Профессорская служка

— Опасно то, что вы уже произнесли, — прорычал он, и я удивленно затихла. — 'Cаррима' в переводе с мертвого языка стихийников означает 'Шторм!', а никак не 'легкий летний дождик', который произносится с удвоенным 'д' в конце слова!

— Я сказала с 'дд'.

— Нет! — заявил он категоричным возмутительным тоном и поднялся, чтобы сесть рядом.

— А вы откуда знаете?

— Работаю в центральной библиотеке Академии МагФорм, пишу трактат о нелепых ошибках в заклинаниях и их последствиях. И ваша ошибка одна из самый невозможных.

— Так это же прекрасно! — я села и подтянула колени.

— Вы так думаете?

— Да! Во-первых: теперь я знаю где брать методички и словари, а во-вторых: на ошибках учатся. А сейчас, — торжественно провозгласила я, выбираясь из-под укрытия, — предлагаю посмотреть на результаты моей.

Но результатов не было. Под колпаком защиты площадка для опытов оказалась пустой, чистой и на удивление сухой.

Я бесстрастно смотрела на творение рук своих, а вернее его полное отсутствие, а василиск с нескрываемым ужасом. Совершенно не понимаю, что могло его так напугать. Следов опыта нет — вопросов нет. Все чисто и от того немного горько.

— Жаль, — резюмировала я, отчаянно стараясь не расстроиться и не сипеть. — Что ж в другой раз, быть может, повезет.

Отряхнула подол халата, спрятала в карман блокнот и, подавив приступ жалости к самой себе, подхватила самые хрупкие приборы.

— Идемте, Ксил, нам здесь более делать нечего.

Я степенно пошла на выход, раздумывая о том, как несправедлив окружающий мир, сжалился бы надо мной и хоть парой капель наградил несостоявшийся опыт.

И тихо ступала, поднимаясь наверх по лестнице, и с трудом давался каждый шаг. Казалось, воображение зло насмехается надо мной и первой неудачей, я слышала стук дождя, раскаты грома и треск молнии, журчание воды и даже сырость ощущала в окружающем воздухе. А может это невыплаканные слезы, подступили так близко, что душат меня?

— Ирэна, слышите? — настороженный вопрос василиска, вырвал из печальных размышлений.

— Что слышу?

— Дождь... — прошептал бледнеющий камердинер профессора.

— Вам кажется, — отмахнулась небрежно. — Вы же закрыли полог, не так ли? — не вопрос, а скорее утверждение. — А значит, ничто не могло проникнуть сю... — и со звучным 'Шлеп' я наступила в лужу!

Поднимаю взгляд от залитого водой и булькающего каплями пола, а там...

— Всевышний!

— Всенижний...

Выдохнули я и Ксил одновременно.

А над нами бушующее черное небо и молнии и дождь, проливной с порывами ветра. Ручьи текут с мебели и стен, вода ищет выход.

— Держите! — я впихнула в руки изумленного василиска свои приборы и побежала проверять масштаб стихии.

— Весь дом! Она охватила весь дом, кроме подвала... Потрясающе! Уникально! Небывалый успех...

— Ирэна! — окрик пассивного сообщника вернул меня с небес на землю, а именно со второго этажа на первый. — Немедленно прекратите эксперимент, вы же затопите дом!

— Ой... — несколько мгновений я все же позволила себе полюбоваться на плод своего труда, а затем с сожалением произнесла: — Тарван-ния Экта!

Небо под потолком холла, дрогнуло, заклубившись, сверкнуло молнией в последний раз и растворилось в рассвете нового дня.

— Исчезло, — печально констатировала я и тяжело вздохнула.

— А лужи остались, — укоризненно протянул камердинер: — Как будете убирать?

Впервые я стояла, не зная, что делать. Эксперимент удался — это счастье, его последствия колоссальны — это крах.

— А..., но... а разве...? И... — в конечном счете, с возмущением взглянула на напарника. Все-таки ему как сочинителю трактата об ошибках должно быть известны методы их устранения.

— Нет-нет, я занят, — понял он мой выжидательный взгляд и, удобнее перехватив приборы, сообщил: — И мне уже давно пора уйти.

— А если...?! — я хлопнула в ладоши, и потянулась за блокнотом.

— Даже думать не смейте! — рявкнул, до сих пор сдержанный Ксил. — Из-за вашего артефакта результат первого эксперимента намочил весь дом, а результат второго — его попросту спалит.

— Но... — смущенно потупилась. Говорить: 'я не знала' будет нелепо, пришлось молча проглотить горькую пилюлю.

— Призовите Ганса, он подскажет, — с этими словами камердинер профессора поднялся наверх, а мне ничего не осталось, как закрутив воздушный поток воронкой, позвать на помощь дворецкого.

Он появился минут через пять, грозно сдвинув брови и громко шлепая по лужам. Высокий, мощный, хмурый.

— Мы тут немного поэкспериментировали... — невинно начала я.

9.

Бессовестный огневик оценил масштабы штормового пришествия, сообщил, что он поражен, удивлен, обескуражен, но выгораживать меня перед профессором не будет.

— Когда Дейр приедет, расскажешь все сама, чистосердечно, — снимая сюртук, сообщил Ганс.

— Хорошо.

— И Ксила не впутывай, — он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв две идентичные татуировки на запястьях. — Уверен, он пытался тебя отговорить.

— Плохо пытался — заявила я нахально, но поймав укоризненный взгляд Его Величества Дворецкого, пообещала: — Впутывать не буду.

Правильное решение, подмигнул и потер кончик носа, чуть кривя губы:

— И последнее, не говори, Дейру, что призывала меня...

Если не говорить, значит, он меня сейчас бросит, оставит наедине с проблемой, и разбирайтесь мисс Адаллиер самостоятельно, ручками и тряпкой. Подобной работы не боюсь, но процесс уборки будет долгим, мой промах будет замечен, а я бы ни хотела огласки. Поэтому эти самые ручки я сцепила и недоуменно посмотрела на огневика.

— Что? — не понял Ганс, нахмурившись еще сильнее.

— И как, по-вашему, я справлюсь с царящей в доме повышенной влажностью сама? Как объясню мокроту всем ее заставшим? И...

— Ирэна успокойтесь. Я не сказал, что брошу вас в беде, просто буду вынужден наказать... — улыбка-молния сверкнула на его лице, — в мягкой форме.

— И каков диапазон вашей мягкости?

— С вас должок.

— Какой? — настороженно спросила я. После посещения восьми правообладателей и необходимости слушать их гнусные предложения, я внутренне напряглась, ожидая услышать очередную гадость.

Но он ответил:

— Еще не придумал, — и отмахнулся, как от несущественной детали. — А пока я думаю... вы поживете в мокром доме.

В смятенье поняла, что управы у меня на него нет, только догадки. И как быть, если должок будет непристойным?

— Но... — меня оборвали на полуслове.

— Вашу комнату я высушу сейчас, а на остальные наложу заклинание постепенного осушения. Так мы спасем мебель, книги и картины, и сэкономим мои резервные силы.

— Боитесь за маску, — прищурилась с ехидцей, все же есть в нем слабые места.

— За жизнь, — парировал Ганс с кривой ухмылкой. — С вашим появлением это опасение стало актуальным. — Он вернул лицу окаменелость и спросил: — Мы договорились?

— Да, но я бы хотела знать, как вы это объясните остальным обитателям дома.

— Устроим выходные для всех перед приездом Дейра!

* * *

Весь тот день и часть ночи я провела на чердачном этаже, единственном сухом месте, разбирала бумажный хлам и активно работала над утренней ошибкой. Перекусила на кухне, и смыв с себя усталость дня направилась в постель. Забралась под одеяло, взбила подушку и... оцепенела, услышав сопение с другой стороны кровати. В книге знаний для магов, была запись о галлюцинациях, которые могут появляться у новичков экспериментаторов: вой ветра, шум дождя и даже лай собаки, но не говорилось о ни о чем так похожем на дыхание во время сна.

День был тяжелым, впечатления оставил неоднозначные, чего только не послышится после такого. Кажется, подумалось мне, и с этой мыслью я перевернулась. Но теплое дыхание в макушку, тяжелая рука, опустившаяся поперек спины и вздох: 'Не крутись!' развеяли эту глупую мысль.

— Сэр Лесски!

— И не вопи, пожалуйста... — попросил он хриплым голосом, по спине погладил, приобнял и... уснул.

— Профессор? — а в ответ тишина. Но я просто так не отступлюсь, это выделенная мне комната, моя кровать и делить ее с мужчиной! Нет-нет и нет...!

Не имея возможности выбраться из западни, я прошептала, прикоснувшись к его плечу:

— Профессор, что вы тут делаете?

— Сплю, — простонал он.

— Но у вас есть комната!

— Там мокро...

— Это не проблема для стихийника, — возмутилась я, — подсушите.

— Не буду, я устал, — прошептал девятый, опять проваливаясь в сон, — к тому же там занято...

— Здесь тоже.

— Там Эвения, и у нее истерика. А здесь вы.

— Хотите и меня до слез довести? — возмутилась я.

— Кхм, кто бы говорил, — со страдальческим вздохом он убрал руку и повернулся на другой бок: — Это у вас до предела довести получается легко.

Профессор накрылся одеялом, стянув почти все на себя. А я возмущенно села и хлопком ладоней зажгла верхний свет.

— Сэр Лесски! Это не единственная сухая комната.

Из кокона одеял раздался протяжный укоризненный стон:

— Ирэна-Ирэна...

Я не обманываю. Подвал и чердак находятся в полном...

Одеяло слетело на пол за ним подушка, и возмущенный полураздетый мужчина с прищуром посмотрел на перепуганную меня.

— Дорогая моя, служка, — последнее подчеркнул шипяще, — в моем полном распоряжении, как вы имели наглость выразиться, — прорычал профессор, — находится весь мой дом. В данный момент весь он мокрый, за исключением одной лишь комнаты. — Этой.

Я сглотнула, вспомнила в каком виде сижу перед правообладателем и тут же притянула подушку к себе. Хмыкнул. Тяжело вздохнув, потер затылок и отвел глаза в сторону:

— И заметьте, я не явился средь ночи выяснять причину повышенной влажности, а всего лишь заявил права на часть вашей кровати.

Стыдно стало и боязно, и... Когда перед глазами на белых простынях застыл знакомый голый торс девятого правообладателя, говорить что-либо не заикаясь, было очень сложно.

— Я... я...

Он рассмеялся тихо и искренне:

— Я так понимаю, сказать вам больше нечего. Какое счастье! — хлопком выключил свет, взмахом руки вернул одеяло и подушки на кровать, укрылся по самый подбородок и протяжно вздохнул: — Тишина наконец-то...

Минуту я молчала, унимала сердцебиение, смятение и смущение, собирала мысли воедино и поняла, мое положение еще не так плохо.

— Сэр Лесски?

Ответом мне сопение.

— Профессор...

А от него молчание.

— Дейр!

Тяжелый вздох и сердитое:

— Ну что еще? Хотите предупредить о своем храпе? Не стесняйтесь, признайтесь и, так и быть, я поставлю полог тишины...

— Леди не храпят! — воскликнула я возмущенно, совсем позабыв о том, что хотела сказать.

— Это вам так только кажется, — хмыкнул девятый с улыбкой в голосе. — В одну ночь я застал вас сладко спящей, в другие три поднимал на собственном хребте. Так что, мне ли не знать...

Зажмурилась и резко выдохнула:

— Хорошо, допустим, я храплю, и полог действительно требуется, но...

— Ну-ну, — протянул он с ехидцей, — продолжайте, очень интересно.

— Но вопрос в другом, — я открыла глаза и с укоризной посмотрела на стихийника, — исходя из ваших слов, вы в одиночестве оставили плачущую женщину.

— Забыла добавить, в мокрой комнате, — произнес девятый с упреком, но я не обратила на это внимания, уж слишком возмутительной была поступившая информация.

— Так это правда! — сжала подушку в своих руках, спросила недоверчиво: — И вы даже не утешили ее?

И в ответ вместо заверения — успокоить Эвению 'здесь и сейчас' прозвучало:

— Это опасно.

— Но в прошлый раз ее стихия вас не пугала!

— О, Всевышний... — Лесски головой уткнулся в подушку, из которой приглушенно донеслось: — Неужели по этому поводу мне необходимо перед вами отчитываться!

— Отчитываться ни к чему, — возразила я сердито, — успокойте ее.

— Не пойду, — и, бурча, под нос совсем тихо добавил, — она парой поцелуев выпивает досуха... страшно представить, что будет, если я ее обниму.

Не пойдет, поняла я со всей ясностью и решительно поднялась сама. Что ж тетя всегда говорила, что мужчины перед женскими слезами бессильны, но я не думала, что настолько. Халат, тапочки, плед и чистые платочки. Собралась и пошла.

Выйдя в коридор, я искренне удивилась, почему протяжные всхлипы благородной дамы не были слышны раньше. Увидела линии полога на своей двери и помянула плохим словом профессора с его чудовищной черствостью. Невыносимый человек. Прошлепав по мокрому ковру к двери в хозяйскую спальню, удивленно остановилась. Эвения не просто плакала, как от боли, она протяжно завывала, сипела, жалуясь на судьбу, и громко шмыгала носом. Что же этот... не джентльмен наговорил леди, прежде чем трусливо сбежать в мою комнату? Несомненно, что-то сверх обидное, досадное, а может и унизительно-неприглядное, как тот же храп.

Прислушавшись, я поняла, что успокоение ее одними платочками не обойдется, нужно что-то... покрепче. Перепрыгивая через все еще сохранившиеся лужи, быстро спустилась в кабинет, захватила бутылку с Брогским и пару бокалов. Последнее, чтобы составить хоть видимую компанию расстроенное женщине, а может быть и поддержать себя. Кто знает, что мне доведется услышать сейчас.

— Эвения?

Дверь, немного разбухшая от временной сырости, поддалась с протяжным скрипом.

— К-кто здесь?! — воскликнула перепугано троюродная королевская сестра.

— Служка, — вздохнула я, оглядывая новый беспорядок в ярко освещенной комнате, — профессорская. Вы уже видели меня.

— Да? — женщина, сидя на мокрой кровати, куталась в знакомую мне шубу и смотрела исподлобья: — Я вас не помню.

— Это объяснимо, встреча произошла во время пожара... Помните?

Зря я напомнила о том событии, красивое лицо металлистки неожиданно перекривило, и она зашлась в новом приступе слез.

— И-и-именно то-тогда все-все и на-начало-о-о-ось, — просипела между приступами слез и забрала у меня бутылку. — У-у-у! — взвыла Эвения и... и, пусть Всевышний простит меня за грубость, но она к бутылке присосалась, другого слова не подобрать.

Я сориентировалась не сразу, а затем воинственно направила к ней воздушный поток:

— Постойте!

— Пусти! — пьяно и истерично икая, она не желала отдавать полупустую бутылку.

— Вам много! — стеклянную тару подхватил второй мой поток.

— Достаточно, чтобы... у-у-умереть!

На самом деле напиваясь таким вином на смертельную дорожку ступить невозможно, но я не стала ее огорчать и далее пить не позволила. Наполнив стихию искрой силы, я выдернула магичку из кровати, а затем и бутылку из ее рук и, не жалея, вылила Боргское в окно.

— Стой! — завопила она.

— Сами остановитесь. И возьмите себя в руки, в конце-то концов, вы же королевской крови, — напомнила я укоризной.

— Мо-о-оя кровь, мое проклятье... — отрешенно простонала женщина, сворачиваясь калачиком на мокром ковре.

— Простынете! — всплеснула я руками и отложила бутылку и бокалы: — Ну же, Эвения поднимайтесь! Кроме спускаемой никакая другая кровь не должна так угнетать вас.