Эзотерическое подполье Британии

Стэплтон вступил в осторожную переписку с некоторыми любимыми краут-роковыми группами, разослав письма Kollectiv, Kraan, Guru Guru и Cluster. Все они были потрясены тем, что какой-то англичанин следит за их работой, и пригласили Стэплтона в гости, когда у него появится время. Стэплтон и Химан немедленно начали собираться. "Это было удивительное время, — улыбается Стэплтон. — Мы ездили туда несколько раз. Я сделал обложку для альбома Cluster 1976 года Sowiesoso, но звукозаписывающая компания ее не приняла. Сейчас я даже не помню, что там было. Фозергилл не хотел уезжать из Англии, он был очень упрям и так и не поехал. Несколько раз он ездил с нами за пластинками в Амстердам и Париж, но в Италии, кажется, не был. Довольно странно, что сейчас альбомы краут-рока переиздаются, и можно найти все, что хочешь, накупить целую кучу дисков, прочитать информацию о том, что тогда происходило и на что была похожа вся та музыка. Но в то время никакой информации не было, и эти группы, что называется, оказались под ковром. Европейские, скандинавские группы — все они воспринимались как невероятное откровение каждый раз, когда вы находили их пластинку. Большинство таких дисков оседало в магазинах секонд-хэнда; это были экземпляры, посланные на рецензию, которые сразу поступали в продажу. Там всегда можно было найти что-нибудь потрясающее, такое, чего никто никогда не слышал. Это было настоящее путешествие в неизведанное — гораздо интереснее, чем то, что просто дается на блюдечке".

В 1973 году Стэплтон и Химан жили у Конни Планка и через него связались с Faust. Те пригласили их пожить в своей коммуне в Вюмме, рядом с Гамбургом, но когда пара оказалась у дверей, в доме никого не было. В результате им пришлось ночевать на автобусной остановке. "Мы провели много времени с Kraan и Guru Guru, — рассказывает Стэплтон. — Ударник Guru Guru Мани Ноймайер был психом, очень милым. Та фотография на задней стороне Kanguru, где он подпрыгнул, словно клоун — вот такой он на самом деле. Guru Guru постоянно импровизировали. В доме всегда кто-нибудь играл". Guru Guru жили в коммуне рядом с Гейдельбергом, прямо посреди леса, и вечеринки там никогда не заканчивались. Путешествуя по стране, Химан и Стэплтон проехались от гейдельбергской коммуны до Винтрупа, где обитали Kraan. Стэплтон нашел в Англии работу рисовальщика знаков и рекламных щитов, что помогло оплачивать европейские путешествия и регулярные поездки за гастролирующими Kraan и Guru Guru. Благодаря своей работе он попал в студию звукозаписи и создал первый альбом Nurse.

В сентябре 1978 года Стэплтон работал в студии British Marketing Service на Уордор-стрит в Центральном Лондоне, где разговорился с местным звукорежиссером Ники Роджерсом (не путать с Ником Роджерсом из Current 93). "Все это было довольно странно, — говорит Стэплтон. — Помню, я красил окно и увидел, что с другой стороны улицы идет Джон Клиз. Все в студии сразу же прекратили заниматься своими делами и подошли к окну. Он просто шел по улице с портфелем, но мы попадали на пол от хохота. Это так странно... смотреть на Джона Клиза уже смешно, и как раз после этого мы разговорились с Ники".

"Он сказал, что если мне интересно, я могу поработать в дешевое студийное время, а я ответил: "Я действительно играю в группе", — продолжает он. — Я тогда наврал, а он говорит: "Как насчет этих выходных?", и я согласился. Стэплтон вернулся домой и сразу же позвонил Фозергиллу и Патаку, уговорив их купить какие-нибудь инструменты. Фозергилл купил электрогитару, Патак нашел старый синтезатор, а Стэплтон притащил игрушки, инструменты и электроприборы. "У нас не было никаких ролей, и никто из нас никогда не брал в руки музыкальные инструменты, — смеется Стэплтон. — Мы даже не репетировали. Джон купил гитару за четыре дня до сессии, и я сказал ему: "Боже, удивительно, насколько же все это просто!" Мы пришли и через тридцать секунд репетиции продолжили играть, не думая о том, сколько это продлится и какую форму примет. Всё просто возникало по мере нашей работы, в основном в живую, с очень небольшим количеством наложений".

Спешно приобретенная гитара Фозергилла вставляла колючие осколки в конвейер электроники Стэплтона, а Химан извлекал гудение из своего тяжелого синтезатора с типичным немецким звучанием. В сделку входил договор о том, что группа позволит Роджерсу сыграть на гитаре. На первом треке, "Two Mock Projections", этот прото-металлический звук выглядит несколько нелепо. "Звучит как долбаный Сантана", жалуется сегодня Стэплтон, однако именно такое странное случайное соседство сыграло важную роль в его сюрреалистическом вооружении. "Мы в основном импровизировали, но в отличии от подлинной импровизации наша музыка активно перерабатывалась во время сведения и добавления эффектов, — объясняет Фозергилл. — Здесь оказались неоценимы технические знания Роджерса. Он дал нам много полезных советов и поставил в сложное положение, предложив добавить соло-гитару".

"Six Buttons Of Sex Appeal" идет еще дальше: гитара Фозергилла создает здесь нечто вроде раздвоенных векторов, изобретенных Дереком Бейли. Пока это напоминает крайности, услышанные ими на чужих пластинках — непокорная фуга AMM, индустриальное бряцанье ранних Cluster, галлюцинаторная эйфория Mothers Of Invention, — однако во многом это уже их собственная музыка.

Убежденные, что у Chance Meeting не будет слушателей, Стэплтон создал привлекающую внимание обложку с жесткими садомазохистскими рисунками на основе американского порно-журнала Latex And Leather Special. "Мне казалось, что если я сделаю по-настоящему вызывающую обложку, нас заметят, и так оно и вышло, — хвастает он. — Альбом был распродан за три недели. Я до сих пор помню, как мы с Джоном принесли его в музыкальный магазин в Камден-таун; парень за стойкой посмотрел на него и согласился оставить. На следующей неделе мы вернулись, и он сказал, что альбом — полнейшее дерьмо. Я сказал: "Что значит — дерьмо? Может, альбом немного странный, но не дерьмо". А он ответил: "Он не странный — вот что странное" и вытащил сингл Human League. Так что он его не взял; альбом оказался для него недостаточно странным".

"Стив создал обложку, но в обсуждении окончательного результата участвовали мы все, — говорит Фозергилл. — Получить ответную реакцию было очень важно, но не следует понимать работу Стива как стремление шокировать. Кажется, Джон Кейдж говорил о своих композиция: не надо называть их музыкой, если это слово вас оскорбляет. То же можно сказать и об изображениях на обложках, и о нашей музыке. Тем не менее, Джеффа Трэвиса из Rough Trade (один из первых независимых музыкальных магазинов Лондона) эта обложка очень оскорбила, и он отказался продавать пластинку в своем магазине без коричневой обертки. К счастью, Rough Trade были готовы распространять ее в других местах без цензуры".

"Сейчас я не думаю, что пластинка получилась бы, если б не совпала по времени с началом панк-рока, — продолжает он. — Именно тогда вокруг сложной, вызывающей, независимой музыки со своими магазинами и журналами, появлявшимися словно грибы после дождя, рождалась целая культура. Распространители пластинок и магазины вроде HMV впервые были готовы напрямую покупать продукцию маленьких лейблов. До появления панка британские продавцы следовали только мейнстриму. Если пластинка была выпущена не CBS или WEA, продать ее было практически невозможно. Но меня всегда удивлял тот факт, что Nurse With Wound часто относили к панк-року. Интересно, сколько панк-рокеров покупали наши диски, в конечном итоге восхищаясь либо отвращаясь? HMV купили большую партию первого альбома, продав значительно меньше, чем Virgin, и часто ставили его в магазине. Мне рассказывали, что это отличный способ очистить магазин от посетителей, когда в обед там слишком много народу".

Название группе придумала мать Фозергилла. "Она выбрала его из слов, которые я написал, — объясняет Фозергилл. — Медсестра (Nurse) и рана (Wound) были в списке из-за моей страсти к Фрэнсису Бэкону и его картине с кричащей женщиной, сделанной по мотивам сцены фильма Эйзенштейна "Броненосец Потемкин", где медсестру на ступенях одесской лестницы ранят в глаз". Химан Патак предложил название лейбла. "Оно возникло благодаря одной голландской пластинке, вышедшей на лейбле Moo-Cow, на обложке которой было написано: "Лошадь, конечно, не корова". Фозергилл рассказывает: "Химан придумал название United Dairies. При создании банковского счета у нас возникли проблемы, поскольку точно так же называлась крупная молочная компания. Сначала банк запретил использование этого названия, несмотря на полное отсутствие связи между музыкой и молоком. По странному совпадению, моя мать заметила, что один из ее дядей, сэр Реджинальд Батлер, основал оригинальную United Dairies, и когда я рассказал об этом в банке, они изменили свое решение".

Стэплтон вспоминает этот эпизод несколько иначе. "Мы очень долго не могли придумать, как назвать лейбл, — вспоминает он. — Кто-то меня спросил: "Какая твоя любимая группа?", и я ответил, что мне нравится "Milk From Cheltenham" (пост-панк группа, связанная с The Homosexuals, где играл Лепке Бачвотер, позже Die Trip Computer Die). Тот парень сказал: "Milk From Cheltenham на лейбле United Dairies!", а я ответил: "Точно, вот оно!".

Вместе с Chance Meeting группа выпустила знаменитый список Nurse. В алфавитном перечне выборочно приводилась их совместная коллекция пластинок, которая до сих пор заставляет самых заядлых коллекционеров чесать в затылке. Список "удивительной экспериментальной музыки" охватывал большой диапазон музыкантов, от относительного мейнстрима — Капитан Бифхарт и Йоко Оно, — до таких странных явлений, как Ovary Lodge Кейта Типпетта, шведских поклонников Заппы Samla Mammas Manna и американских деструкто-панков Debris. Стэплтон утверждает, что некоторые группы были выдуманы, но Фозергилл это опровергает. "Список Nurse был составлен после долгих обсуждений, с огромной, даже излишней серьезностью, — рассказывает он. — Группы исключались, если не были достаточно изобретательны и радикальны, однако перечни такого рода всегда очень субъективны. Каждая упомянутая в нем группа не только существовала, но мы со Стивом так или иначе приобрели почти все диски, которые они выпускали". Когда составлялся список, французская группа Fille Qui Mоusse еще не имела пластинок, — архивный диск издали только в 2002 году, — но в остальном Фозергилл, по-видимому, был прав. Скорее всего, никто кроме Nurse With Wound, никогда их не слышал. Выпущенный летом 1979 года, Chance Meeting получил пять вопросительных знаков вместо пяти звездочек в британском еженедельнике Sounds, и Джон Джилл писал: "Никогда за всю историю рок-н-ролла так мало людей не оскорбляли чувства Покупающей Публики, да еще в такой вызывающей манере. Chance Meeting делает The Faust Tapes похожим на саундтрек к Carousel".

Фозергилл решил выразить эстетическую позицию группы, написав письмо в фэнзин. "Что касается Nurse With Wound, мы предпочитаем анонимность, — писал он. — Мы со Стивом вот уже десять лет собираем самую разную экспериментальную музыку и всегда чувствовали, что хотя авангард устойчиво ассоциируется с прогрессией (?) и оригинальностью, во многом эта музыка представляет невероятно узкий и ограниченный взгляд. Большая часть авангардной классической музыки:

1) либо клиническая и стерильная, не передающая в звуках, которые создает или использует, никаких эстетических чувств. Музыка, возникающая случайно или на компьютере, является упадком.

2) либо хитроумная и скучная, поскольку создавалась как абстрактная идея — музыкальный эквивалент концептуального искусства: 4.33 минуты тишины Кейджа могут эффективно выветривать музыкальную претенциозность и помогать людям в осознании более широких возможностей, но слушать это невозможно!

По нашему мнению, наилучшего результата достиг фри-джаз, избегнув упомянутых выше проблем, однако он столь же ограничен, поскольку:

1) признаётся только импровизированная музыка;

2) музыканты ограничивают себя небольшим набором традиционных инструментов — гитары, саксофоны, ударные, скрипки, басы, фортепиано. Более смелые используют некоторое количество электроники, но пуристы это не одобряют!

Мы рассматриваем свою музыку как звуковую скульптуру, свободную от заложенных идей, где может быть использован любой звук, естественный или искусственный, обработанный или не обработанный электроникой, и мотивированную только эстетическими принципами. Все пространство джазовой и классической музыки наполнено элитарностью; в ней преобладает культ стиля или личности (посмотрите, что пишут в этой стране о таких лейблах, как Incus). Музыка должна стоять особняком. К сожалению, в нашем случае из-за одной только обложки та небольшая реакция, которую мы кое-где имеем (особенно в Германии), представляет собой разновидность культа худшего пошиба".

Приободрившись после успеха первого альбома, в июне 1980 года группа вновь арендовала студию, записав следующую работу, To The Quiet Men From A Tiny Girl. Но тогда в групповой динамике начали возникать трещины. Стэплтон подошел к сессии с мыслями о тяжелом индустриальном треке, основанном на постоянном шуме машинных ритмов в гравировальной студии, где он работал. Трио записало длинную импровизацию с молотом и скрежетом, создав громоподобную какофонию. Фозергиллу, однако, результат не понравился, и он настоял на доработке трека, где шум перемежался бы с моментами тишины. В конце концов Стэплтон сдался и позволил Фозергиллу переделать композицию, но теперь вещь под названием "She Alone Hole And Open" не понравилась ему. Он чувствовал, что его видение ушло после согласия с мнением других. "Запись второго альбома оказалась гораздо более выверенной, — объясняет Фозергилл. — Спонтанных импровизаций было мало, зато мы лучше представляли, что должно появиться на пластинке. Окончательный результат гораздо теснее связан с монтажом пленок, чем на первом альбоме. Для меня очень важна тишина, вплоть до ситуации, когда паузы между звуками создают в музыке напряжение. Стиву не слишком годился такой стиль работы, но мне всегда нравились его результаты — из нас троих он был самым творческим и изобретательным".

Трения возникли между Фозергиллом и Патаком; по словам Стэплтона, они никогда особо не дружили. Вклад Патака во второй альбом ничтожно мал. Его музыкальные вкусы не были похожи на вкусы Фозергилла и Стэплтона, и он решил уйти прежде, чем от него избавятся. До того, как полностью исчезнуть из мира музыки, Патак создал собственную экспериментальную группу Hastings Of Malawi, названную так по вопросу в кроссворде о Хастингсе Банда, некогда президенте Малави. "Патак и его друзья решили, что могут, как мы, — со стоном говорит Стэплтон. — Они увидели, как продается первый альбом Nurse, и подумали, что способны сделать то же самое. Они записали Vibrant Stapler Obscures Characteristic Growth [Papal, 1981], и это, по-моему, отвратительная пластинка. Было продано 70 — 80 экземпляров, и распространители потеряли к ней интерес. Дэвид Ходс хранил их у себя дома, и в конце концов его мама выкинула их в мусорный контейнер. Сейчас, должно быть, это настоящий раритет". После незадачливой попытки заняться экспериментальной музыкой Патак сотрудничал с Дэвидом Ворхаузом, разрабатывавшим синтезаторы и игравшим в White Noise, где в то время были Делия Дербишир и Брайан Ходжсон из The BBC Radiophonic Workshop. "Думаю, ему просто надоела такая музыка, надоели Nurse With Wound, да и с Джоном у них было не все гладко, — размышляет Стэплтон. — Он вернулся к нормальной жизни, женился, завел семью. Родители ожидали, что он займется бизнесом, вложили деньги и открыли ему магазин hi-fi — аппаратуры. Так он и пошел. Последний раз я видел его в 1986 году в автобусе, и он все еще работал менеджером в том магазине. Думаю, он до сих пор этим занимается". Много лет спустя, в 1996 году, когда Current 93 играли в Юнион-чейпел, Стэплтон столкнулся с Джоном Грейвом, бывшим участником Hastings Of Malawi. Тот работал охранником в артистической зоне Current 93.