Эзотерическое подполье Британии

"В то время я понятия не имел о репутации Nurse With Wound, — рассказывает Блейк, — да и вряд ли она у них имелась. У таких пластинок были ограниченные тиражи, группы не выступали с концертами и практически не освещались в традиционной музыкальной прессе. Не помню своего первого впечатления о Фозергилле, но, скорее всего, он нам понравился — этот человек обещал нам целый мир. Он казался немного испуганным и женственным в своих манерах, но очень взволнованным, знающим и живым. Однажды мы по памяти процитировали ему то, что он писал нам от первого лица, а он в своей легкомысленной манере ответил: "Да я просто повторил идеи Стива — они не мои!" Мы были молоды, но в тот момент звоночек должен был прозвенеть. Вероятно, мы решили, что это просто безобидный изъян, и пропустили его из-за собственной амбициозности. Познакомившись с Фозергиллом ближе, мы поняли, что он постоянно несет подобную чушь, если желает скрыть, что не знает, как поступить, но хочет выглядеть крутым. Мы с Дакс звали его Faff, потому что он всегда суетился. Патака мы встречали только раз. Это было в сквоте Metabolist, в репетиционной комнате рядом с Кембридж-серкус. Мы приехали, а Nurse в это время уходили. Там были все трое — Химан, Стив и Джон. Думаю, это было как раз после того, как мы им написали, но не могу сказать, получили мы тогда ответ или еще нет. Времени на разговоры не было. Помню, что у Стива были маленькие квадратные синие очки, у Джона — кошмарная неряшливая прическа в стиле Ричарда Третьего, а Химана я вообще не запомнил".

Тем временем Стэплтон познакомился с творчеством Уильяма Беннета, купив Rampton, первый альбом Come, и явился по адресу, указанному на обложке. "Я постучал в дверь здания, похожего на сквот, ко мне вышел Уильям Беннет, мы поднялись наверх и начали разговаривать, — вспоминает он. — Он жил там с приятелем; повсюду валялись пивные банки, почти не было мебели или ковров — только маленький проигрыватель, на котором он ставил Essential Logic и Kraftwerk".

Панковский дух "сделай сам" довольно рано открыл Беннету глаза, и к девятнадцати годам он оказался вовлечен в Essential Logic, неуклюжий пост-панковский проект певицы Лоры Лоджик, бывшей участницы X-Ray Spex. Благодаря своим контактам в Rough Trade и с помощью Даниэля Миллера, который только что создал Mute Records, Беннет начал развивать собственный лейбл Come Organisation ради поддержки двух своих интересов — тщательно созданного "совершенного" звука и того, что Лотреамон называл "наслаждением жестокостью", — пропущенных через фильтр трансгрессивной философии, состоящей из равных пропорций Фридриха Ницше и маркиза де Сада. Беннета вдохновляли и Throbbing Gristle — тем, что им недоставало. "Важным было то, чего они не достигли, чем они не являлись в записях или на концертах; это давало мне мотивацию создавать собственные вещи, — признается Беннет. — Это как смотреть рок-видео без звука — все прыгают, потеют, танцуют, сходят с ума. Выглядит потрясающе. А потом вы включаете звук и слышите неубедительную, полностью предсказуемую, банальную музыку. TG были такими — и сейчас, когда вы слушаете записи прошлых лет, это гораздо более очевидно. Вот группа, которая грозила "разрушить цивилизацию", и тут вы видите, как они играют в игрушечных солдатиков в Хэкни". Come были первым проектом Беннета. Их сингл "Come Sunday" и альбом Rampton — воодушевляющие электронные пластинки, а его следующая группа, Whitehouse, создала целый жанр — нойз, — вдохновив множество групп, начиная от Sonic Youth и Джима О'Рурка и заканчивая современными японскими группами Merzbow и Hijokaidan, а также неизбежные легионы безнадежных электронных копиистов. Название было игрой слов, намекая на дешевый порножурнал Whitehouse (экземпляры которого были на выставке COUM Transmission Prostitution) и на фамилию главного британского борца со всякой грязью Мэри Уайтхауз.

Беннет упорно отказывается объяснить использование жестокой сексуальной образности и эксгумацию таких непростых исторических фигур, как Ильзе Кох, жена начальника концлагеря Бухенвальд, которая, как известно, коллекционировала домашние поделки из человеческой кожи; она упомянута на сборнике Come Org Fur Ilse Koch (пародия на бетховенскую Fur Elise), — а также садиста и серийного убийцы Петера Кюртена, которого называли "чудовищем Дюссельдорфа" и чья ужасная деятельность в 1929 году привела к смерти девяти человек — он упоминается на обложке альбома 1981 года Dedicated To Peter Kurten. Нежелание Беннета задать контекст, придающий его творчеству статус искусства, анти-искусства, рок-н-ролла, провокации, серьезного расследования, стремления шокировать или иронического культурного комментария, находится в рамках стратегии, направленной на то, чтобы заставить потребителя размышлять о собственных предрассудках, разобраться с образами без объяснения того, как на них следует реагировать. Эта эстетика отражена в информационном бюллетене Come Org Kata с сокращенными текстами, объясняющими деяния Бригады Гнева, с картами концлагерей, рассказами о химическом оружии и герпесе, о композиторе-минималисте Ла Монте Янге и о разложении трупов, все в одном выпуске (N 12, 1982 год) без каких-либо попыток связать информацию воедино или задать некий общий фон. В этом смысле Whitehouse действовали как молниеотвод, соединяя самые разные субкультурные течения, которые впервые были выделены и проработаны Throbbing Gristle; о последствиях такого рода идей Слизи и Пи-Орридж рассказывали в ранних текстах вроде "Аннигилирующей реальности", где обсуждалась связь серийных убийств и безудержного художественного импульса, а также задавались вопросы: "В чем различие между преступлением и произведением искусства? Не является ли преступление неосознанным или "наивным" перформансом?" Whitehouse поставили эти идеи в музыкальный контекст, одновременно восхищающий и отталкивающий, подчеркнув двойственное обаяние подобных образов и идей, сведя их с музыкой, столь же пугающей и суровой, что и скрытая под ней жестокая реальность. В отличие от некоторых пост-индустриальных групп, попавших в плен облагороженного и заряженного энергией мифа о нацизме, Whitehouse уничтожают фасад, прорываясь к больному, червивому сердцу. Использование ими непристойностей и сексуальной образности можно рассматривать как восстановление и возрождение языка и тела в либидозном смысле, что выходит за пределы ограничивающей колонизации современных гендерных исследований.

Визуально выпуски Come Org всегда выглядели потрясающе: такие сборники, как The Second Coming, имели неряшливый панковский вид, сочетая граффити с эстетикой дадаистов. Намеренная жестокость многих материалов Whitehouse, особенно текстов, служила эффективной преградой на пути их продвижения в сферу высокого искусства, однако сложность, присущая композициям Беннета, выдавала его знание истории авангарда. Подобно Nurse, Беннет обладал чувством юмора, и такие альбомы, как Birthdeath Experience, Total Sex 1980 года и Erector 1981 года, для которого Стэплтон создал противоречивую обложку с изображением эрегированного, залитого светом пениса, представляют одни из самых ярких нойзовых электронных записей. "Беннет восхищался экстремальной образностью, как и я, и был больше похож на меня, чем Throbbing Gristle, — говорит Стэплтон. — Он только что вернулся из турне с Essential Logic, выступавших перед Stiff Little Fingers, и рассказывал мне, что такое чувствовать свою власть на сцене. Он очень этим проникся. Из всех, кого я встречал в музыке, включая и Дэвида Тибета, я никогда не видел никого, кто так бы заботился о музыкальной составляющей, как Беннет. У других были вещи поважнее — лирика, поэзия, выступление на сцене. Не могу назвать никого из нашей группы, кто действительно заботился бы о музыке, о ее звучании. Всегда есть какой-то аспект, которым интересуются больше. Тибета вполне бы устроило, если б песни Current состояли из его вокала и гитары Майкла Кэшмора. Меня больше интересует атмосфера. Может, в те дни на меня был похож Джим Тирлвелл, но он продал душу, чтобы стать рок-звездой, и все потерял. Он очень рано создал свой альбом Ache, сыграл мне все партии ударных и все железо до наложения вокала, и это было удивительно. Просто потрясающе! А потом он записал вокал, клавиши, и ощущение ушло. Альбом все равно хорош, но в звуковом отношении мог быть гораздо более ярким. Уильям сложный; он занимался не качеством звука, а тем, что этот звук с вами делает, силой, которую стремился в нем воплотить. Он вводил действующие на подсознание тона, чтобы слушателя вырвало. Во время записи мы уходили из студии. Пока они записывали, мы сидели в пабе".

"Я видел первый альбом Nurse With Wound в лондонских музыкальных магазинах, и он очень отличался от того, что в них обычно можно было купить, — вспоминает Беннет. — В конце концов мы со Стивом встретились и подружились. У нас было много общего, мы стали очень хорошими друзьями, регулярно встречались, ходили выпить и закусить. Замечательно было иметь такого союзника. Это позволяло делиться впечатлениями, делать что-то вместе, подстегивая и без того плодотворное творчество. Он был очень интересным парнем, талантливым художником с уникальным вкусом в литературе, музыке и искусстве. Временами осознанно непонятный, но всегда очень целостный. У него отличное чувство юмора, и с ним было здорово общаться. Он гордился своей необычной эзотерической коллекцией пластинок — в ней не было ничего, что можно назвать мейнстримом. По забавному совпадению, единственным исключением из этого был диск Essential Logic, где играл я". Знакомство с коллекцией Стэплтона подстегнуло Беннета, который начал черпать вдохновение в работах Альвина Люсьера, Уолтера Марчетти, Cro-Magnon, AMM, ранних Tangerine Dream и Роберта Эшли, тогда как Стэплтон в бескомпромиссной эстетике Беннета увидел нечто общее с собственным все более целенаправленным видением. "Он настоящий надсмотрщик, — говорит Стэплтон о лидере Whitehouse. — Что бы вы ни сделали, он сразу же это уничтожит, подняв уровень до максимума". Стэплтон ненадолго присоединился к Whitehouse, сыграв на их первых Live Aktions, где, по его словам, несмотря на репутацию конфликтной группы, вообще ничего не случилось. "Моя первая и, возможно, единственная ссора с Уильямом произошла через пару лет, когда эти записи издали, а моего имени там не оказалось, — переживает Стэплтон. — На первых выступлениях Whitehouse были Эндрю Маккензи из The Hafler Trio или Гленн Уоллис и я; Уильям выкрикивал оскорбления, а Дэвид Кенни сидел за пультом. Он убрал наши имена, заменив их обычными участниками Whitehouse. Я очень разозлился. По его словам, он решил, будто меня смутит такое упоминание, но это жалкая отговорка. Это моя единственная ссора с Уильямом, и поэтому я не слишком лестно отзывался о нем в интервью. Ситуация меня расстроила".

"Большинство первых выступлений организовывал Джорди Валлс из Vagina Dentata Organ, а позже — Филип Бест, — объясняет Беннет. — Они обманывали тусовку, говоря, будто мы некто вроде Human League, и когда мы начинали играть, нередко возникали проблемы. Пока нашим звуком не занялся Дейв Кенни из студии IPS, ребятам, занимавшимся на концертах оборудованием, очень не нравилось то, что мы исполняли. Кроме того, сами выступления были провокационными: во время них возникали беспорядки, потасовки, разные неприятности". "Я видел Уильяма Беннета всего пару раз, — говорит Фозергилл, — но, как ни странно, лучше всего мне запомнилась его любовь к испанской гитаре и страсть его отца к книгам. Не говоря о пушистых свитерах, противоречащих философии Come Org. Я считал Whitehouse неровной группой, хотя на пике их популярности они казались гораздо интереснее Throbbing Gristle".

"Это действительно очень тяжелая музыка, состоящая из малого, — сказал Дэвид Тибет Майку Барнсу из The Wire в мае 2001 года, выступая в программе Invisible Jukebox, где ставил "Shitfun" Whitehouse. — "Неестественный голос, высокие и низкие частоты, пространство — все это создает такой впечатляющий, нервирующий звук. Думаю, это было довольно тонкое творчество по сравнению с недавними примерами чисто машинного нойза". Барнс спросил Тибета, что он думает о конфликтном аспекте группы, подавляющем собственно музыку. "Конечно, на такой вопрос должен отвечать Уильям, — проговорил Тибет. — Он очень сосредоточен на всем, что делает, от флайеров и дизайна альбомом до концертов и даже заводов, выпускающих пластинки. Помню, в одном его раннем тексте говорилось: "Слушатель этого альбома испытает экстремальные ощущения, поскольку это самая радикальная и брутальная музыка всех времен". Кроме того, он говорил, что вышел из либертарианской среды, и некоторые думали, будто он принадлежит к крайне правому крылу. Но я хорошо его знал, и это не так. Он был специалистом по де Саду, отлично знал римский упадок, был очень умным и образованным человеком. Конечно, после Whitehouse возникло много групп, использовавших шоковые приемы, но это уже скучно. Мне кажется, проект Уильяма был очень личным. Он следовал своей звезде и не тревожился, что журналы не берут у него интервью, или что его могут откуда-то выгнать. Он не шел ни на какие компромиссы. В то время (в начале восьмидесятых) было чудом видеть Whitehouse на сцене в течение пятнадцати минут, потому что потом приезжала полиция и выводила аудиторию из зала. Они провели удивительное выступление в Roebuck. Стив Стэплтон знал, как все происходит и когда надо убираться до начала кровопролития, но даже он получил стаканом в лицо и был вынужден обратиться в больницу".

Гэри Левермор, некогда занимавшийся фэнзином Tone Death — по его словам, "универсальной индустриальной группы", — оказался свидетелем печально известного выступления в Roebuck 1 июля 1983 года. Если это и не было так пугающе, как описывает Тибет, то все же довольно опасно для Стэплтона. "Впервые я появился на сцене в качестве участника Konstruktivits: мы с Гленном Уоллисом поддерживали Whitehouse в пабе Roebuck на Тоттенхем-курт-роуд. Это был вечер пятницы, конец июня, — утверждает Левермор. — Через несколько минут после невероятно громкого выступления Whitehouse Филип Бест швырнул пивную кружку в сторону стола, где сидели мы со Стивом, и осколки сильно порезали его руку. Стив встал, подошел к сцене и попытался толкнуть усилители на Филипа". "Смотреть, как Стив одной рукой пытается столкнуть усилители, было очень смешно, — вспоминает Бест. — Особенно когда он решил поднять над головой мониторы. Я понятия не имел, что он ранен, и решил, что это его вклад в шоу. И вообще, Стив поранился, когда я бросил не кружку, а микрофонную стойку. Она разбила кружку у него на столе, хотя разница, конечно, небольшая". Бест оформил Whitehouse как "синти-поп группу с джазовым уклоном", но только они вышли на сцену, как начался кромешный ад. "Хозяин сразу же помчался наверх, но из зала его вытолкали Дейв Наванеш и Джорди Валлс, а затем они просто забаррикадировали двери, — продолжает Бест. — Через десять минут в зал уже ломились два грузовика со спецназом". На записях того вечера можно слышать, как хозяин ругается на Беста, который пытается сбежать. "Поскольку я был очень молод, полиция остановила его и позволила мне уйти", смеется он. "Это был настоящий рок-н-ролл, — соглашается Левермор. — Несколько полицейских и охрана паба пытались пробиться через охраняемый вход в зал и начали арестовывать людей, хотя не меня и не Гленна Уоллиса. Мы забрали синтезаторы и спокойно вышли, доехали на метро до Виктории, а затем на поезде до Кента".