"Монах.Шанти"

Народ в храме разный. Часть не уместились, и стояли снаружи, слушая проповедь под утренним ветерком, часть стояла внутри — как Андрус понял, тут были в основном самые уважаемые члены общины, как тот же Урхард с супругой, стоявший прямо перед жрецом — как и его дочь с работником — на них тоже лежала сень авторитета лавочника.

Андрус с любопытством тихонько разглядывал людей, ведь он вообще-то никогда не бывал в местном обществе, все общение с жителями села ограничивалось короткими беседами в лавке. Да и можно ли было назвать их беседами? Так только — 'подай' и 'сколько стоит'. И теперь чужак, непонятно как оказавшийся в этой местности, рассматривал тех, с кем ему придется прожить всю свою жизнь. Наверное — всю свою жизнь.

Высокие люди. Некоторые просто гиганты. Русоволосые. Многие — бородаты. Но не все. Есть и с усами, есть гололицые — как Андрус — но таких немного. Андрус не любил носить бороду, хотя откуда-то знал, что некогда она находилась на его лице. Лето — жарко, неудобно для ношения бороды.

Женщины ниже мужчин — но тоже крепкие, статные. Среди них Беата казалась худышкой, впрочем — фигуристой и очень привлекательной худышкой, и это мнение не только Андруса — парни, которые стояли на проповеди упорно пялились на ее зад и торчащую вперед крепкую грудь, обрисованную белой рубахой, просвечивающей под солнечными лучами, падавшими из открытых окон. Эти самые лучи будто нарочно освещали именно Беату, как будто Создатель решил выделить девушку среди толпы деревенских девиц.

Парни — мощные, с толстыми крепкими запястьями, были похожи один на другого, как горошины из стручка. Это и понятно — жизнь в Лесу заставляла человека производить свой род по определенному лекалу — другие здесь не выживут. И не выживали.

Все вооружены — на поясе висел нож, или кинжал — мечей Андрус не увидел, похоже, что мечи одевали только для боя — а какой бой в храме? Зачем туда тащить здоровенную железяку? А вот хороший кинжал, или нож — всегда помогут, если...а вот что — 'если' — Андрус так и не понял. Когда они уходили из дома, Урхард протянул ему ремень с ножом приличного размера — с локоть длиной. Андрус выдвинул его из ножен и удивился — это был такой же, как у Беаты нож против тварей из Леса. Хозяин дома не стал комментировать удивленный взгляд работника, не сказал ничего про опасность, лишь буркнул под нос:

— Повесь на пояс. Мало ли что...пригодится. Тем более что у нас не принято ходить без ножей.

Андрусу оставалось лишь пожать плечами и нацепить железяку, больше смахивающую на короткий меч. Такой же висел на поясе Урхарда — у супруги поменьше, похожий на нож Беаты.

Все время, что Андрус был в храме, он чувствовал взгляды людей деревни — ну как же, интересно, что за человек объявился в доме Урхарда! Да еще такой странный — половина волос белая, половина черная. И лицо со шрамом — по виду то ли беглый преступник, то ли охотник за золотом — говорят, те отличаются буйным нравом и всегда готовы схватиться за нож. Соответственно — получают в ответ.

После окончания службы толпа пошла на околицу, туда, где между лесом и селом, над берегом озера была устроена ровная площадка, на которой, собственно и происходили состязания. Ничем особенным она не отличалась, кроме, пожалуй, рыхлого песка на том месте, где должны были бороться бойцы. Рядом площадка для мечников, и подальше — щиты-мишени лучников. Вот, в общем-то и все. Нет — не все — ряды скамеек, укрепленных в твердой, вытоптанной земле. Даже без навеса — видимо считалось, что настоящий лесовик не должен бояться дождя и солнца.

В этот раз рядом с площадкой выложили здоровенные кучи дров — в честь праздника. Ведь всем известно, что если прыгнуть сквозь очищающее пламя, то все твои заботы и горести сгорят, как эти дрова. Впрочем, частенько горести и заботы сгорали вместе с ресницами — после прыжков от народа пахло паленой свининой. Подпаленные бороды, усы и женские волосы не считались чем-то удивительным и служили лишь поводом для смеха и шуток — значит качественное было пламя, значит наверняка сгорят беды!

Рядом с площадкой в этот раз собралась вся деревня — старики, дети, молодые и взрослые. Дома не остался практически никто, кроме тех, кто совсем не мог выходить на волю — и то, двух инвалидов родственники принесли на руках. В общем — остались дома только те, кто не хотел участвовать в празднике.

Ради праздника была отправлена группа охотников, которые добыли двух лосей — теперь эти лоси жарились на углях, распространяя дразнящий запах мяса. Нет ничего вкуснее жареного мяса, пожаренного на углях над озером, тем более, если за все это не нужно платить — как и за пиво, несколько бочек которого выкатили к столу, возле которого стояли подавальщицы, наливающие каждому, кто желал. Все подходили со своими кружками, а если их не было — не стеснялись брать у соседа.

Пока что почти все были трезвы — не пойдешь же в храм навеселе? Хотя отдельные личности, как заметил Андрус, были уже в том самом состоянии, когда ноги ходят, руки хватают, а вот голова уже думает слабо. Особенно выделялся здоровенный мужичина лет сорока пяти, выше Урхарда на полголовы — он что-то орал, шумел и требовал музыки, так как ему обязательно нужно поплясать — душа горит. С ним рядом стояли двое парней, которые приходили в лавку. Беата именно про них рассказывала, что их папаша приходил учить Урхарда уму-разуму. Андрус вспомнил, что тех звали Хетель и Эгиль, их отца — как потом сказала Беата — Бирнир.

Селян было несколько сотен — Андрус не смог посчитать, сколько именно — люди все время переходили с места на место, бегали туда-сюда, как муравьи. Впрочем — и считать ему не хотелось — зачем? Что изменится, если селян двести пятьдесят? А что с того — если триста? Абсолютно безразлично. Единственное, что ему сейчас хотелось — это уцепить кусок мяса, кружку с пивом и посидеть на скамье, понаблюдать за тем, что происходит.

Минут через пятнадцать Андрусу это удалось — мяса притащил Урхард, он же принес кувшин с пивом и кружки. Через полчаса семейство Гирсе чинно поглощало еду, глядя на то, как бойцы готовятся к состязаниям.

Глава 4

Шанти лежала на огромной кровати императора, под балдахином, и думала — чем ей заняться?

'Первым делом искоренить всех исчадий. Создать государство, в котором людям будет хорошо жить. А что? Неужели не смогу? Ведь Андрей смог бы...и смог! Вон, во что превратил Балрон! А я что, глупая? Хмм...честно сказать — глупая. Что я знаю о том, как править государством? Впрочем — я же была при власти, я видела все, что делает Андрей. Неужели не справлюсь? Должна! Но прежде всего — разослать гонцов на поиск Андрея. Нужно дать описание, пусть прочитают указ на каждом перекрестке, в каждом городе и селе. Если Андрей здесь, в Славии — я его найду. Стоп! А если я вступлю в конфликт с исчадьями, не сделают ли они так, чтобы я никогда не нашла Андрея? Может он лежит где-то больной, без памяти? Ведь если бы он был в памяти — вернулся бы ко мне, это точно. Где бы он ни был. Он бы дал мне знать, что жив. Значит — не может. Нет, такой метод поисков — с указами — невозможен. Пока невозможен. Пока есть исчадья. Значит остается поиск тайный. Значит — важное значение приобретает мой новый 'друг'. Насколько можно ему доверять? Это вопрос вопросов. Но пока что придется довериться...

А приятно вот так, лежать, и ничего не делать...а простыня такая гладкая, такая приятная...поспать? Я и так спала часов двенадцать. Или больше?'

— Ваше величество, разрешите? — в комнату бесшумно вошел человек лет пятидесяти, с довольно длинной седой бородой — к вам на аудиенцию желают попасть Патриарх и девять адептов.

— Прямо сейчас? — простонал 'император', откидываясь на подушки.

— Они не сказали. Патриарх прислал посыльного — невозмутимо ответил человек, имени которого Шанти не знала, рассчитывая списать свое незнание на удар по голове после попытки убийства императора.

— Вот что...скажи им...хмм...я приму их завтра вечером, в шесть часов. До этих пор мне нужно отлежаться. И пригласи ко мне начальника Тайной службы Шура. Немедленно!

Мужчина постоял, недоуменно взглянул на 'императора' — видимо что-то в поведении 'его величества' показалось странным. Но спорить не стал — император ведь! Попятился, и так же бесшумно вышел из комнаты.

Шур появился минут через пятнадцать, одетый как полагается — в темную одежду со знаком Тайной службы на груди. Шанти заранее предупредила, чтобы он находился в пределах досягаемости, во дворце и никуда не уходил, ожидая ее распоряжений.

— Слушаю, ваше величество! — склонил голову мужчина, внимательно вглядываясь в 'императора' — может, искал отличия с оригиналом?

— Дверь прикрой — тихо шепнула Шанти — проверь, чтобы никто не подслушивал! Здесь есть в стенах тайные ходы? Есть ниши со стрелками?

— Сейчас! — кивнул Шур, вернулся к двери, повозился с задвижками и снова предстал перед непонятной тварью, занявшей тело императора. Он не знал как себя вести, и был очень насторожен, хмур и преисполнен самых худших мыслей о будущем. Шанти легко ощущала нюансы его эмоций, так что если и не могла прочитать мысли, то уж примерно представлять, о чем он думает — могла наверняка.

— Насколько я знаю, ваше величество, здесь нет потайных дверей, нет бойниц со стрелками.

— Почему? — лениво поинтересовалась Шанти, уже примерно зная ответ.

— Ваше императорское величество считалось...как бы это точнее сказать... — замялся Шур

— Давай договоримся — ты всегда и все мне будешь говорить так, как оно есть — скривилась Шанти — терпеть не могу эти дипломатичные высказывания. Говори, не бойся.

— В общем — не особо охраняли императора. Считалось, что на него незачем охотиться...

— Тааак...и кто же тогда НА САМОМ деле правит страной? — нахмурилась Шанти.

— Патриарх, конечно — пожал плечами Шур — тот, кого вы отказались принять. Как и девять адептов.

— Уже знаешь, да? Кстати — как звать этого типа с бородой, что сегодня приходил?

— Это? Это ваш управляющий дворцом Эргиз.

— Он кто вообще такой?

— Слуга императорской семьи. Доверенным лицом не был, служил еще прежнему императору, в политику не вмешивался. Может потому до сих пор и служит. Обычно при смене власти прежних слуг или прогоняют, или казнят.

— За что?

— Да мало ли за что...руки потные! Родинка не нравится! — усмехнулся Шур — на все места ставят своих слуг, своих людей.

— Итак, значит — император был номинальным главой империи? — нахмурилась Шанти.

— В общем — да. Раз в неделю Партиарх с адептами встречался с императором и сообщал, какие указы нужно подписать. Этот день как раз и был таким днем. Такой порядок не нарушался уже лет тридцать, не меньше. Вы 'правите', на самом деле не имея власти, развлекаясь и получая от жизни удовольствие, исчадья на самом деле правят, так, как им нужно. Они стоят за троном и управляют императором...управляли. Как я понимаю — вы сделали то, что сделали, именно для того, чтобы взять власть в свои руки. Тогда сообщаю — вы промахнулись. Нужно было добраться до Патриарха. Вот тогда — вся власть была бы в ваших руках.

— Подожди — Патриарх имеет право подписывать указы?

— Нет, но...для того и нужен монарх.

— Значит исчадье не может подписывать указы, не может официально управлять страной. Тогда о чем ты говоришь?

— Ну да, верно, не может но...впрочем — действительно, о чем я говорю? — усмехнулся Шур — и как же вы собираетесь править? Они вам не дадут ничего сделать. Исчадья — огромная сила, они выше чем Тайная служба, выше чем...

— Тихо! Ничего они не выше. Вот что мне от тебя нужно — ты вел все дела Иснака, должен знать, насколько лояльны императору высшие чиновники, и сколько среди них ставленников, наушников исчадий. Так вот, мне нужны сведения, кто из них докладывает исчадьям, а кто недоволен этими тварями. Можешь предоставить мне такой список?

— А чего его предоставлять? — усмехнулся Шур — все докладывают исчадьям. Все их ставленники.

— Кто бы мог подумать?! — удрученно пробормотала Шанти — и ты тоже докладываешь исчадьям?

— Конечно. Я докладывал на своего начальника, о его благонадежности. Как вы могли подумать, что такой человек как я не будет задействован в игре исчадий? — Шур криво ухмыльнулся — особенно после того, как вы, с какой-то стати назначили меня начальником тайно стражи! Меня, дворянина третьего ранга! Низкородного! Вы знаете, какой переполох это вызвало? Думаете — о чем с вами будут говорить патриарх и адепты?

— Может они захотят узнать рецепт приготовления оленьего мяса со специями? — буркнула Шанти напряженно обдумывая ситуацию.

— Вы — женщина! — торжествующе кивнул Шур — точно, женщина! Ни один мужчина не сказал бы про рецепт какого-то блюда!

— Может я просто люблю покушать — скривилась Шанти.

— Вы женщина — утвердительно кивнул головой Шур — но это не имеет значения. Я всегда говорил, что у женщин очень острый, изворотливый ум и они не знают себе равных в интригах. И что они совершенно безжалостны, когда дело доходит до драки.

— Хмм...я не женщина — усмехнулся 'император', а про себя добавил: 'Можно ли драконицу считать женщиной? Надо будет у Андрея спросить...когда его найду'.

— Как будет угодно, ваше величество! — блеснул глазами мужчина — так какие у вас будут указания? Что мне делать?

— Я уже сказал — список. И вот еще что — сейчас ты докладываешь исчадьям? И как они восприняли то, что ты остался в живых, а всех остальных уничтожили, некоторых — твоего начальника, например, разорвали на куски?

— Плохо восприняли. А точнее — я на подозрении, и скорее всего — меня скоро вызовут на доклад в дом Патриарха, откуда я могу и не уйти. Скорее всего — меня уберут, выпытав все, что можно, а на мое место, место начальника поставят своего человека. Как было всегда. Поймите — тут все следят за всеми! Здесь нет друзей, нет родственных связей — ошибся — умер. Никаких вариантов. Заподозрили в том, что нелоялен власти — тут же смерть. Потому нелояльных здесь нет.

— Все еще хуже, чем я думал — вздохнула Шанти — тогда вот что: завтра в шесть часов вечера я встречаюсь с Патриархом и адептами. Насколько я знаю — их девять. И есть еще восемнадцать апостолов. Скажи, их можно вызвать на совещание с Патриархом?

— Хотите разом обезглавить верхушку исчадий? — блеснул глазами Шур — да, отличная идея. Я что-нибудь придумаю по этому поводу. Если не будет верхушки, незачем будет доносить на коллег — просто некому. И останется служить только императору. А осилите?

— Вот я и хотел спросить — есть ли у нас солдаты, гвардейцы, верные императору, но не исчадьям?

— Честно скажу — вопрос сложный. В императорскую гвардию кого попало не берут, все отъявленные негодяи. Или же хорошо маскируются под негодяев. Хороших людей здесь не держат.

— А почему Иснак держал тебя в замах-секретарях?

— Я же говорю — меня к нему поставили следить. А еще — потому, что я гений.

— От скромности не пронесет, а, гений?

— Я с детства отличался умом — пожал плечами Шур — ну что теперь скрывать правду?