Экологическая тропа

Владимир включил остывший самовар.

-Так что, давай попьем чайку, и тебе надо уйти. Может придти друг, а я его не хочу травмировать твоим присутствием. Он безумно ревнив и не всегда мне верит. Наверное, обманывали много в детстве. Надо считаться. Трудно тебе посоветовать что-либо конкретное, но скажу одно — не паникуй и наберись терпения. Ссылочки я тебе все-таки пришлю, просвети свое невежество, а с сыном — постарайся вернуть его доверие и дай понять при этом, что ты спокойно относишься к такого рода вещам. Не исключено, он тебе сам все расскажет.

-Но, как дать понять? Как подойти? — спросил Валерий.

-Не знаю. Кино он смотрит? Обсуди с ним какой-нибудь серьезный фильм. Горбатую гору, например. Для начала посоветую так, а потом видно будет. Пиши, звони, будем на связи.

Валерий вышел от Владимира в полном смятении.

После того злосчастного дня, когда он стал свидетелем Женькиного свидания в парке, он старался в упор не смотреть на сына, чтобы ненароком не выдать себя взглядом, и тот тоже стал отводить глаза.

В тот день они впервые перешли с Сашей на ты, и он узнал, что она не может надолго отлучаться из дома потому, что ухаживает за больной матерью, а он рассказал, наконец, что у него есть жена и сын. Но на этом их откровения кончились, и разговор потек по привычному руслу. Валерий тогда успокоился. Саша всегда своим присутствием приводила его к душевному равновесию.

Иногда Валерию казалось, что было бы правильнее рассказать Саше все, что она поняла бы и это, и что-нибудь посоветовала, но... он чувствовал, что у него просто не повернется язык.

Валерий поинтересовался научными работами, которые порекомендовал ему Владимир. После этого на душе стало легче. Он понял, что люди в этом вопросе действительно находятся здесь на том уровне познания, на котором был до определенного возраста он сам и все его поколение, черпающее информацию об интимной жизни только лишь друг от друга. Однако вызвать сына на откровенный разговор решиться не мог.

Наступило лето, но Валерия оно не радовало, как обычно. Планов, кроме дачных, не было, отношения с Людмилой оставались натянутыми, Женька замкнулся в себе.

6.

Валерий ехал по Киевке, сидя в своей излюбленной позе — положив локоть левой руки на открытое окно дверцы машины и слегка придерживая руль пальцами правой. Утро было относительно прохладное, но он не включал климат контроль. На этой почве у них с Людмилой первоначально возникали разногласия, но он терпеливо приучил ее.

"Люда, пойми, я с детства экстремал, на трамвайной колбасе катался, — говорил он, — Я должен чувствовать, что еду. Стеклянный аквариум не для меня".

Жена постепенно смирилась, но садилась вперед, чтобы на нее не дуло, в любую жару повязывала голову платком, а то еще и демонстративно натягивала на себя теплую кофту. Женьке, таким образом, когда они ехали втроем, доставалось место сзади. Но он умел ценить это и заваливался на сиденье, растянувшись на спине во весь рост и уткнувшись в смартфон.

"Хоть бы в окно посмотрел, — ворчала Людмила, — с утра до вечера в своем интернете сидишь..."

Женька не реагировал и продолжал елозить пальцем по дисплею.

Они ехали на дачу без Марии Ильиничны — та должна была сменить их в воскресенье и остаться на неделю, поскольку сдвинулся с мертвой точки вопрос об обшивке дома, о чем та с гордостью сообщила им накануне.

"Причем, такой хороший мастер попался, — уверяла она, — Мы обо всем договорились, он уже начал работать..."

Валерий предпочитал не вмешиваться в дела жены и тещи, когда дело касалось обустройства быта, поскольку знал их щепетильность и способность выискивать причины для разногласий на пустом месте. Растянувшееся на три года строительство коттеджа касалось его только тогда, когда надо было обеспечить средства, материалы и рабсилу, и Валерий порадовался, что на сей раз в последнем вопросе обошлось без него. Он вообще не одобрял идею этого приобретения:

"Зачем он нужен? Здесь вегетативный период длится всего четыре месяца. Приедем раз десять комаров покормить, а так — будет стоять и гнить круглый год"

"Как ты не понимаешь? — возмущалась Людмила, — Это же свое, а не чье-то будет!"

"Можно построить так, чтобы можно было жить там круглый год, — вступала теща, — Нужны лишь мужские руки и хозяйский взгляд на вещи!"

Однако, призывая к "хозяйскому взгляду", на деле Мария Ильинична осуществляла его только сама, ревностно ограждая даже от дочери, не то, что от зятя.

Доехали относительно быстро. Не прошло и часа, как они свернули на ведущую в коттеджный поселок узкую дорогу.

-Ну, что? Не зря я вас так рано разбудил?— улыбнулся Валерий, — Еще полчаса, и плелись бы по пробкам."

-Блин, я спала от силы три часа! Сейчас приедем, чаю попьем, и я завалюсь спать до вечера, — отозвалась Людмила.

-А сауна? — подал голос с заднего сиденья Женька.

-Сауна будет вечером, — строго отрезала мать, — а пока будешь помогать отцу пропалывать клубнику.

-Да? Ты будешь спать, а я должен батрачить? Я хотел на велике с Витьком покататься, — вскинулся Женька.

-Ты слышал, что я сказала?! — моментально перешла на повышенный тон та, — Тебе бы только по улицам шляться, что тут, что в Москве. И что это за "батрачить"? Ты не ешь ничего? Совсем уже обнаглел! На себя батрачишь!

-Одного грузина спрашивают — ты любишь помидоры? — разрядил обстановку Валерий, — Кушать — да! А так...

Валерий смешно сморщил нос, подмигнув в зеркало сыну. Тот оценил юмор улыбкой, жена же лишь недовольно фыркнула.

На горизонте показались крыши поселка. Валерий свернул, и машина затряслась по дороге, покрытой гравием, мимо, где построенных, а где все еще обустраиваемых домиков. Людмила не забывала комментировать все, что попадалось ей на глаза:

-Гляди, Денисовы, наверное, решили себе небоскреб отгрохать... Журавлева определенно сбрендила — вторую веранду сооружает... Красовские так и не появлялись ни разу, все заросло. Зачем строились тогда?

-Без нас разберутся, — примирительно сказал Валерий, — Посмотрим, что там наша хозяйка натворила со своим великолепным мастером?

Вот и их участок. Валерий открыл ворота и поставил машину под навес, примыкающий к дому. Сразу бросилась в глаза свежая отмостка, окружавшая дом на расстоянии чуть меньше метра от стен белым квадратом, однако никаких признаков обшивки они не обнаружили, даже обойдя кругом.

-Она про обшивку говорила? — на всякий случай переспросил Валерий.

-Ну, да, — подтвердила Людмила, — Ничего не понимаю.

-Ладно, пошли разгружаться. Приедет завтра, разберемся. Она сказала, сколько это будет стоить?

-Двести тысяч.

-Вместе с этим? — кивнул Валерий на отмостку.

-Про это я знаю не больше тебя.

-Учти, у меня больших денег до осени не предвидится.

-Ну, да! Ты же у нас юродивый! Взяток не берешь, денег не крадешь. Вся страна сидит на откатах, а тебе, видите ли, не то, чтобы потребовать, взять даже лень, когда дают.

-Зато ты не ленишься, — обронил Валерий, направляясь к машине и открывая брелоком багажник.

-Да, не ленюсь! А что мне остается делать, если муж — рохля?

Женька уже выкатывал из сарая велосипед.

-Поставь, я сказала! — завизжала Людмила, — Да что же это за ребенок такой?!

-Ты бы не кричала так, — проговорил Валерий, доставая из багажника сумки, — Ребенку уже пятнадцать лет, между прочим. Не знаю, как тебе, а для меня в этом возрасте не было ничего более обидного, когда кто-нибудь называл меня ребенком.

Людмила повернула к нему рассерженное лицо:

-А ты вообще помолчи! Это твое, между прочим, воспитание! Ты сам еще ребенок! Или нет, даже не это. Ты ископаемое! Тебя в музее надо держать, под колпаком, с табличкой: "Руками не трогать"!

-Милые бранятся — только тешатся, — послышался голос со стороны соседнего забора, и из-за кустов малины показалось доброе лицо соседа Сергея Петровича, — С приездом.

— Здравствуйте, — ответила Людмила, подхватывая сумки и унося их в дом, а Валерий подошел и поздоровался за руку.

-Затеяла тут ваша хозяйка... — заговорил сосед.

-Договаривались насчет обшивки, а приезжаем, тут совсем другое, — перебил его Валерий, разводя руками.

-Женщины непредсказуемы, — улыбнулся Сергей Петрович, — Дело-то, в принципе, нужное. Шустро тут цыганята работали, я видел.

-Цыганята? — переспросил Валерий.

-Да, Гожо цыган, — подтвердил сосед, — Делает неплохо, только держи с ним ухо востро.

-Я его всю жизнь так держу, — улыбнулся Валерий, — Ладно, Петрович, пойду дела делать, а то опять тешиться начнем.

-Бог в помощь. Заходи вечерком, я за пивком прогуляюсь на станцию. А то, я тут один, как сыч, сижу. Моих сюда на аркане не затащишь... Для кого строил? — вздохнул сосед и направился к своему дому.

Под не прекращающееся громогласное ворчание Людмилы они разобрали вещи, попили чаю, и Валерий отправился в огород. Невзирая на вопли матери, Женька, едва отодвинул от себя пустую чашку, выскочил из-за стола и умчался на велосипеде.

-Ты видишь, что он вытворяет?! — закричала из окна Валерию Людмила, — Ему слово матери — ничто!

Валерий, не поворачивая головы, свернул за угол дома, зная по опыту, что так она успокоится быстрее.

Грядки заросли сильно. Он присел и начал кропотливый монотонный труд. Шум в доме затих. Одно время раздавалось звяканье посуды — очевидно, Людмила ее мыла, а потом воцарилась тишина.

"Улеглась, наверное", — подумал Валерий с облегчением.

Он все чаще ловил себя на мысли о том, что начинает больше всего ценить моменты, когда остается один. Он многое бы отдал, чтобы хотя бы месяц посидеть здесь, "как сыч", по выражению соседа. Полоть клубнику, копать землю, что-то красить, пилить, забивать гвозди, а потом, вечером, сидеть за очередным переводом или просто на крыльце, глядя в темнеющее небо. Прислушиваться к голосам природы, вдыхать вечернюю прохладу и ... молчать. Потребность молчать стала становиться для него насущной. Но, его с детства от природы хорошо подвешенный язык, можно сказать, кормил. Валерий знал, что столько ситуаций, сколько "разрулил" он, спасло кому-то ни один миллион.

Их компания занималась перевозкой товаров из-за рубежа, преимущественно из Китая, но, иногда, и из других стран. Случались и повреждения груза, и просрочки, и хищения — дел хватало.

"Поработай, — хлопал его по плечу директор в каждой очередной затруднительной ситуации, и доверительно прибавлял, — Ты же знаешь, я полный профан в этих делах, а ты из любой ситуации вывернешься..."

Валерий знал, что тот профан. Точнее, даже пешка, прикрывающая собой другую фигуру, которая фактически и "держала" их фирму. Валерию было его даже где-то жаль, поскольку он понимал, что в случае чего, полетит с плеч именно эта голова, и не исключено, что даже в прямом смысле слова, если так будет нужно. Для этого его и держали. Это было все, в чем выражалось его "директорство".

Хозяином, по сути, был другой человек, который появлялся в офисе редко. У него даже не было своего кабинета, да он и не нуждался в нем. Его вполне устраивал столик в баре, в самом дальнем углу. Человек приезжал, садился за него, моментально появлялась поставленная барменом чашка крепкого ароматного кофе, а он раскрывал ноутбук и устремлял все внимание на монитор, лишь изредка вскидывая короткий острый взгляд на проходящих мимо сотрудников. Да те предпочитали и не ходить лишний раз, когда он там сидел. Иногда к нему подсаживались за стол какие-то люди, и он о чем-то с ними тихо беседовал. Иногда сидел директор, нервно тряся под столом согнутой в коленке ногой и постукивая пальцами по столешнице. Его взгляд при этом был полон такой щенячьей угодливости, что Валерий старался не смотреть в ту сторону, чтобы не выдать взглядом своего отношения к происходящему.

Валерию первый раз довелось присесть за этот столик лишь на третий год своей работы в компании. Дело завертелось серьезное, вмешалась прокуратура. Валерию казалось, что он проиграл. Однако, что называется, пронесло. Именно в тот день, когда он возвращался из прокуратуры, и поманил его пальцем этот человек.

-Присаживайся, — сказал он, окидывая его оценивающим взглядом, — На щите, со щитом?

Валерий коротко изложил суть.

-Хвалю, — без эмоций сказал тот, — Дерзай дальше. И вообще, посматривай тут...

Взгляд человека, устремленный на него двумя лучами холодных темно-серых глаз, стал пристальным.

-На будущее, такие ситуации надо уметь предвидеть, — многозначительно добавил он, — Ты, вроде, мужик, достаточно ушлый, если что заметишь, звони сразу мне. И без трепа. Понял?

Валерий сдержанно кивнул, выдержав этот взгляд.

Человек вытащил из портмоне визитку и небрежно бросил ее на столик, давая этим понять, что разговор окончен.

"Куницын Николай Егорович, — прочитал Валерий, — президент ООО "Трейд".

Больше не было ни слова, только номера факса, городского и мобильного телефонов. Валерий звонил за все прошедшее время трижды, и трижды его бдительность была оценена, а после нескольких аудиенций за вышеупомянутым столиком, отношение сотрудников стало почтительным. Даже выражение лица директора начало приобретать при общении с ним какую-то слепую печать щенячьей преданности, как при разговоре с Николаем Егоровичем.

Валерия мало радовали эти перемены. Они радовали Людмилу, поскольку приносили то единственное, что могло ее обрадовать — деньги, которых ей всегда было мало, сколько бы у нее их не было. Что же касается Валерия, то, если бы не чувство ответственности за семью, он с удовольствием бросил бы все это и занимался своей побочной работой — переводами. Здесь не надо было постоянно лгать, изворачиваться, а свой дар велеречия он применял по прямому назначению — для придания достойного уровня выходящему из-под его рук текста.

Последнее время Валерий стал ловить себя на мысли о том, что пора бы, наконец, привести в порядок собственную жизнь: внести ясность в отношения с Сашей. Но, как быть с Людмилой? Как сказать обо всем матери? И самое главное — как вернуть расположение сына? Где те времена, когда 'папка' был его лучшим другом? Когда они гуляли по Поклонной горе, ездили смотреть салют на тогда еще Ленинские горы, катались на лыжах в Волынском лесу и на велосипедах в окрестностях Подольска, играли в футбол на поляне вместе с его дачными друзьями, бродили в поисках земляники и грибов, купались в Пахре...

"Вот, когда я вырасту и стану большой..."— любил говорить маленький Женька, мечтательно закатывая глазенки.

Может быть, и Валерий тоже ждал этого, как и тот — когда его сын станет большой? И вот первый "финиш". Как это могло случиться? Ведь в первом, во втором классе он был еще тем же. Потом непосредственность стала незаметно исчезать. Пошли слезы от каверз одноклассников и украденных вещей, жалобы на несправедливость учителей, рассказы о проделках школе, от которых становилось не по себе, особенно, как старшеклассники поймали их с приятелем в туалете и окунули головой в унитаз.

Людмила каждый раз неслась в школу и закатывала там скандал, упрекая Валерия в мягкотелости, а сына в том, что "он не может постоять за себя".