Война за Небесный Мандат

Убийца отважных мужей,

Сорви покрывало с планеты —

Я видел ее в неглиже.

Никто не остался за нами,

Знак мягкий — и тот увели.

Возьми, император, на память

Английский кусочек земли.

Никто не задержит напора,

Знак мягкий упал впереди,

Найди обсуждающий форум —

У самого края найди.

Владыка, ты видишь твердыню?

Линортис закрыла глаза.

— Ах, это прекрасное имя! —

Солдат потрясенный сказал.

Трещал многоствольный рибауд,

Его поддержал Лупдегер,

Лучом не светил Фомальгаут —

Из прошлых и будущих эр.

Надежда погибнет последней,

Мечта — никогда не умрет.

И то, что случилось намедни,

Рассмотрит любой патриот!

Однажды, на севере дальнем,

Великий и малый тунгус

Истошно подносят запальник

К затворам своих аркебуз.

Орисса хранит монолиты,

Линортис не помнит обид,

Еще не остывший от битвы

Центавр монгольский бежит!

Поскольку текст был выполнен так называемым протожурченьским скриптом, он оставался непонятым семь с лишним веков, и только в ХХ веке таинственное послание Императора удалось расшифровать:

П редатель Воителей, где ты?

У бийца отважных мужей,

С орви покрывало с планеты —

Я видел ее в неглиже.

Н икто не остался за нами,

Ь (Знак мягкий) — и тот увели.

В озьми, император, на память

А нглийский кусочек земли.

Н икто не задержит напора,

Ь (Знак мягкий) упал впереди,

Н айди обсуждающий форум —

У самого края найди.

В ладыка, ты видишь твердыню?

Л инортис закрыла глаза.

А х, это прекрасное имя! —

С олдат потрясенный сказал.

Т рещал многоствольный рибауд,

Е го поддержал Лупдегер,

Л учом не светил Фомальгаут —

И з прошлых и будущих эр.

Н адежда погибнет последней,

М ечта — никогда не умрет.

И то, что случилось намедни,

Р ассмотрит любой патриот!

О днажды, на севере дальнем,

В еликий и малый тунгус

И стошно подносят запальник

К затворам своих аркебуз.

О рисса хранит монолиты,

Л инортис не помнит обид,

Е ще не остывший от битвы

Ц ентавр монгольский бежит!

Здесь следовало бы сказать "И это все о нем... "

Нет, далеко не все. Когда строительство Ратского Монумента было завершено, никто в целом мире не мог уверенно сказать, против каких стран и миров намеревается Император обратить свое оружие — но эти миры обещали быть.

=============ПРИЛОЖЕНИЕ================

====Апокриф=====Кара-китайцы в Британии=====

В 1144 году кара-китайский гурхан, император Елюй Даши, победитель турок-сельджуков и основатель величайшей среднеазиатской империи, предпринял один из первых походов в Западную Европу.

В Самарраканде Гурка-хан

Велел построить чудный храм,

Где Альф, священная река,

В пещерах, долгих, как века,

Текла в подземный океан...

Сэмвелл Кольтебридж, "Гурка-хан".

Это была весьма необычная для тех времен военная кампания, нечто среднее между обычным набегом кочевников и мирным посольством ко всем европейским государям. После целого ряда приключений, о которых живописно рассказывает хроника "Си Ляо Ши", китайский император прибыл в Нормандию, ко двору императрицы Матильды. В то время Матильда вот уже несколько лет подряд вела гражданскую войну против своего двоюродного брата, английского короля Стивена де Блуа. Непродолжительные переговоры с высоким гостем привели к тому, что Гурхан Даши заключил с Матильдой военный союз и осуществил вторжение на Британские острова.

В его венце алмаз на сто каратов,

Он чемпион, в Царей играет Спорт.

Гурхан Даши, Китайский император,

Британии наследник и консорт.

Он, говорят, почти иссох от жажды,

И черви поселились в бороде.

Как Цезарь небожественный он дважды

В Британию вторгался по воде.

Гурхан Даши был с турками не дружен,

При этом бесконечный англофил;

Принявший крест, он стал Матильды мужем,

И Стивена при Гастингсе разбил.

И Стивен пал, последний Рыцарь Храма,

На землю, как на твердую постель.

Его сразил на том холме на самом,

Где Гарольда сразил в бою Вильгельм.

"Саксонская рифмованная хроника".

Разумеется, "Си Ляо Ши" дает совсем другую картину этих событий. Уже при первой встрече Даши и Матильда обменялись подарками. С конфуцианской точки зрения, Матильда признала себя вассалом китайского императора, и поэтому Гурхан Даши взял на себя обязательства по защите своей подданной от посягательств "мятежника и узурпатора" Стивена.

Курганы спят. В ночной тиши

Лишь ветер раздвигает травы.

Куда ушел Елюй Даши?

Он не увидит нашей славы.

Когда мне не хватало слов,

Я обращался к рифмам старым,

Даши разбил британских львов,

Их земли отданы татарам.

Здесь Лондон был. Прошел Гурхан —

И тишина, как в мертвом склепе.

Уносит Темза в океан

Сгоревший труп и серый пепел.

Он первым был, но не один —

За ним еще придут чжурчжени.

Молись, английский паладин,

Свидетель многих поражений.

"Китайская Аттилаида".

См. также:

Трагедии Уильяма Секспира:

"Король Стивен".

"Стивен и Матильда".

"Юлий де Шир".

"Король Шир".

Поэма Геварда Чо "Ульдашир".

Трагедия Кристофа Мерло "Уландашир".

Исландская "Сага об Ульфе Апельсинском".

Роман Ирвинга Лао "Пусяньский периметр".

===============

Восьмихвостый штандарт символизировал восемь главных народов Империи:

1) Чжурчжени;

2) Бохайцы. "Jurchen proclamations emphasized the common descent of the Balhae and Jurchen people from the seven Wuji tribes, and proclaimed "Jurchen and Balhae are from the same family". The fourth, fifth and seventh emperors of Jin were mothered by Balhae consorts. The 13th century census of Northern China by the Mongols distinguished Balhae from other ethnic groups such as Goryeo, Khitan and Jurchen. This suggests that the Balhae people still preserved their identity even after the conquest of the kingdom"(С)

3) Татары.

4) Китайцы.

5) Ориссанские индусы (см. главу 9).

6) Грузины (см. главу 13)

7) Кавказо-англичане, потомки крестоносцев Ричарда Львиное Сердце (см. главу 13)

8) под вопросом.

=======================

Интерлюдия-1. Марсианские каналы.

Оставив дом на берегу и космодром в своем улусе, летел на Марс Пусянь с Вань Гу.

Вань Гу как Лось.

Пусянь был Гусев.

В эпоху Тан, а может, Цин, назло далекому поэту, построил скромный мандарин технологичную ракету. Пронзив Великое Кольцо на звездолетном аппарате, на Марсе грохнулось яйцо.

— Такая рифма, вашу матерь, — Пусянь заметил, раздражен. — Здесь приключений выше крыши! Надеюсь, Эдмонд Гамильтон о нас роман еще напишет. И путешествие с Земли в романе том поставит точку. Супруг чудесной Брэккет Ли! Нам посвяти хотя бы строчку!

Пусяня помыслы чисты. На Марс пришел с душою светлой. Над ним, в просторах пустоты, горит огнем звезда Талцетл.

Он посмотрел по сторонам.

— Небезопасное начало! Я вижу опустевший храм и марсианские каналы. Водой каналы не полны — сплошной песок и мелкий камень. А в храме том богам войны давно молились марсиане.

В ответ сирен раздался вой! Напоминающий кого-то, шагнул треножник боевой, провел лучом по звездолету. Но воевавший столько лет, наш персонаж остался целым! Пусянь открыл огонь в ответ из пистолета "парабеллум". В его стволе таился адЪ, врагу неведомые силы. В колпак ударился снаряд — и марсианина убило. Так наступил конец врагу. Он помер рядом с тем каналом. И восхищается Вань-Гу непобедимым генералом:

— Ты просто снайпер-ватерпас! Про подвиг твой напишут сказку!

— Враги пустили черный газ! Мой друг, одень скорее маску, — Пусянь ответил, бледнокож. Но что скрывается за фразой? Пусяня газом не спугнешь, он сам врагов отравит газом.

И только ветер, величав, разносит вопли "Улла!... Улла!..." Читатель, это прочитав, не упади на пол со стула.

Так был треножник побежден.

Но вот пошли за ним в атаку американец Картер Джон и Дочка Тысячи Джеддаков. За ними Факсон, Эдсель, Парк и абсолютные Синтеты. Стоит на горизонте Сарк, пока хранит свои секреты — пока! В гробу видавший Марс, и даже в рабстве непреклонный, неустрашимый Мэтью Карс, сжимая шпагу Рианона, из тьмы веков, совсем один, грядет с финальным приговором. И взгляд принцессы Иваин его сверлит с немым укором. Сверкая глазом в темноте, и в приговор еще не веря, сердито миссис Ттт во двор распахивает двери. На сотнях тысяч кораблей, в последний бой, как солнце жаркий, Армады Звездных Королей несут огонь по воле Старка. За ним следит холодный ум. Но ожидают результата — и Скелетоидный Сасум, и марсианский гладиатор, что захватил на Марсе власть, и планы гнусные расстроил!

И Аэлита отдалась непобедимому герою.

Интерлюдия-2. Песнопение.

К небу возносят длани

Жрицы, прекрасны ликом,

Гимны поют Пусяню:

— Славься, Пусянь-владыка!

Солнце в зенит стремится,

Скоро над миром встанет,

Даже скоты и птицы

Славу поют Пусяню!

Плотность ушных затычек

Слово "ПУСЯНЬ!" раскроет,

С этим свирепым кличем

В битву идут герои!

Павших на поле брани

Век не дождется Один,

Имя назвав Пусяня,

В полночь они отходят.

Имя его шептали,

"Славься, Пусянь, в Китае!"

Один одИн в Вальгалле,

В зале своем скучает.

Сбросив кумиров прежних,

В небе орел кружится,

В белой своей одежде

Жертвы приносят жрицы.

Ставший из равных первым,

Грудь защитив эгидой,

Жадно глотает жертвы

Страшный Пусяня идол!

Кровь на алтарь прольется

И обагрит ступени,

Из временных колодцев

В полночь вернулись тени.

Тени былых столетий,

Правду открыть спешите!

Хором "ПУСЯНЬ!" ответят,

"Знайте, Пусянь — Спаситель!"

Идол укрыт доспехом,

Глазом горящим ранит,

Стены ответят эхом,

Имя назвав Пусяня.

Лошадь стучит копытцем,

Гривой играет ветер,

Жадно глотают жрицы

Мудрость былых столетий.

Знаний поток ментальный

Полночь пронзает светом,

(Знал бы Пусянь реальный,

Что с ним творят поэты!!!)

Апокриф-2. Симон Боливар.

На той стороне океана

Шестьсот восемнадцатый год

Под властью династии странной

Страдал человеческий род.

Любитель покушать в харчевне,

И бывший с богами в родстве,

Наследник империи древней

Стоял у нее во главе.

Он долго народы матросил,

Он был необычно велик,

Кто имя его произносит —

Тому отрывают язык!!!

Пространства, залитые кровью,

В державе сумел удержать,

Как будто французский Людовик

Он номер имел XXXV.

Пакет поднесли на подносе.

Прочел. Зарубил на носу.

— Двоих Боливар не выносит,

А я Боливара снесу!

Услышав об этом наезде,

Диктатор Симон Боливар

Как бог первобытных возмездий

Наслал на Европу пожар.

В Европу плывут галеоны,

Готовы к тюрьме и суме,

В каютах сидят легионы,

Стоит Боливар на корме.

И думал: "Чудовищный автор!

За что я отправился в путь?!"

Великая битва на завтра,

В каюту пойду отдохнуть".

Задумчив и малость пришиблен

Диктатор спускается вниз,

Armada плывет Invencible,

В Европу несет коммунизм.

И вскоре флоты Боливара

(Им брат и не бог, и не черт),

Узрели скалу Гибралтара —

Встречает бомбардами форт!

.................................................

.................................................

.................................................

.................................................

.................................................

.................................................

И снова Пусянь победил!!!

Глава 33. Imperator Scottorum

Год Тысяча Двести и Сорок Второй.

Слегка отдохнув от забот в Кентервилле, Пусянь собирался вернуться домой. Но где его дом? Все давно позабыли.

С пакетом бумаг прибежал секретарь. За ним летописец с тетрадками хроник. Так где же родился в Галактике царь? Где предок великий его похоронен? Другой секретарь, позабыв перекур, спешит заглянуть в документы героя. Бохаец, чжурчжень или даже манчжур... Короче, опять азиат-монголоид. Согласно легендам не просто зверье, а целый источник ужасных несчастий, достойный наследник страны Когурьо и прочих алтайских и ханских династий.

— Оставьте напрасный, бессмысленный труд. Не стоит копаться в давно позабытом. Меня Чингисханом сегодня зовут. Я имя сменил на раскатистый титул! Я в ногу был ранен огнем подлецов. Хромаю с тех пор, неуверенно движусь. Меня назовите железным хромцом, но только Железным — и я не обижусь. Стряхните с одежды архивную пыль, глаза растерев носовыми платками. В английской пустыне британская гниль, разрушено все и растоптано нами. Но в западном море лежит островок, совсем небольшой и пока населенный. Туда я в кратчайший по времени срок отправлю на битву свои легионы! На том берегу не библейский Эдем, но сердце мое укрепляется в вере — Последнее море за островом тем. Последнее море, я в этом уверен! На том берегу завершится поход, последних врагов у воды похороним. А после — пусть даже трава не растет, там, где прошагали бохайские кони! Готовьтесь про нас рисовать гобелен, вплетайте в хвосты разноцветные ленты! Оставьте отряды на острове Мэн и ждите спокойно вестей с континента.

Солеными стали носы кораблей. Дозорный на мачте маршрут не подскажет — бедняга привык колыхаться в седле. Но джонки уткнулись в ирландские пляжи. На берег спустился Пусянь-Чингисхан. Который по счету захваченный берег?...

— Одну из дивизий послать в Дангарван. Другая должна захватить Типперери, — приказы привычно Пусянь раздает, печать на горячий сургуч опуская. — Отправить на юг истребительный флот — топить корабли, что идут из Бискайя.

— Владыка, но путь в Типперери далек. Мы слышали песню об этом в Европе...

— Смеешься?! Сто раз обойди островок, пешком или даже на быстром галопе, и пройденный путь по сравнению с тем, что нас отделяет от бывшей столицы, как шаг муравья с человечеством всем не сможет под солнечным ликом сравниться!

Неслышно к Пусяню подходит тогда любимец богов и наследственный коэн, его заместитель Ваньянь Агада, империи маршал, легенда и воин.

— Товарищ, я вспомнил, как прошлой весной, в дремучем лесу, ко всему равнодушном, в полуденный час задремал под сосной. Опавшие листья служили подушкой. Мне снилось, мы снова вернулись домой. В родную тайгу, у притоков Амура. Там воздух дыханием жизни самой пропитан. И грозное имя манчьжуров заслышав едва, и друзья, и враги, и птица, и зверь забивается в норы...