колес, уполз в придорожную траву.

Вояки Клодии засуетились, спешно хватаясь за оружие. Кто-то из них отцепил от седла арбалет. Гигантский пес тут же переключился на него. Человек не стал нарываться на неприятности и отбросил оружие в сторону.

"Вот ведь кретины" — осуждающе вздохнула Бернадет, уныло наблюдая за происходящим. Несмотря на призывы о помощи, мечница не спешила лезть в драку. Внимательно осмотрев склон, она направилась туда. Конь заупрямился, не желая лезть по косогору, но Бернадет от души саданула его шпорами в пах — пришлось не спорить.

Добравшись до ивовых зарослей, она настойчиво предложила:

— Может, покажешься? Я знаю, что ты тут.

Ответа не последовало, но мечница не собиралась сдаваться:

— Трусишь? И немудрено...

Договорить она не успела. Навстречу ей вышел человек. Окинув его взглядом, придирчиво и моментально, она удивленно вскинула брови. Незнакомец носил кольчугу "Ронга", а из-за спины у него торчали два меча с костяными рукоятями. Выглядело это любопытно, ведь никто из местных, кроме Шайи, доспехи "Ронга" не носил.

Бернадет очень хотелось взглянуть незнакомцу в лицо, но его скрывала длинная бахрома на плетеной апарской шляпе.

— Ладно, сейчас разберемся кто ты такой, — сделала вывод Бернадет.

Оглянувшись на сражающихся с собакой охранников, она спешилась, зевнула, всем видом продемонстрировав свое пренебрежение к незнакомому воину, и молниеносно выхватив меч, сделала быстрый выпад. По ее расчетам незнакомец должен был упасть замертво — окажись он нерасторопной тетерей, либо отскочить назад и в сторону — имей он хоть каплю понимания и мастерства. Но незнакомец не отступил, быстрым движением выхватил мечи и отбил удар Бернадет.

От неожиданности мечница попятилась на шаг и непонимающе мотнула головой. В руках гудело — отдача получилась резкой и жесткой. Противник воспользовался ее секундной заминкой и атаковал снова, заставив сначала отбиваться, а потом отступить.

Такой прыти Бернадет не ожидала. Все последнее время, просиживая в Фирапонте в качестве телохранителя Клодии, она не участвовала в серьезных стычках, довольствуясь лишь разгонами недовольных и запугиванием местных жителей. Она бы ни за что не призналась, что за последние годы здорово сдала, но реальность говорила о другом...

После нескольких минут боя запыхавшаяся и злая Бернадет начала бросать по сторонам затравленные взгляды. Нужно было отступать, но как? Демонов незнакомец наступал, не давая продыха. Его мечи свистели в воздухе, высекали искры, встречаясь с лезвием клинка черной мечницы. Бернадет свирепо зарычала, такой эмоциональной она не была очень давно, а может и никогда. Из-под черной ровной челки между глаз стекла струйка пота. Нужно было действовать решительно и хитро.

— Эй вы, болваны! — крикнула она своим, которые, потеряв одного, все еще сражались с белой собакой. — К демону пса! Убивайте рабов!

Человек и собака пришли за людьми в фургоне, не просто так же они тут по лесам шатаются? Расчет Бернадет оказался верен — ловкий противник оставил ее и ринулся по склону вниз.

Чем окончится бой, мечница ждать не стала. Прыгнув в седло и пришпорив коня, она поспешила в Пану, чтобы поскорее передать неутешительные новости Клодии.

Пролетев галопом по улицам Паны Бернадет осадила коня перед входом в дом Клодии. Закусив зубами край кожаной перчатки, задумалась, как бы выкрутиться половчее, да поправдоподобнее наврать про собственную непричастность к досадному проигрышу, случившемуся из-за белой собаки и ее загадочного спутника. "Скажу, что не успела, — решила наконец Бернадет, — Еще скажу, что по дороге встретила крестьян, которые якобы видели дракона и выпытала у них, где..."

Довольная удачной придумкой, мечница поспешила к колдунье. Прогрохотав окованными сталью сапогами по каменным плитам с дорогой апарской резьбой, устало вздохнула и без приглашения вошла в покои Клодии.

Та встретила соратницу на пороге, кивком указала на застеленное росписной телячьей кожей кресло у входа. Сама застыла напротив, нервно вырывая из пальца остатки раскусанного до крови ногтя.

Бернадет уже разинула рот, чтобы оттарабанить припасенный текст, но колдунья жестом велела ей молчать. Красивое лицо Клодии играло тенями судорожных размышлений, глаза бегали, а носок сшитой по последней моде туфельки из золоченой кожи судорожно барабанил по полу.

— У меня к тебе дело, — протараторила она, даже не осведомившись о рабах. — Срочно скачи к реке Алире. Там, возле буковой рощи охотники нашли драконий след. Поняла?

— Ладно, — напустив на себя привычный ленивый вид нарочито вяло протянула Бернадет. — Отдохну только полчасика...

— Никаких полчасика! Скачи сейчас же, не то лично отвешу тебе хорошего пинка! — рявкнула Клодия, сминая верхнюю губу, чтобы по-волчьи оскалить белые зубы. — Быстро, я сказала!

— Ладно-ладно, не ори, — закатив глаза буркнула Бернадет и, мысленно благодаря небеса за ниспосланную свыше удачу, покинула покои.

Неестественно бодро вскочив на лошадь, мечница прикрыла шалью лицо, пряча за черной прозрачной тканью довольно прищуренные глаза. Удачный выдался денек! Клодия даже не поинтересовалась судьбой ценного груза, о которой, кстати, и сама Бернадет не имела понятия. Хотя, чего гадать? Рабы скорее всего разбежались, да и охрана наверняка поступила так же. Вряд ли среди тех неуклюжих балбесов нашлись идиоты, готовые дать достойный отпор демонову араги...

Конечно, бегать по округе за драконенком Бернадет хотелось мало, но еще меньше ее прельщало общение с распсиховавшейся в очередной раз Клодией. "Прокачусь до реки, гляну, — решила для себя мечница, — но усердствовать не буду: если Клодии надо — пусть сама ловит этого... как его... дракона"...

Подавив очередной зевок, Бернадет дала щенкеля лошади, направляясь в сторону буковой рощи за Паной.

Солнце пекло нещадно, отчего черные доспехи нагрелись так, что у мечницы поплыло перед глазами. "Еще немного, и меня хватит удар... чертова Клодия! Неймется ей выслужиться перед не пойми кем. Жили себе, горя не знали, а тут на тебе — то собак по дорогам лови, то драконов по кустам выслеживай" — унылые мысли текли неспешно, в унисон с размеренным течением искрящейся солнечными бликами извилистой Алире.

Скрывшись в спасительной тени раскидистых буков, Бернадет облегченно вздохнула. Откинувшись в седле, заставила лошадь идти шагом, чтобы хоть немного насладиться иллюзией долгожданной прохлады. Здесь, под раскидистыми ветвями укрытыми кружевом изумрудной листвы было немногим холоднее, чем на открытом пространстве, зато прямые солнечные лучи сюда не попадали и не жарили укутанную черным тряпьем голову мечницы.

Проехав пару поворотов по узкой тропе, она остановилась. Возле притаившегося рядом с древесным стволом куцого папоротника и вправду виднелся драконий след. Бернадет пригляделась — отпечаток небольшой длиннопалой лапы не выглядел свежим, скорее наоборот, чудом сохранился на укрытой успевшими высохнуть листьями земле. "И стоило тащиться из-за этого? Какой толк от полустертого следа, оставленного несколько дней назад? Всем и так известно, что драконенок бродит где-то по Фирапонте. Даже если он и пробежал тут когда-то, наверняка уже находится за много миль отсюда. Он ведь не идиот, чтобы шастать возле Паны. Драконы — твари неглупые, в отличие от безмозглого Шайи..."

Цепочка рассуждений потянулась бы и дальше, если б не отчетливый хруст ветки, раздавшийся за несколько метров от черной мечницы. Мгновенно уловив опасный звук, Бернадет вскинулась и застыла, сжав пальцами рукоять меча. Первая паническая мысль — опять белый араги с его быстрым, ловким хозяином. Нет, увольте — сражаться второй раз за один день Бернадет не собиралась. Она уже прикинула, как даст деру — дайте только определить поточнее, с какой стороны подберутся враги...

Ветка треснула снова, заставив мечницу выдохнуть облегченно. Шаг идущего был слишком легким и для вооруженного мужчины-воина и для массивной собаки. Шла женщина — точно! После второго звука Бернадет определила это наверняка. Она замерла, как змея, решившая подстеречь добычу.

Вскоре ее догадка оправдалась: из-за ближайших деревьев на тропу шагнула загорелая девушка в просторной яркой одежде. Увидав вооруженную всадницу, незнакомка вздрогнула и медленно попятилась назад.

— Эй ты! А ну стоять! — грозно рявкнула Бернадет, но девушка не послушалась и понеслась прочь — только пятки засверкали.

В глубине равнодушных глаз мечницы сверкнули тусклые искры злого азарта. Терпеть непослушание какого-то отребья она не собиралась, поэтому, стегнув поводом лошадь, поскакала следом и, нагнав беглянку, пнула ее в спину ногой. Девица громко охнула и покатилась по земле.

— Еще раз так сделаешь — спущу шкуру живьем, — скучающе протянула Бернадет, отчего угроза вышла не слишком-то впечатляющей.

Однако незнакомка послушалась: вытаращив испуганно глаза, сжалась на земле перед копытами роняющей пену лошади.

— Отпустите меня, я ничего плохого не сделала, — пролепетала тихо и принялась затравленно озираться по сторонам, так и не оставив, похоже, мыслей о побеге.

— Молчи, дура, — грубо оборвала ее Бернадет. — Предупреждаю: еще раз рыпнешься — прибью, — потом замолчала, раздумывая, как поступить со случайной добычей. — Ты тут давно ошиваешься? — поинтересовалась наконец.

— Нет, — девушка отчаянно замотала головой, — я на реку ходила, искупаться, жарко ведь.

Она боязливо улыбнулась, показав ровный ряд белых зубов с черной дыркой отсутствующего верхнего резца.

— Ты дракона не видала ли случаем поблизости? — напрямую поинтересовалась Бернадет, сверля девушку требовательным взглядом.

— О, госпожа! — всплеснула руками та и затараторила тут же оживленно и как-то нервно. — На рынке в Пане говорили, будто какой-то дракон приходил сюда, а потом ушел в Апар.

— Когда это говорили? Давно? — насторожилась мечница.

— Несколько дней, а может неделю назад...

— Понятно, — разочарованно протянула Бернадет; добыча ушла и искать ее возле реки больше не было резона. — А теперь пошла к демонам отсюда! — замахнулась на притихшую девицу.

Та обрадовано припустила прочь. Незнакомке повезло — суровая спутница Клодии была слишком озабочена насущными делами, чтобы тратить время на ненужные расправы. Когда беззубая девчонка скрылась с глаз, Бернадет снова задумчиво пожевала кожу на перчатке. "Клодия будет злится, — думала она, — будет орать и психовать, но в Апар не пошлет — это точно". Свою телохранительницу Клодия не отпускала от себя далеко, а значит, для погони за драконом наймет кого-нибудь со стороны. Тонкие губы мечницы растянулись в довольной улыбке: "Хорошо. Можно будет отдыхать в Пане и не рыскать по окрестностям. Одно плохо — проклятый пес и его хозяин вот так же в Апар не уйдут. Ну да и демон с ними, и на этих управа найдется..."

Решив пока довольствоваться тем, что есть, Бернадет собралась было двинуться восвояси, но ее острый взгляд упал на землю, где не так давно валялась сбитая с ног девчонка. Внимание мечницы привлек небольшой прямоугольный предмет — похоже, беззубая его и обронила. Не сказать, чтобы Бернадет была такой уж любопытной, но гладкая поверхность и совершенная форма находки заинтересовали ее. Не выбираясь из седла, мечница ловко нагнулась, подцепила плоский прямоугольник пальцами и запихала его в кожаную поясную сумку, где носила обычно зачарованный точильный камень, пару колб с ядом и россыпь несущественных бытовых артефактов.

Похоже, бесконечный "рабочий" день наконец-то закончился, а значит, можно было с чистой совестью возвращаться домой под долгожданный зонт над неизменным лежаком на любимой террасе. Скривив рот в очередном зевке, Бернадет от души пришпорила лошадь и поскакала в Пану.

* * *

Он привык к предательствам и битвам, но такого с ним не случалось раньше никогда. Еще никогда его не предавало собственное тело. Но таковой стала реальность — долгожданная жизнь, вырвавшая Фиро из вечной беспробудной ночи, принесла не только радость бытия, но и слабость, усталость, уязвимость. С каждой новой битвой он осознавал это все яснее. "Будет трудно" — шипел в памяти старый Кагира и скалил белые зубы в беззвучной насмешке. Да уж, трудно...

Фиро так и не привык спать лежа и почти каждую ночь просыпался оттого, что инстинктивно, по старой привычке пытался подняться на ноги. Он просыпался по многу раз за ночь, от этого в теле постоянно копилась усталость — выспаться толком никак не выходило. Кроме беспокойного сна нашлись и другие трудности — сражаться теперь приходилось по-другому. После нескольких стычек с воинами Клодии Фиро понял, что иногда не стоит переть напролом и подставляться под удары, которые раньше, будучи мертвым, он привык не замечать. Во время одного из нападений он чуть не "поймал" в грудь стрелу, вовремя сообразив, что с живым телом подобная беспечность может выйти боком.

Трудно — надо дышать. Трудно — надо спать. Надо замечать раны и терпеть боль. А ведь сила нужна, как никогда — ведь врагов много. И выносливость необходима, потому что враги быстры, ловки и коварны. И рука должна быть тверже стали, которую она сжимает, чтобы рубить, кромсать и крушить...

Однако происходило и то, что не могло ни радовать. Последняя стычка с рабским конвоем окрылила Фиро. Наконец-то он смог скрестить оружие не с пешками, а с самим врагом, и — самое приятное — заставить этого врага сбежать. Наверное тогда он мог бы одним махом разделаться с Бернадет, наверное, упустил удачный шанс убить, но выбор его был сделан в пользу жизни — жизни незнакомых людей, которыми решила прикрыться растерявшая мастерство подельница колдуньи. Жизнь важнее всего, а шанс убить еще будет — и он доберется еще и до черной мечницы и до ее кровожадной соратницы...

Фиро откинул голову на шершавые доски стены симова дома. Прикрыв глаза позволил себе провалиться на несколько минут в забытье — жалкое подобие настоящего сна, полноценного отдыха. Где-то вдали, за пыльным, занавешенным плотной серой тканью окном высоким чистым голосом выл Трава. Фиро не приводил его в убежище, оставлял в лесу за Паной, чтобы не выследили. Песий голос баюкал, успокаивал, уносил на волнах памяти в далекое прошлое. Так в детстве он слушал, как воет у ворот псарни Мори — огромный старый араги с бельмом на глазу. В замке Араганы Мори называли Царем Леса, за то что он мог с первого укуса усадить на охоте медведя, одним ударом могучего корпуса повалить наземь матерого кабана-секача. Фиро не раз видел, как Мори грудь в грудь сходился с волками, а те, визжа, падали навзничь и, кувыркаясь, катились по земле. Мори — бесстрашный, несокрушимой, неутомимый зверь-воин — таким Фиро виделся таинственный брат-собака из старинной детской песни...

Сонные картины воспоминаний пошли рябью, нарушенные тихим скрипом входной двери. Фиро открыл глаза, не меняя позы, взглянул на Сима, зашедшего в дом с большой вязанкой хвороста. Сбросив ношу в угол, юноша сел за стол напротив друга. В ясных глазах его блеснули хитрые огни.

— Чего? — поинтересовался Фиро.

— Лицо у тебя уж больно довольное, — дружелюбно улыбнулся Сим, — а насколько я тебя знаю, такое выражение бывает у тебя всегда после хорошей драки.

— Было дело, — согласился Фиро, не желая вдаваться в подробности последних событий. — Ты забыл, о чем договаривались? У меня здесь свои дела, у тебя свои.

— Так-то оно так, — стерев с лица улыбку, Сим сложил руки на груди и откинулся на деревянную спинку грубо слаженного стула, — только по Фирапонте ползут слухи, будто наследник Араганы вернулся с того света, чтобы наказать проклятую колдунью.

— Так и есть.

— Очнись! Вся Пана о тебе болтает. О тебе и о каком-то драконе, которого как оголтелая ищет Клодия, — поделился последними новостями Сим и тут же сделал неутешительный вывод, — я все понимаю, но на твоем месте был бы осторожнее.

— Я осторожен, — Фиро бросил на друга хмурый взгляд, потом упер локти в стол, задумчиво глядя в мутное окно, за которым закатное солнце уже оторочило алой каймой траву и деревья.

Несмотря на грозный вид друга, Сим не унимался, продолжил нравоучения, многозначительно качая головой:

— Если люди Клодии отыщут твой след — жди беды.

— Эти крысы уже не те, что раньше. Их армия запугана и запущена. Да и сами они порядком сдали: я сражался с Бернадет и будто не узнал ее. Раньше она была стремительной, неутомимой, а теперь после пары минут боя вываливает язык, как загнанная борзая.

— Бернадет и Шайя — одно, а Клодия — совсем другое. Если ее приспешники разленились, поглупели и растеряли силу с мастерством, то Клодия — наоборот, с каждым днем становится все хитрее и опаснее, поверь мне, Фиро. Ты и сам должен понимать это лучше меня.

Взглянув в полное тревоги и верных опасений лицо друга, Фиро кивнул:

— Я знаю, Сим. Знаю. Но чтобы выманить Клодию из логова нужно вести себя нагло и дерзко, иначе ее не достать...

* * *

Мильфорд попался по-дурацки, по-глупому до обидного. Ранним утром, когда он уже собирался покинуть теплую постель очередной мимолетной подружки, в дверь дешевой съемной комнаты на принийской границе ворвалась пара крепких ребят.

Первый, высокий и седой, тут же принялся принюхиваться и присматриваться к полуодетому Мильфорду и его пышнотелой красотке. Второй, молодой и мускулистый, как темноморская собака, настойчиво поинтересовался:

— Как зовут?

— М-м-мила, — дрожащим голосом ответила девчонка.

— Его как зовут, — понизив голос до рыка, рявкнул молодой и прожег сладкую парочку нелюдским опасным взглядом.

— М-м-мильфорд, — растерявшись пролепетала от страха девица, после чего головорезы согласно переглянулись и, ухватив бедного вора за ноги-руки, выволокли его, как барана, из комнаты, стащили по лестнице в холл, где на удивление не оказалось никого из народа, там сунули в мешок, а потом...

Потом Мильфорд понял, что попал он по-крупному, и чтобы выпутаться из возникшей передряги не хватит ему ни силы, ни хитрости, ни даже назначенного на черный день золотишка. Сидя в мешке, Мильфорд корил себя за то, что, будучи хвастливым дураком, назвал пустоголовой трактирной девке свое истинное имя. Надо же было так оплошать? Назвался бы Фимом, Симом или Зимом, каковых тут, на принийской границе бродило в изобилии, да и не знал бы горя.

Пока он думал, бедолагу тащили по земле, а потом вдруг оторвали от нее и подняли в воздух. Сперва Мильфорд не сообразил, что произошло, а потом обомлел от страха — тонкое воровское чутье подсказало, что рядом дракон, и дракон этот несет его сейчас над землей, куда — неизвестно.

Весь полет Мильфорд вспоминал, чем мог понадобиться драконам. Поворошив прошлое, припомнил, что было дело — крал он как-то у одной холеной драконьей барышни амулетик, браслетик, да бусики из брильянтов. Велика ли потеря, чтобы вот так, среди бела дня хватать человека и волочь по воздуху без объяснений, следствий и суда. "Ладно, — определив суть проблемы, успокоился Мильфорд, — верну на ту же сумму — авось отстанут, а не отстанут — накину сверху из личных запасов".

Так, пролетая над лесами и горами в зажатом драконьими лапами мешке, Мильфорд успокоился и даже умудрился поспать. Проснулся он, когда грозный похититель стал резко пикировать вниз.

Не долетев пары метров до земли, дракон швырнул мешок с добычей на камни, к ногам своей предводительницы, которая ожидала известий о поисках вора в крепости Алато.

— Это он? — спросила она, с интересом глядя на то, как чертыхаясь и потирая ушибленные бока, вылезает из мешка красноволосый парень.

— Он, — хрипло прорычал Азамат, которому выпало тащить мешок с пленником от Принии до драконьей крепости.

— С прибытием, — по-королевски холодно поприветствовала вора Миния.

Настроение у нее было прекрасным: Азамат и Зазу притащили воришку гораздо раньше, чем она ожидала. Головорезы Тригора сработали быстро, и теперь оставалось дело за малым — выяснить, где недотепа-вор прячет артефакт. Миния имела представление о привычках воров и прекрасно понимала, что такую ценную вещь Мильфорд вряд ли таскает с собой — наверняка запрятал где-нибудь, а теперь начнет торговаться. "Пф, — Королеве стало смешно от одной мысли о подобном торге, — пусть поторгуется в комнате пыток с палачом". Глаза драконши кровожадно блеснули, но тут же погасли — настроение с утра выдалось неподобающе благодушным, настолько благодушным, что в тот миг ей совершенно не хотелось взирать на пытки или нечто подобное.

— Так ты, значит, Мильфорд? — обратилась она наконец к вновьприбывшему, глянув на него с пренебрежительным снисхождением.

— Чего надо, дамочка? — не слишком вежливо пробурчал в ответ вынужденный гость, за что Азамат тут же рыкнул на него и замахнулся шипастым хвостом. — И холуев своих приструни, чтобы знали, как с приличными людьми обращаться.

Слегка ошалев от нежданной наглости пленника, Миния залилась было краской гнева, но потом злоба резко оставила ее, уступив место веселью. Уж больно забавно выглядели вытянутые физиономии Зазу и Азамата, до сих пор не сообразивших, что делать в щекотливой ситуации, когда пойманная ими ценная добыча за первые пять минут своего пребывания в Алато умудрилась нахамить самой драконьей предводительнице...

— Уж ты-то приличный, ну-ну, — усмехнувшись, кивнула Королева, и тут же продолжила, добавив тону необходимой серьезности. — Догадываешься, зачем я тебя позвала?

— Это называется позвала? — парень самодовольно подбоченился и смерил драконшу недовольным взглядом. — Разве так зовут? Позвать можно было и подружелюбнее...

— Заткнись, уже, утомил! — не выдержав очередной наглости, фыркнула Миния. — Нечего прикидываться дураком и зубы мне заговаривать. Знаешь ведь прекрасно, зачем тебя сюда притащили.

Мильфорд опять хотел съязвить, но Миния сделала рукой красноречивый жест, призывающий к молчанию, а в довесок еще и Зазу звонко капнул слюной на камни двора. Решив, что похорохорился уже достаточно, Мильфорд "просьбам" внял и своевременно притих, выжидающе глядя на невысокую богато одетую драконшу. В порядком растрясенных за время полета мозгах вора по поводу нее крутились разные соображения, но предводительницу Гильдии сразу он в ней не узнал, хоть и был наслышан о столь важной персоне. "Знатная дамочка, наверняка родственница или подружка той самой, обворованной" — сообразил он, а потом, решив не затягивать с покаянием, принял вид смиренный, если не сказать благочестивый и произнес голосом бархатным и тихим, как у святого батюшки Централа:

— Вы уж меня простите, госпожа прекрасная, все суета вышла из-за тех камешков, что я у леди Бури позаимствовал... Уж не знаю, кем вы той леди приходитесь...

— Чего? — Миния удивленно вскинула тонкую бровь. — О чем ты вообще? Меньше всего на свете меня интересуют цацки какой-то глупой бабы.

Говоря о леди Буре — одной из первых красавиц Гильдии, Миния испытывала двоякие чувства. С одной стороны старую злобу — леди Бурю, как всех красивых и успешных, Королева не любила. С другой стороны, тот факт, что ненавистную красотку обворовали — радовал, и это невольное злорадство странным образом расположило завистливую драконшу к нахальному пленнику. Двояко ощущал себя и Мильфорд. Сообразив, что суть визита не ограничивается украденными бусами, вор здорово напрягся, судорожно гадая, чем еще мог заинтересовать драконов Гильдии. Теперь его распирали, соперничая друг с другом, страх и любопытство...

— Так зачем же тогда я здесь? — спросил он наконец, решив выяснить все поскорее и не тратить белее времени на ненужные препирательства.

— По делу, — строго заявила Миния, буравя взглядом хитрые глаза парня. — Я знаю, что будучи в Темноморье ты украл одну вещицу, которая просто необходим мне.

— Дурацкий бесполезный артефактик? — Мильфорд даже отпираться не стал. — У меня его давно уже нет.

— Нет? — взгляд драконши полыхнул яростью разочарования. — А если я тебе не поверю?

— Да не верьте — ваше право, — развел руками Мильфорд, картинно и немного устало. — Кто вы вообще такая? Хоть представились бы, а то думай-гадай чем обязан. На темноморцев вы не похожи, так что нечего мне предъявлять претензии — нет у меня артефакта, и точка! И не надо на меня так смотреть. Я ведь тоже не лыком шит, и если что, братья воры за меня вступятся...

— Да ты хоть понимаешь, кто перед тобой стоит, шельмец! — не выдержал и вступился за госпожу Зазу. — Госпожа — Предводительница Гильдии Драконов и Королева людей! Стоит ей приказать, и мы зажарим тебя живьем прямо здесь, на этих камнях, а твои браться воры сами сдали тебя нам.

Такого поворота событий Мильфорд не ожидал совсем. Вот попал, так попал, к драконьей хозяюшке в острые когти. А он-то и не думал, не гадал, какие неприятности свалятся на его бедную рыжую головушку из-за проклятой темноморской безделушки. И надо ж было отдать ее тому пареньку-шарманщику... Да сейчас артефакт может быть и не у него, у кого угодно может быть...

Лихорадочно соображая, как выпутываться из сложившейся ситуации, Мильфорд опять сменил тон на заискивающе-уважительный и во всю ширь заулыбался Минии:

— Не гневайтесь, великая госпожа. Артефактик я вам найду, никуда не денется, только дайте выспаться с дороги и поесть, а то я что-то перенервничал.

Покумекав, Миния согласно кивнула:

— Отведите его в покои, дайте еды и оставьте.

— А как же пытки, госпожа? — не удержался от вопроса разочарованный Азамат.

— С пытками пока повременим, — строго бросила ему драконша...

Мильфорда увели, а Королева послала за своим верным Эрлином. Когда маг незамедлительно явился на зов, драконша пояснила ему суть дела:

— Рыжий воришка очень хочет жить, а еще неплохо умеет бродить по чужим снам. Он наверняка попробует отыскать Артефакт этой ночью. Как только он заснет, будь на чеку, Эрлин. Ты один умеешь вскрывать чужие мозги безболезненно. Перевороши башку безмозглому наглецу и отыщи мой Ключ во что бы то ни стало! Понял?

— Да, госпожа, будет исполнено...

* * *

Тоги прождал Джилл до вечера, но девушка так и не появилась. Только ночью, когда в зеркальных водах Алире отразились россыпи звезд, у входа в укрытие послышались шаги. Потом на фоне ночного пейзажа едва заметно колыхнулась невесомая тень, и песок тихо зашуршал под легкими ногами.

Циркачка пришла одна, без лошади. Едва она ступила под сень прибрежного грота, ей навстречу из темноты зажглись два ярких огонька. Несмотря на мощный морок, скрывший дракона под людской личиной, глаза его не утратили свойства светиться в темноте.

— Тоги, — обрадовано выдохнула девушка и, прихрамывая, поспешила навстречу скрытому мраком дракону. — Ты в порядке!

— Само собой, — негромко ответил дракон, — а с тобой что случилось?

Он принюхался и насторожился. От Джилл пахнуло чужим неприятным запахом и потянуло какой-то недоброй, непохожей ни на что мало-мальски знакомое магией.

— Ох, Тоги! Тут такие дела творятся! Оденься пока, а я расскажу...

Всплеснув руками, девушка скинула со спины заплечный мешок, выгребла из него одежду и протянула другу. Тоги придирчиво обнюхал вещи — они пахли специями, продуктами и крысиной травой, которую клали в повозку со снедью, дабы отогнать грызунов. Оценив букет, дракон сделал вывод, что его новый наряд был одолжен у кого-то из цирковых поваров. Натянув шаровары и рубаху, подобные тем, что обычно носила Джилл, Тоги почувствовал себя неуютно. Во всем теле появилось ощущение скованности, будто его опутали веревками. И вообще, с каждым часом новообретенный морок сбивал с толку все сильнее, ибо ощущения, связанные с ним, становились все реальнее и реальнее.

Если сначала, заметив визуальные изменения, физической разницы Тоги не заметил, то теперь ему чудилось, что тело его стало уязвимым и слабым, как у самого обычного, самого настоящего человека. Когда ночной холод просочился в грот, Тоги ощутил его так же явно, как и впивающиеся в ноги камни, как и шершавую жесткость земляной стены, в которую он уперся по-человечьи голой спиной...

Тем временем Джилл рассказала другу о встрече с ужасной всадницей — про то, как черная мечница выспрашивала у нее про дракона.

— ... я наврала ей, что ты ушел на восток, — закончила рассказ циркачка и выжидающе посмотрела на сидящего в темноте собеседника. — Что теперь делать, Тоги? Эта ужасная женщина, говорят, одна из троицы заправляющих в Фирапонте душегубов-колдунов, что будет, если она отыщет твой след?

— Не отыщет, — не выказывая взволнованности, перебил ее Тоги. — А если и отыщет, я сам буду с ней разбираться... или с ними.

Ответ вышел резким. Отчаянная решительность Тоги, пугала Джилл: неужели он рискнет бросить открытый вызов своим преследователям. Этого девушке совершенно не хотелось. Нет, она не сомневалась в отваге дракона, наоборот, уверенная в решительном упрямстве друга боялась за него.

Последнее время Джилл вообще слишком часто думала о Тоги: мысли эти, далеко не просто дружеские, порой заставляли ее краснеть. И если днем совладать с ними еще как-то выходило, то ночные наваждения были неудержимы — в них дракон являлся к Джилл сам и делал с ней такое... Утром она просыпалась в поту, вся разгоряченная, одуревшая и жутко смущенная. Потом, склонившись над своим неизменным корытом, отплевывалась от ледяной воды и гнала прочь будоражащие фантазию остатки шального сна. Что за дурь в голове? Как вообще такое возможно, чтобы девушка и дракон... Нет! Джилл отчаянно трясла головой и приводила себя в чувства, успокаивалась, но ненадолго — в голову сами собой лезли воспоминания их с Тоги "озерной" прогулки, его длинный гибкий язык, ласково скользящий по цепенеющей коже ее разведенных в стороны ног...

И теперь, в потаенном гроте у быстрой Алире, Джилл не могла отвести взгляда от проступающего в темноте мужского силуэта. Сердце девушки неистово колотилось с тех пор, как Тоги-человек вышел ей навстречу из укрытия под речным берегом. Конечно, ей пришлось изрядно побегать и поволноваться — бывает, сердце бьется и от этого, да только новая встреча с тем, кого она уже не могла считать просто другом, или товарищем по сцене, заставила сердце опять застучать быстрее, а внутренности поджаться в сладком предвкушении чего-то неизбежного...

В наступившей тишине плеснула вода. Джилл вздрогнула и боязливо пододвинулась ближе к Тоги.

— Просто рыба, — успокоил ее дракон, но девушка села рядом с ним и принялась ковырять босыми пальцами ноги холодный песок.

— Ты не представляешь, какие они, те колдуны... — тихо продолжила, надеясь убедить собеседника в серьезности собственных слов и опасности, о которой говорит, — это ведь матушка Миртэй окутала тебя мороком?

Тоги кивнул. А Джилл продолжила:

— Матушка Миртэй беспокоится за тебя. За всех нас беспокоится, а если даже она так взволнована — значит, причина серьезна, как никогда.

— Что предлагаешь? — Тоги взглянул на нее прямо, и глаза его отразили россыпь небесных огней. — Бегать и прятаться всю жизнь? Разве это правильно, Джилл? Я не привык быть чьей-то добычей, да и беготня эта вся мне порядком надоела, а теперь еще это странный вид...

— А чего в нем такого? — удивленно пожала плечами циркачка. — Я же как-то живу?

Она лукаво склонила голову набок, и чуть насмешливо посмотрела на Тоги. Взволнованный последними происшествиями тон уступил место привычной веселости, но внимательный дракон отметил про себя, что беззаботность Джилл напускная — в глубине глаз девушки все также крылась тревога.

— Я не привык к людской шкуре.

— Тебе не нравится быть человеком? — Джилл протянула руку и коснулась его щеки. — Чем это плохо?

— Вы слишком уязвимы, — честно ответил дракон, — слишком чувствительны: каждая песчинка колет ноги, каждый сквозняк холодит, а уж если улегся на крошечный камешек, так чувство потом такое, будто тебя тролль по ребрам дубиной отходил.

— Какой ты неженка, — улыбнулась Джилл и, шутя, толкнула его кулаком в плечо. — А если так? От боли не умрешь?

— Не умру, — фыркнул Тоги, а потом сам не зная зачем накрыл руку Джилл своей ладонью, ощущая тепло ее тела и бешеный стук крови в тонких венах под смуглой кожей, — а еще, эта ваша одежда такая неудобная.

— Так сними ее, — тихо прозвучало в ответ.

Тоги замер. Перед глазами все поплыло, звуки ночи уши на второй план, а в носу отчетливо, будоражащее ясно проступил запах, который он не мог забыть с той самой прогулки у озера.

Поймав взгляд дракона, девушка затаила дыхание, чувствуя, что сердце в груди запрыгало сумасшедше быстро. Глядя в немигающие, нечеловеческие глаза Тоги, Джилл осознала простую и понятую вещь — никакой дружбы с драконом быть не может... О какой дружбе речь, если она хочет его с самой первой встречи, с первого взгляда, первого непроизнесенного вслух слова и наконец может себе в этом признаться...

— Тоги... — прошептав его имя, она подалась вперед, чувствуя, что, правильно расценив этот порыв, дракон тянет ее к себе.

Через минуту она лежала на животе и, вжимаясь щекой в шершавые песчинки, судорожно скребла пальцами, оставляя глубокие канавы в песке... А Тоги... Даже в человеческом облике он продолжал оставаться отчасти зверем, хищником, которому зов природы не оставил времени и терпения для долгих прелюдий. В голове дракона то и дело вспыхивала навязчивая мысль: возможно, он делает что-то не то, торопится, ведет себя слишком напористо и грубо. Ведь у людей так, наверное, не принято: они целуются и ласкают друг друга перед тем, как...

Его хватило только на то, чтобы коснуться языком разгоряченной девичьей кожи на нежной шее, пройтись по лопаткам и плечам, облизать выступающие между ними позвонки, а потом насладиться тем, как трепещет под ним нежное, податливое тело Джилл. Одурев от происходящего, Тоги крепче сжал ее в объятьях, и, уткнувшись лбом между загорелых лопаток, забыл обо всем. В себя он пришел только почувствовав, что в стонах девушки отчетливо проявились ноты боли. Морок мороком, но места в человеческом теле для дракона оказалось слишком мало, в финале действия девушку распирало, почти что разрывало изнутри, и Тоги пришлось поскорее отпустить возлюбленную. Выскользнув из нее, он почувствовал, как потекла наружу вязкая влага и, оставив мокрое пятно, впиталась в песок.

Он откатился в сторону и лег на спину. Джилл тут же взобралась на него сверху и прижалась, уютно устроившись на груди. Тихонько мурлыча, девушка погладила Тоги по волосам и осторожно поцеловала в губы:

— А про это забыл? — ее лихорадочно блестящие глаза лучились довольным лукавством.

— Вспомнил, только уже поздно было, — улыбнулся в ответ Тоги и тут же крепко прижал Джилл к себе.

Небо над рекой осветило несколько ярких вспышек: огненное зарево поднялось к небесам и отразилось в воде, заставив ровную гладь ночной Алире засверкать кровавыми бликами.

— Что это? — испуганно шепнула Джилл.

— Маги. Ищут кого-то, — ответил Тоги, внимательно отслеживая ввинчивающийся в черное небо ало-желтый смерч.

— Надеюсь, не нас?

— Нет. Они далеко отсюда, не бойся, — успокоил ее дракон, покрепче прижал к своей груди, и в глазах его заплясали красные искры отраженного огня.

* * *

Псиглавый мертвец поднял меч и принялся размахивать им легко и ловко. Стремительные движения выдавали в нем уверенного воина, умело владеющего оружием. То, что он соскучился по битвам, было заметно сразу: когда сталь со свистом секла воздух, псиглавец довольно скалился и щелкал зубами от удовольствия.

— Свистни, — тихо подтолкнув Ташу в бок, попросил Криспэлл, — ну последний разок, а?

Набрав в легкие побольше воздуха, принцесса посвистела, и могучий псиглавец, неуклюже подскочив на месте, послушно плюхнулся животом на землю. Упал и замер, распластавшись среди жидких пучков порядком истоптанной травы.

Развеселившись от такого зрелища, рыжий Ученик от души расхохотался, за что тут же получил строгое замечание от серьезного Фрэдрика.

— Нечего шуметь, Криспэлл. На всю округу твой гогот слышно, а нам лишний раз свое место обозначать не к чему! Облава уже совсем рядом: охотники у самого убежища рыщут, а ты тут ржешь, как сивый мерин!

— И ничего я не ржу, — сердито отмахнулся рыжий, — уж больно занятно этот мертвяк на пузе валяется, сущий цирк.

— Занятно ему, — хмуро проворчал Фрэдрик, — посмотрю я, как ты будешь веселиться, лежа рядом с этим "псом", когда придут Заклинатели Лезвий. Там уж нам всем на пузе поваляться придется.

— Эй! Я тут еще одну кольчугу нашел, не совсем дырявую и щит неплохой, — вмешался в разговор бродивший рядом Шагрэй...

Они сидели на старом бранном поле, что находилось в небольшой лощине за общиной. Когда-то давно там сошлись армии Короля и одного из апарских князей. Битва вышла кровопролитная и беспощадная — говорят, почти все воины в ней погибли, а стороны так и не уладили своих разногласий. Молодые некроманты из общины частенько наведывались сюда, чтобы попробовать свои силы, поднимая ветхую, иссушенную ветрами и солнцем нежить, а иногда, чтобы просто посидеть и полюбоваться на закат.

Таша явилась туда, чтобы подальше от любопытных глаз исполнить подсказанную Фредриком задумку — научить мертвых псиглавцев ложиться на землю по команде. Остаться в одиночестве не вышло: сперва на бранное поле явился Шагрэй и вызвался подыскать мертвякам сносный доспех и какое-нибудь оружие, а потом явились и Криспэлл с Фредриком, чтобы просто так поглазеть на ташины тренировки. Понаблюдав с полчаса, как покладисто укладываются на землю мертвяки, рыжий Ученик счел это очень забавным и теперь упрашивал Ташу свистнуть в самый неподходящий момент, чтобы вдоволь похохотать над плюхающимся на землю псиглавцем.

Нежить, всех троих, решено было назвать Яку, Эку и Эби. Как сказал Шагрэй, на апарском это значило "разящий", "смелый" и "сильный". Однако Криспэлл, немного знакомый с языком восточной державы, тут же заподозрил подвох.

— Послушай-ка, Шагрэй, ведь "разящий" на твоем языке произносится несколько иначе, а Яку... ты ведь так обычно на меня ругаешься?

— Точно, — приподняв бровь, резюмировал Фредрик, — потому что это значит "болван".

Получив в свою сторону три недоумевающих взгляда, апарец наконец-то сознался:

— Просто этот Яку укусил меня за палец.

— Так нечего было к нему лезть, — назидательно заявил Фредрик, а Криспэлл тут же принялся дознаваться до истины:

— А зачем ты вообще его трогал? Не твой ведь мертвяк?

— Хотел проверить, смогу ли перетянуть его своей силой, — честно признался апарец, за что тут же получил град возмущений со стороны товарищей:

— Мертвяка чужого вздумал спереть?

— Так со своими не поступают!

Пока Криспэлл и Фредрик негодовали, а бедный Шагрэй пытался оправдаться тем, что просто хотел проверить, насколько привязан мертвяк, поднятый без магической силы, к своему некроманту, за спинами галдящей молодежи возник высокий силуэт.

— Что расшумелись? — низкий суровый голос заставил присутствующих мгновенно замолчать. — Нечего тут шастать, королевские ищейки уже рядом, того и гляди под самые стены встанут, а вы орете, как гусиное стадо. А ну, марш обратно на скалы...

Ученики послушались, спорить с Лункасом Рысьим Глазом не рискнул никто. Этот высокий, мрачный некромант вызывал у парней уважение, а Таша его откровенно побаивалась, ведь глаза его были по-кошачьи быстрыми и зелеными, движения стремительными, а голос басовитым и строгим. К тому же Лункас всегда хмурился, говорил резко, а на Ташу смотрел с пренебрежительным сомнением. По сравнению с ним огромный Кагира казался сговорчивым и мирным, понимающим, мягким и почти родным...

Прав был Лункас: любопытство любопытством, озорство озорством, учение ученьем, но огненное зарево в последние ночи мелькало совсем рядом, в тиши слышались военные барабаны, а быстрые ветра приносили порой отчетливые звуки конского ржания и людской речи. Охотники не скрывались, наоборот, подступая со всех сторон прямо давали понять — пути из на свободу нет.

Фредрик первый поднялся и покорно побрел за Учителем. Таша шла последней и, оказавшись в убежище, к костру, как все, не пошла. Она поспешила в келью, где ее уже ждал Кагира. Мертвяки дружно протиснулись следом и застыли у входа, заполнив все пространство небольшого помещения.

— Я хотел поговорить с тобой, дитя, — голос Кагиры звучал непривычно, в нем отчетливо пробивались ноты тревоги.

— О чем, Учитель? — тут же разволновалась Таша, да и как тут не заволнуешься — раньше Кагира являл собой абсолют покоя, и уж если даже он взволнован, то причина должна быть крайне серьезной.

— Хотел спросить твоего совета...

Тут Таша совсем растерялась. Где это видано, чтобы Учителя просили совета у своих Учеников? Да и что она может вообще посоветовать Кагире, такому умному и ... древнему...

— Моего? — переспросила девушка в надежде, что ослышалась.

— Большая битва грядет, и ты, дитя, должна принять решение: останемся ли мы в общине, или уйдем.

— Но ведь уйти нельзя? Охотники нас окружили, разве нет?

— Я знаю много тайных троп, — страшные зубы оскалились в довольной улыбке, — таких, которые ни одному охотнику не отыскать.

— Значит, все некроманты могут выбраться из окружения?

— Не все, дитя — всех не вывести тайно, а многие сами не захотят уйти. Мы пойдем вдвоем, как прежде, ты и я. Подумай, дитя, и прими решение!

"Прими решение!" — вот еще напасть! Таша судорожно сцепила пальцы и уселась на соломенный матрас, лежащий в каменной нише, заменяющей кровать. Она думала долго. Кагира не торопил. В душном воздухе медленно плыли пылинки; пара косых лучей, чудом пробившихся сквозь плотный входной полог, рассекла пространство кельи яркими лезвиями четких линий; остальные крохи света, отраженные от деталей псиглавьих доспехов, неподвижными зайцами вросли в каменную серость стен.

Таша думала. Тайный путь Кагиры манил, обещая скорую свободу, такую долгожданную и какую-то вечно недосягаемую. Хотелось сбежать от войны, бросив все и всех, смалодушничать — пусть, лишь бы оказаться подальше от этого мрачного, неспокойного места, где на принцессу до сих пор многие смотрели косо, многие посмеивались. Ведь это Приния, а где-то рядом, совсем рядом лежит Фирапонта, а там.... Фиро. Один. При мыслях о нем сердце девушки сжималось, что ждет его на покинутой родине, какие еще опасности, какое зло? Поэтому хотелось бросить все и сбежать, немедленно, прямо сейчас... Только не для подобных побегов привел ее сюда Кагира, не для этого отпустил Фиро с мрачным зомби — самым сильным и верным защитником, самым мудрым учителем, которого только можно было отыскать на белом свете... И все некроманты тайной общины, порой надменные и насмешливые, порой дружелюбные, готовые помочь и поддержать — свои, по духу, по ремеслу... а своих в трудностях не бросают!

Таша поднялась и повернулась к Кагире:

— Мы остаемся, Учитель! — заглянула в черные дыры с вопросом и надеждой на одобрение.

— Значит, принимаешь бой? — старый зомби опустил на плечо Ученицы руку, показавшуюся принцессе неподъемной.

— Принимаю, — кивнула Таша, ощутив вдруг небывалую смелость и решительность.

На душе сразу стало легко, и предстоящая битва уже не казалась страшной. Колыхнулся спертый воздух, дрогнули желтые нити натянутых лучей — девушка вышла из кельи. Пропустив ее к выходу, следом двинулись покорные мертвяки...

Враги не заставили ожидать себя долго. Им хватило пары дней, чтобы обнаружить некромантское убежище и подступить к нему вплотную. Теперь из амфитеатра никто не выходил — некроманты готовились к решающей битве. Для кого-то она должна была стать первым в жизни серьезным испытанием, а для кого-то последним абзацем жизненного повествования, долгого или не очень...

Ученики притаились на вершине амфитеатра, там, где естественная каменная стена открывалась наружу круглыми дырами бойниц. Сквозь небольшое отверстие было видно, как приближаются к убежищу враги. Среди них были солдаты Короля, пресловутые "ласточки", пестрели яркими одеждами маги-огневики, а позади горой возвышалась фигура шиммакского великана — Заклинателя Лезвий. Возглавлял процессию немолодой огненный маг.

— Так вот он оказывается кто, этот бойкий сорки — любитель ночной иллюминации, — хмуро проворчал Шагрэй, разглядывая выступившую вперед закутанную в парчу и атлас фигуру.

— Я его тоже знаю, — тут же плюнул со стены Криспэлл, — это ж Харна — Ворон, лучший стихийник Короля, а с ним, гляди, еще пяток магов из молодых, послабее.

— Продажная шкура этот Харна, а не лучший, — медвежьим басом рыкнул Фредрик, в бессильной ярости сжимая пудовые кулаки. — Учитель рассказывал, что раньше, еще до королевских вербовок он всегда ходил с некромантами и звался их первым другом, а потом, когда Величество, чтоб ему было пусто, предложил деньги за погромы общин, стал первым врагом и ненавистником.

Таша с опаской оглядела вражеского предводителя. Принцесса и раньше видела королевских стихийников — со стороны они казались холеными и высокомерными, любили козырять нарядами и дорогими украшениями. Харна не отличался от остальных — солнце играло в складках алого атласа, путалось лучами в узорах огненно-золотой парчи. Унизанная десятком перстней — по нескольку на каждом пальце — рука мага сжимала высокий резной посох с горящим в навершии кристаллом силы. Принцесса мало разбиралась в подобных штуках, но имела представление — такие посохи с камнями нужны, чтобы тянуть из потока всю возможную силу.

Пока девушка рассматривала мага с напряженным любопытством, тот внимательно оглядел неприступные стены убежища, а потом, вызвав из-за спины мальчишку-глашатая, отстегнул от пояса свиток, сорвал с него печать и велел юному оратору зачитать. Тут же до Таши долетел оглушительно-громкий писклявый голосок:

— Некромантам Лункасу, Шэйду, Чинте, Горблэйду и иже с ними, именем Короля приказываю сдаться...

Дочитать мальчишка не успел, громко взвизгнув, выпустил из рук свиток и отскочил за спины стоящих возле Харны воинов — это Криспэлл запустил в бедолагу крысиным черепом, с помощью магии придав костяному снаряду дополнительной скорости и дольнобойности. Подброшенный горе-оратором свиток угодил бы Харне точно в лоб, но маг оказался весьма расторопным — ему хватило гневно взгляда, чтобы испепелить королевскую бумагу на лету.

— Значит, псы, говорить не желаете? — огневик небрежно стряхнул с парчовой груди черные лепестки осевшего пепла. — Тогда пеняйте на себя!

Произнеся угрозу, маг предусмотрительно отодвинулся за спины "тяжелых" воинов с большими щитами, за которыми рядом стояли лучники. Рой стрел с воем ушел в небо, чтобы спустя миг просыпаться дождем за стенами убежища, в незакрытом центре амфитеатра — разметать по сторонам пыль и тлеющие остатки покинутого всеми костра. Ответ ждать не заставил — из едва заметных, похожих на большие стрижиные норы, бойниц полетели стрелы.

Харна не слишком впечатлился ответом: взмахнув посохом, поднял к небесам широкую огненную стену, поглотившую стрелы. Палящую из луков нежить он видал и раньше. "Прикрылись — хорошо, — рассуждал огненный маг, прикидывая, сколько врагов прячется в скалах, — раз прикрылись — значит, не станут отсиживаться и наверняка выйдут, чтобы сразиться лицом к лицу". В предвкушении успеха, в котором не сомневался, Харна довольно потер руки — считай, дело сделано! В открытом бою бояться королевскому стихийнику было нечего — он хорошо знал цену собственному огню, а на случай, если что-то пойдет не так, за его спиной горой возвышался огромный молчаливый Заклинатель Лезвий.

Харна ждал, изредка осыпая убежище стрелами. Нужды в том особой не было, но не стоять же без дела? Время шло, и огневик начал нервничать — уж больно пустынно выглядел неприступный некромантский оплот. "Неужели сбежали?" — мелькнула мысль и тут же сошла на "нет". Бежать возможным не представлялось, по крайней мере, незамеченными — по всему выходило, что некроманты притаились и выжидают чего-то. Харна очень не любил такие игры, поэтому отдал приказ двигаться вперед. Сам он на случай неожиданных ловушек предусмотрительно покинул первые ряды, и ощутил облегчение, когда из-под ног идущих впереди щитоносцев взметнулась увешанная проржавелой броней нежить.

Наблюдая из убежища, Таша затаила дыхание. Лязг металла заглушил все, сквозь поднявшуюся столбом пыль проявились фигуры сражающихся. Затрубили рога, призывая королевских солдат отступить, и тут же, не дав нежити кинуться следом, огненная стена поднялась перед армией Харны и волной обрушилась на мертвяков, обращая в пепел и без того ветхие останки.

То была лишь прелюдия — слабых, сыплющихся трухой мертвяков подняли для отвода глаз, чтобы понять, насколько подвижны ряды охотников, и расторопен ли Харна. Он оказался быстр, но не так внимателен, как хотелось бы. Завеса из разбавленной дымом пыли скрыла очередную партию нежити, подбиравшуюся к врагам под землей. Почва взбугрилась, надорвалась, рассыпаясь по сторонам пыльными комьями, и выпустила на свет стремительных, вертких мертвяков, которые тут же смешались с рядами охотников, не давая Харне и другим магам возможности выкосить их огнем.

Среди сцепившихся бойцов, живых и мертвых, было сложно что-то разобрать. Солнце уже стояло в зените, сотрясало воздух нервным дребезжанием знойных волн, превращая панораму сражения в неясные куски разбитой мозаики, но наконец в какофонию звуков ворвался заунывный зов боевого рога, и лязг оружия тут же прекратился. Словно во сне, когда все происходит замедленно, Таша наблюдала, как в единодушном порыве падают ничком солдаты противника, и воздушная волна, пущенная единственным из всех вражеских магов воздушником, как пресс, вжимает их в утоптанную почву...

Обескураженные мертвяки закрутились на месте: одни пытались бросаться на распростертые тела, другие озирались по сторонам, отыскивая новые цели, но спустя миг, невероятная сила смела их, расшвыряв ошметками гнилой плоти по сторонам: гигантский вращающийся диск — ураган из стремительной, всеразрушающей стали промчался над полем битвы и покорно вернулся в руки повелевающего им шиммакца-великана.

— Демон раздери этого Заклинателя Лезвий! — яростно прорычал Криспэлл и ударил о камни кулаком.

— Тут не ругаться, тут думать надо, что с ним делать, — приструнил товарища Фредрик и вопросительно уставился за спину стоящей рядом Таши.

Девушка обернулась. Позади стояли Лункас и Чинта Белоног. Если Лункас однажды почтил принцессу вниманием, то с Чинтой за все время пребывания в общине девушка общалась впервые. Странный то был человек, молчаливый, но не хмурый, его лицо всегда имело такое выражение, будто он задумал над тобой какую-то шутку, а теперь еле сдерживается, чтобы не расхохотаться и не выдать себя прежде времени. А еще, кожа Чинты не имела ровного оттенка: весь он был смуглый, почти черный от загара, но руки и ноги его оканчивались белыми пятнами, чуть розоватыми из-за нещадного солнца, такое же белое пятно виднелось и на лбу. Глаза у некроманта оказались разные: один — блекло-голубой, второй — почти черный.

— Дело к тебе есть, Ученица, — буравя принцессу прямым жестким взглядом, произнес Лункас, и Чинта кивнул ему в поддержку.

— Сперва спроси меня, а не ее...

Таша не увидела, почувствовала, что за спиной появился Кагира. Взгляды обоих некромантов переметнулись на него. Чинта недоверчиво уставился на четырехрукого соратника, сморщил лоб, отчего белое пятно пошло красными поперечинами. Лункас кивнул приветственно и поинтересовался с заметной долей учтивости:

— Хорошо, Кагира. Скажу тебе то, что касается всех. Пока Заклинатель на поле, победы нам не видать, как собственных ушей. Придется бить великана вручную, самим, а для этого понадобятся все силы. Я слышал, у твоей Ученицы есть мертвяки, обученные лежать на земле...

— Я пойду с вами, — не дослушав, произнесла Таша решительно и громко. — Сделаю все, что в мои силах.

Смутившись от собственной твердости, принцесса вопросительно взглянула на Кагиру, и тот кивнул, одобряя.

— А ты поможешь? — Чинта смерил четырехрукого недоверчивым взглядом.

— Помогу, когда придет время, — прошелестело в ответ.

Из амфитеатра пришлось выбираться тайно. Некроманты прикрылись мороком, призвав для атаки новую волну мертвяков.

— Если они увидят, что мы выбрались на поле боя лично, маг снова выйдет вперед и сожжет нас живьем.

— У нас есть лучники, — принялся храбриться Криспэлл, но тут же получил тычок от Фрэдрика:

— Толку с них. Харне хватит огня, чтобы испепелить стрелы в полете. Наша главная удача в том, что этот ленивый пижон не полезет на передовую без особой надобности, одежки свои парчовые марать не захочет.

— Не полезет, пока не поймет, что кроме мертвяков по полю ползают живые, — мрачно ухмыльнулся слушающий разговор Учеников Чинта. — Поэтому всем ниже травы лежать. Уж я вам это устрою — прижму к земле так, что пищать будете, — он хрипло усмехнулся, ковырнув в белых острых зубах длинным ногтем. — Только не скулить потом, что ребра болят, я вам не воздушник, у меня рука тяжелая, предупреждаю сразу...

Что имел в виду Чинта, Таша поняла, лишь оказавшись в центре боя, где общими силами некромантов поднялась очередная волна нежити. Страха не было, только сердце скакало в груди, и в ушах стоял стальной звон сходящегося оружия. Накинув на лицо капюшон перепачканного плаща, девушка слилась с окружающей нежитью, неотличимая, незаметная скрылась за спинами могучих псиглавцев. Сквозь крики, рычание, топот и лязг принцесса силилась услышать звук, и он раздался — далекий зов рога, предвещающий выход на арену битвы несокрушимого Заклинателя Лезвий. И рог запел. Тут же по команде бросились на землю солдаты противника, распластались на земле. Резкий порыв ветра прижал их, защищая от страшного оружия исполинского шиммакца. Таша свистнула, глядя, как покорно ложатся псиглавцы, шлепнулась на живот сама, и тут же со всех сторон из земли потянулись к ней костлявые руки скрытой нежити. Тонкие цепкие пальцы впились в тело и принялись тянуть, будто желая сплющить, раздавить. Таша стиснула зубы, чтобы не закричать от боли, а потом перестала дышать, чувствуя, как над самой головой пронесся смертоносный диск Заклинателя. Пролетел, обдав ветром, и вернулся обратно к хозяину. Мертвая хватка подземных рук тут же ослабла.

— Не сильно помял? — откуда-то справа раздался неподобающе веселый голос Чинты.

— Нормально, — буркнула в ответ Таша, осторожно приподнимая голову. — Сколько нам еще так валяться?

— Почти подошли. Сейчас призовем мертвяков для прикрытия, а потом ударим...

И снова пришлось бежать, путаясь под ногами у рычащих мертвяков, а потом свистеть и падать вниз лицом, слушая, как душераздирающе гудит над головой неумолимая сталь. Ветер. Пыль. Кровь стучит в ушах и кажется вот-вот брызнет из носа и глаз наружу...

Произошедшее потом Таша помнила смутно: огромный силуэт Заклинателя навис совсем рядом, затеняя тусклый свет скрытого облаками и смогом солнца, зарычали псиглавцы, звякнула сталь, заискрили холодными молниями силовые шары ударных боевых заклинаний, заиграл переливами на гранях огромный диск, выкатился из рук поверженного гиганта и, тряхнув землю, упал куда-то назад и в сторону... Не удержавшись на ногах, Таша упала ничком, тут же вскинулась, пытаясь отползти от кренящейся на нее гигантской фигуры. Чьи-то руки ухватили девушку за лодыжки и оттащили прочь, не дав рухнувшему великану раздавить ее...

— Живая? — хором поинтересовались Шагрэй и Криспэлл, а Фредрик отпустил наконец ташину ногу и вытер со лба проступивший пот:

— Завалили гада! Надо уходить. Сейчас сорки очухается и начнет выжигать все и вся.

— Как только огневик вылезет вперед, по нему ударят лучники — это даст фору, чтобы расползтись по сторонам и спрятаться за камнями, — дал указания оказавшийся рядом с Учениками Лункас. — И ни звука чтобы от вас, ни шороха.

— Но враг же еще не повержен? — тут же возразил неугомонный Криспэлл.

Бой раззадорил и воодушевил его, и теперь рыжий парень готов был спорить с самим чертом, не то что с Рысьим Глазом. Таша поддержала его:

— Что теперь будет?

— Что будет? — некромант смерил принцессу строгим взглядом. — Тебе виднее — твой Учитель обещался явиться на подмогу...

Больше Таша расспрашивать не стала. Пригибаясь к земле, поспешила за остальными в сторону россыпи валунов, что виднелась у края поля. Там, спрятавшись за надежной природной защитой, принцесса позволила себе обернуться и посмотреть, что происходит на поле.

К удивлению девушки там не оказалось новых мертвяков, огненный маг не спешил покинуть уютный тыл и даже лучники не стреляли. На поле пала тишина. В желтой дымке горой возвышалось распростертое тело Заклинателя Лезвий. Рыжеватая густая пыль медленно клубилась, обтекая павших, завихряясь водоворотами вокруг торчащих там и тут копий и щитов, между застывших как статуи мертвяков — последних призванных, расходясь перед огромной черной фигурой, появившейся у подножья скал, где находилось убежище.

— Кагира, — затаив дыхание шепнула Таша, наблюдая, как мощная тень неслышно движется вперед, будто плывет, совсем не касаясь земли.

Тень приблизилась к ожидающим врагам и замерла. Потом раздался голос, прошумел ветром, тихий и спокойный:

— Я пришел к тебе с предложением, Харна-Ворон. Вижу, ты силен, так зачем тратить твою силу на истерзанную нежить и несмышленых Учеников? Давай сразимся один на один. Одолеешь меня — обретешь славу и имя великого колдуна.

— Чего ты там пролаял, горбатый пес? — огневик вышел вперед и красноречиво стукнул посохом о камни. По его блестящим стальными клепками и алым лаком щегольским сапогам рассыпались рыжие искры, некоторые из них опали в жухлую траву, и из нее тут же потянулись к небесам витиеватые струйки дыма.

— Я предложил тебе честный поединок, Харна.

Таша замерла, прижалась к камню, с ужасом и восхищением гладя на Учителя. Она никогда, ни единой секунды не позволяла себе сомневаться в его силе, но сейчас, глядя на стоящую перед ним армию, осознала, что боится за него. Тем временем огненный маг лишь презрительно расхохотался в ответ:

— Честный поединок? Ты хочешь, чтобы я дрался с тобой, одиночка?

Стоящие рядом воины загоготали дружно, поддерживая предводителя, но тот сердито цыкнул на них, чтоб помалкивали.

— Давай биться на равных, без всякой магии, — мирно разъяснил Кагира, и в голосе его спокойном и твердом прозвучали ноты пугающего, жуткого азарта.

— Что за бред ты несешь, старый пень, — браво подбоченясь, скривил губы стихийник. — С чего ты решил, что я откажусь от магии? Кто ты вообще такой?

— Это неважно, — прошелестело в ответ, — это не имеет совсем никакого значения... И вызов мой тебе — не предложение, а неизбежность...

Таша замерла, интуитивно чувствуя, что сейчас свершится что-то невероятное. И оно свершилось: Учитель раскинул в стороны руки — сперва две, а потом еще две. По изогнутым лезвиям длинных ногтей пробежали темные всполохи и, став черными, едва просвечивающими лучами, ушли в плотную почву. Еще миг, и земля содрогнулась, а воздух над ней пошел волнами — словно кольца от брошенного в воду камня по сторонам разошлись... Принцесса ткнулась лицом вниз, ногтями вцепилась в землю, чтобы нагнетенные волны силы не сорвали ее с места и не увлекли прочь.

— Что он делает? — шепнул притаившийся рядом Криспэлл.

— Не знаю, — выплюнув изо рта пыль, честно ответила девушка.

Ответ обнаружился сам собой — по всему полю боя начали падать на землю мертвяки.

— Вот демон! Нижнего потока нет, — ошарашено воскликнул рыжий Ученик. — Да что он творит-то такое?

— Это еще что? — огненный маг раздраженно стукнул по камню посохом. — Ну, давай же! Гори! — ничего не произошло: колдовские камни в навершии безнадежно погасли, и ни одной искры не родилось больше на свет. — Что ты сделал, старый пес! Куда дел поток силы?

— Если скалу бросить в реку, скала будет стоять, а река разойдется по сторонам, — прозвучал в ответ шипящий голос. — Я сделал так же, развел поток в стороны — далеко, так что беги, возвращай свою силу, Харна, беги со всех ног...

Огневик попятился, принялся бросать затравленные взгляды на своих соратников, но те тоже уверенными не выглядели, только несколько бойцов в форме Волдэя казались спокойными, стояли, сжимая в руках мечи.

А Кагира тем временем двинулся навстречу врагам. Он шел плавно и бесшумно, как большое опасное животное, а потом, остановившись в паре десятков шагов от напряженного Харны, скинул наземь свой плащ, явив врагам всю внушительность своего жуткого облика. Таша вздрогнула — таким она впервые увидела в катакомбах истинного Кагиру, уже не Доходягу...

— Ты? — Харна спешно попятился назад, желая отступить за спины своих людей, а те, в свою очередь, попытались проделать то же самое с соседями.

— Слышал обо мне? — вопрос Кагиры прозвучал разочаровано; медленно, с нарочитым скрежетом он вытянул из висящих на спине ножен изогнутые короткие серпы черной стали — ровно четыре. — Россказни, сплетни и толки не лучшее сопутствие для воина, — зомби склонил голову, буравя темными дырами начавшие превращаться в неуправляемую толпу ряды противника. — Ну что, куски дрянного мяса, покажите старику, чего вы стоите без своей магии...

Харне вполне хватило мгновения, чтобы, бросив на весы воинскую доблесть и здравый смысл, сделать выбор в пользу последнего. Но не он оказался первым. Стоило только ташиному Учителю явить миру свое мертвое лицо, как, знающие о нем не понаслышке, воины Волдэя немедленно развернулись, стараясь не привлекать внимания остальных, спешно покинули первые ряды и двинулись в тыл. Заметив это, остальные сделали то же самое. Началась толчея и неразбериха. Повернувшись спиной к некромантскому убежищу, доблестные охотники ринулись наутек. Не заставил себя ждать и Харна, яростно расшвыривая соратников посохом, поспешил удалиться...

Кагира остановился. Перед ним стоял один единственный солдат — немолодой, худой, в старой, залатанной форме королевской армии. Когда огромный зомби навис над ним, человек выставил перед собой копье и решительно посмотрел в пустые глазницы врага.

Таша закусила губу от ужаса: неужели, Учитель убьет храброго бедолагу? Ну, зачем, почему этот несчастный солдат не убежал вместе с остальными... Кагира тем временем опустил оружие и, склонив голову обратился к бесстрашному одиночке:

— Говорят, один в поле не воин. Врут, — он вложил в ножны один из мечей и освободившейся рукой отвел от своей груди подрагивающее в руках солдата копье. — Что же, генерал, ты не убежал следом за своей армией?

— Я не генерал, господин, — запинаясь, пролепетал в ответ тот, — я простой солдат, а не убежал потому, что не пристало воину Короля сбегать с поля боя.

— Нет, не простой ты солдат, — Кагира вновь поднял одну из рук и коснулся острием кривого клинка плеча бесстрашного противника, будто король, принимающий присягу у верного рыцаря. — Не тот генерал, кто привел армию на поле брани, а тот, кто стоял на нем до конца. Я прошу тебя, человек, об окончании нашего сражения.

— К-как скажете, господин, — ошарашено пробормотал солдат и неуверенно опустил копье.

— Тогда иди с миром, и позволь уйти нам. Пусть менестрели воспоют твое имя в балладах, — убрав за спину все клинки, Кагира медленно двинулся к своим. — Уходим, настало время покинуть эти места. Идем, дитя, — обратился уже к Таше...

Старый солдат еще долго стоял на том же месте, не в силах шевельнуться от пережитого. Он, молча, сжимал в руках копье и провожал глазами идущих мимо некромантов: первым прошел Кагира, за ним, неуклюже подобрав полы длинной изодранной понизу в бахрому юбки, поспешила девушка, за которой покорно побрели закованные в броню собакоголовые мертвяки. Следом двинулись остальные...

* * *

Полупрозрачный женский силуэт завис в воздухе, медленно повернулся вокруг своей оси, постепенно обрастая силовыми нитями, стал плотнее и обрел четкость. Длинные прямые волосы окрасились цветом, потемнели; выделились на теле рельефом пластины доспеха; черты лица заострились, на коже проступила белизна.

— Кто это, Эрлин? — Миния задумчиво потеребила подбородок, отхлебнула вина из бокала и вопросительно уставилась на верного мага. — Она кажется мне знакомой...

— Это черная мечница Бернадет из Фирапонты, — начал было эльф, но Королева тут же перебила его:

— А, помню-помню, одна из тех троих, что самовольно захватили власть на апарской границе.

Миния сердито щелкнула пальцем по хрустальной ножке бокала. В голове неспешно потекли злые размышления о разгильдяйстве "любимого" мужа, позволившего какому-то сброду среди бела дня отхапать кусок королевской земли и заправлять там в свое удовольствие. Однако в тот момент гораздо больше ее волновал утерянный Артефакт.

Тем временем трудолюбивый старательный Эрлин материализовал обнаруженный в мильфордовой головушке образ до конца и, устало выдохнув, робко присел на край дутого козлоногого кресла.

— Готово, госпожа.

— Эй ты! — Миния требовательно окликнула Мильфорда, стоящего у стены под конвоем невозмутимого Азамата. — Ты ее во сне видел?

— Вроде ее, — уклончиво ответил вор, тут же поймав свирепый взгляд Королевы:

— Отвечай точно, ее или нет? — повторила она, медленно переводя взгляд на грозного конвоира. — Если будешь юлить, я отыщу другого осведомителя, а Азамат с удовольствием отвернет твою рыжую башку и вышвырнет в окно.

— Эта баба, — не больно-то испугавшись, подтвердил Мильфорд. — Точно. Сам видел, как она прячет за пояс вашу темноморскую безделушку.

— Ну и отлично, — отодвинув пустой бокал, Королева поднялась и довольно хлопнула в ладоши, заставляя хрупкий морок Эрлина рассыпаться блестящей пылью.

Глядя, как оседают на пол искрящиеся пылинки, она строго оглядела присутствующих и произнесла требовательным тоном:

— ... и чтобы ни у кого из вас даже в мыслях не было разболтать про увиденное и услышанное здесь. Ни под каким предлогом, ни за какие деньги, ни под какими пытками, — лицо Минии, еще минуту назад выглядевшее мирным и почти дружелюбным, моментально помрачнело, стало угловатым и безумным, — потому что моя кара будет страшнее...

Ни у кого из присутствующих вопросов и сомнений не возникло, ибо в подтверждение слов даконши из подземелий проклятой крепости раздался натужный басовитый гул, а по темным стенам метнулись резкие тени с кровавыми отсветами по краям.

Отослав соратников прочь, Королева вернулась в кресло и задумалась. На деревянном столе покоились пустое блюдо из-под копченого мяса и опустошенный винный графин. Миния не торопилась звать слуг, аккуратно выкладывая в мыслях стратегическую мозаику будущих действий. Как поступить? Хотелось броситься в Фирапонту за Артефактом сию же минуту, но наученная горьким опытом поспешных решений Королева решила не торопиться и первым делом призвала к себе Тригора. Когда тот тайно явился в Алато, поинтересовалась:

— Как обстоят поиски у Тианара?

— Поиски идут, — успокоил госпожу дракон, — но сейчас принц отвлекся на другое: ваш муж — Король попросил военной помощи для того, чтобы разгромить некромантские общины, а потом основательно взяться за Северных, что засели в сердце Королевства.

— Делать ему нечего, как только гоняться за некромантами, — с напускным недовольством хмыкнула Миния, а Тригор тут же разъяснил:

— Ваш муж боится, что темные колдуны присоединятся к врагам, поэтому хочет уничтожить их...

— Это неважно, — прервала ищейку драконша, — главное, что все они заняты и не обратят внимания на мое временное отсутствие. А ты, — Королева строго взглянула на родственника, — лети к Тианару, не спускай с него глаз и всячески отвлекай от Фирапонты. Он не должен знать о моем туда визите.

— Если нужно, госпожа, я могу отправиться на окраину вместо вас, — предложил свои услуги Ветрокрыл, но тут же получил решительный отказ.

— Нет. Дело слишком серьезное, и я возьмусь за него сама...

* * *

Огладывая Пану с балкона, Клодия улыбалась. Пусть дела шли не слишком гладко, она не сомневалась — все придет со временем: надоедливый выскочка-мститель выдаст себя, и пропавший дракон найдется. Фирапонта в ее власти, под ее полным контролем и все досадные недоразумения и шероховатости — просто пыль. Пыль...

Колдунья опустила взгляд на отполированные до блеска перила балкона. По ним, судорожно подергиваясь бледными тельцами, ползли опарыши. Штук пять или шесть. Обнажив десны в брезгливом оскале, Клодия смахнула червей вниз и раздавила ногой.

— Демоновы мухи! Проклятая жара! Чтоб вас! — прошипела она, очистив испачканную подошву о мраморный бордюр балюстрады. — Заходи, Бернадет, чего ты там топчешься?

— Ненавижу солнце, — раздалось в ответ из тени.

Надвинув на глаза шляпу, мечница вышла на освещенную площадку и остановилась напротив Клодии.

— Какие новости? — поинтересовалась та, оторвавшись наконец от процесса чистки туфель.

— Разные, по большей части слухи и сплетни. В Пане толкуют, будто наш надоедливый герой — мальчишка Арагана.

— Чушь, — помотала головой колдунья, — оба щенка Араганы подохли десять лет назад. Я видела это собственными глазами. Я это знаю. Или местные болтуны думают, что благословение вечной жизни осенило кого-то кроме нас?

— Мне плевать на сплетни, — зевнула в ответ мечница, — за что купила, за то продала. Главное, я выяснила кое-что интересное.

— Что же?

— То, что после набегов наш таинственный враг уходит на запад от Паны. И появляется чаще всего оттуда.

— Откуда знаешь?

— Искала следы, вынюхивала. Я старалась, Клодия, и заслужила отдых.

— Погоди с отдыхом, — колдунья заинтересованно оглядела соратницу. — Так что там, на западе?

— Есть там пара заброшенных хижин. Так что, думаю, долго искать нашего умника не придется. Ну, так что, могу я отдохнуть, хоть полдня в койке поваляться?

— Успеешь еще, — жестко прервала ее колдунья, но тут же смягчилась. — Осталось немного, Бернадет, накинем псу петлю на шею — и отдыхай сколько хочешь, обещаю.

— Ладно, — угрюмо протянула брюнетка и, развернувшись на каблуках, поспешила покинуть Клодию.

Через минуту она вернулась.

— Что еще? — поинтересовалась колдунья.

— Там какой-то коротышка из бродячего цирка просит аудиенцию.

— Что ему нужно?

— Клянется, что знает, где находится дракон.

— Неужели? — Клодия вдохновенно вскинула брови и довольно потерла руки. — Это очень кстати, зови его сюда, Бернадет. Удачный выдался денек...

* * *

Фиро вел себя осторожно. Он умел бесшумно подкрадываться к врагам, стремительно атаковать и так же незаметно уходить, не оставив следов. Каждый укромный угол, каждая тайная тропа Фирапонты были ему знакомы. С каждой новой вылазкой память дорисовывала недостающие части мозаики, позволяя отыскивать забытые пути, прятаться, скрываться и нападать незамеченным, нежданным снова и снова.

Несмотря на его скрытность, слава о невероятном одиночке разошлась по округе, будто круги от брошенного в воду камня. Нападения на солдат и обозы ненавистных колдунов рождали кучу домыслов и слухов. В Пане говорили о наследнике Араганы, явившемся, чтобы отбить у Клодии родную землю, крестьяне на окраинах вспоминали легенду про брата-собаку, а в далекой малолюдной Принии и вовсе поглядывали в небеса, ожидая увидеть там Воина Ветров, оседлавшего крылатого сына Ханары. Все эти слухи не были на руку Фиро, но шила в мешке не утаишь — вечно прятаться не будешь, не получится.

Жизнь в Фирапонте стала спокойнее. Солдаты колдуньи не бесчинствовали на дорогах, теперь даже самые боязливые крестьяне путешествовали по ним без опаски. Обозы из Апара больше не приходили. Решив, что лучше меньше, да надежнее, Клодия, по всей видимости, впредь пользовалась телепортом. Но телепортом много жертв не доставишь — по крайней мере, их точно не хватит на троих... Значит, настало время колдунье показать себя, выбраться из дома-крепости в Пане, в которой она засела, недосягаемая и опасная, как рак-отшельник, выставивший из прочной раковины острые клешни.

Клодия должна была выбраться и взяться за дело сама. Колдунья любила наводить свои порядки и не отличалась терпением и выдержкой. То, что ее гвардия перестала держать в страхе жителей Фирапонты, было неоспоримым ударом по авторитету. Такого она точно терпеть не станет — это Фиро понимал наверняка и ждал.

Решив обезопасить себя и Сима, он почти не появлялся в доме друга, а потом и вовсе решил заставить того вернуться в Принию, хотя бы на время. Нужно было сделать это как можно скорее и, позвав Траву, Фиро отправился к симову дому.

Неладное он почуял сразу, тревожное песье ворчание не стало сюрпризом. Дом пах смертью, пах врагом. Велев Траве ждать снаружи, Фиро крепче зажал в руках оружие и осторожно шагнул в открытую дверь — засады при входе не было. Тот, кто ждал внутри, не собрался скрываться и прятаться...

— А мы ждали тебя, — пропел из полумрака ненавистный голос. — Честно сказать, удивлена видеть тебя тут в добром здравии. Выходит, окрестные болтуны не врут, и наследник Араганы действительно вернулся из небытия. Только зря все это...

Фиро стиснул зубы, пытаясь подчинить себе необузданную тупую ярость. Перед ним, закинув ноги на стол, восседала Бернадет. Ее угловатый, натянутый силуэт вырисовывался на фоне окна. На обитых сталью мужских сапогах играли блики заходящего солнца. Такую обувь всегда носили пираты и разбойники, пряча в мысках выкидные лезвия...

— Сама пришла, — прорычал сквозь стиснутые зубы Фиро, понимая, что ничем хорошим подобный визит сулить не может.

— Как видишь, — мечница с ленивой улыбкой развела руками. — А об этом даже не думай, — она устало погрозила затянутым в кожу перчатки пальцем, заметив, как руки Фиро сжали рукояти мечей. — Иначе...

Подавив зевок, Бернадет кивнула в подступающую темноту, и оттуда выдвинулись двое воинов. Один держал Сима, приставив к его горлу кинжал, второй целился из арбалета.

— Не сомневался, что сражаться честно, лицом к лицу вы не станете, — Фиро смерил незваных гостей презрительным взглядом. — Сделаете все по-крысиному.

В ответ Бернадет только поморщилась, будто услышав несусветную глупость, раздраженно помахала рукой:

— Есть два типа людей: те, что жертвуют собой, и те, что жертвуют другими. Вторые имеют обыкновение выигрывать — такова жизнь. Не трать время на глупые разговоры о чести. Клодия прислала меня за тобой, так что давай, складывай оружие, если не хочешь, чтобы крестьянскому щенку перерезали горло. Сдашься сам, без проблем — мальчишка выживет.

— Разве крысиному слову можно верить?

— Сказать честно, мне претит эта игра в заложников. Я с ними не церемонюсь обычно, но сегодня сделаю исключение. Мальчишка твой мне не к чему. У нас таких целая Фирапонта, — мечница равнодушно взглянула в глаза застывшему в злой безысходности врагу и предупредила. — У тебя нет шансов, Фиро. Даже если ты сбежишь сейчас, освободив друга, что маловероятно, мы с Клодией найдем, кому приставить к горлу клинки. Кто пожалел одного, пожалеет и остальных. Силен лишь тот, у кого сердце тверже камня, а ты разменял свою силу на жалость и сочувствие, Фиро. В Пане много беззащитных женщин, стариков, детей... Ты ведь не позволишь им погибнуть за тебя, так ведь? Да и мальчишку ты не отобьешь. На его шее смертоносный амулет-удавка, который сработает очень быстро и неотвратимо. Даже если ты убьешь нас сейчас, спасти друга не успеешь. Сложи оружие, если не желаешь, чтобы из-за тебя опять кто-то погиб.

Ответа не последовало. Звякнула сталь брошенных на пол мечей, и очумело, умоляюще замотал головой Сим: "Не слушай ее, не делай этого!" — беззвучно произнес перекошенными, онемевшими губами.

— Добро пожаловать в новую Фирапонту, — довольно улыбнулась мечница. — Не надо было сюда возвращаться, ведь для тебя здесь уготовано только одно место — в цепях на эшафоте, — не договорив, Бернадет чутко вскинулась, прислушалась к звукам за стеной. — И собаку свою усмири, я знаю, что она рядом...

* * *

Когда в зал вошла Клодия, цепи на его руках стянулись сильнее. Локти вывернулись в суставах, а безжалостная сталь глубоко продавила кожу.

Колдунья подошла почти вплотную. Шелестя длинным шлейфом присела в насмешливом реверансе.

— Господин Арагана, собственной персоной? А мы вас давно ждем, — она хлопнула в ладони, жестом приказывая слугам принести кресло. — А вы все бегаете от нас по лесам по долам, как взбесившаяся собака от хозяина.

— С каких пор ты стала тут хозяйкой? — Фиро смотрел на колдунью прямо и холодно.

— Огрызаешься? Зря, — не стерпев дерзость, оскалила зубы Клодия.

На какой-то миг ее лицо, искаженное маской злобы, пошло морщинами и пятнами, просветив сквозь фарфор девичьей нежной кожи обесформленные черты дряхлой старухи.

— Отвесь-ка ему хорошую затрещину, Шайя, чтоб не бросался словами, — усмехнувшись, фыркнула Бернадет.

— Кому? — в недоумении пожал плечами великан.

— Ему, — мечница кивнула на пленника, но Шайя не торопился выполнять приказ.

— А кто это? — он склонил на сторону голову и вопросительно взглянул сначала на Бернадет, а потом на Клодию.

— Это Фиро, — устав от тупости подопечного недовольно буркнула Клодия. — Младший братец нашего Айзе.

— Какого Айзе? — продолжил расспрос Шайя, повергнув нетерпеливую колдунью в бешенство.

— Да никакого! Уже никакого, кретин! — заорала она на здоровяка, и тот испуганно попятился за спину Бернадет. — Так вот, ты! — она переключила свой гнев на Фиро. — Знай, что я — владычица этих земель сейчас, а потом под моей властью будут и другие. Я почти Королева, так что стой передо мной, как слуга, как раб, и не смей открывать свою песью пасть в сомнении...

Она встала с кресла и, повернувшись спиной ко всем присутствующим, отправилась к перилам балюстрады, чтобы осмотреть свои владения.

— Какая ты Королева, — послышалось позади; в спокойном голосе Фиро прозвучала нескрываемая усмешка. — Ты — просто портовая девка с темноморского побережья.

— Девка? — Клодия замерла, застыла на месте статуей, потом медленно развернулась, вперила в пленника ненавидящие жуткие глаза. — О, да! Я не из ваших, не из благородных! Я не дворянка, не княгиня, ни к какой знати не отношусь, — она окинула самоуверенным взглядом окружающих, — но мне этого вашего происхождения и не надо. Я — не то, что вы! Я самая великая волшебница этого мира! Я ученица самого... — тут она замолчала, выдохнув, вернулась на кресло и подперла рукой подбородок, — ... впрочем не важно.

Она снова умолкла, задумчиво потупила глаза в пол, скользя взглядом по витиеватому растительному орнаменту черно-белой мозаики. Бернадет и Шайя внимательно уставились на нее — ведь обычно подобные паузы не сулили ничего хорошего.

Наконец Клодия подняла голову. Ее взгляд источал привычную злую пустоту. Она поднялась, приблизилась вплотную и посмотрела пленнику в глаза.

— Все повторяется, Фиро. От судьбы не уйдешь. Как бы ты ни бегал, как бы больно ни кусался, все равно будешь стоять передо мной в цепях. Ты хороший воин, не спорю, но сердечко у тебя дрянное, человеческое, слабенькое: дружба, любовь, долг — вот твои слабые места, твоя погибель. Помнишь, как десять лет назад, мы с тобой стояли так же напротив друг друга, и ты так же пытался спасти своих друзей. А теперь ответь мне, зачем тебе друзья, если из-за них ты уже второй раз попадаешь в безвыходное положение. Помнишь, ту настырную девку, влюбленную в твоего старшего брата? Ее, кажется, звали Юта? Ведь это она, дура, приревновала меня к Айзе и принялась следить за нами, вынюхивать. Только сама она не справилась, потребовала помощи от тебя, и ты, как верный друг, отправился следить за братом и совершенно случайно стал свидетелем нашего ритуала по обретению вечной молодости, — ностальгически закатив глаза, Клодия мечтательно вздохнула. — А ведь мы предлагали тебе присоединиться. Жаль, что ты отказался... Да еще и глупая девчонка, твоя безродная приятельница разболтала по всей округе о моих ритуалах и планах жить вечно. Пришлось ее убить, и ее брата тоже, а тебя сделать виноватым, должен же был кто-то за все отвечать, согласись?

Фиро не ответил, смерил ее полным ненависти взглядом. Скрипнув зубами, поинтересовался:

— Десять лет назад ты обещала, что оставишь моих друзей живыми, если я возьму на себя вину за все твои злодеяния. Слова ты не сдержала.

— Твои друзья-крестьяне виноваты сами — не стоило быть такими болтливыми. Я ничего не могла поделать, — с невинным видом развела руками Клодия. — Но теперь все по-другому, так что насчет мальчишки-заложника не беспокойся, я приказала Бернадет дать ему лошадь и вышвырнуть из Фирапонты. Видишь, я тоже могу быть великодушной и благородной.

— Крысиное у тебя благородство, — прорычал в ответ Фиро.

— Уж, какое есть, — жутко улыбнулась ему Клодия. — Ты мне нравишься, честно. Люблю таких — бесстрашных и живучих. И почему ты не присоединился к нам тогда, много лет назад? У тебя ведь был шанс, и мы, — она обвела плавным жестом всех присутствующих, — взяли бы тебя в свои ряды без вопросов.

— Вы подлые убийцы, решившие за счет чужих жизней создать иллюзию собственных.

— Так вот как ты заговорил, — Клодия понизила голос, и он стал обманчиво мягким и спокойным. — Значит, по-твоему мы убийцы? Злодеи? — она снова вкрадчиво заглянула Фиро в глаза.

Ответа не последовало, но для вошедшей в роль наставительницы колдуньи это уже было неважно:

— Знаешь, в чем между нами разница? Она велика! Ведь ты — оживший труп. Я это знаю точно, я наблюдала твою смерть и скажу на сто процентов, человек по имени Фиро издох десять лет назад на моих собственных глазах. Теперь же я вижу иное — ты жив, абсолютно точно жив. Ты мог бы, конечно, оказаться кем-то другим... но это не так. Я чувствую, я знаю. А чутью портовой девки, как ты точно назвал меня, может позавидовать даже чистокровная ищейка. Я не знаю, какое сумасшедшее колдовство оживило тебя, но знаю точно — оно чужеродно той благословенной силе, давшей вечную жизнь и неувядающую молодость нам...

— О чем ты? — губы Фиро скривила презрительная улыбка. — О каком благословении ты говоришь? Посмотри на своих приспешников. На Шайю . Он совсем потерял разум...

— Мне плевать на Шайю, — Клодия едва заметно подмигнула пленнику и сказала тихо, приблизив губы к его уху. — Мне вполне хватит и Бернадет, а идиота Шайю можно пустить в расход, как твоего непутевого заносчивого братца...

Ответом стал звон цепей. Фиро рванул их в бессильной ярости изо всех сил, но они лишь крепче стянули руки, угрожая сломать их.

— Заткни свою пасть, ты, грязная людоедка...

— Как ты назвал меня? Людоедка? — капризные губки Клодии поджались в наигранной обиде. — Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете? Я скажу тебе — это ложь, ханжество и гордыня... И тебя я ненавижу за все эти качества. Ты назвал меня убийцей, а сам чем лучше? Или думаешь, я не знаю про то, что ты ходил под началом северного некроманта и, как верный пес, рвал на куски его врагов? Ответь мне, бездушный зомби, скольких людей сожрал ты, прежде чем обвинить в этом меня?

— Я себя за это не оправдываю, — ответил ей Фиро, пытаясь говорить спокойно.

В душе рос неприятный, вязкий ком — осознание того, что во многом Клодия права.

— Тебя никто не оправдает. А вот меня можно понять. Каждый скажет, что голод богомерзкой твари гораздо менее оправданная причина для убийств, чем желание продлить свою молодость и жизнь. Каждый на моем месте поступил бы также.

— Ты наивна в своей безнаказанности.

— Неужели? — Клодия картинно изогнула бровь. — Поставь передо мной любого, и если он скажет, что отказался бы, я взгляну в его глаза и увижу в них всё ту же ложь. Так что я невинна, а ты виновен. Я добро, а ты зло!

— Называй меня, как хочешь, и себя тоже. Но если ты хоть на миг оступишься, потеряешь бдительность и дашь мне шанс убить тебя, знай, я этим шансом воспользуюсь.

— Спасибо что предупредил, — хохотнула колдунья, отворачиваясь от него. — Только такого шанса больше у тебя не появится. Уведите его!

Колдунья махнула своим молодцам и сопротивляющегося пленника уволокли в подвал.

— И что думаешь делать с ним? — проводила его взглядом Бернадет.

— Мальчишка конечно хорош — столько времени сражался один с целой гвардией. Жаль, что такой строптивый.

— Под пытками и не такие ломались, — хмыкнула мечница.

— Нет, Бернадет. Кусачую собаку не исправит даже палка: она ляжет на брюхо, но лишь для того, чтобы вцепиться зубами тебе в лодыжку. Утроим ему казнь, показательную и поучительную, достойную героя — пусть наслаждается триумфом.

— Какую казнь? — уныло уточнила Бернадет, не желая, чтобы проведение сего увеселительного мероприятия легло на ее плечи.

— Сожжем, — коротко пояснила колдунья. — Денька через два. Не до него сейчас — дракон может уйти из-под носа. Надо ловить, пока не сбежал.

* * *

Утро выдалось солнечное. Ничто не предвещало неприятностей. До представления было еще полдня, и циркачи занимались делами насущными. Лагерь потихоньку гудел, словно пчелиный улей: бурлила в котелках вода, фыркали лошади, люди переговаривались, смеялись, травили байки. Кто-то чинил одежду, кто-то штопал сбрую, чинил инвентарь.

Только матушка Миртэй с тревогой поглядывала в сторону Паны. В порывах горячего юго-восточного ветра чуткий нос старой холь уловил едва различимый запах опасности. Ни к добру. Что-то назревало там, в проклятом небом городе, утонувшем во власти злых сил. Холь не боялась колдунов — жриц Крылатой Богини в этих местах почитали и предпочитали не трогать, но все же, следовало быть осторожнее. Предчувствия матушку Миртэй не обманывали никогда.

Колдунья объявилась к обеду. Прибыла с размахом: заполонившие лагерь солдаты перепугали циркачей, пригрозив оружием, заставили спрятаться в фургонах.

Пока воины разгоняли толпу, Клодия бесстрастно взирала на происходящее со спины укрытой парчовой попоной лошади. Она о чем-то переговаривалась с Бернадет. Мечница выглядела особенно недовольной — солнце пекло нещадно, из-за этого у нее за спиной криво торчал прикрепленный к массивному седлу зонт. Шайи видно не было — слабоумного великана от греха подальше оставили дома.

Когда у костра, на окруженной притихшими повозками площадке осталась одна матушка Миртэй, Клодия спешилась и приблизилась к ней. Смерив холь высокомерным взглядом, колдунья кивнула в знак приветствия и сходу перешла к делу.

— Отдай мне дракона, или... — начала она с гонором, но, поймав строгий кошачий взгляд, пыл тут же поумерила, — я отыщу его сама.

Клодия понимала — грозить холь расправой нельзя. Священные кошки — существа опасные, и сила, стоящая за их спиной, достаточно велика, чтобы причинить существенные неприятности даже такой могущественной волшебнице, как госпожа-благодетельница Фирапонты. Поэтому колдунья выбрала иной путь — запугать, надавить, пустить пыль в глаза. Пусть старая циркачка видит грозных вояк, заполонивших ее цирк, пусть переживает за свою труппу, нервничает и боится.

Но матушка Миртэй держалась с честью.

— Дракона тут нет, — ответила она с гордым спокойствием и добавила, затянувшись из костяной трубки. — Можешь искать, сколько влезет.

— Меня не обманешь, старуха холь. Весь сотворенный тобой морок я прекрасно вижу.

С этими словами Клодия небрежно коснулась пальцем виска и оттянула кожу вбок, прищуривая правый глаз. Подключенное магическое зрение изменило мир: краски потускнели, смешались, очертания предметов расплылись. Зато поток силы проступил явно — заискрились у ног перламутровые волны. Колдунья медленно огляделась. Там и тут к небу тянулись радужные завихрения, похожие на полупрозрачные косицы — следы наложенного морока.

— Ты многое скрываешь, — ухмыльнулась она, глядя в напряженные глаза старой кошки. — Посмотрим, что у тебя есть.

Бродя по лагерю, Клодия принялась осматривать скрытое в иллюзиях. Ей с ходу попалось несколько несущественных артефактов, припрятанных в упряжи лошадей и стенах кибиток. Остальные маячки вились над звериными клетками. Колдунья принялась медленно переходить от одной к другой.

— Здесь нет дракона, — настоятельно повторила холь.

— Я вижу, в твоем цирке томится немало дивных тварей, — с долей удивления произнесла Клодия, глядя, как мечется по клетке огромная огненно-алая мантикора. — А вот это интересно. Какие редкие твари, уж не краденые ли?

Легкий пасс, и мантикора заискрилась, ее шкура на глазах истончилась, из-под нее проступило несколько иное существо — бледный сфинкс с безумными глазами.

— Где я беру своих животных — дело мое, — жестко ответила холь и в очередной раз подчеркнула. — Дракона нет, можешь не искать.

— Не заговаривай мне зубы, старуха, и не учи, что делать! — зло огрызнулась незваная гостья, продолжив осматривать клетки.

Она ходила вдоль ряда клеток, отыскивала новые силовые завитки, снимала морок, раздраженно ругалась, шла дальше, хмуро поглядывая на взволнованных животных. Остановившись возле клетки с запертой внутри золотистой крылатой девушкой, Клодия потянула скрывающий истину полог силы и тут же отпрянула, чертыхаясь.

— Что это за дрянь? — поинтересовалась, морщась.

— Фея. Настоящая, — почти не скрывая злорадства, пояснила матушка Миртэй.

— Избавься от нее, поняла? — Клодия дернула лицом, и на миг под безупречной кожей проступила нездоровая, старческая серость. — Завтра же!

Осталась последняя клетка. Следов морока на ней не было. Колдунья без особой заинтересованности заглянула сквозь прутья. Внутри виднелась пушистая, белая в серых пятнах спина огромного зверя, свернувшегося клубком.

— Кто это?

— Снежный барс. Он старый, поэтому почти всегда спит, — спокойно ответила холь.

— Помню, — неожиданно согласилась колдунья. — Пару-тройку лет назад я выезжала на ваше представление в Пане. Смотрела твоих зерушек. Эта ленивая тварь валялась в клетке точно так же... Ладно, верю, что дракона тут нет. Я уйду, вот только заберу с собой одного лживого карлика.

Услышав про Глобера, матушка Миртэй не сказала ничего. "Договор предателей не защищает" — подумала она про себя, сдерживая эмоции так, чтобы ни один мускул не дрогнул на мудром лице.

Клодия еще немного побродила по лагерю. Последним ее привлек тонкий, едва заметный столбик силы, поднимающийся откуда-то из-за жилых кибиток. Госпожа-благодетельница в надежде метнулась туда, наткнувшись на сидящую возле огня загорелую девушку, резко сдернула с той морок. Воздух колыхнулся, но ничего не произошло — девушка осталась девушкой. Она удивленно взглянула на колдунью и тут же потупила взгляд. Клодия нервно встряхнулась — бывает, могло и показаться...

Велев солдатам доставить Глобера в Пану, колдунья, не дожидаясь остальных, вскочила на коня и поскакала восвояси. Часть ее бойцов осталась рыскать вокруг цирка — их госпожа так и не поверила старой холь до конца.

Дождавшись, когда Клодия уберется из цирка, матушка Миртэй позвала притихшую напуганную Джилл. Спрятав себя и девушку под пологом тишины, холь с кошачьей бесшумностью прошла мимо звериных клеток и остановилась возле снежного барса. Тот завозился, поднялся и приблизил огромную голову к решетке. Матушка Миртэй подошла вплотную, коснулась белой шерсти, под которой крылась привычная драконья броня.

— Колдунья ушла, но теперь ты тоже должен уйти. Я разрываю договор, так как больше не смогу защищать тебя.

Тоги смотрел на нее ошалело. Он все еще толком не пришел в себя, ведь меньше часа назад с него сорвали тот самый невероятный морок, что прежде наращивался часами. Теперь дракону казалось, что с него живьем содрали кожу, а в кровь запустили стаю шаровых молний, искрящих колючими лучами...

Действовать пришлось быстро, и Матушка Миртэй приняла решение. Взглянув в магический шар, холь увидела, как к цирку приближается Клодия, и решение приняла мгновенно. Колдунью мороком не ослепишь, тем более злодейка знала, за чем идет. Осталось одно — обмануть, а обман хорош, когда прост, почти наивен. Поэтому, сорвав с Тоги человечью личину, холь позвала Джилл и велела той принести барсиную шкуру, клубок толстых нитей и сапожную иглу. Спустя четверть часа маскарад был готов — умерший от старости барс "воскрес" и занял привычное место в своей прежней клетке. Пара капель простого колдовства колдовства, ни намека на волшебный морок. И Клодия поверила, не нашла...

"Куда мне идти?" — послушно поинтересовался Тоги.

— Здесь, под землей есть система тайных ходов. Один из них ведет почти до апарской границы. Клодия под землю не сунется, в тайных ходах стоят защитные знаки Крылатой Богини. Колдунья будет искать тебя у выходов, снаружи. Отсидись несколько дней в подземелье, а потом тебе надо оказаться как можно дальше от Паны и бежать — бежать со всех ног прочь из этих мест.

"А как же вы?"

— Без тебя мы колдунье не нужны, — шепотом пояснила холь и тут же подозвала Джилл. — Покажи ему подземный лабиринт, — обратилась к девушке. — Вот ключ от входа, — она бросила Джилл небольшой предмет — золотую кошачью лапку.

— Идем, — поманила дракона та и отвернулась, пряча глаза с навернувшимися слезами, — я отведу тебя...

Они прошли мимо повозок, в сторону сухой буковой поросли, задушенной пышными кудрями хмеля. В сковывающем движения барсовом наряде Тоги чувствовал себя неуютно, но времени снимать его не было — воины Клодии по прежнему рыскали вокруг. Сшивая края шкуры, Джилл постаралась на славу, вдобавок матушка Миртэй приклеила ее к телу каким-то простеньким, но чрезвычайно "липким" заклинанием.

Джилл остановилась возле корявого пня, укрытого павлиньими хвостами бледно-зеленых папоротников. Коснувшись золотой лапкой замшелой бурой коры, она благоразумно отошла в сторону. Пень заворочался, будто живой, и вывернул из темной жирной почвы могучие корни. Под ним открылся грот, заполненный непроглядной тьмой.

— Тебе туда, — почти беззвучно шепнула Джилл, и голос ее предательски дрогнул: девушка обняла дракона за шею, прижалась, беспомощно цепляясь пальцами за пушистый барсиный мех. — Не хочу, чтобы ты уходил. Как я буду без тебя?

— "Будешь в безопасности, — сдерживая эмоции, ответил Тоги, а потом пообещал, — Я вернусь, как только смогу".

* * *

Некроманты не стали задерживаться рядом с убежищем. Победа над королевскими охотниками обнадежила многих, но нашлись и те, кто не стал упускать шанс поскорее покинуть бывших соратников. Дороги разошлись. Одни двинулись на юг, к относительно спокойному для магов "мертвой" профессии Темноморью. Другие, разъяренные карательной кампанией Короля, сделали то, чего тот боялся больше всего — решили присоединиться к запертой в центре Королевства Северной армии. Третьи думали, решали и прикидывали, а пока суть да дело коротали время в придорожных тавернах у границ Фирапонты...

Ученики позавтракали в таверне придорожной гостиницы и брели теперь в сторону небольшого пограничного селения. Был базарный день. Вчера мимо некромантов прошли купцы из Принии. Табунщики гнали лошадей на продажу в Апар. Часть товара (не лучшую, надо сказать) они обычно сбывали на попутных рынках, чтобы быстрее и легче было идти.

Чтобы взять хороших лошадей, следовало явиться на рынок пораньше. Добрый конь дорогого стоит! "Сейчас бы любой конь не помешал" — думала Таша, глядя на бесконечную степь, тянущуюся до самого горизонта.

Снова степь, колышущаяся, седая от белой травы, перемешанной с желтым и зеленым. Когда некроманты покинули поле боя и двинулись на юго-восток, степь утопила скалы, решительно и резко поменяла рельеф местности — он стал знакомым до боли и почти родным.

Под ногами прямой серо-желтой полосой тянулась дорога, скрываясь в оседающей пыли. Каждый шаг поднимал в воздух густые клубы, оставляя позади следы, растворенные в густой дымке.

— Куда вы с Учителем двинете теперь, а, Фрэдрик? — поинтересовался Криспэлл, кашляя и прикрывая рот рукавом.

— К Северным, — прозвучало в ответ.

— А ты, Шагрэй?

— На родину, — пожал плечами апарец, натягивая на глаза край плетеной шляпы.

— А, ты? — поинтересовались у Таши.

— Не знаю, — неуверенно ответила она, непроизвольно взглянув на юго-восток.

— А ты сам-то куда собрался? — поинтересовался у Криспэлла Шагрэй.

— Не знаю, — отмахнулся тот. — Эх, ребята, был бы добрый конь! Верхом в любую сторону можно...

Добравшись до рынка, Ученики дружно бросились к конскому ряду. К их радости лошадей, как горячие пирожки, никто не расхватал. В небольшом поселке лишних денег ни у кого особо не водилось. Кони в ряду стояли все как один добротные — в Принии других не растят, а, значит, и цену за них просили соответствующую...

— Беру этих двух, — поспешно звякнул кошельком Шагрэй.

Пока остальные разглядывали товар, ушлый апарец сразу усмотрел пару черных, как ночь жеребцов и, скинув у продавца четверть цены, уже держал их в поводу. Что ни говори, апарцы знают толк и в конях и в торге. Фрэдрик молчаливо осматривал всех предложенных животных. Таша приглядела в конце ряда соловую, под цвет травы, кобылу, и теперь раздумывала, стоит ли покупать лошадь Учителю, ведь вряд ли хоть одна из них сможет удержать его на спине.

Один Криспэлл не присоединился к друзьям. Он остался на въезде в селение. Там, на придорожном валуне обнаружилась похабная фразочка, посвященная его скромной персоне, которая вызвала дружный гогот товарищей. Даже Таша не удержалась и фыркнула в кулак. На комментарий Шагрэя о том, что надо радоваться своей, идущей далеко впереди славе, Криспэлл только огрызнулся и принялся оттирать неугодную надпись...

Вернулся рыжий Ученик, когда все покупки уже были сделаны. Несмотря на то, что друзья торопили его, Криспэлл долго бродил по конскому ряду, щупал коням ноги, заглядывал в зубы, торговался. В конце концов, вместо того, чтобы заплатить за выбранных животных, завел беседу с продавцом, чем окончательно рассердил хмурого Фрэдрика.

— Хватит болтать, Криспэлл. Надо идти, — рыкнул тот.

— Да подождите вы! Дайте узнать, что в мире творится, — парень кивнул на старого принийца, который, покручивая ус что-то бормотал и показывал рукой в сторону степи.

— Какие тут могут быть новости? Захолустье же, — не проявив интереса, зевнул Шагрэй. — Поторопись, надо еще седла взять и сбрую.

— Дайте дослушать, а! — отмахнулся от недовольных товарищей Криспэлл. — Старый говорит, что завтра в Пане будут казнить одного храбреца, что в одиночку задал жару целой армии и всем местным колдунам в придачу...

Таша вздрогнула, почувствовав, как сердце пропустило удар и окостенело, а тело ослабело в один миг. Чтобы не рухнуть на землю, девушка повисла на лошадином поводе. "Фиро...Нет. Неужели он...Только не он...Не он. Не он!" — понеслись в голове бешеные, суматошные мысли, а потом все внутри заполнил один пульсирующий и разрастающийся ком страха. Не помня себя, не понимая толком, что делает, Таша закинула на шею кобылы привязанный к недоуздку повод и, подтянувшись за холку, прыгнула на лошадиную спину.

— Эй, ты куда это? — удивленно поинтересовался Криспэлл.

Фрэдрик, заметив, как резко изменилось состояние девушки, поспешно ухватил лошадь за ремень недоуздка:

— Что случилось?

— Мне надо в Пану. Срочно, — упавшим, не своим голосом прошептала принцесса.

Ученики попытались расспросить ее о причине такой срочности, но Фрэдрик цыкнул на них, а потом, пристально взглянув в глаза Таше, произнес медленно и доходчиво:

— Мы поедем с тобой. До Паны день пути, надо взять седла и сбрую. Подожди четверть часа, мы быстро соберемся, а ты пока призови своих псов...

* * *

Доброе утро, последний герой,

Доброе утро тебе и таким как ты,

Доброе утро, последний герой,

Здравствуй, последний герой...

(С) "Кино", Последний герой

В день казни на главной площади Паны собралась толпа людей. Каждый пришел поглазеть на гибель последнего героя Фирапонты, и каждый в тайне надеялся на чудо, которое по всему не должно было произойти.

К полудню небо затянуло тучами, к тому же времени на лобном месте — каменном круглом помосте, поставили плохо отесанный деревянный столб. К нему натаскали кучу веток и хвороста.

Погода портилась, а казнь все не начиналась. Зрители молчаливо ждали. Со стороны это выглядело странно — трудно представить, что такое огромное количество людей может так дружно молчать...

Тишина стала еще напряженнее, когда со стороны богатого квартала к площади потянулся кортеж Клодии. Прошли воины со стягами и вымпелами, на них, будто живые, трепетали раздвоенными языками драконы, львы и грифоны. С большого кроваво-красного полотнища, развернутого над открытым паланкином самой колдуньи, равнодушно взирал алыми глазами белый кролик.

Осужденного привезли на закрытой повозке и без церемоний приковали к столбу цепями. Он не сопротивлялся, лишь иногда с ненавистью взирал на своих мучителей, пытаясь отослать восседающей на подушке Клодии прямой взгляд. По бокам от колдуньи верхом на наряженных сытых конях замерли Шайя и Бернадет.

Дождавшись, пока знаменосцы и воины выстроятся длинными колоннами от нее до кучи наваленных под помост веток, Клодия церемонно кивнула глашатаю, велев оглашать приговор.

Спустя несколько минут перед помостом появился глашатай и забубнил что-то, то и дело сверяясь с серым мятым листом. Разобрать его сумбурную речь не представлялось возможным, поэтому Клодия, поморщившись, подала ему знак умолкнуть.

Поднявшись в рост на своем паланкине, колдунья обвела торжествующим взглядом присутствующих и произнесла громким, властным голосом:

— Я знаю, что в Принии почитают Воина Ветров, а в Фирапонте надеяться на заступничество мифического брата-собаки. Я скажу вам одно: если хотите жить, забудьте о несуществующих тварях из детских сказок. И помните: покуда на этой земле правлю я, ни героям, ни собакам, ни демонам, ни богам сюда лучше не соваться, — холодный взгляд прошелся по испуганным лицам жителей Паны. — Потому что каждого выскочку здесь будет ждать справедливая расправа. Потому что я здесь закон. Закон и порядок.

Довольная произведенным эффектом, она замолкла и села. К столбу с осужденным не торопясь явился палач. Дав отмашку помощникам, чтобы тащили вязанки сухого хвороста, он достал из-за пояса огниво, щелчком высек искру, подпалил клок припасенной соломы и швырнул его мгновенно выросшую рядом кучу веток.

В унисон разбежавшемуся по сторонам быстрому огню, небо начало стремительно темнеть, раскололось у горизонта от яркой бесшумной вспышки и просыпалось первыми каплями дождя.

Минуту спустя дождь усилился, будто назло колдунье, не дал огню разгореться. Слабые всполохи занимались, но тут же гибли, со злобным шипениям выпуская к небесам клубы дыма. Площадь тонула в дыму. Там и тут слышались оглушительное чихание и кашель.

Прижавшись к столбу спиной, Фиро думал о том, что казнь неподобающе затянулась. И пусть в его случае это было скорее хорошо, чем плохо, возможности предпринять что-то у него так и не появилось. Едкий дым лез в глаза и горло, лишая возможности адекватно воспринимать происходящее.

— Да запали ты уже этот проклятый огонь! Какого демона он не горит? — не выдержав, прикрикнула на палача Клодия.

Тот ждать себя не заставил. Поспешно зачиркал огнивом, попутно делая жест помощникам, чтобы подтащили из повозки сухих веток. Не помогло. Как по волшебству огонь вновь погас, а дождь перешел в ливень. В толпе раздались смешки, а кто-то, совсем расхрабрившись, даже отпустил в сторону Клодии пошлую шутку, про то, что "гулящую девку дождь сам отмыть хочет".

Расслышав оскорбление, колдунья рассвирепела и подскочила со своих подушек:

— Чего стоишь, Бернадет! Четвертуй болтливого засранца, живо!

— Как я его найду в такой толчее? — тут же придумала отговорку мечница и лениво зевнула, понукая лошадь отодвинуться от паланкина своей взрывной товарки.

— Сруби бошки дюжине ближайших, что под руку попадутся!

— Нельзя. Люди на грани, разгневаны, как никогда. Мальчишка был их героем, — прозвучало в ответ уныло, но весьма убедительно.

— Грязные отродья, — с трудом сдерживая проступивший гнев, скрипнула зубами колдунья. — Доберусь я до вас, ублюдки, все кишки вам выпущу и головы, как тыквы, поразбиваю.

— Я могу разбить ублюдкам головы, — неожиданно встрял в разговор Шайя и, вытянув из ножен меч, без разбору замахнулся на одного из собственных солдат.

Расторопная Бернадет вовремя окликнула безумного великана, призывая к спокойствию:

— Шайя! Шайя, давай без этого! Сейчас мы все тут спокойно посидим и насладимся казнью, а потом дружненько разойдемся восвояси, — решив вопрос миром, мечница удовлетворенно выдохнула.

— Разводите костер, несите спирт, лейте туда что хотите. Или прикажете самой поджигать его? — в очередной раз зашипела на слуг Клодия.

Те, бледня от страха, принялись раздувать оранжевые чадящие точки, угасающие в глубине хворостовой кучи.

Наконец непогода отступила и огонь занялся. Фиро вжался спиной в столб, ощущая, как едкими нитями тянется в легкие дым. В тот миг дым волновал его мало, момент был не тот, чтобы тратить драгоценное время на мысли о подобных пустяках. В голове злым хороводом плясали обрывки последних событий и разговоров, лица друзей и моменты былых битв, над всем эти мельтешением четко и ясно проступало лицо Таши. Фиро скрипнул зубами от досады и разочарования — стоило оживать вновь, чтобы опять потерять новообретенную жизнь на лобном месте Паны? Конечно стоило, и все ведь могло сложиться по-другому... Могло...

От череды спонтанных мыслей его отвлек шум в толпе. Увидев, что осужденного уже не спасти люди на площади стали петь. Фиро узнал эту песню — "Брат-собака, приди в мой дом..."

— Да заткнитесь вы! Замолчите! — гневный вопль Клодии заставил часть поющих замолчать, но несколько голосов не послушались приказа колдуньи и продолжили.

Песня снова грянула громче. Покинув свое место, в толпу решительно двинулась Бернадет, но, словно забыв об авторитете грозной мечницы, ее коня оттерли в сторону, а кто-то, похоже, исподтишка всадил ему в шкуру булавку, отчего животное вскинулось на дыбы и, махнув в воздухе копытами, выбило у одного из знаменосцев штандарт. Клодия снова что-то заорала, толпа ответила ей гневным рокотом, а Фиро закашлялся от дыма, которым заволокло помост. Он уже не слышал пения, вычленяя из окружающих звуков лишь один — обреченный, безумный голос Травы, запертого на краю площади в стальной клетке. Песий вой устремлялся ввысь, словно молитва небесам, прошение о последней милости — спасительном дожде...

— Вой сколько влезет, — злорадно проворчала Клодия, выглядывая из-под вовремя поднятой складной крыши паланкина, — твоему хозяину никто не поможет, потому что я здесь решаю, я — закон...

На миг она встрепенулась и нервно взглянула на северо-запад. Там еще пару дней назад, как и везде вокруг Паны, была возведена магическая преграда. Кольцо морока должно было отпугнуть смельчаков, решивших сунуться в логово колдунов в столь ответственное время. Серый лес, пахнущий сухой травой и пылью, вырос за считанные часы. Клодия не сомневалась в его непроходимости. Как растить смертоносные чащи ей поведал Учитель, а уж он знал толк в том в запутывании следов.

Призрачный лес — убийственный, нерушимый покой. На секунду колдунья ощутила, как кто-то коснулся преграды, тронул могучий морок, пытаясь проникнуть сквозь него. Клодия напряглась, изучая степень опасности, но тут же успокоилась. Через колдовскую чащу на ее веку не удалось еще пройти никому...

* * *

Мили летели под ноги скакунов, ветер ревел, путаясь в гривах лошадей и плащах всадников, колыхалась трава. Далеко впереди небо сходилось со степью, смыкалось на линии горизонта. Таша до боли в глазах смотрела туда, надеясь как можно скорее увидеть очертания рокового города, но вместо него впереди поднялась размытая в дымку стена. Девушка не сразу поняла, что это за преграда, лишь приблизившись вплотную, рассмотрела серые контуры стволов и едва различимые листья, да боли знакомые...

Лошадь тревожно заржала и закружила на месте, силясь отвернуться от порожденного недобрыми чарами леса. Из-под тяжелых ветвей по выпущенным в сторону степи искривленным, хищным корням потекли туманные струи, тягучие и плотные, как загустевшее молоко.

— Стой! — поспешно окликнул Ташу Фредрик. — Лошади туда не пойдут.

— Что за чертовщина? — буркнул Шагрэй, спешился и осторожно коснулся ладонью белой туманной гущи.

— Морок, — напряженно ответила Таша.

Взгляд принцессы судорожно метался по перегородившим степь стволам, путаясь в мути нечетких веток и листьев. Она словно вновь оказалась в подземельях волдэйских "ласточек", в мрачной обители Белого Кролика, из которой нет спасенья. По спине пробежала струйка холодного пота. Время! Время идет, и раздумывать некогда...

В густой траве зашуршали отставшие за время быстрой скачки мертвяки. Они бежали на четвереньках, несмотря на людские тела. Приблизившись к Ученикам, поднялись в рост и замерли на границе с призрачной преградой.

— Сильный морок, — сделал вывод Шагрэй, — все тонет в нем, как в болоте, время сбивается, а стороны света меняются местами.

— Что будем делать? — спрыгнув с коня, поинтересовался Криспэлл и опасливо оглядел лежащий у ног камень, покрытый завитушками незнакомых рун.

Убедившись, что надписи с его скандальной известностью никак не связаны, парень успокоился и пнул камень ногой.

— Сунемся напрямик, — предложил Шагрэй.

— Опасно, — замотала головой Таша, — я была в таком, знаю.

— Тогда обойдем.

— Не обойти, морок наверняка вокруг Паны кольцом висит, — задумчиво прогудел Фрэдрик. — Да и времени нет вокруг да около бродить.

— Эх вы, руки опустили, и предложить ничего толком не можете! — усовестил приятелей Криспэлл и снова в сердцах пнул многострадальный булыжник.

— Чего копытом-то бьешь, как мерин? Предложил бы чего лучше? — сердито бросил ему Шагрэй, за что чуть не поплатился.

Криспэлл кинулся на него с кулаками, но Фредрик остановил товарища и сосредоточенно указал ему на письмена:

— А вот это идея, — он присел и осторожно коснулся пальцем запыленных канавок древней вязи. — Рунные камни раньше бросали в степи, чтобы передавать по ним силу, если нижний поток слабел. Если такой есть по ту сторону морока, нужно протянуть к нему магическую нить и пройти по ней через лес — с пути уже не собьемся.

— Легко сказать — трудно сделать, — тут же скептически подметил Шагрэй, — чтобы прикрепить нить на другой стороне, надо сначала до нее добраться, а как?

— Я знаю, как, — голос Таши, напряженный, натянутый, нервный, прозвенел в воздухе сталью. — Я пройду на ту сторону и обозначу путь.

— Одна? С ума сошла? — попытался урезонить ее Криспэлл, но тут же умолк.

Взгляд девушки полнился бесконечной решимостью, уверенностью, что никто более, даже Фрэдрик, не решился ее отговаривать. Суровый Ученик собрался двинуться за принцессой, но девушка остановила его жестом:

— Нет. Я пойду одна, так будет легче, — и тут же добавила, пытаясь успокоить друзей. — Я уже ходила через подобный морок. У меня получится, а если кто-то из вас заплутает в нем, будет хуже.

— Хорошо, — медленно кивнул Фрэдрик. — Как только выйдешь на другую сторону и отыщешь рунный камень, прикрепи к нему это...

Парень раскрыл ладонь. В ее центре, словно крошечное веретенце, закручивался столбик силы. Фрэдрик протянул руку Таше, осторожно, боясь надорвать, прикрепил силовую нить к ее пальцам. Потом коснулся ладонью камня, прицепив светящийся клубок к нему.

— Что с ними будешь делать? — Шагрэй вопросительно кивнул на застывших у кромки морока мертвяков.

Псиглавцы вели себя встревожено: топтались на месте, скалили зубы и настороженно принюхивались к серому, размытому лесу.

— Оставлю с вами, — ответила Таша, — в мороке от них пользы немного, растеряются только...

...И снова лес без запахов и звуков, неразличимый в деталях, дымчато-серый. Стоило войти в него, и все пропало: моментально исчез вольный воздух степи, ветер утих, затерявшись в переплетениях несуществующих ветвей, шелест травы заглушила давящая тишина монолитного, тупого безвременья.

Шаг за шагом Таша продвигалась вперед. Она то и дело поглядывала на растянутую в воздухе серебристую нить — единственную связь с реальным миром. Это не обнадеживало, Таша не могла позволить себе вернуться обратно ни с чем. Путь был один — вперед, на другую сторону призрачной реальности, любой ценой...

Вспомнив, как Артис срывал и растирал пальцами листья, Таша сделала то же самое. Протянув руку, рванула с ближайшей ветки пригоршню блеклой, мягкой листвы. Скатав из нее шарик, принюхалась — в нос ударил медовый запах степной травы, мгновенно отрезвил, заставив назойливый морок дрогнуть и пойти рябью. Только теперь Таша поняла, как лесному эльфу удалось сориентироваться тогда, в подземелье. Взбодрившись глотком реальности, принцесса уверенно пошла вперед.

Лес все тянулся, казалось, ему не было конца. Неожиданно под ногами блеснуло что-то. Девушка пригляделась — по серой безликой почве острым росчерком бежал ручей. Его искристая, змеящаяся стремнина указывала красноречиво — к окружающей серой статичности он относиться не может. Таша присела на корточки и осторожно коснулась уносящейся в непролазную чащу воды. Эта вода не была живой, и реальной тоже не была. Завиваясь и искрясь, в пустоту уносился материализованный поток силы. От него исходила отчетливая аура скорби, стародавней, непримиримой боли...

Словно в трансе Таша отняла пальцы от ручья, непроизвольно коснулась ими губ, ощутив знакомый соленый вкус — слезы. Самым удивительным оказалось то, что морок вокруг ручья истончался и таял, словно таинственные слезы вытягивали из него силу. Таша подняла голову, присмотрелась: там, откуда происходил слезный поток, через серую призрачную муть отчетливо проступали контуры острых степных травинок.

Недолго думая, принцесса поспешила к источнику. Оставив за спиной несколько крутых поворотов, вышла к поляне, плотно окруженной кряжестыми дымчатыми стволами: похоже, здесь морок сопротивлялся неведомой силе особенно упорно, но безуспешно. Центр поляны выглядел уже основательно "размытым". Принцесса глазам не поверила: прямо перед ней, посреди колышущейся от неощутимого ветра рыжей травы возвышалась деревянная арка ворот, увенчанных кабаньей головой из темного дерева. Под ними из спертого воздуха вырастала невесомая, полупрозрачная женская фигура. Ее края растворялись в пространстве, и лишь лицо со струящимися из глаз ручьями слез оставалось отчетливым — бледным и острым, контрастным по сравнению с первозданной чернотой перекинутых на грудь длинных кос.

Таша застыла, впечатленная и ошарашенная увиденным, но тут же взяла себя в руки, пытаясь разобраться в происходящем. От незнакомки веяло тоской и смертью. "Мертвячка!" — пронеслась первая мысль, но принцесса тут же отринула ее. Нет, слишком нереальная, слишком воздушная, полупрозрачная... "Это призрак!" — наконец сообразила Таша и, решив проверить догадку, потянулась к невероятной незнакомке, позвала:

— Эй, ты меня слышишь? Как ты тут оказалась?

Бледное лицо колыхнулось, пошло рябью. Глубокие темные глаза с мутными зрачками поймали взгляд принцессы, отослав в сердце той отчетливый укол застарелой, притупившейся боли.

— Я жду своего возлюбленного, а он все не идет...

От прозвучавших слов серый лес дрогнул, могучие деревья вокруг поляны пошли рябью и стали прозрачными, выпустили из-под себя гибкие патлы живой травы.

Таша решительно приблизилась к девушке-призраку, осторожно протянула руку, пытаясь коснуться, но пальцы беспрепятственно прошли сквозь плечо незнакомки. "Кто же она? Откуда берется в ней сила, чтобы рушить морок?" — бились в голове лихорадочные мысли.

— Кто ты? Как давно ты здесь? — спросила принцесса, решив получить ответ из первых уст.

— Юта, — тихо ответила незнакомка, и снова повторила. — Юта! Юта! Юта.... — слова разлетелись по сторонам глухим эхом; неожиданно глаза призрака налились кровью, а красивое лицо исказилось страшной маской. — Я давно здесь! Десять долгих, бесконечно долгих лет! С тех самых пор, как ненавистная колдунья лишила меня всего: семьи, друзей, любви, жизни! Десять долгих лет, — добавила она неожиданно тихо, понизив голос почти до шепота, — я жду своего любимого и не могу дождаться... Посмотри на меня, живая, взгляни, что сделала со мной проклятая Клодия...

Таша замерла вся внимание, чувствуя, как заходила ходуном земля и из-под темной арки ворот полетели в стороны комья почвы и травы. Из открывшейся ямы протянулись костлявые руки, потом показался желтый череп, с забившейся в глазницы и рот землей. Когда восставший скелет выбрался наружу, принцесса подошла к нему и коснулась ладонью истлевшей руки:

— Значит, это твои тоска и боль разрушили серый морок. Помоги мне выйти из него, Юта...

* * *

— Что-то будет, матушка Миртэй! Что-то страшное грядет! — голос Юты дрожал, руки тряслись, но она продолжала упорно барабанить в дверь хозяйки цирка. — Матушка Миртэй, откройте!

— Ну, что тебе?

Дверь кибитки резко распахнулась. Старая холь замерла на пороге, сердито глядя на взволнованную пришелицу.

— Посмотрите туда! Взгляните же! — не унималась Джилл.

Кошка взглянула. Мрачно насупившись, вынула из складок одежды неизменную трубку и закурила. Там, где кончался лагерь, почти касаясь крайних кибиток, стеной стоял лес.

— Гиблое дело, — пробормотала себе под нос хозяйка цирка. — Дурной это морок...

Из-за соседства с недобрыми чарами в лагере поднялся кипеш. Не дожидаясь сигнала начальницы, циркачи поспешно собирали вещи и отгоняли повозки подальше от расплывающихся в воздухе корявых веток.

— Матушка Миртэй... — вновь начала Джилл, но осеклась, поймав очередной суровый взгляд.

— Объяви всем получасовые сборы. Пора убираться из Фирапонты!

— Но, матушка Миртэй, как же Тоги? Я чувствую, ему грозит опасность, — не унималась девушка, в надежде глядя на цирковую хозяйку. — Помогите ему, прошу.

— Справится сам твой дракон, — отмахнулась та. — Иди и собирайся вместе со всеми, живо!

Джилл попыталась сказать что-то еще, но наткнулась на ледяной, решительный взгляд и смирилась.

Отправив назойливую девчонку восвояси, старая холь заперлась в своей кибитке. Усевшись за стол, заглянула в надтрестнутый, мутный шар, после вздохнула протяжно и горько:

— Да уж...

Докурив трубку, она сунулась в стол и достала из ящика пачку бумаг. Оглядев и пересчитав их, свернула трубкой, сунула подмышку, встала...

Когда матушка Миртэй появилась перед труппой, лагерь был уже на грани паники. Увидав холь, циркачи немного успокоились, поспешили с вопросами, но хозяйка цирка остановила их жестом и сказала коротко:

— Собирайтесь.

Миновав жилые кибитки, она подошла к клеткам, за которыми беспокойно метались лишенные морока колдовские существа. Глядя, как свирепо скалит желтые зубы оборотень, как мечется по клетке неожиданно бодрый гуль, и могучий сфинкс припадает к решетке бледным лицом, холь постояла несколько секунд, а потом, подняв над головой пачку бумаг, объявила решительно и громко:

— Я разрываю ваши договора! Вы все свободны, но у меня есть к вам последняя просьба: найдите дракона и помогите ему!

Потом по мановению единственного магического пасса на клетках защелкали замки. С шипением растворились в воздухе защитные заклятия и печати, и заточенные обитатели, осторожно, не веря до конца в происходящее, начали выбираться наружу...

Лишь одна клеть осталась нетронутой — высокий стальной ящик, полный земли. Существо в нем завозилось недовольно, толкнуло стенку изнутри, заставив непробиваемую сталь загудеть. Матушка Миртэй подошла к нему вплотную, припав ухом к перегородке, произнесла еле слышно:

— Прости, только тебя я отпустить пока не могу...

* * *

Даже будучи сам существом могучим и опасным, под землей Тоги чувствовал себя весьма и весьма неуютно. От спертого, сухого воздуха в горле зудело. Стены узкого туннеля то и дело сходились так сильно, что касались боков. Тогда Тоги протискивался между ними, оставляя на каменных сколах и торчащих из земли корнях клочки белой шерсти.

Он так и не избавился от неудобного барсиного наряда — Джилл постаралась на славу, нити затянула крепко. Нужно было постараться, чтобы разорвать их в тесноте и не запутаться потом в обрывках шкуры. Решив не тратить на разоблачение времени и нервов, Тоги остался как был...

Тоги сделал все, как велела матушка Миртэй. Отсидевшись в душной темноте, он прикинул, что времени прошло достаточно, и отправился на поиски выхода...

Длинный туннель извивался, петлял, то и дело расцветал веерами ответвлений и переходов. Сначала дракон двигался в абсолютной тьме, но вскоре далеко впереди замаячил холодный сиреневый свет. Тоги настороженно принюхался — в воздухе проступил запах тлена...

Собравшись, натянувшись, словно пружина, дракон осторожно пошел вперед. Через несколько сотен шагов он остановился и замер, пораженный увиденным. Длинный темный коридор завершался огромным подземным чертогом. Посреди него, вытесанная из сияющего белого камня возвышалась статуя крылатой кошки. Тоги огляделся. Со стен, отовсюду, насколько хватало взгляда, на него смотрели вросшие в камни и землю кошачьи черепа. Их глаза источали тот самый сиреневый, мертвенный свет.

Тоги замер, понимая, что перед ним гигантский могильник. Такого огромного захоронения он не видал в своей жизни никогда. Похоже, кошки со всего Королевства, да что там, со всей земли приходили сюда перед смертью, чтобы упокоиться в чертогах своей Крылатой Богини — великой, таинственной Холивейры.

...Кошки... Эти создания никогда не подчинялись всеобщим правилам и жили только по собственным принципам и законам. И сила, и магия у них имелись свои, особенные, непостижимые для самых умелых человеческих колдунов. Даже драконы испытывали благоговение перед могуществом этих существ...

Под прицелом тысяч сияющих глазниц Тоги робко осмотрелся по сторонам. Поднял голову вверх — под сводом пещеры, на каменном потолке проступало из полумрака величественное изображение крылатого барса Ханары. На дальней стене Тоги различил очертания пятерых его сыновей. Каждое из них венчало собой выход из пещеры.

Облегченно выдохнув, Тоги поспешил туда. Он чувствовал себя уязвимо и крайне неуютно в кошачьем склепе, переполненном чужеродной, неведомой силой. Дракон понимал, что попал сюда с позволения холь, а значит, получил добро на подземное путешествие, но на душе было неуютно. Тоги под страхом смерти бы не признался в том... что боялся. А если б и признался, то списал бы возникшую неуверенность на отсутствие огня. Дракон без огня уязвим и слаб, тут уж не поспоришь!

Нырнув в крайний переход, дракон поспешил прочь от захоронения. Туннель снова принялся виться и петлять. На низком потолке то и дело попадались огнеглазые черепа. Они освещали нарисованные на стенах фрески. Сперва Тоги проходил мимо них, не приглядываясь, но возле одной остановился с любопытством. На растрескавшейся от времени глади была изображена борьба человека с крылатым барсом.

Полюбовавшись поврежденным, но до сих пор красивым изображением, дракон пошагал дальше. У следующей фрески он вновь остановился: на ней богатырь уже одолел барса и теперь прилаживал к нему конскую сбрую. "Это же сказание про Воина Ветров" — додумался Тоги. Принийских легенд он наслушался вдоволь от болтливых зрителей и циркачей еще в лагере на берегу Эсимсуса...

Неожиданно из туннеля пахнуло гарью. Дракон напрягся, пытаясь разобрать детали запаха, но его тут же перекрыл другой — запах замешанной на яичном желтке краски пополам с кошачьей шерстью.

Тоги свернул в поворот и притормозил остолбенело. Очередной, ставший уже привычным череп освещал очередную фреску, на которой был нарисован летящий над белотравием Воин Ветров. Перед изображением крутились три кошки и макали кончики длинных хвостов в глиняные плошки с краской. Тоги не сразу понял, что они делают, а когда сообразил, здорово удивился — суетливые животные перерисовывали древнюю картину. Одна из художниц замазывала ярко-алым белую траву, превращая ее в языки пламени. Вторая, стоя на неустойчивых деревянных козлах, перекрашивала в черный цвет волосы всадника, а третья, самая шустрая, рисовала на теле барса длинные полосы с поперечными насечками, похожие на швы...

Понаблюдав за невнятным действом еще немного, Тоги осторожно шагнул вперед. Кошки, не заметившие его в рабочем запале, ошалело выпучили круглые глаза, пугливо зашипели, метнулись в стороны и ежесекундно разбежались, свернув козлы и разметав по полу плошки. Мысленно извинившись, Тоги внимательно осмотрел пахнущую свежей краской работу — было в ней что-то гнетущее, жуткое, и в то же время притягивающее. Сердце дракона екнуло, сжалось от волны необъяснимых ощущений.

Помотав головой и сердито фыркнув, Тоги взял себя в руки и снова принюхался. Запах гари стал отчетливее, по туннелю потянулись тонкие ленты серого дыма.

Драконье сердце забилось чаще. Где-то рядом пылал огонь, манящий, мощный, нарастающий с каждой секундой. Тоги прикрыл глаза, ощущая настойчивый зов родной стихии. Огонь, о котором он тосковал столько времени, был совсем рядом. Не думая больше ни о чем, дракон со всех ног рванул вперед по туннелю, который, спустя пару округлых поворотов, резко пошел вверх.

* * *

Помни, порция первая будет создана языками пламени,

Именно на вашей каменной почве, если не задушит кашель,

Тогда запомнишь непременно мой почерк.

Для кого-то будет бал окончен — скоро суд.

Задыхается в пыли свора сук гончих.

Эй-оу, на скамейку запасных — марш, в очередь,

Или грей свой рот Скотчем.

В общем, ступай с миром, но оставайся на чеку.

Волны эфира моментально засекут

Кондоры делагила — тебе осталось 46 секунд,

И не надо мне разбитых копилок или голов.

Для тебя я — НЛО зоны, северных болот зомби, эталон бомбы.

Микрофон не ждет гонга, когда наносит узоры огня...

(С) "Порция", Каже Обойма

Люди пели. Песня звучала над площадью, то затихая, то становясь сильнее. Клодия, вскочив со своих подушек, яростными окриками заставила стражников отправиться в толпу и, наконец, навести там порядок. Певцы умолкли, но стоило устроителям порядка покинуть ряды зрителей "справедливого" суда, отдельные голоса вновь вознеслись к небесам, пробивая толпу всполохами нарастающего недовольства.

Дождь утих, на смену ему поднялся ветер. Он принес степной запах сухой травы и едва различимый трубный зов далекого рога.

Фиро все понимал, и на спасение не надеялся. На душу могильным камнем стала наваливаться безразличная пустота, придавила, лишив возможности сопротивляться и чувствовать. До чего же обидно и глупо умирать во второй раз, упускать второй шанс, почти дотянувшись до долгожданной победы... Он закашлялся, силясь выплюнуть застрявшие в горле вязкие комья. Огонь разгорелся, подошел вплотную, и тогда камни под ногами неожиданно дрогнули...

...Фиро не успел понять, что произошло. Помост затрясся, треснул, разваливаясь на куски, выпуская изнутри что-то огромное и живое. Костер заревел, будто в приветствии, и рассыпался по сторонам волнами оранжевых, злобно шипящих искр. Фиро стиснул зубы — в затуманенный предсмертным забытьем мозг прорвались острые всполохи чужого сознания, волны восторженной дикой силы, неукротимой, могучей и древней. Не успел он понять и того, как оборвав веревки и освободившись от столба, оказался на спине живого существа, разметавшего по сторонам остатки объятых пламенем веток...

Толпа умолкла, застыла в недоумении, когда из-под помоста, проломив камни и вывернув деревянный столб, выбрался огромный зверь. Белая пятнистая шкура выдавала в нем горного барса, любого из которых незваный пришелец существенно превосходил в размерах.

Зверь замер, стоя среди рабросанных по сторонам обрывков пламени, и соображал, что делать дальше. Каким-то чудом осужденный пленник оказался на загривке своего случайного спасителя. Глядя на это зрелище, толпа дрогнула, будто встревоженная порывом ветра вода, и загудела сперва тихо, а потом все громче и громче. Друг от друга, по цепи люди благоговейно передавали лишь одну фразу: "Воин Ветров вернулся"...

Только колдунью маскировка Тоги в заблуждение не ввела. В этот раз Клодия сообразила сразу кто перед ней. Долгожданную казнь испортил тот самый беглый дракон, которого она искала уже много дней и никак не могла найти. Что ж, так даже лучше — госпожа-благодетельница азартно потерла друг о друга ладони, отдав приказ:

— Взять его!

Глядя, как солдаты медлят и переглядываются, колдунья злобно оскалилась, обращаясь уже к Бернадет:

— Взять его, я неясно выразилась?

— Кого? Воина Ветров? — удивленно приподняла брови мечница.

— Какой, к демонам, Воин Ветров! Это просто дракон в барсиной шкуре. Чертова холь обманула меня, спрятав его не под мороком, а под старой звериной шкурой. Дрянная жирная цирковая кошка!

— А-а, — разочарованно протянула Бернадет, — тогда можно. Эй, вы, слышали? Взять дракона!

Взбодренные очередным окриком, солдаты расторопно ринулись к костру. Сама мечница предусмотрительно отъехала в сторону от паланкина и, повернувшись ко всем спиной, вытянула из-за пояса флягу с крепким эльфийский ромом. Хорошенько глотнув из нее, она настоятельно посоветовала себе самой: "Дела надо закончить, а уж потом можно будет и отдохнуть хорошенько". Однако, выполнять собственный совет Бернадет не бросилась, решив для начала понаблюдать за происходящим со стороны.

Солдаты ринулись в толпу. На помощь легковооруженным шустрым мечникам от края площади двинулись "тяжелые" щитоносцы — непробиваемая, живая стена. На ближайших крышах тут же обнаружились лучники — осторожная Клодия никогда бы не рискнула рассиживаться в центре Паны без надежного прикрытия.

Увидев противников, окруженный Тоги свирепо зарычал, вскинулся на дыбы, и теперь Фиро рисковал слететь с его спины в догорающий костер. Он изо всех сил вцепился в белую с серыми разводами шерсть. От сильного нажима шкура спасителя треснула. Напряженные пальцы, проткнув насквозь холодную, иссушенную временем кожу, ушли под нее. Там оказалась роговая броня. Фиро коснулся ее, отыскивая, за что бы зацепиться в поисках опоры. Наконец он нащупал отогнутую в сторону пластину, под которой торчал какой-то деревянный обломок. Когда Фиро ухватился за него, в его мозг пришла волна чужой боли, а воздух сотрясся от горестного рева. Спустя миг ладонь свело холодом, а пальцы будто ожгло молнией.

Сквозь расходящуюся в стороны дыру в шкуре Фиро разглядел белое дерево. Обломок стрелы, засевший в теле зверя, мог принадлежать только одному — Широ. Словно в трансе, инстинктивно, Фиро потянул, и обломок поддался, скрежетнув о броневую пластину вышел, оставшись в кулаке...

Зверь вновь заревел: сперва болезненно, а потом ликующе. "Ты вернул мне огонь! Спасибо!" — слова пришли в мозг извне, но прозвучали отчетливо. Фиро понял — так сказал зверь, который, похоже, был телепатом.

Жар набирал силу. Нет, это не разгорелись остатки разоренного костра — пламя с рокотом вырвалось из пасти неожиданного союзника и на миг заполнило все вокруг, забурлило, подобно морской пучине, заставив солдат предусмотрительно отступить, а толпу зевак с криками броситься врассыпную.

Глядя с безопасного расстояния на изрыгающего пламя дракона, Клодия раздраженно сплюнула и тут же грязно выругалась — пущенный плевок, не достигнув земли, попал в подушки.

— Бернадет! — рявкнула колдунья, срывая голос.

Уловив требовательное недовольство в тоне своей подельницы, мечница не стала нарываться на неприятности и поспешно приблизилась к паланкину. Она поморщилась: после выпитого рома в кишках неприятно закололо, будто туда насыпали битого стекла.

— Смотри-ка, Бернадет, драконенок вернул себе огонь, — прошипела тем временем Клодия, — ну да ничего, мы и не с такими слаживали. Главное, что искать его больше не нужно. Проконтролируй, чтобы зверь не ушел из Паны.

— Да он и не собирается, — мрачно подметила Бернадет, — горазд всю нашу гвардию пожечь.

— Не пожжет, — легкомысленно отмахнулась Клодия. — Прикажи лучникам, пусть пальнут по мерзавцу из бронебойных луков.

— Может, ты разберешься с ним? — вновь ударилась в сомнения Бернадет, глядя, как безуспешно кружат вокруг дракона солдаты. — И с мальчишкой что делать?

— Мятежником-Араганой займись сама, если его еще не стоптали в этой суматохе, — распорядилась Клодия и, взглянув на сомневающееся лицо мечницы, добавила. — Не переживай, если эти олухи, — она кивнула на уворачивающихся от огня гвардейцев, — не справятся, я скручу дракона, а пока хочу насладиться зрелищем!

Бернадет недовольно хмыкнули и нехотя, неспешным шагом направила лошадь в сторону сражающихся. Ей стоило поторопиться, потому что Фиро, освободившись от пут, первым делом собрался раздобыть себе оружие. Он скатился с драконьей спины и, орудуя зажатым в кулаке обломком, бросился на гвардейцев. Тоги прикрыл новообретенного союзника, выпустив во врагов мощную огненную струю. Солдаты благоразумно попятились, а после очередного драконьего натиска дружно отступили.

Мечница разочаровано выдохнула: бывший пленник все-таки разжился мечом. Поединок с разъяренным, стремительным противником спутницу Клодии не прельщал совершенно. Нужно было как-то откреститься от поручения. Только как?

Бернадет обнадежено вгляделась в происходящее невдалеке мельтешение, и по ее губам тут же растеклась довольная улыбка. Противостояние у каменного помоста набирало обороты: вдохновленные ожившей легендой зрители зароптали, а потом и вовсе решили вступить в борьбу. Похватав кому что под руку попалось, они принялись теснить солдат Клодии, и тем пришлось сцепиться с разгневанной толпой. "Вот и ладно, — Бернадет с облегчением потерла друг о друга ладони, — где я теперь мальчишку отыщу? Пусть Клодия сама разбирается..."

Сообразив, что дальнейшее бездействие может оказаться роковым, колдунья дала отмашку лучникам. С крыш окружающих площадь домов полетели стрелы. Стреляли из двух точек, но дракон ловко ушел от стрел.. Часть их ушла в толпу, где тут же начались суматоха и неразбериха: кто-то из недовольных продолжил сражаться с солдатами, кто-то решил поберечь собственную шкуру и сбежать...

Новый залп должен был окончательно застращать непокорных зрителей и поразить Тоги, но его не последовало. "Почему не стреляют лучники?" Напряженно прищурившись, Клодия бросила взгляд в сторону крыш, и в ту же секунду перед ее паланкином прямо с небес рухнуло наземь искореженное тело одного из стрелков. Колдунья удивленно посмотрела вверх: в небесной лазури мелькнула черная точка, мгновенно разрослась, превратившись в живое существо. На лучников камнем упал грифон. Здесь, в степях их не водилось отродясь — рядовые жители Паны могли видеть этого зверя только на старинных гербах, да еще разве что в цирке... "Проклятая кошка, чтоб тебя!" — Клодия раздраженно скрипнула зубами. Армия не справилась, значит, настало время для следующего выхода в этом безумном представлении...

Увидав очередного диковинного союзника, толпа взревела, поднялась волной, размывая по сторонам остатки колдуньиного войска. Снова пошел дождь. Он потушил остатки тлеющего костра, распустив по площади полосы густого серого дыма.

Клодия сделала пасс рукой и прокричала так, чтобы слышали все:

— Эй, вы! Разве это битва? Скучнейшее зрелище! Пожалуй, я добавлю в него огоньку! — после этих слов она сотворила призыв: на кончиках пальцев вспыхнули росчерки холодных молний, и тут же у границ Паны раздался надрывный трубный рев...

Его услышали все, и почти все узнали. Жуткий звук из прошлого, который многие счастливы были бы забыть, но не могли. Люди замерли — все: и восставшие жители Фирапонты, и солдаты. Крепче сжав в кулаке рукоять меча, застыл Фиро — он помнил этот звук лучше многих...

Плывущий над площадью дым колыхнуло ветром, земля содрогнулась от дробных ударов. Что-то надвигалось на Пану: огромное, злое, беспощадное, до краев накаченное темной силой ухмыляющейся неподалеку колдуньи. Дрожь земли — шаг, еще толчок — шаг. Отдаленные крики — значит, уже на подходе к площади. Скрежет, треск, звук крошащегося камня — похоже, с последней встречи подрос, тесно ему на узких улицах, не может протиснуться меж домов и оттого крушит стены, выламывая камни и карнизы.

Новый порыв ветра принес запах — едкий, неприятный запах, в котором мешался в равных пропорциях дух навоза, мускуса и крови. Над взволнованной массой серого дыма будто верхушка айсберга взметнулся щетинистый темный загривок, вспыхнули два раскаленных угля-глаза, непропорционально маленьких для огромного существа. Со злобным рокотом сунулась из дыма клыкастая морда.

Фиро отскочил, успев ударить мечом между двух черных колодцев-ноздрей. Гигантское рыло украсил алый росчерк и тут же протек смолянистыми бурыми струями. Монстр заревел, ударил оземь раздвоенным копытом, из-под которого ливнем прыснули искры, смешались с жалкими остатками тлеющего костра.

Ни один мускул не дрогнул на лице Фиро. Глядя в разверстую пасть чудовищного вепря, он пытался поудобнее перехватить меч, только никак не выходило — за долгие годы он слишком сильно привык, "прирос" к своему оружию, от которого перед казнью его предусмотрительно избавила Клодия.

Вепрь ринулся вперед, но откуда-то сбоку и сзади на него с рычанием кинулось неведомое существо — очередной нежданный союзник, явившийся ниоткуда. И этот оказался еще удивительнее предыдущих — оборотень. Фиро без труда опознал его по длинным передним конечностям и тяжелой, рельефной башке. В отличие от других тварей подобной породы, тех, что Фиро довелось увидеть воочию, этот оборотень происходил вовсе не от волка, а скорее от мастифа или дога. Вцепившись мертвой хваткой в кабанье ухо, он повис на нем, словно щегольская серьга на мочке темноморского пирата.

— А ты счастливчик, сын Араганы! — прогремел над площадью голос Клодии. — Ловко избежал казни. Случайное везение подарило тебе мнимую свободу, но ты снова один против нас, так что не строй иллюзий!

Колдунья хотела продолжить браваду и выкрикнуть что-то еще, но в мозг каленой иглой вонзилась острая, резкая мысль Тоги: "Он не один!" Клодия злобно вгляделась в дым. Там мельтешили люди: восставшие жители Паны, те, кто нашел в себе силы не отступить при виде чудовища, подручными средствами сражались с остатками солдат. Кто-то из негодующих даже успел разжиться оружием. Над всем действом, словно гора, рос вепрь. Он громогласно ворчал и хрюкал, пытаясь избавиться от навалившихся скопом противников — дракона, оборотня и человека. Каждого из них, даже Тоги, могучий монстр превосходил размером в разы. Плюс ко всему он оказался неуязвимым для драконьего огня — мощная струя омыла бок чудища и безрезультатно опала наземь, только щетина задымилась, наполнив и без того задымленный воздух едким смрадом жженого волоса.

Фиро поднял меч для очередного удара, но в голове тут же прозвучал отчетливый голос дракона: "Оставь зверя нам, мы справимся сами!" Быстро кивнув союзнику, Фиро оставил вепря и двинулся туда, где все еще трепетали на ветру кровавые флаги с белым кроликом. Теперь его целью была Клодия.

Пробиваясь через сражающуюся толпу, Фиро заметил, что кроме людей в рядах союзников появились очередные нежданые гости. Сперва ему попался гуль, рвущий глотку одному из колдуньиных сотников, а после химера и сфинкс. Но времени на удивление не нашлось — покончить с Клодией нужно было раз и навсегда!

Она ждала и как всегда держалась высокомерно и самоуверенно.

— Добрался-таки, а зря, — Клодия насмешливо оскалила красивые зубы, — упустил последний шанс сбежать...

— Я не бегаю от таких, как ты, — донеслось в ответ, но колдунья лишь разочарованно покачала головой и, щелкнув языком, добавила:

— Говорю же, зря. Упустил ты свой шанс дожить этот день до конца. Шайя! — она подозвала великана, который все это время находился рядом и в происходящее пока не вмешивался. — Разберись с ним!

— С кем? — тут же прозвучал закономерный вопрос.

Клодия перегнулась через резной подлокотник своего паланкина, привстала, дотянулась до лица непонятливого соратника и, ухватив того за подбородок, заставила взглянуть на Фиро:

— Убей его, понял?!

— Понял, понял, — обрадовано закивал великан, вынимая из ножен меч светлой стали.

Поймав отдаленную вспышку огня, клинок блеснул глянцевой гладью дорогого металла. Фиро с досадой взглянул на свое оружие — сейчас бы его мечи пришлись как никогда кстати. Ну да ничего, придется биться тем, что есть.

Шайя двинулся вперед нарочито медленно и неуклюже. Фиро почувствовал, как от великана волной пришел резкий, неприятный запах: пахло мясом и гноем, словно от запущенной открытой раны.

Размышлять о запахах долго не пришлось. Несмотря на кажущуюся медлительность, Шайя сделал резкий выпад. Свистнула сталь, стремительно сверкнула, распустилась снопом огненных искр, остановленная мечом Фиро. Тот выругался про себя — на тусклом лезвии его "приемного" меча осталась глубокая зазубрина. От второго удара в напряженную руку пришла судорога покореженного оружия — клинок покосился относительно рукояти, погнулся, вновь скрестился с сияющим мечом Шайи и развалился напополам. Отшвырнув бесполезный обломок в сторону, Фиро увернулся от пары стремительных выпадов, а потом, скользнув под вражеским клинком, прыгнул на противника.

Огромный Шайя сильно превосходил в росте — почти на две головы. Фиро, как рысь, запрыгнул ему на спину и изо всей силы ударил в темя кулаком. Он не рассчитывал убить старого знакомца, надеялся хотя бы вырубить, чтобы получить минутное преимущество и возможность спланировать бой дальше, но кулак неожиданно легко пробил великану голову, будто то была и не голова вовсе, а прогнившая напрочь старая тыква...

Фиро отскочил от могучего врага и застыл в нескольких шагах, с удивлением наблюдая, как Шайя роняет на землю меч, медленно, тяжело заваливается на сторону, падает, утыкается лбом в землю и из разбитого черепа его расползаются по сторонам перепачканные кровью и слизью жирные белые опарыши. Запах гнилого мяса заполонил все вокруг, потекли и впитались в сухую почву желтые ручьи вонючего гноя.

Отчетливо и глухо, словно рассерженная собака, зарычала Клодия. Ответом на этот рык стал резонный вопрос Фиро. Он прозвучал громко, заставив сражающихся неподалеку людей замереть, с воздетым к небу оружием:

— Это и есть твое хваленое бессмеритие? Скажи, Клодия, неужели черви, жрущие изнутри вашу троицу стоили всех принесенных жертв?

— Это ошибка! Ложь! Нет никаких червей! Просто слабоумный Шайя забыл обработать полученную на охоте рану, вот и развел мух в безмозглой башке. Неужели ты наивно полагаешь, что во мне...

Договорить она не смогла, согнулась пополам, заходясь разрывающим горло кашлем, закрыла руками рот, а потом, оторвав их от перекошенных, покрытых пеной губ, уставилась на ладони взглядом остекленелым и безумным. На гладкой ухоженной коже ошалело вертелся белый опарыш.

— Ты давным-давно сгнила изнутри...

— Нет! Все чушь, ерунда! — колдунья отшвырнула червяка в сторону и яростно сжала кулаки. — А еще, это ничего не меняет. Я одолею тебя и свору безумцев, решивших променять спокойную жизнь под моим началом, на сомнительные бунты. Я проведу новые ритуалы и найду новых приспешников. Я залью эту землю кровью и омоюсь в ней, чтобы стать еще моложе, прекраснее и сильнее... — моментально стерев с лица все признаки нервозности, Клодия тяжело выдохнула и добавила. — Ладно, народный герой, битва в разгаре, а я что-то опять заскучала. Ты ведь, кажется, водил дружбу с некромантами? Говорят, забавные вещи они творить умеют. Знаешь, я тоже решила попробовать — благо, для мага моего уровня, эта наука совершенно нехитрая.

Поймав прямой, чуть насмешливый взгляд колдуньи, Фиро ощутил, как в груди холодными камнями перекатились нехорошие предчувствия. Тем временем Клодия звонко щелкнула пальцами. Костяной, резкий звук утонул в световой вспышке нового призыва. Ответом ему стал переливчатый звон погребальных бубенцов. Такие обычно пришивали на одежду покойников, умерших "нехорошей" смертью — тех, кого убили, или тех, кто убил себя сам.

Не дожидаясь, когда призванный явится, Фиро приблизился к распростертому в кроваво-гнойной луже Шайе и подобрал лежащий возле хозяина меч. Он поднял огромный клинок двумя руками и уставился на темную фигуру, возникшую из ниоткуда рядом с паланкином Клодии.

— Узнаешь? — колдунья кивнула на воина, явившегося по ее приказу.

Фиро стиснул зубы, стараясь не подать вида, что он узнал мертвого пришельца: по дорогой одежде, по слабому запаху, чуть пробивающемуся сквозь прогорклый дух тлена, по осанке, по силуэту. Лицо пришельца скрывала шляпа с длинной черной бахромой, и Фиро был рад, что не видит того, что прячется за ней. В голове призрачным хороводом пронеслись воспоминания десятилетней давности, а за ними, глубже, полустертые остовы поблекших детских воспоминаний. Обида и зависть, ревность и обреченность, что никогда не станешь лучше — никогда не обойдешь на повороте того, кто родился первым, стал первым и остался первым во всем...

Фиро был готов сразиться с любым из колдовских чудищ Клодии, с целой армией ее соратников, с нею самой, коварной, жестокой и подлой, готовой бить в спину и отводить глаза, но только не с собственным братом.

— Айзе, это ты? — позвал он в непроизвольной надежде на ошибку, понимая, что обманывает себя, пытаясь подвергать сомнениям очевидное.

Мертвый воин не ответил. Медленно приподнял шляпу, скользя по лицу младшего брата матовыми глазами, затянутыми бледной пленкой. В этом взгляде не было ничего: ни ненависти, ни ярости, ни агрессии — лишь холодная черная пустота, какая бывает в подернутой первым льдом полынье.

Шляпа вернулась на место: шевельнулись и затихли длинные ленты бахромы. Воин замер, как статуя, отчего начало казаться, будто время вокруг него остановилось, провалилось в бездонные колодцы скрытых белесой мутью зрачков.

Фиро ждал. Его внешнее спокойствие обмануло бы многих, но не Клодию. "Чутью портовой девки завидуют ищейки" — так сама она заявляла ни раз, вовсе не стыдясь, а даже напротив, кичась собственной бесстыдной биографией. И теперь она торжествовала, несмотря на копошащихся внутри, ставших вдруг ощутимыми опарышей. Несмотря на осознание скорого конца, она ликовала, упиваясь чужой болью. Она знала, что творится на душе у Фиро и выжидающе смотрела на его руки, сжимающие рукоять меча: дрогнут... должны дрогнуть! Но ожидаемого не произошло, и колдунья, разочарованно дернув верхней губой, отдала мысленный приказ своему мертвому слуге: "Убей"...

Меч Шайи, весь глянцевый и гладкий, как кожа морской твари, предательски скользил, норовил вывернуться из рук, словно желал отомстить за своего погибшего хозяина. Оживший Айзе двигался стремительно — черный ветер исходящий проблесками ледяных молний. Каждый выпад, как порыв, каждый удар — словно вспышка. Сила: у бьющего по наковальне молота не имелось и половины той, что раз за разом обрушивалась на Фиро. Невероятная скорость и бесконечная сила — недостижимая детская мечта, вечная гонка за идеалом, который всегда будет впереди — при жизни и даже после нее...

Только Фиро не собирался уступать. Это был шанс взять свое, чтобы поменять, наконец, опостылевшие приоритеты. Не для того он провел столько лет в забвении, не для того вернулся к жизни — не для того, чтобы проиграть, пусть даже противником стал Айзе. Айзе, которого он с детства считал недосягаемым идеалом, непобедимым бойцом; превзойти которого всегда желал, но никак не мог...

Происходящее казалось сном, абсурдным и страшным. Сном, где явь смешалась с вымыслом, а представление с реальной жизнью. Посреди главной площади Паны простой люд и зажиточные домовладельцы дружно сражались с войнами ненавистной потрошительницы; на пепелище, оставшемся от костра, свора мифических чудовищ терзала живую гору, увешанную частоколом костяных рогов — демонического вепря, а в центре всего этого безумия сражались двое. И эти двое не замечали ничего вокруг...

Только один человек не желал принимать участие в смертельном спектакле. Бернадет. Некоторое время она находилась поодаль, благоразумно укрывшись за подводами с хворостом, потом, решив, что удачный момент настал, тронула коня и спешной рысью направилась в ближайший переулок. Мечница думала, что сумеет сбежать незамеченной, но ее побег не ушел от зорких глаз товарки-колдуньи. Клодия не могла покинуть своего места — мертвый Айзе в любой момент мог выйти из-под контроля. Чертыхнувшись и осыпав бесчестную соратницу всевозможными проклятьями, она ухитрилась послать в спину предательнице стремительную волну силы. Колдовской удар пришелся по ногам рысящей лошади, та рухнула наземь и забилась, оплетенная паутиной слепящих молний. Удовлетворившись результатом, Клодия отвлеклась . Это и спасло Бернадет. Понимая, какой ценный шанс ей выпал, она стряхнула с себя обжигающие остатки магического огня и поспешила скрыться среди улиц...

Колдунье уже не было до нее дела. Внимание вновь приковали сражающиеся братья — мертвый и живой. Лихорадочно отслеживая каждый удар, каждое стремительное движение, каждый выпад, она ждала поражения Фиро, и длительность такого ожидания начала приводить ее в ярость. Наконец госпожа-благодетельница не выдержала, заорала во всю глотку:

— Да, падай уже! Хватит! Тебе не выстоять никогда. Ты сам был мертвым, и прекрасно знаешь — зомби не устают. А ты устал. Устал! — она истерично расхохоталась и, подавившись пробившимся изнутри болезненным кашлем, сплюнула на землю кровью, ошалело взглянула на алое пятно и добавила тихо, словно успокаивая саму себя. — Я-то выживу, и не в такие времена выживала, а ты умрешь, обязательно...

Она бормотала что-то еще, но в голове неожиданно раздался голос. Надрывный, горестный, полный печали и боли он монотонно и жутко напевал незамысловатую мелодию. Клодия впилась пальцами в виски, заскрипела зубами, интуитивно отыскивая источник звука. Заунывный, нереальный звук тянулся издалека, путался среди тесных улиц Паны, надрывался, угасая, после чего снова взрезал нервы резкими перепадами скорбных нот. Это был зов. Сообразив, от кого он исходит, колдунья собрала все силы и вытурила его из головы. "Нет!" — запротестовала мысленно, обращаясь к неведомому источнику душераздирающей песни; "...за тобой" — мелькнул в голове короткий обрывок ясной фразы и растворился, растворившись в звуках боя.

* * *

Серый лес расступился, пространство прорвалось лавиной запахов и звуков. Кричали люди, рычали и выли какие-то твари. Голоса некоторых из них напоминали раскаты далекого грома. В легкие ударил едкий запах дыма, но его перекрыл отчетливый дух крови...

Таша затаила дыхание и тут же взяла себя в руки, понимая, что паника — худшее, что может помешать ей сейчас. Аккуратно, стараясь отрешиться от происходящего и выкинуть из головы шум сражения, девушка коснулась рукой рунного камня. Силовая нить зажгла древние символы, засочилась светом, натянулась струной и с гулом отпущенной тетивы рассекла лес напополам. Словно ровные срезы разделенного надвое каравая, разошлись по сторонам плоские картинки с призрачными деревьями, окончательно потеряли напускной объем, побледнели, стали тусклыми и схематичными.

Между половинами морока рыжим высветилась полоса живой травы, увенчанная черной аркой ворот. Пара минут, и под ней проступили силуэты спешащих к хозяйке псиглавцев. Следом показались размытые фигуры Учеников с лошадьми в поводу. Они быстро обрели четкость, двигаясь сквозь дрожащий от марева, живой воздух. От этого колыхания границы "разрезанного" морока начали вибрировать и медленно растворяться, повисая над землей невзрачными клочками серого тумана. Освобожденная от тяжких чар трава заколыхалась на ветру, будто обрадовалась внезапно возвратившейся свободе.

— Надо спешить, битва в разгаре, — прислушался к шуму Фрэдрик и ободряюще стукнул Ташу по плечу своей ручищей.

— Да, — коротко ответила та, чуть пошатнувшись, но не от дружеского хлопка силача, а от резко нахлынувшего страха...

Этот неконтролируемый, предательский страх подло и стремительно сковал тело, словно пущенное исподтишка заклинание моментального обледенения. Ноги сразу стали ватными, призрачно-неощутимыми, будто сами обратились в только что развеянный морок. Руки утратили твердость, повисли плетьми, подчиненные страху, ужасу — что же будет... Что будет, если вдруг она не успеет?

— Эй, ты чего? — ощутимый тычок в бок от Шагрэя вернул ощущение реальности.

— Нет времени на раздумья! Вперед! — громкий оклик Криспэлла подействовал, словно ледяной душ.

Таша тут же встряхнулась, поспешно забралась на лошадь и от души дала ей пятками в бока. Резвую принийскую кобылу не нужно было просить дважды: задорно брыкнув задними ногами, она рванула с места в карьер и словно золотистая молния понеслась к омытым степной травой окраинам Паны.

Все происходящее дальше казалось бешеной гонкой. Некроманты галопом влетели в Пану, пронеслись по улицам, заполненным народом. Под лошадиными ногами завивался спиралями густой дым. Таша ощутила новый приступ страха — невообразимого, смертного холода, от которого мигом заледенели внутренности, и сердце будто остановилась. Она не знала, что костер, на котором должны были сжечь Фиро, давно потух, а чад и дым исходят теперь от иного пожарища — жители Паны подожгли особняк Клодии, и теперь он пылал: трещали камни, с грохотом падали перекрытия, свистело, завиваясь вокруг балюстрад и скульптур, задорное пламя.

Наконец вереница улиц открылась площадью. Бой был в самом разгаре и казался обрывком безумного сновидения: остервенело сражаются люди, в воздухе и на земле мечутся невиданные твари, а посреди всего действа сражается с живой горой огнедыщащий дракон. И пепел, пепел оседает кругом, скрывая под невесомой пеленой тела поверженных и густые потеки бурой крови.

Лошадь под Ташей высекла подковами искры из брусчатки, споткнулась о распростертое на пути тело и рухнула на бок. Девушка успела высвободить ноги из стремян и кубарем скатилась на землю, спешно вскочила, принялась озираться, пытаясь сориентироваться. Рядом тут же отыскались мертвяки, встали кольцом возле хозяйки, показали зубы и мечи, заставив сражающихся подле благоразумно растечься в стороны.

На мгновение Таша растерялась, сбитая с толку всеобщим мельтешением, криками, лязгом оружия и звериным рыком. В тот же миг она ощутила, почувствовала, что Фиро жив, и это предало сил. Доверившись зову сердца и интуиции, девушка неосознанно двинулась туда, где трепетал над битвой последний штандарт с обожженной кроличьей мордой.

* * *

Симу повезло. Сидя в подвале вражеского дома, он догадался заорать во всю глотку, благо ее не заткнули кляпом. Шум наверху: крики, топот, звон бьющегося стекла говорил о том, что в доме Клодии, где держали юношу-заложника, появились незваные гости. "Враг моего врага — мой друг" — эту истину никто не отменял, поэтому Сим решил поскорее привлечь внимание к своей персоне и сделал это вовремя. Его услышали. В подвал спустились люди и освободили пленника. Увидав безумные, ошалелые лица спасителей, он спросил, что произошло, в ответ получил лишь одно всеобъясняющее слово — "свобода".

Выбравшись из подземелья в коридор, Сим застыл, не веря глазам. Шикарный особняк Клодии безжалостно громили: били посуду, рвали шелковые портьеры и скатерти, крушили дорогую мебель, курочили и швыряли за окно изящные эльфийские статуи, резали ножами, драли ногтями холсты с бесценной живописью. Это была ярость в чистом виде — ее квинтэссенция. Сим никогда не видел такого и, поймав общий кураж, сам пропитался ею, принявшись ломать и крушить, упиваясь свободой и бесконтрольностью, наслаждаясь долгожданным, пьянящим отсутствием страха.

Дом колдуньи разворошили, обыскали каждый угол, выпотрошили тайники с золотом и драгоценностями. Все богатства Клодии свалили в огромную кучу на ее любимой террасе, и ни у кого даже мысли не возникло, взять хоть что-нибудь себе. Бесценную кучу сокровищ забросали обломками мебели и подожгли, ибо все проклятое, до основания пропитанное скверной и злым колдовством должно было сгореть дотла, исчезнуть навсегда...

Огонь занялся, и людская толпа хлынула из дома наружу. Кто-то остался наблюдать за пожаром, кто-то двинулся по улицам, чтобы стучать в окна и двери, сообщая всем о наступивших переменах. Сим же рванул в сторону площади.

Он бежал по беснующемуся городу и удивлялся, как в мгновение ока Пана стала ликующим адом, переполненным абсолютно счастливыми, опьяненными свободой людьми, которые ломали, крушили, сметали все, что имело хоть какое-то отношение к правлению ненавистной Клодии. И не было спасения от этого счастья. Толпа обращала в пыль все кругом, упиваясь своей долгожданной, кровавой правдой. Многолетнее терпение прорвалось лавной ненависти и обновленной, незабытой боли, смывшей былые страхи и осторожность даже перед самым лихим колдовством...

Добежав до клетки с Травой, юноша вцепился пальцами в решетку, подхватив с земли вывернутый из мостовой булыжник, попытался разбить замок, но ничего не вышло. Клетка, где метался с воем и лаем белый пес, не поддавалась.

— Не выйдет, сынок! — рыкнул за плечом огромный лохматый мужик, с перекинутым через плечо колуном. — Тут всюду проклятущая магия, на клетке тоже, но ничего, скоро мы разберемся с колдунами и освободим всех, кого сковали по рукам и ногам их богомерзкие замки...

Оставив собаку, Сим поспешил в гущу сражения. Наткнувшись на труп кого-то из воинов Клодии, подхватил лежащий рядом меч и двинулся дальше. Он хотел поднять еще и щит, но неожиданно павший зашевелился, зашарил рукой, в поисках своего оружия. Испугавшись, Сим попятился, а оживший труп медленно встал, поднял щит и, не замечая происходящего вокруг, направился к кружащим в дыму чудищам. Юноша растерянно огляделся по сторонам. Там и тут, насколько хватало взгляда, восставали из пепла зачарованные фигуры. Все они двигались к эпицентру битвы.

Сим зазевался, и его чуть не сбил с ног жуткий мертвяк с песьей башкой, который стремительно промчался мимо и направился в сторону, где по всем расчетам должна была находиться колдунья.

* * *

Внимательно следя за поединком братьев, Клодия до хруста сжимала кулаки. Ее душила злоба. Злоба на всех: на неуемного Фиро, так некстати избежавшего казни, на трусливую Бернадет, не вовремя предавшую нерушимые доселе принципы их союза, на пустоголового, бесполезного Шайю, на бунтующую Пану, на старуху Миртэй, на дракона, на всех и каждого, кто посмел пойти наперекор планам и амбициям колдуньи... Учитель всегда говорил своей подопечной, что от битв надо держаться на безопасном расстоянии, а войны вершить чужими руками, но взрывной темперамент не позволял Клодии более оставаться в стороне. Хотелось крови и мести. И к черту осторожность! Разве могут невредимая шкура и надежно прикрытый зад заменить опьяняющий экстаз убийства?

Собирая в ладонях искрящиеся комья тьмы, колдунья, не торопясь, выбралась из паланкина. Спрыгнув на землю, ощутила, как потянулся к рукам поток силы. Мощь, могущество, безнаказанность — разве не в этом кроется лучшее упоение для духа и тела? Собственной смерти Клодия не боялась. За долгое существование она привыкла верить, будто бессмертна и неуязвима настолько, что и богам не снилось. А опарыши в брюхе — меньшая проблема. Чужая кровь и плоть залечивали и не такие повреждения...

Несколько секунд Клодия раздумывала: атаковать ли сразу или все же досмотреть поединок. Додумать ей не дали: с двух сторон навалились здоровенные зубастые твари, отвлекли от мыслей, заставив уворачиваться и пускать в ход боевые заклинания. Такого поворота событий Клодия не ожидала. Смекнув, что время развлечений прошло, она отдала мысленный приказ Айзе: "Хватит церемониться! Убей!" Для страховки отправила мертвому воину темный ком концентрированной силы. Плотный мрак зацепился за лезвие меча и, шипя, впитался в него. Вот так! А теперь можно разобраться с дерзкими наглецами, искупаться в их крови, исцелить собственные повреждения...

Вот только разочарованию Клодии не было предела. Атаковавшие оказались мертвее мертвого — какие-то криво сшитые собакомордые куклы, похожие на ожившие картинки детских страшилок. Надо отдать уродам должное, сражались они отменно, а некромант, управляющий ими, все никак не попадался на глаза...

Грозно и отчаянно заревел вепрь. Закинув к небесам окровавленную, он медленно осел на задние ноги и грузно рухнул набок, оплетенный искрящимися жгутами сильных боевых заклятий. "Черт! Этого еще не хватало!" — выругалась про себя Клодия, такой расклад событий не радовал ее совершенно. Дракону явно кто-то помог, и теперь исполинская кабанья туша валялась недвижно посреди площади, а из-под нее расходились по сторонам серые клубы пепла...

...Краем глаза Фиро уловил, что один из могучих противников повержен, но времени на радость у него не нашлось. Озаренный тьмой меч Айзе со свистом сек воздух, оставляя на светлой стали оружия Шайи глубокие сколы. Каждый новый удар был сильнее предыдущего, каждый выпад нес смертельную опасность, каждый раз зачарованный мраком клинок подбирался все ближе и ближе к своей цели...

А кругом растревоженный пепел медленно оседал на землю. В его серой взвеси промелькнул на секунду белый блик. Исчез. Снова появился, стал ярче и быстро приблизился.

— Остановись, Айзе! Хватит! — прозвучал голос, который сперва подрагивал, как дрожит на ветру осиновый лист, был робким и слабым, но постепенно набрал силу, окреп и прорвался тяжелыми нотами, похожими на гул далекого моря. — Зачем ты слушаешь ее? Она не хозяйка тебе...

Из пепельной дымки плавно и бесшумно выплыла фигура, тонкая, схематичная. В ней на миг проступили темные кости человеческого скелета, и тут же обросли белыми пластами призрачного света, превратив ее в очертания девушки, светящейся изнутри, словно брюшко ночного светляка.

Айзе замер. Резким, рубящим движением опустил меч, и тот со скрежетом ударил по камням. Руки мертвеца безвольно повисли, а белесые глаза тупо уставились в пустоту. Клодия в очередной раз выругалась про себя и отдала четкий приказ, но брат Фиро в тот миг походил на механическую игрушку, в которой кончился завод. Его матовый взгляд потух, а по серой, поддавшейся тлену коже зазмеились ручейки невесомой пыли.

Фиро тоже остановился. Меч не опустил, но пальцы на рукояти сжал до боли в суставах. Он многое повидал и многое был готов повидать еще, но то, что предстало глазам в тот момент, на какие-то секунды выбило его из колеи. Светящийся, полупрозрачный образ Юты, и рассыпающееся в пыль тело Айзе, из которого один за другим пробиваются и собираются в светящийся силуэт лучи холодного, призрачного света...

— Пойдем, Айзе, нам пора. Я слишком долго тебя ждала... так невыносимо долго...

Айзе двинулся, от мертвого тела осталось лишь облако зависшей в воздухе пыли, пронизанное лучами света, которые уплотнились, вновь вернув человеческие очертания.

— Скорее, идем! — призрачная девушка протянула ладонь, поймав светящиеся пальцы Айзе, обернулась к Фиро.

— Юта...

...Он лишь на миг заглянул в глаза старой подруги, и они тут же зачернели, разрослись в пустые, бездонные дыры на светлом лице. Светящаяся рука девушки-призрака поднялась, указывая за спину Фиро, бледные губы шевельнулись, произнося тихо, еле слышно:

— Не смотри на нас. Смотри себе за спину...

Фиро все понял и медлить не стал. Повернулся. Позади отрешенная, безумная Клодия расшвыривала по сторонам псиглавых мертвяков, и, шатаясь, двигалась к нему. В руках колдуньи пульсировала тьма. Она разрасталась, ширилась непроглядным шаром, пронизанным лазурными зигзагами тонких молний. Шаг. Один из сброшенных наземь псиглавцев встал, оскалив желтые клыки, поднял меч. Следующий шаг колдунье сделать не удалось — мертвяк резво прыгнул, сделал обманный выпад и, улучив момент, когда Клодия решила отмахнуться от него, вцепился зубами ей в запястье. Силовой шар дрогнул и растекся в воздухе. Громко выругавшись, колдунья моментально собрала новый сгусток темной силы и коснулась им мертвяка, моментально превратив его в груду серого пепла.

В ноздри ударил запах гари, паленой шерсти и еще один... Взгляд Фиро тревожно метнулся по сторонам. Он понял то, чего не заметил сразу в порыве боя. Таша! Она была рядом. Эти безумные мертвяки, отчаянно атакующие могущественного врага, пахли ею...

Фиро, как бешеный, закрутился на месте, и тут же безошибочно отыскал ее. Она стояла совсем рядом, за невесомой пеленой ниспадающего с небес пепла.

Клодия сбросила с себя псиглавцев и, тоже обнаружив местонахождение их хозяйки, злобно улыбнулась: "Кем бы ни были твои защитники, я расправлюсь с ними!" — прошипела сквозь зубы, не замечая, как из уголка рта поползли на щеку новые опарыши.

Фиро рванулся в сторону возлюбленной, но время будто замедлилось, став плотным киселем, не дающим двигаться быстро, сдерживающим, мешающим. К счастью, в нем завязла и Клодия, а летящие сверху хлопья пепла зависли в отвердевшем воздухе... И все же он первым прорвал тугое пространство, собирая все силы для последнего, решающего рывка. Бросившись наперерез колдунье, успел воткнуть в нее клинок Шайи. Ответом послужил ураган черной боли. Шар тьмы, направленный ему в грудь не дошел до цели, рассыпался на полпути и окатил волной темного огня, сжигающего одежду, вплавляющую ее тело, вырывающего кусками кожу на плечах и груди... а после что-то влезло, протиснулось между ними, и Фиро почувствовал, как неведомая сила отшвырнула его в сторону...

Сила броска была такой, что его несколько раз перевернуло в воздухе и крепко ударило оземь. Фиро хотел вскочить, но теплые руки обхватили его за голову, в нос ударил запах... Ее запах... И он замер, ошалело глядя, как впереди вырастает знакомая горбатая фигура, раскидывает в стороны четыре руки, демонстрируя миру свое могущество и призывая воинов на главной площади Паны закончить кровавую схватку.

Окружающие подчинились. Звякнуло о камни оружие, вскинулись к небесам руки оставшихся в живых врагов. Один за другим участники сражения начали стягиваться к огромной четырехрукой фигуре, перед которой стояла, качаясь на нетвердых ногах, Клодия. Из раны в ее животе выбирались на свет дневной жирные бледные червяки.

Свергнутая госпожа Фирапонты смотрела на окруживших ее противников с отрешенным высокомерием. Она так и не могла до конца поверить, что наконец проиграла. Проиграла окончательно, бесповоротно...

Оторвавшись от живительного тепла рук Таши, Фиро тяжело поднялся и направился к колдунье. По пути вытащил меч из рук у кого-то, стоящего рядом.

— Не трогай ее. Не касайся зла, не вяжи себя с ним узами кровной мести. Месть всегда оставляет нить, что протянется к тебе даже из преисподней. Твои враги повержены. Бой окончен, — от грянувшего голоса содрогнулось пространство.

— Повержены, но не мертвы, — Фиро не остановился, подошел вплотную к проклятой потрошительнице и уверенно занес меч, желая снести ненавистную голову, но одна из могучих рук Кагиры придержала его за плечо.

— Твои враги мертвы, мальчик, мертвы уже давно, умерли гораздо раньше, чем успели скрестить с тобой оружие — в тот миг, когда решили чужими жизнями продлить свою.

— Что ты несешь, четырехрукий! — очнувшаяся от ступора Клодия оскалилась до десен, пошатнулась, рухнула на четвереньки и затравленно огляделась кругом. — Мой Учитель передал мне секрет вечной юности и бесконечной жизни. А ты ведь знаешь, кто он — мой Учитель! Он самый великий маг этого мира, и не тебе с ним тягаться, темноморская падаль! Я живая! Я вечная! Лучшая ученица! Лучшее творение...

Кагира медленно помотал тяжелой головой:

— Нет. Даже великие маги, прежде чем выучить хитрый трюк, должны учиться и совершать ошибки. Ты его ошибка, Клодия. Ошибка не разобравшегося до конца в вопросе колдуна. Даже великий Белый Кролик был когда-то неопытен и слаб. На тебе он учился, тренировался, постигал азы и приемы...

— Не-ет! Нет, нет и еще раз нет! Ты врешь! Ты забываешься! — колдунья зашипела и принялась скрести ногтями пыльную землю. — Я живая! Живая! Просто вы завидуете мне! Хотите погубить... А ведь если бы не выжил проклятый сын Араганы, если бы его девка не приперлась сюда, если бы чертов дракон не заявился в Фирапонту, если бы ты, старый демон, не притащился следом за ними, все бы могло быть по-другому! По-другому... — повторила она разочаровано и гневно стукнула кулаком по земле.

Кагира приблизился вплотную, навис над ней смертоносной тенью, добавил, понизив голос так, чтобы его могли слышать только близстоящие:

— Ты и вправду решила, что отбирая чужие жизни, можно продлить свою? Твое долгое существование не дар и не добыча, а займ, который рано или поздно придется вернуть. Твое время кончилось, должница, прими это и прислушайся — тебя уже зовут...

С этими словами Кагира отступил. Остановившись возле напряженного, натянутого, словно пружина, Фиро, вытянул руку перед грудью того, призывая не двигаться и ни под каким предлогом не вершить задуманного:

— Есть старая мудрость, мой мальчик. Если негодяй взялся рыть себе могилу, не суйся к нему, только помешаешь. Суровейшее наказание получают от самого себя. Нет ничего зазорного в том, что Клодия падет не от твоей руки. А ты... Ты дал обещание избавить эту землю от скверны и выполнил его. Смотри!

Решив опровергнуть все прогнозы, Клодия поднялась, по привычке высокомерно вскинула голову и обвела окружающих отупевшим, бессмысленным взглядом. Она хотела сказать что-то дерзкое, самоуверенное, но не успела. Из-под земли потянулись призрачные руки. Они обвились вокруг тела колдуньи и в один миг скрутили его, смяли, будто хлипкую игрушку. Эти жуткие конечности обладали невероятной мощью. Их эфемерность оказалась обманчивой — потусторонняя, неуемная сила с легкостью ломала человеческие кости, рвала сухожилия и мышцы. Вминая в землю искореженное тело, туманные цепкие пальцы, протыкали плоть и тащили из нее что-то черное, полупрозрачное, словно вуаль. Эта еще живая, темная сущность сопротивлялась, как могла, силясь вырваться, освободиться, но жаждущие расчета руки неумолимо тянули ее под землю: сантиметр за сантиметром, все глубже и глубже, пока последний всполох мрака не взметнулся над кровавыми ошметками и не исчез совсем.

* * *

Темная фигура перебежками двигалась через редкий буковый перелесок. Она то ускорялась, то замирала, то вытягивалась струной, скрываясь за стройными стволами, то резко и быстро припадала к земле. Фигура двигалась, а за ее спиной оставались на траве и грунте следы кровавых плевков, в которых резво копошились белые черви.

Огонь, поглотивший Пану, еще не успел стихнуть, когда беглянка уже удалилось на приличное расстояние от центра Фирапонты. Не смотря на спешку и страх, Бернадет вела себя крайне осторожно. Она ушла целой от гнева Клодии, избежала опасного сражения и бросила своих — какая, право, мелочь! В тот миг ей безумно хотелось выжить, но отчетливые, режущие боли в животе и груди свидетельствовали, что сделать это будет совсем непросто.

Когда впереди раздался конский топот, а за деревьями начали мелькать фигуры всадников, Бернадет опрометью кинулась в укрытую разлапистым папоротником яму, почти незаметную между двух больших буков, и притаилась там. Нащупав в поясной сумке скрывающий от магического поиска артефакт, она тут же обернулась в плотное кольцо непробиваемого, но кратковременного морока и притихла.

Всадники подошли вплотную. Листья папоротника зашуршали, цепляясь за бока лошадей. Бернадет наблюдала за движением процессии сквозь густую зелень. Первым ехал молодой сутулый мужчина. Как ни странно, на попоне его лошади мечница заметила герб сгоревшей дотла Ликии. Выходило, что, вопреки слухам, часть жителей культурной столицы не канула в пожаре, и теперь у их представителя имелись какие-то собственные дела здесь, в Фирапонте. Кроме того, сутулого ликийского визитера сопровождал немалый отряд наемников и магов всех мастей. Что они забыли здесь? Что ищут? Вопросы прозвучали в мыслях Бернадет риторически. Что, кроме секретов их бывшей троицы, можно было искать в местном захолустье? Ничего...

Вооруженный отряд проехал мимо и скрылся за деревьями. Бернадет подождала до окончания действия морока и с двойной осторожностью двинулась дальше.

Перелесок кончился. Чтобы добраться до следующей группы деревьев, нужно было преодолеть поросшее травой открытое пространство. Мечница замерла у его края и раздраженно выругалась про себя. Идти по степи казалось опасным. Ликийский отряд наверняка двигался под прикрытием разведки, нарваться на которую Бернадет совершено не планировала. Страх и спешка взяли свое. Слишком уж сильно она спешила убраться подальше от Паны, слишком сильно боялась, что Клодия все же одолеет настырных врагов и ринется в погоню. И этот страх пересилил.

Пригнувшись к самой земле, Бернадет ринулась через травяные заросли и за считанные минуты пересекла их. На краю перелеска выдохнула облегченно, собралась двинуться вперед, но резкий звук хрустнувшей ветки напугал ее. Мечница моментально рухнула на землю и принялась отыскивать за поясом еще один припрятанный артефакт. Она планировала воспользоваться легким мороком. Такой не защищал от сильного колдовства, но позволял не попадаться на глаза лишенным всякой магии преследователям.

Воспользоваться им она не успела. Словно из воздуха прямо перед носом распластавшейся на земле Бернадет возникла маленькая женщина в дорогой дорожной накидке. За спиной невзрачной дамы тут же замаячили эльф и дракон.

— Так-так-так! — потерла руки пришелица. — Вот так удача!

— Взгляни-ка, Эрлин, это ведь она?

— Да, госпожа, — подобострастно кивнул Высокий эльф-маг. — Ее образ я вытянул из мильфордова сна.

— Замечательно, — женщина довольно улыбнулась, показав Бернадет длинные, как у грызуна, передние зубы.

Мечница узнала ее. В отличии от Клодии, которой на официальные власти было плевать с большой колокольни, Бернадет всегда живо интересовалась тем, что вершилось при дворе в столице государства и Королеву свою знала в лицо.

— Ваше Величество? — прохрипела она, учтиво поднимаясь на одно колено и болезненно хватаясь за горло. — Вы искали меня?

— Искала, — холодно кивнула Королева, с брезгливостью наблюдая, как из угла губ черной мечницы сползает на подбородок бледное верткое тельце опарыша. — Отдай мне артефакт, тот, что ты отняла у циркачей!

— Возьмите, возьмите его, моя Королева, — в надежде залебезила Бернадет, выгребая из сумки все, что там лежало, и сложила магические предметы горкой перед ногами Минии.

— Вот он! — Королева с довольным видом подцепила двумя пальчиками плоский прямоугольник и спрятала себе за корсаж. — Отлично.

Презрительно взглянув на распластавшуюся Бернадет, Миния уже собиралась удалиться, но мечница взмолилась, стараясь придать сбивающемуся голосу как можно больше честности и страдания.

— Моя госпожа, моя Королева! Я буду вам верно служить, помогать во всем, жизнь за вас отдам, только помогите мне, прошу... Спасите от погибели!

Последняя фраза прозвучало так искренне, что Миния на миг задумалась, осмотрела Бернадет с ног до головы, а после вынесла вердикт:

— Помоги ей, пожалуй...

Эльф-маг расторопно ринулся выполнять приказ, но Королева тут же остановила его грубым окриком:

— Да не ты. Азамат...

Бернадет даже сообразить ничего не успела. Огромный дракон занес свою лапищу в воздух и единственным могучим ударом впечатал мечницу в землю. Рыча, затряс мощной конечностью, стряхивая с нее остатки расплющенной в кашу плоти. Недовольно взглянув на кровавое пятно с копошащимися в нем червями, подметил недовольно:

— Ну и гадость...

* * *

Пана шумела, гремела, то и дело взрывалась криками и песнями. Еще растекались по площади кровавые реки, но в воздухе уже витал дух праздника. Угомонить разбушевавшуюся, опьяненную неожиданно нагрянувшей свободой толпу удалось лишь при появлении ликийского отряда...

Франц Аро явился в Пану не просто так. Стараниями оставшихся в его распоряжении сил: разведчиков, охотников и магов, он, не без труда, все же умудрился проследить судьбу утерянного Ключа. След вел сюда, в Фирапонту, и Франц, вспоминая путешествие в компании Фиро, все больше верил в то, что не простая случайность, а воля судьбы привела его в эти неспокойные места.

В общей суматохе сыщику кое-как удалось выяснить сбивчивые подробности последних событий. Аро знал, что артефакт находится в руках местных колдунов, и до последней минуты был уверен, что мощи его небольшого, но умелого отряда хватит, чтобы отбить Ключ силой. Однако все в очередной раз поменялось: от двоих фирапонтских колдунов осталось, в прямом смысле, по мокрому месту. Третья их подельница, та самая, в руках которой по всей логике должен был остаться артефакт, исчезла. Ясно, что уйти далеко она не могла, посему Франц решил не мешкать и поспешно отправил своих людей на охоту.

Организовав срочные поиски, сыщик собрался отыскать главного "виновника" грядущего праздника. Он пытался расспросить жителей Паны о Фиро, но никто не мог сказать ничего дельного: одни говорили, что видели его на площади, другие заявляли, что он у особняка Клодии, а какой-то здоровенный, обросший мужик клялся и божился, будто сам лично вернул наследнику Фирапонты отыскавшиеся в доме потрошительницы мечи...

Сбитый с толку, Аро добрел до центра площади и остановился перед тушей огромного кабана. Возле мертвого зверя крутились трое молодых некромантов, рассуждая, как делить общий трофей и что с ним делать. Один предлагал поднять монстра и увести с собой, другой эту идею не одобрял, третий же пытался узнать мнение лежащего рядом дракона, но тот был слишком измучен и изранен, чтобы принимать участие в дискуссии.

Положив голову на лапы, Тоги устало созерцал царящую кругом неразбериху. Послав надоедливому некроманту мысль, что дальнейшая судьба поверженного чудища его не интересует, дракон прикрыл глаза, собравшись немного восстановить силы. В голове раз за разом прокручивался короткий разговор с человеком, вернувшим ему огонь. На заявление Тоги о верной службе (как то требовало пророчество), воин Фирапонты ответил, что слуга ему не нужен, ибо он сам долго был слугой и знает, что это такое. Потом утешил беспокойство дракона просьбой: "Меня ждет новый поход — нужно раз и навсегда разобраться с хозяином местной троицы, а тебя попрошу не как слугу, как друга — останься в Фирапонте, и охраняй ее мир и покой..." Тоги пообещал, что так и сделает.

Думы о пророчестве сменились беспокойством о Джилл.

— Не волнуйся о ней! — в ответ на тревожные мысли прозвучал рядом знакомый голос.

Тоги вскинулся, удивленно глядя на матушку Миртэй, словно из ниоткуда возникшую рядом. Умеют же эти холь подкрадываться тихо... Кошки — что с них взять!

— "Где она?"

— В цирке, ждет тебя. Я хотела поведать тебе кое-что важное про твою подругу.

— "Что же?" — напрягся дракон, пытаясь уловить суть.

— Знаешь. В моем цирке много чудесных созданий, но Джилл — самое чудесное из них.

— "В каком смысле?"

— Она дракон, такой же, как и ты.

— "Быть не может!" — принимая услышанное за шутку, не поверил Тоги.

— Ее спрятали под сильнейшим мороком еще до рождения и отдали в мой цирк. Подобным колдовством когда-то скрыли и тебя. Твоя мать рискнула укрыть тебя под носом у врага, ведь Эльгина была в неоплатном долгу перед ней, поэтому приняла тебя в Гильдию.

— "Откуда вы знаете?"

— Кошки знают все...

— "Это удивительно. Невозможно, — ошарашено мотнул головой дракон. — Джилл не человек...Не может быть! Я бы заметил..."

— Твоя подруга с рождения носила людской облик. Помнишь суть моего морока? Чем больше в него веришь, тем сильнее эффект, а малышка Джилл не видела себя другой. Каждый раз, глядя на собственное отражение, она видела девушку, поэтому считает себя человеком, а где-то внутри нее спит настоящий дракон, и лишь тебе под силу пробудить его...

* * *

And there are voices that want to be heard

So much to mention but you can't find the words

The scent of magic, the beauty that's been

When love was wilder than the wind...

(С) Roxette, "Listen To Your Heart"

Каким-то чудом они ушли с площади незамеченными. Просто исчезли в толпе, растворились в ней, а потом, будто ниоткуда возникли на краю города и, держась за руки, побрели по дороге. Они шли вдвоем, пешком, не думая о том, что было, не пытаясь загадывать того, что будет. За спиной серый пепел все падал и падал с небес, будто не было ему конца. Ветер завивал его спиральными вихрями, поземкой тащил по земле, бросая под ноги огромной белой лайке, послушно идущей следом...

Они остановились перед старой псарней. Довольный жизнью Трава сразу же шмыгнул в приотворенные ворота, проверив обстановку, вынырнул обратно и сел у входа, словно приглашая. Таша взглянула на Фиро выжидающе. Ответа на немой вопрос принцессы ждать не пришлось:

— Это мой дом — все, что от него осталось. Все, что у меня есть.

Девушка пристально заглянула парню в лицо, крепко сжала его пальцы в своих, заметив, как в тронутых желтизной блестящих глазах мелькнули отголоски сомнений и былой боли. Она улыбнулась уголками губ, гладя грубую кожу мужской ладони, загрубевшую в боях, как подушки собачьих лап, произнесла негромко:

— А ведь я уже привыкла обходиться без дома, спать под открытым небом, есть и носить, что придется...

— Я тоже привык, — Фиро обнял девушку за плечи рукой, и та тут же прижалась к нему. — Ты ведь принцесса, не по чину тебе в песьей будке жить.

— А тебе по чину? — Таша взглянула на него с наигранным вызовом, но тут же вновь заулыбалась.

— А мне что? Мне вся Фирапонта — дом, — Фиро обвел взглядом окрестности, а потом вновь с грустью посмотрел на невзрачное сооружение. — Пойдешь за меня, с таким-то приданым?

— У мужчин приданого не бывает... — ляпнула, смутившись, Таша, тут же кивнула, чувствуя, как запылали огнем щеки и грудь. — Пойду, — добавила едва слышно. — Отведешь меня... домой?

Они не пошли к собачьим клетям, оставив их в распоряжении Травы — поднялись на чердак по хлипкой приставной лесенке, которую Фиро потом предусмотрительно оттолкнул от стены и сбросил на землю. Там, под крышей еще хранились остатки старой соломы, до сих пор хранящие дух знойного поля. Таша прикрыла глаза, запах высушенной прелой травы казался божественным ароматом уюта и покоя, он успокаивал и согревал, унося из головы все мысли о прошедших трудностях, переживаниях, утратах, стирая беспокойную неуверенность в том, что нужно делать дальше.

У них впереди была вся ночь, только что такое одна ночь по сравнению с долгими днями, месяцами опасных путешествий, битв и погонь. Что такое одна ночь против бесконечно-долгой разлуки, против постоянного страха, что можно никогда не встретиться вновь. И все казалось сном, стремительным, неуловимым.

Небо темнело, на глазах расцветало россыпями мерцающих звезд. В окружающем заброшенную псарню сумраке бессмысленно бродили мертвяки. Они глухо ворчали, не решаясь подойти ближе, понимая, что хозяйке сейчас не до них...

Таша застыла на краю чердака, замерла, гладя на искрящееся золотыми бликами небо. Здесь оно было другим, не таким, как у нее дома. Нужно было что-то сказать, что-то сделать, но, как и положено законом подлости в подобных моментах, на девушку напал ступор. Кое-как принцесса совладала с волнением:

— Знаешь, там, где я родилась, звезды другие, — заявила непонятно к чему и тут же вздрогнула, ощутив, как сильные руки обняли за талию сзади, а над ухом прозвучал тихий голос:

— Тебя правда сейчас только звезды волнуют?

— Н-нет, — оправдалась девушка, ощущая, как от прижатых к ее животу ладоней растекаются по телу волны огня. — Просто надо было сказать что-то...

— Это было необязательно.

Таша вздрогнула всем телом, ощутив, как губы Фиро легко коснулись старого шрама на ее шее, незабвенной печати, скрепившей их судьбы и сердца еще там, в лаПлава. И, будто в память о прошлом, его губы остались холодными. Этот холод обжигал и пьянил, заставлял закатываться под веки глаза, пуская по телу вязкую, тягучую истому.

Чувствуя трепет девушки, парень развернул ее к себе лицом, чтобы поцеловать в губы сначала нежно, будто вскользь, а потом сильнее, нетерпеливее. Он прижал ее к себе, впиваясь пальцами в податливое тело, остервенело гладя скрытый тканью платья прогиб поясницы и подрагивающие от нервного напряжения бедра. В ответ женские руки тут же скользнули ему под рубаху, ласково проплыли по татуировкам с безголовыми псами. Легкие пальцы пробежали по неровностям искореженных безжалостной сталью позвонков...

Одежда мешала, и ее стянули, стащили, чтобы отшвырнуть в угол, туда, где крыша сходилась с полом, скрывая в черных трещинах целый оркестр невидимых сверчков. Касаясь лопатками старых, потемневших от времени досок, Таша не верила в происходящее. Ощущение реальности пропало, размылось на грани мечты и яви, утонуло в испепеляющем разум желании, диком, природном, отчаянном. Внутренности скрутились тугим узлом, а под ребрами полыхнул огнем жгучий спазм...

...Движения, резкие, нервные, раскачивающие, заставляющие ерзать спиной по теплому дереву. Непривычное к любви тело то и дело напрягается: непослушные мышцы то расслабляются, то сжимаются до предела. Таша тает под тяжестью мужского тела, растекается, растворяется в ощущениях и эмоциях. Дыхание любимого — ветер, оно обдувает разгоряченную кожу на лице и шее, но уже не может спасти от нарастающего жара. Глубоко внутри колкие всполохи боли сменяются тягучими позывами нарастающего наслаждения, и оно заполняет все, топит, как набежавшая на берег волна, смывает, увлекая тело и разум в пучину расходящегося по телу огня. Внутри все горит и плавится, доходит до самого сердца, и оно замирает, прижатое распирающим легкие воздушным комком, чтобы спустя миг пуститься дробью снова. Пламя из груди льется в голову, нарастает звоном в ушах, а потом исчезает, бросая истерзанное страстью тело в невесомую, сладкую истому, которой будто нет конца...

* * *

И ответил мне старец: в мирской суете

Лишь гиена бесстрастна к людской клевете.

Над поверженной львицей склонясь средь саванн,

Громким смехом проводит она караван... (С)

Ночью над Кингсифором бушевала гроза.

Запершись в своей башне Ану недвижно стоял у окна, наблюдая, как блещут в высотке безмолвные молнии, расчерчивают на угловатые, ломанные куски иссиня-черное небо, а потом все кругом сотрясается от оглушительных громовых раскатов. Красота, сила, мощь... И как с ней управляются стихийники?

На столе некроманта покоилось распечатанное письмо от сыщика Аро. В нем излагались последние новости всех дел, увенчанные просьбой помочь с продолжением поисков Белого Кролика. "Да уж, — раздумывал Ану, — этот сыщик просто неуемный парень, уже нет ни Ликии, ни ее хозяйки, а он, будто верный пес, все из кожи вон лезет, чтобы выполнить задание". В тот момент некромант думал о деньгах, стоит ли дело обещанной суммы? Ведь чем дольше шли поиски, тем опаснее они становились...и тем интереснее.

Неожиданное движение за спиной вырвало Ану из раздумий. Он молниеносно метнулся в сторону, застыл, готовый к атаке собрал на руке силовой шар.

В полумраке комнаты, словно статуя, замер белый мертвец. Похоже, он явился со двора — по его одежде и волосам стекали на пол водяные струи. Они серебрились слабым светом, превращая фигуру незваного гостя в блеклый призрак.

— Я не звал тебя, — дабы не показывать страх и волнение, некромант убрал силовой шар. — Какие-то новости?

— Нет, — прозвучало из темноты, — я пришел поговорить с тобой.

— Я не звал тебя, — жестко повторил Ану, раздумывая, как расценивать подобное самовольство. — Что ты хочешь?

— Хочу дать тебе один совет, — бледный призрак качнулся, приближаясь, и алые глаза отразили на миг вспышку молнии.

— С чего бы? — хмуро оглядел слугу Ану. — С чего ты вообще решил, что мне нужны твои советы? Иди прочь, Широ, если не хочешь вновь получить цепь на шею.

Произнося это как можно медленнее, Ану отчаянно прислушивался к собственным чувствам. Нет, они не били тревогу, как в прошлые разы мертвецкого бунта. Сейчас некромант ощущал себя вполне спокойно, будто говорил с ним не оживший труп, а закадычный друг — разумный и вполне живой человек... Зная силу белого зомби, Ану не мог допускать подобного доверия, поэтому, решив, что Широ пытается сбить его с толку какими-то неведомыми чарами, напрягся, готовясь атаковать в любой миг.

Пока что мертвец агрессии не проявлял. Похоже, он и вправду собирался говорить:

— Помоги ему, — медленно произнесли бескровные губы, а алые глаза красноречиво уставились на письмо Франца.

— Помочь? — давя раздражение, прищурился некромант. — Тебе-то какой интерес до наших с сыщиком дел?

— Знаешь поговорку, некромант? "Когда ищешь что-то, не брезгуй советом тех, кто стоял рядом".

Алый свет в глазах зомби потух, что говорило о его спокойствии и миролюбии.

— И что ты скажешь мне такого-эдакого? — устало вздохнул Ану, все еще не видя в начатой беседе определенного смысла. — Рядом с чем ты там стоял?

— Я был у истоков истории, к финалу которой ты хочешь прийти сейчас.

Ответ прозвучал слишком тихо, и Ану пришлось сделать несколько шагов навстречу собеседнику. Уже преодолев их, он сообразил, что согласно иерархии ему следовало бы подозвать мертвеца к себе, но было уже поздно, поэтому некромант решил держаться как можно увереннее и высокомернее.

— Говори яснее и громче, Широ, что за бредовые воспоминания родились в твоей гнилой голове? Чего ты добиваешься, а? Хочешь запутать меня? Сбить с толку или...

— Я знаю, что ты ищешь, — невозмутимо и будто не расслышав всей гневной тирады, перебил некроманта мертвец. — Тайный град, что сокрыт в садах, так ведь?

— Не так, — ошарашено пробормотал Ану, пристально вглядываясь в неживые глубокие глаза альбиноса. — Я искал Белого Кролика, вернее помогал моему другу Аро его искать.

— Значит, я ошибся? И все твои поиски были оправданы только деньгами?

— Именно так.

— Не ври, некромант. Ты сам, словно охотничий пес, шел по следам Белого Кролика, упиваясь погоней. Разве не так? А теперь ответь себе — поймав зверя в силок, не захочешь ли ты отыскать и его повелителя? А отыскав повелителя, не позаришься ли на его сокровенную тайну, извечную, древнюю мечту?

— К чему ты клонишь, а? Чего пытаешься мне объяснить?

— Я верно служил тебе, долго и послушно ходил под твоим началом. Ты был хорошим хозяином — сильным и справедливым, только теперь я устал быть слугой.

От этих слов, четких и ясных, Ану почувствовал, как по хребту пробежала волна дрожи. Мертвец не шутил, и то был уже не бунт, не рядовая грызня, возникшая из-за минутной слабости. Широ говорил с ним на равных — прочная связь подчинения порвалась, хотя в тот миг Ану показалось вдруг, что никакой связи между ними никогда и не было. Будто все предыдущее время мертвец подчинялся ему только потому, что сам того хотел, а все привычные ощущения силы были лишь иллюзией.

— Ты хочешь убить меня? — тут же поинтересовался Ану, напряженно собираясь с силой, вытягивая по стенам из земли длинные силовые нити, идущие концами в поток.

— Нет. Хочу встать с тобой плечом к плечу, — миролюбиво склонил голову мертвец, и по лицу его метнулась едва заметная тень улыбки. — Отыщи тайный город, Ану, а я помогу тебе.

— Отыскать город? Ты бредишь, мертвец! Да и что толку искать его? Ведь путь к нему неведом, а Ключ от тайных врат утерян... — Ану нервно поморщился, понимая, что лукавит.

Демонов мертвец! Какого беса он творит? Что это за игра в мудрого наставника, что за разговоры загадками и полунамеками? Хотя в одном он прав: загадки тайного города стали манить и его, Ану — это некромант отрицать не мог. Нельзя разгадать половину загадки и бросить на полпути, потому что опасно...

— Мы потеряли Ключ, — стряхнув наваждение сомнений, сурово повторил Ану, — если он попадет в руки Кролика и его шайки, все будет бесполезно.

— Не ищи Ключа. Он не нужен. Иди к вратам и дожидайся своих врагов там — а Ключ они принесут тебе сами.

— Что будет, если они не отыщут врат, если я их не отыщу...

— Отыщешь, — Широ чуть заметно качнул головой. — И ты, и твои враги, и твои друзья уже ощутили жажду познания, ту, что сильнее жажды власти и жажды золота. Тот, кто познал ее, уже не избавится от этого никогда. Вы все хотите знать что там, за воротами, разве нет?

— А ты будто все на свете знаешь, а, Широ? — в голосе Ану вызов смешался с насмешкой. — Что же там, по-твоему?

Ответ прозвучал неоднозначно и уклончиво:

— Одни говорят, там хранится оружие богов, другие — артефакт абсолютной власти, третьи — то, что исполняет любые желания...

— А как думаешь ты? — некромант вновь с настойчивостью потребовал ответа, и он прозвучал:

— И первые и вторые быть может правы, только я склонен верить третьим.

— С чего бы?

— С того, что сам к ним отношусь.

— Исполнение желаний... И каково же твое желание, мертвец? — некромант задумчиво обхватил пальцами подбородок и, внимательно наблюдая за собеседником опустился в кресло у окна.

— Вернуться домой.

— Домой? И все? — Ану в недоумении вскинул брови, готовясь расхохотаться, но мгновенно заалевший взгляд собеседника заставил его передумать. — Злишься? Ладно, тогда объясни, в чем проблема. Зачем привлекать высшие силы для такого скромного желания?

— Дело в том, что дом мой... далеко, — настойчиво и медленно ответил альбинос.

— Далеко, — задумчиво повторил за ним Ану. — Ты уж извини, но я слишком мало знаю о тебе, чтобы верно понять то, что ты пытаешься донести....

Страх ушел, полностью уступив место любопытству. Теперь происходящее казалось Ану сном — еще бы! — Широ говорил с ним на равных, да еще и учил его жизни. Безусловно то был сон, наваждение... Только нижний поток ходил ходуном, а белый мертвец весь светился от силы, которая будто рвалась у него изнутри. "Да что с ним такое? Уж не оборотень ли? Да не бывает такого с оборотнями: если удастся поднять, так там все сразу ясно! А этот, будто только сейчас в потоке шкуру с себя снял и в другой наружу вылез"...

— Расскажи, — потребовал наконец некромант, — все о себе.

— Ты ведь всегда считал меня слабоумным, некромант, лишь потому, что так меня прозывали в народе, только что ты знаешь обо мне? — в словах мертвеца прозвучала тоска, бесконечно глубокая, безмерная.

— Слышал, что ты был разбойником, немного сумасшедшим, — как можно более корректно поправил собеседника Ану, продолжая внимательно отслеживать каждое движение мертвеца. — Слышал, что, будучи живым, ты все время трепался про какие-то сказочные земли, плел небылицы, в которые никто не верил.

— Да, — кивнул Широ. — Я рассказывал о летающих машинах и о стальных змеях, что ползают под городами, похожими на огромные термитники из камня и стекла, а люди смеялись и тыкали в меня пальцами, но я все равно рассказывал, чтобы помнить, потому что боялся однажды забыть о своей родине.

— Где же она находится?

— Далеко отсюда. В другом мире.

Услышав такой ответ, Ану ничего не ответил, долго и пристально посмотрел на собеседника. Нежить врать не умеет. Да и нежить ли перед ним? Ану вспомнил момент, когда поднимал Фиро и Широ. Тогда он был не слишком умел и не слишком опытен в делах некромантии. И не слишком внимателен — ведь оба мертвеца "оживали" по разному. Тогда Ану не предал этому значения, а теперь вспомнил, что белый зомби будто бы не "ожил", а проснулся...

Решив не затягивать паузу, некромант продолжил расспросы:

— Я слышал о том, что где-то за гранью бытия находятся другие миры, но не знал, что существуют пути, ведущие из них сюда.

— Немудрено, — согласился собеседник. — За все свое существование здесь я ни разу не встречал других пришельцев из иных миров, а живу я здесь уже порядком, — альбинос усмехнулся, чуть оскалив зубы, и тут же продолжил. — В королевские земли я пришел с Запада, из-за Великой Стены, что стоит за Волдэем.

— Говорят, за Стеной нет государств и разумных существ вовсе? — вновь насторожился Ану: уж больно неправдоподобно звучали слова белого мертвеца.

— За Стеной раскинулась Пустыня Атма, а за ней Горы Света, испещренные пещерами, среди которых есть переход, ведущий далеко за грань этого мира... что, впрочем, уже неважно. Ведь когда-то я покинул те благословенные земли, чтобы отыскать дивный град. Собрав магов и воинов, я преодолел пустыню и Стену, а потом почти дошел до потайных врат, но колдовские сады поглотили всех моих спутников.

— Погоди, Широ! — резко прервал собеседника Ану. — Ты пересказываешь мне историю Ардана...

— Нет, я рассказываю тебе свою историю, — едва заметно мотнул головой мертвец. — Принц эльфов побывал у стен тайного града задолго до меня. Мне не посчастливилось пройти по садам и половины его пути. Дорога туда опасная. Лишь легендарный Ардан преодолел ее и сумеет преодолеть снова.

— Ты помнишь путь? — глаза Ану азартно блеснули.

— Нет. Запомнить его невозможно — слишком велика колдовская защита.

— Ясно, — Ану выдохнул разочарованно. — Значит, до врат ты не дошел и поход твой оказался напрасным?

— Да, — сдержанно кивнул мертвец. — Так и есть. Когда я потерял всех своих людей там, в садах, я понял, что одному мне до врат не дойти. Я был изранен и полумертв и лишь благодаря Цветку Забвения сумел выжить и вернуться.

— Постой-ка! Ты использовал Цветок Забвения, значит...

— Что ты знаешь о Цветке Забвения, некромант? — глаза мертвеца недобро сверкнули.

— Говорят, он делает твое тело бессмертным, убивая душу.

— Почти так, — уже более умиротворенно кивнул Широ. — Если использовать его в правильной пропорции, можно сохранить часть души и живое тело — но это удалось лишь Ардану, а вернее серому травнику, изготовившему для него эликсир. Побочный эффект таков, что раз за разом бессмертный эльф должен проваливаться в небытие, забывая, кто он такой, а потом пробуждаться и вспоминать себя снова. Почти то же самое произошло со мной, за тем лишь исключением, что я стал нежитью, а не бессмертным живым. Не простой нежитью — почти неотличимой от живого. Я был свободным, "самоходом". Меня часто путали с живым, а иногда я даже "умирал", засыпал будто, а потом пробуждался вновь. Одно было плохо — я все сильнее и сильнее забывал кто я, кем был изначально...

— Кем же ты был в прошлой жизни? Королем? Полководцем? — не дал ему закончить Ану.

— Когда разбойником, когда воином. Всегда и во всех мирах.

— Странно это все, слишком странно, — Ану позволил себе отвернуться от бледного лица неживого собеседника и взглянуть за окно, туда, где остатки призрачно-белых молний рвали в бессильной ярости светлеющие уже небеса.

Молнии угасали, отчаянно и горестно, словно поверженный хищник, рычали у горизонта последние раскаты утихающей грозы.

— Последняя битва грядет, — нарушил молчание Широ. — Битва за жизнь, за все земное существование. Враг силен, и если он победит, канут в небытие все земли и рухнут все города, и не будет больше ничего...

Ану не ответил, молча выслушал, а потом оглядел. Белый зомби стоял перед ним, нереальный, жуткий, словно призрак из ночного кошмара, и не было сил вырваться из него. "Потеряв контроль однажды, ты начнешь сходить с ума и уже не сможешь остановиться" — так говорил ему когда-то Кагира, предупреждая об опасностях власти над сильной нежитью. Наверное, теперь настал момент проверить на себе истину этих слов.

— Наверное, я сошел с ума, — Ану медленно развернулся и, не обращая внимания на Широ, подошел к столу, порывшись там, он достал из ящика трубку и, забив ее табаком, закурил. — Может, исчезнешь, а, Широ? — поинтересовался, оборачиваясь к мертвецу с безумной, какой-то разочарованной усмешкой. — Это ведь неправда все...

— Не веришь происходящему? — альбинос понимающе склонил голову, а потом вдруг приблизился резко, сократив расстояние в один незаметный миг — так быстро, что Ану не успел даже подумать о магической защите, не то чтобы сделать спасительный пасс. — Тогда смотри! Смотри, пока сможешь!

Мертвец не атаковал — уперся своей ледяной головой в лоб Ану, позволяя заглянуть в собственную память, остатки которой еще теплились за нетленными костями крепкого черепа. Некромант понял и принял этот жест. Только так, заглянув в чертоги чужой памяти можно понять, истину ли говорит ее обладатель — сейчас это необходимо, иного выбора нет.

Сосредоточившись, Ану принялся пласт за пластом освобождать мертвого слугу от собственных чар. Один за одним он снимал с него силовые слои, так необходимые для подчинения и контроля, и теперь его терзало любопытство, та самая жажда познания, о которой несколько минут назад говорил ему Широ. Жажда познания, что сильнее жажды денег и власти — не только их, похоже даже жажда жизни и безопасности уступила ей. В тот миг Ану хотелось лишь одного — заглянуть в эту жуткую, мертвую голову, узнать, что находится там, в глубине темных глазниц, за алыми глазами, под густой копной неестественных белых волос.

Память... Сняв защиту, Ану почувствовал, как далеко внизу, у основания башни забеспокоился, пошел тревожными волнами поток. Останавливаться было поздно, и, сбросив последние силовые оковы, заглянул внутрь, и тут же по телу прошла неприятная судорога, а глаза дрогнули и закатились под веки — заставляя впасть в опасный, болезненный транс. Кровь прилила к голове, в висках загудело, и постепенно из этого гула начали рождаться звуки: грохот, шелест и шум, то и дело нарушаемый стрекотанием, скрежетом и высокими нотами какого-то незнакомого музыкального инструмента. Потом на миг перед глазами вспыхнула картинка — безумное мельтешение, лишь на долю секунды сложившееся в очертания невероятного города — и тут же растаяла, заполнив все вокруг волнами резкой, разрывающей мозг боли.

Сжав зубы и шипя, Ану отстранился от мертвеца. Вот так погружение в память. Ощущения теперь не из приятных — кровь носом, в глазницах боль, тупая, глубокая, как при сильном жаре. А что было там? Почти ничего -какие-то быстрые тени, прямоугольные глянцевые башни до небес и неразборчивая какофония звуков...

— Что за черт, Широ! — выругался Ану. — Сказал "смотри", а сам...

— Больно, да? — в голосе альбиноса прозвучали ноты пугающего, какого-то саркастического сочувствия. — Это защита. Твоя собственная защита — нельзя смотреть в чужие миры просто так. Это слишком опасно для слабого людского разума. Ты не должен видеть...

— Но я видел...увидел, и мне того хватило, — грубо прервал Ану.

Он вытер рукавом льющую из носа кровь и закашлялся, чувствуя, как в горле застрял мерзотный ком, мешающий дышать, а заодно и думать. Перед глазами в мутной дымке плыл пейзаж невероятного гудящего города.

— Значит, теперь ты мне веришь, — утвердительно произнес альбинос, кивая то ли Ану, то ли самому себе.

— Верю, — тяжело качнул головой некромант. — Только почему ты раньше молчал обо всем этом?

— Видит небо, я мечтал забыть о своем пролшлом, только судьба все решила иначе. Момент истины настал. Начатое нужно завершить.

— Странная причина, — хмыкнул Ану. — Только ты ведь не за исповедью ко мне сейчас пришел? И не затем, чтобы замолвить словцо за нашего доблестного господина сыщика?

— Я знаю, как отыскать тайный город.

— Погоди-ка, — недоверчиво взглянул на него Ану, поднося к губам чадящую едким табачным дымом трубку. — Ты только что заявил, что дорогу туда не помнишь, и никто не помнит...

— Есть у меня одна примета, — довольно оскалился мертвец, — скажу тебе, если окажешь мне одну услугу.

— Какую еще? — недовольно напрягся Ану, не желая затевать торги с собственной нежитью.

— Дай мне покурить твоего табаку.

Глаза альбиноса вожделенно взирали на дымящую трубку в руке некроманта. Удивленно хмыкнув, тот подал плечами, и кинул заветный артефакт мертвецу. Трубка крутанулась в воздухе, осыпав пол желтыми искрами, приземлилась в ладонь Широ. Тот медленно поднес ее к губам, глубоко, с нескрываемым наслаждением затянулся, потом взглянул на ожидающего Ану и сказал уверенно:

— Дорогу в город никогда не забудет тот, кто родился у заветных врат. Отыщи его, и он приведет вас куда нужно...

* * *

Осторожно, будто вор, Сим подкрался к стене старой псарни Араганы. Оттолкнув неистово виляющего хвостом Траву, поднял с земли лестницу и, стараясь не шуметь, приставил ее к открытому проему чердака. Затаив дыхание, взобрался по ступеням, поравнявшись головой с полом чердачного этажа, начал медленно подниматься на носки, желая заглянуть внутрь незамеченным, но как только его любопытная голова показалась в проеме, в переносицу юноши тут же уперлось лезвие меча.

— Ты чего? Свои! — обиженно протянул Сим, осторожно отводя клинок в сторону. — Я вообще-то доброго утра пожелать хотел.

— Так постучался бы, а не шастал тут втихую, — брови хозяина псарни сдвинулись, изображая напускную суровость, но в блестящих глазах плясали веселые искры. — И вообще, зашел бы попозже...

С этими словами Фиро настойчиво уперся ладонью Симу в лоб, силой заставив того отступить вниз на несколько ступеней.

— Я ведь не просто так, а с новостями, — настоял тот.

— Какими еще? — прозвучал настороженный вопрос.

Фиро оглянулся на мирно спящую под плащом Ташу. Этот плащ откуда-то заботливо приволок Трава.

— Тебя ищет ликийский сыщик, — громко доложил Сим.

— С какой целью? — Фиро понизил голос до шепота и показал другу кулак, — Тише ты.

— Не знаю. Сыщик сказал, что по какому-то очень важному делу, — юноша послушно притих и продолжил неотложный разговор едва слышным тоном. — Тут еще кое-что!

— Что?

— Ты бы, в общем, оделся, да сам поглядел...

Через полминуты Фиро уже стоял внизу, наблюдая, как по дороге тянется длинный обоз. Лошади и волы, не спеша, тянули подводы, груженые камнями, бревнами и песком, и им не было видно конца.

— Кто это? — Фиро удивленно взглянул на Сима.

— Жители Фирапонты, — с довольным видом разъяснил тот.

— Куда едут?

— Сюда.

— Зачем?

— Собираются построить тебе новый замок...