Триада миров. 2. Средний мир.

— Спасибо.

— Мне докладывали, что приходила мать Зосима.

— Разговор прошёл на повышенных тонах, — пытаюсь уклониться от ответа.

— Сочувствую.

— Осман, а кто занимается персоналом?

— У нас есть кадровая служба, она в прямом подчинения у министра труда, однако в реалиях непосредственно приближенными к вам занимался я.

В этот момент возвращается Алексин с чаем и печенюшками:

— Ну как насплетничались?

— Не перебивайте, господин Алексин. Её высочество решило заняться кадровыми перестановками, — слегка подтрунивает надо мной Осман.

— Не вижу смысла содержать постоянный штат фрейлин, если сама нахожусь вне резиденции. Почему бы не перевести их контрактную основу с почасовой оплатой в соответствии с отработанным?

— Разумная мысль. А правильно понимаю, что вы хотите также сократить штат как минимум на одну единицу? — уточняет советник, хранитель одобрительно кивает моим предложениям.

— Да.

— Хорошо, после праздников перезаключим контракты.

— Спасибо.

— Ваше высочество, вы позволила дать вам один совет?

— Да, конечно.

— Не стремитесь чрезмерно опекать жениха. Его светлость весьма сильный и энергет и личность. Он сам справится со всеми невзгодами. У него только одно слабое место — вы. Берегите себя, и больше ему ничего не надо.

Киваю, давая понять,что уяснила и мы уходим.

Зосим возвращается поздно вечером:

— Что от тебя хотела моя мать?

— В смысле? — делаю вид, что не знаю о чем речь.

— Хельченок, ты забыла, я не только Видящий, но еще и Хранящий. Я знаю,что пока меня не было, мать приходила сюда. Что ей надо было?

— Мы просто поговорили.

— О чем? — он не отстает от меня.

— Просто поговорили.

— Принцесса, что мать тебе сказала? — начинает сердится он.

— Ничего особенного, не заводись.

— Совсем ничего, раз её чуть ли не арестовали? Не ври мне!

— Зосим, успокойся, — делаю попытку замять тему.

— Я спокоен! Принцесса, о чем вы говорили?

— Я не собираюсь продолжать разговор в таком тоне!

— Хорошо.

Он разворачивается и уходит.

С минуту сижу в оцепенении, не зная, что делать. Потом подхватываюсь и вылетаю в гостиную, там сидит хранитель:

— Его комнаты сразу за моими.

Пробегаю по пустынному коридору. Дверь в покои Зосима слегка приоткрыты. Осторожно вхожу. В гостиной темно, лишь лунный свет сквозь окночертит квадраты на полу.

— Почему ты думаешь, что я такой же, как они? Разве я причинил тебе боль? — раздается голос в темноте. — Разве обижал тебя? Почему ты мне не доверяешь?

— Я так не думаю.

— А что думаешь?

Молчу. Он неожиданно выныривает из темноты совсем рядом, но не притрагивается.

— Что тебе сказала мать?

— Зосим...

Он вдруг наклоняется, в темноте глаза странно поблескивают:

— Ты решила, что я пришёл вступиться за мать? Хельченок, ты действительно так подумала?

Вновь молчу.

— Глупая принцесса...

— Я ничего не знаю о твоей семье, я не знаю, какие у вас отношения!

— Нет никаких отношений. Мне всегда давали понять, что я должен быть благодарен за все.

— Но мама...

— Люди бывают разные.

— На людях ваша семья выглядела счастливой и любящей.

— Это полезно для карьеры отчима. Красивая картинка, не более.

Вновь замолкаю.

— Хельченок, самое лучшее, что есть в моей жизни — это ты. О чем вы говорили?

— Я не могу..

— Почему?

— Алексин сказал, что если ты узнаешь, твоей семье несдобровать.

Зосим отступает и растворяется в темноте:

— Хельченок, я все равно узнаю. Просто цена будет другой. Ты знаешь, как расплачивается Видящий или Хранящий за нарушение закона субъективного невмешательства? А мы его нарушаем чаще остальных.

Мотаю головой. Вроде темнота, но он замечает.

— Сначала это головная боль. Пульсирующая, давящая как тиски. Чем сильнее вмешательство, тем больнее. Затем добавляется мышечная боль. Тебя скручивает в узел, пронзает иголками, перехватывает дыхание. Каждый вздох — это мучение. Ты будто тонешь в застывающем бетоне. Вот что происходит с нами, когда мы пытаемся узнать, что произойдёт с родными. Потому что сложно оставаться в стороне, зная плохое.

По моим щекам текут слёзы.

— Ты плачешь? — он снова выныривает из мрака, руки ложатся на талию, — я напугал тебя?

— Включи свет, Зосим.

Он уходит и щелкает выключателем. Комната резко озаряется бездушным светом. Глаза Зосима странно поблескивают.

— Хельченок, иди отдыхать. Завтра много дел.

— Ты прогоняешь меня?

— Я забочусь о тебе.

Он стоит на расстоянии, пряча взгляд. Подхожу к нему. Его глаза мокрые:

— Да, это слёзы. Я не думал, что умею.

— Прости.

— Что тебе сказала мать?

— Что я тебя соблазнила, — у меня нет сил сопротивляться, — что я тебя подставляю под удар и использую.

— Какая трогательная материнская забота, — язвит он, — что ещё?

— Ничего, — теперь моя очередь прятать взгляд.

— Хельченок...

— Она сказала, что я сплю с Алексиным!

На секунду руки сильней сжимают меня, но он вновь расслабляется и впервые за вечер улыбается:

— Людям свойственно мыслить стереотипами. Ведь мать ни разу не солгала, просто она вложила свой смысл в слова. Грязный, гадкий подтекст. Я знаю, что Алексин остаётся у тебя в комнате на ночь. Все забывают, что он хранитель. И ваш совместный сон никакой двусмысленности не несёт. Иногда сон это просто сон. Важнее, чтобы ты понимала, тогда подобные слова не будут обижать.

— А Алексин...

— Алексин реагирует на твои эмоциональные всплески и защищает. Не более.

Он вновь улыбается и в глазах начинают танцевать огоньки

— А насчёт соблазнила... Я только за. И чем больше, тем лучше. У тебя был шанс уйти, ты не воспользовалась. Теперь не отпущу. И спать тоже не дам.

Он наклоняется и приникает к губам в столь жарком поцелуе, что все возражения улетучиваются. Более того, его планы на ночь начинают казаться привлекательными. А остальное уже неважно.

Утро начинается с одиночества. Зосим тихо ускользнул, давая возможность немного поспать. Зябко ежусь. Ночь прошла бурно и немного хулигански. Завернувшись в одеяло, выползаю из кровати и в поисках сбежавшего жениха направляюсь к двери. За ней раздаются голоса, что заставляет сначала прислушаться, затем покраснеть, побледнеть и тихо, как мышка отползти обратно на середину спальне. За дверью спорят Зосим, Алексин и отец.

— Странное дело, хранитель, обычно вы проводите время в спальне моей дочери, а теперь здесь, — это отец.

— Мне нельзя общаться с Зосимом? — Алексин иронично уточняет.

— Можно, однако в свете последних событий охрана принцессы первоочередная задача.

— Меня нельзя упрекнуть в неисполнении своих обязанностей.

— Но вы здесь, — сердится Краус.

— Да, — невозмутим Алексин.

— А Хельга без присмотра.

— Хельга под присмотром.

— Чьим?

— Моим.

Молчание.

— Так, — угрожающе начинает отец.

— Ваше величество, потише, — вмешивается Зосим.

— Это еще почему??

— Принцесса спит.

— Зосим, что должно было произойти вчера, что Хельга спит, хотя время уже за полдень?

Я нервно хихикаю.

— Ты уверен, что хочешь услышать ответ, Краус? — а вот это уже Стешин. О нет, там еще и дед!! Нервно оглядываюсь в поисках одежды. И меня пронзает страшная догадка. Меж тем отец продолжает свирепствовать.

— Нет уж, избавьте от подробностей. Молодой человек, я понимаю, что в современности нравы стали проще, однако это перебор. Вы обязаны следить за репутацией невесты!

Раздаются шаги и поворачивается ручка двери. Я пулей взлетаю обратно на кровать и для верности заворачиваюсь в еще одно одеяло. Однако дверь остается закрытой.

— Зосим!

— Да, Ваше величество.

— Почему дверь закрыта?

— Я ее закрыл.

За дверью раздается то ли рык, то ли стон. Надеюсь, они там жениха не убивают?

— Краус, ты сам просил оберегать репутацию невесты. Кстати, о нравах в современности. Помнится, что-то похожее я говорил одному наглому монарху, выпроваживая из спальни девушки, которая на тот момент была в пятнадцать раз моложе его.

— Это совсем другое дело.

— Не вижу разницы.

— Александр Викторович, не вмешивайтесь. Я оценил ваш сарказм. Зосим, раз вы так предусмотрительны, то будьте любезны, сообщите Хельге, что ее ждут.

На этот раз дверь открывается и в спальню проскальзывает Зосим. Он с улыбкой подходит ко мне и тихо шепчет:

— Мы разбудили тебя?

— Нет, я сама. Что случилось?

— Мы сегодня отправляемся во Внешний мир, твой отец утром пошел к тебе, никого не нашел, пошел ко мне. По дороге встретил Стешина. Так вдвоем и пришли. А тут мы с Алексиным болтаем.

— Нам надо выходить?

— Да, одевайся, — он нежно целует меня в губы и встает, — лучше их не задерживать.

— Зосим, маленький нюанс...

— Какой? — он выглядит удивленным.

— Платье осталось в гостиной.

Мы синхронно переводим взгляд на дверь. Там воцарилась подозрительная тишина, которую вдруг нарушает голос отца:

— Это что?

— Платье, — констатирует Алексин, в голосе слышен смех.

Зосим утыкается в мое плечо, заходясь в беззвучном хохоте, мне самой смешно.

— Спасибо за пояснение. Откуда оно здесь?

— Краус, ты сам просил избавить тебя от подробностей, — посмеиваясь, отвечает Алексин.

— Ты как всегда любезен, — ехидничает отец.

— Мне интересно, если платье здесь, а хозяйка там, то что мы тут ждем? — задумчиво тянет Стешин, и ему вторит рык отца "Паршивец, убью!" Мы пытаемся унять смех. Этому способствует вспоминания о том, как я потеряла его

— Зосим...

— Да, Хельченок?

— Нижнее белье неподалеку от платья.

Юноша, очевидно, тоже вспоминает подробности разоблачения и подхватывается в сторону гостиной.

— Ваше Величество, я могу забрать платье?

— Платье? А зачем оно вам?

— Пригодится.

Слышно странное похрюкивание. Очевидно, хранитель уже не может сдерживать смех.

— Удивительные у вас предпочтения в одежде, молодой человек, — желчно замечает отец..

— У всех свои недостатки. Отвернитесь, пожалуйста, Ваше величество.

— Ну вообще наглость. Вы забываетесь, господин Унгив!

— И все же, Ваше величество, отвернитесь.

Не выдерживаю и ныряю по энергетическим линиям в сторону гостиной. Там возмущенный отец негодующе стоит над невозмутимым Зосимом, который прикрывает спиной одно из кресел у окна. В кресле искомые предметы одежды. Отец не выдерживает и отворачивается. Зосим ловко хватает белье, платье и сбегает в сторону спальни под дружный смех хранителя и Стешина. Отец не успевает его выловить. Он грозит кулаком смеющимся, чем вызывает новый приступ хохота.

Зосим отдает одежду, которую быстро натягиваю. Но поиски туфель не увенчались успехом, их нет даже в гостиной. И неизвестно, где же я их потеряла. Хватаю телефон Зосима и отсылаю смс Алексину.

За дверью раздается новый приступ хохота.

— Ты куда, Алексин? — это отец.

— Золушка потеряла всего одну туфельку, а твоя дочь умудрилась обе. Ты знаешь, я склоняюсь к мысле, что ей повезло в семейной жизни.

Раздается грохот и смех Стешина:

— Краус, потише, детей перепугаешь.

— Они сами кого угодно доведут. Вот скажите мне, Александр Викторович, откуда у него такое "Отвернитесь, Ваше величество". Совсем нет уважения к старшим.

— Зато есть неограниченная любовь к Хельге. Цени это, Краус.

— Такая неограниченная любовь заканчивается детьми.

— Ну все когда нибудь-бывает в первый раз, например, первые внуки, — смеется Стешин.

— Все вам хихоньки и хаханьки. Это же ваша внучка.

— Моя. Но зять твой.

Возвращается Алексин. Оттягивать выход уже нельзя.

Мышкой выныриваю из спальни, прячась за Зосима. Стешин сидит в одном из кресел, хранитель стоит, прислонившись к косяку двери. Отец сердито смотрит на нас.

— Ваше высочество, вы на часы смотрели?

— Нет, отец.

— А надо бы! Время полпервого по полудни. Глава Внешнего мира планировал уехать в полдень, а вы его задержали.

— Мы поздно легли, — пытаюсь оправдаться, но всех присутствующих скашивает гомерических хохот. Даже отец оседает на стул и прячет лицо в руки. Зосим ободряюще обнимает меня.

— Все, Александр Викторович, забирайте, теперь это ваша проблема, — сквозь смех стонет отец.

— Твоя месть, Краус, особо изощренна. Ладно, молодежь, через четверть часа жду возле машин. И так задержались.

Киваю, пряча пунцовое лицо. Алексин подначивает:

— Постарайтесь не растянуть пятнадцать минут, как вчера, на целый час.

— Не было ничего!

— Ага, так я и поверил.

— Мы брошку искали, чтобы шарф заколоть, — неуверенно оправдываюсь.

— Девочка моя, на тебе не было брошки.

— Так мы ее не нашли.

Громкий взрыв смеха был мне ответом.

Вторая часть.

Автомобиль медленно катится по загородному шоссе, за окном проплывают заснеженные дачные посёлки. Алексин спокойно ведёт машину, тихо переговариваясь с сидящим рядом Зосимом. Умеют же нормально общаться, без подковырок. Стешин пролистывает документы, что передали встречающиеся Внешнего мира. Если забыть о двух машинах сопровождения, то неспешная семейная поездка за город. Как обычно сижу за хранителем и смотрю в окно. В последнее время натянутые отношения с отцом потеплели, недопонимания ушло. С женихом, несмотря на его скрытность, вообще полная иддилия страстной любви. Все хорошо, все слишком хорошо.

— Дед, а где Михална?

— Осталась с Краусом. У неё там дела.

— Какие?

— По её профилю.

Михална сильнейший лекарь, а по совместительству нянюшка Алексина и Джека, домоправительница деда. Две такие разные сущности гармонично уживаются в одной милой женщине.

— А почему мы Неро не забрали?

— Для зооморфа переход между мирами тяжело проходит. Михална его привезёт, с лекарем зверь легче перенесён путешествие. Пока поживете у меня, это безопаснее ваших квартир. Тем более Алексин вернётся во Внутренний мир, чтобы продолжить расследование. Только за забор ни ногой. У меня тоже много дел, чтобы с вами няньчиться. Что решили с учебой? Я не настаиваю.

— Лучше продолжим. Пригодится, — отвечает Зосим.

— Ладно, как знаете, тогда после каникул вернетесь в Москву. Джек устроил вам сессию автоматом. С учётом трехсеместрового обучения, немного пропустили.

Машина въезжает во внутренний двор загородного дома Стешина. Мы входим в теплый уютный дом. В воздухе висят дразнящие ароматы, так что слюньки текут. Стешин по хозяйски радушно проводит нас в гостиную поближе к камину. Там нас встречает мужчина средних лет, сервирующий стол.

— Александр, Викторович, с приездом. Ужин будет готов через пятнадцать минут.

— Спасибо, Иван. Знакомься, моя внучка Хельга, ее жених Зосим. Ну этого ты знаешь. Пусть приготовят комнаты гостям, и усиль охрану. Кто завтра заступает?

— Василий.

— Отличненько.

Иван уходит, а Стешин поворачивается к нам.

— Так,молодежь. За забор носа не казать, от охраны не сбегать. А так весь дом в вашем распоряжении. Напомню, я человек консервативный, так что комнаты у вас разные. Зосим, я не Краус.