Спасатель. Книга третья

Еще один отряд, также предварительно затарившийся всем необходимым у собора, отправился штурмовать Бонную башню, чтобы захватить лебедку, поднимавшую золоторожскую цепь. Тот, кто владеет этой башней, сможет открывать и перекрывать залив Золотой Рог, пропуская свои корабли, и не давая прохода судам противника. Можно сказать, нам еще повезло, что крестоносцы демонтировали вторую цепь, преграждавшую Боспорский пролив, ведь в противном случае пришлось бы возиться и с нею.

После отправки отрядов на все намеченные рубежи, из тысячи воинов, вошедших в Город, у нас в запасе осталось всего ничего — полсотни пикинеров, часть витязей, немного куманов, и последний ненадежный резерв в лице моряков Мануила Контофре. Расквартировать остатки армии я, как заранее и планировал, решил на большом Ипподроме. Внутри гигантского строения, раза в полтора длиннее, чем Лужники, достаточно места, чтобы разместить табуны лошадей, а сидячих мест на трибунах хватит почти на сотню тысяч человек. Правда, раздвижных навесов над сиденьями, как и лебедок, натягивающих над зрителями тент, давно не осталось. Все более-менее ценное стащили западные варвары. Но в случае непогоды воины смогут укрыться в многочисленных подтрибунных помещениях.

Что весьма немаловажно, водопровод ипподрома все еще исправно функционировал, и цистерны были заполнены. Работал даже водный слив в отхожих местах, что решало проблему с гигиеной. А еще в помещениях ипподрома оставались очаги и печи. Если мы тут застрянем надолго, то тут можно будет, естественно, предварительно запасшись хворостом, с комфортом готовить еду всему гарнизону.

Разместив войско, мы с княжичем и воеводами обошли ипподром, остановившись в Кафисме — императорской ложе, представлявшей собой целый дворец, возвышавшийся над трибунами.

Мы благоговейно бродили по Кафисме, представляя себя императорской свитой во времена величия Империи, а мегадука флота даже смог меня удивить, догадавшись, для чего нужно отверстие в стене, ведущее в изогнутый сифон.

Посветив в отверстие, и что-то мысленно прикинув, Мануил прокричал в него:

— Моряки, вы слышите меня?

В ответ с ипподрома послышались взволнованные крики. Флотоводца действительно было хорошо слышно по всему стадиону.

Спрашивается, вот почему древние строители прекрасно знали, что если сделать в толще стены раструб, то он будет усиливать звук, но никто не догадался, что рупор можно соорудить просто из листа металла? Эх, вот вроде бы хороших мастеров в этом мире достаточно, но им так не хватает научного подхода.

Заняв господствующую высоту в виде Ипподрома, мы расставили дозорных, причем ратники затащили на верхнюю галерею лошадок. Все-таки ждать, пока часовой пробежит полверсты, чтобы доложить об увиденном, слишком долго. Штаб я устроил на северной оконечности стадиона, поближе к Августеону, принимая здесь донесения от командиров и рассылая приказы. Впрочем, признаюсь, что далеко не все послания находили своих адресатов.

Сколько в ту ночь пало скакунов, загнанных гонцами, останется тайной, но явно больше, чем погибло в бою. Посыльные беспрестанно мчались по лабиринтам улиц самого большого города Европы, пытаясь отыскать нужный отряд и доставить депешу, но это оказалось непростой задачей.

Скажу сразу, что попытка разбить карту на квадраты особым успехом не увенчалась. Хотя Константинополь был издревле разбит на пронумерованные округа, а некоторые улицы и районы имели свое название, но даже старожилы, попав в чужой район, не могли бы точно сопоставить план с местностью. А тут еще из-за войны часть улиц была перегорожена нами же, а часть занята противником. Поэтому даже если связной точно знал, что, допустим, нужно скакать к Ипподрому, он мог долго блукать по улицам. А уж если вестовой получал приказ найти, к примеру, Алтуна где-то в пятом округе, то он мог искать его до утра, или, скорее, пока не упадет конь.

Так и получалось, что великолепные подседельные кони, самые лучшие, самые отборные, какие нашлись в половецких табунах, рослые, с высокой холкой, мускулистые, но в то же время стройные, и прекрасно выученные, становились жертвой спешки, ночной неразберихи и запутанной планировки города.

Подозреваю, что долго после этой ночи на царьградских рынках будут торговать вяленой кониной, скорняки смогут выделывали конские шкуры, а столяры изготавливать ножки кроватей из длинных конских костей. Но что делать, если в эту эпоху управление войсками весьма несовершенно, и приказы приходится доставлять курьерами.

К утру, когда стали видны крыши домов и даже дальние башни крепостных стен, можно было подвести предварительные итоги операции. И тут стало ясно, что, мягко говоря, не все планы выполнены успешно.

Неудачей завершилась попытка наскоком взять Влахерны. Уличная стража, охранявшая подступы к нему, протрубила тревогу, и все франки, обитавшие в прилегающих ко дворцу домах, успели вооружиться. Они жили среди греков, словно на вулкане, и потому пребывали в постоянной готовности схватить меч. Соединившись с дворцовой стражей, франки без труда опрокинули наш заслон и, пройдя через полгорода, вышли к венецианцам.

Не удалось уследить и за караульными Золотых ворот. Заметив подозрительных всадников, франки сделали вылазку, легко отогнав наших дозорных, а потом всю ночь сидели тихо. Но к утру оказалось, что большие башни уже никем не охраняются. Латиняне покинули их, выйдя в поле, и вернувшись в Город через другие ворота.

А вот башню Бонос стража, наоборот, покидать не собиралась, а взять ее штурмом сходу не удалось. Сооружая эту башню, древние строители учитывали, что противник может попробовать перелезть стену и зайти к ней с тыла, и потому Бонос, имевшая огромное стратегическое значение, была подготовлена к круговой обороне.

Не выполнили возложенного на них высокого доверия и миротворческие посольства. Генуэзцы, на которых я так рассчитывал, участвовать в битве отказались, резонно заявив, что их город войну ни латинскому императору, ни Венеции не объявлял. Пизанцы же просто умертвили переговорщиков. Вернее, только одного закололи до смерти, а второй выжил и смог сбежать.

Венцом же всех ночных баталий стала возглавленная Коробом атака на венецианский квартал, завершившаяся захватом Перамских ворот. Овладев ими, мы достигли сразу двух целей — разделили латинский квартал надвое и получили выход к берегу Золотого Рога. Добиться большего теми силами, что я выделил греку, было, в общем-то, и нереально. Уж очень серьезный противник противостоял ополченцам.

Итальянцы, конечно, как и все торговцы, очень хитрые. Они любят, когда за них воюют и несут издержки другие. Не зря крестоносные союзники венецианцев справедливо обвиняли их в слабом усердии к общему делу. Но при необходимости, а тем более, когда речь шла о защите имущества, они себя не жалеют и с готовностью бросаются в бой. Хорошо еще, что почти все рыцари и стрелки венецианцев отправились в заморскую экспедицию, а квартал не был окружен стеной. Только кое-где итальянские дома огораживались палисадом, а улицы на ночь перекрывались рогатками. Но все равно, этот успех дался ополченцам дорогой ценой. Венецианцы, едва поняв, что на них напали, вооружились, кто чем мог, а уж оружия и доспехов у них хватало, и начали отчаянно отбиваться. Греки устояли лишь благодаря половцам, которым Алтун велел не беречь стрелы. Степняки били итальянцев бронебойными стрелами почти в упор, пробивая кольчуги и шлемы, и после яростного боя венецианцам, в конце концов, пришлось отойти. Под утро враждующие стороны договорились о гуманитарном перемирии, и недавние противники смогли собрать своих раненых и убитых. После до самого рассвета венецианцы не пытались контратаковать вклинившихся в их квартал православных, но продолжали бодрствовать, и явно что-то замышляли.

Когда начала разгораться заря, никто не мог сказать толком, выигрываем ли мы сражение, или проигрываем. Численность неприятеля и точное его расположение оставалось неизведанным, но и он мало что знал о силах вторгнувшихся в Город греков.

Впрочем, на первый взгляд в Константинополе царили тишь и благодать. Над домами, в которых горожане готовили себе завтрак, поднимались серые струйки дыма, но ни огней пожаров, ни черных столбов дыма нигде не наблюдалось. Напрасно я пытался высмотреть в обзорную трубу движение супостатов. Латиняне прятались на тесных улицах, и даже с высоты ипподрома их нельзя было высмотреть.

Ладно, перейдем, вернее, проедем на южную оконечность Ипподрома и посмотрим, что происходит в море.

В южных гаванях Константинополя, сильно обмелевших и не могущих принимать большие суда, виднелись только рыбацкие лодки. Рыбаки занимались своими повседневными делами, как будто в эти минуты не решалась судьба страны. Они смолили паруса, чинили свои баркасы, скатывали просохшие сети, а некоторые уже выходили в море.

А дальше к югу, рассекая волны, величественно плыли к Боспору две галеры, освещенные восходящим солнцем, окрасившим их паруса в алый цвет. Срочно вызванный Контофре подтвердил, что корабли его. Он, оказывается, их уже полчаса, как заметил, просто не хотел отрывать меня от важных дел.

Значит, вон те розовые паруса, это действительно наши два дромона, везущие царевну Алсу с княжьей нянькой Сбыславой. Эх, Сбыся. Когда я о тебе думаю, у меня просто сердце мрет в груди. Хотел бы я знать, ты тоже тайком думаешь обо мне, или же вздыхаешь о каком-нибудь ладном молодце. Вот подожди, освободим Царьград, и я покажу тебе все его чудеса. Хотя, пожалуй, Сбыславе причуды архитектуры будут не очень интересны. Так, а чего вообще хотят девушки? В принципе, ответ на этот вопрос я знаю. Больше всего на свете девушки любят побродить по магазинам и купить что-нибудь с распродажи. Ну так в Константинополе торговых лавок и рынков тьма-тьмущая, просто мечта шопоголика...

От дум о рынках меня самым заурядным образом отвлек мегадука, предложивший по свету осмотреть гавани Золотого Рога. Оглядев через обзорную трубу мачты, торчавшие за крепостной стеной, Мануил без колебаний заявил, что там две боевые галеры франков, и они, по всей видимости, уже отчаливают. И верно, переведя трубу на выход из залива, я увидел, что свободный участок цепи потихоньку вытравливают, и он скрывается под водой. На плаву остались только боновые заграждения, преграждавшие северную часть залива. Эти боны представляли собой большие балки, удерживаемые на месте якорями и соединенные цепью, и свое место они покидали крайне редко, только на время ремонта.

Так, значит сейчас две латинские галеры выйдут в Боспор и столкнутся с нашими кораблями. Время меня побери, кто же это додумался везти Алсу и Сбысю морем? Ах, ну да, это я додумался, решив что так безопаснее.

— Мануил, — в нетерпении я даже дернул франка за рукав, — надеюсь, наши капитаны догадаются причалить к берегу и высадить царевну.

Контофре хохотнул, решив что я удачно пошутил, но вспомнив, что он имеет дело с сухопутчиком, снизошел до разъяснения элементарных вещей:

— Там в узости очень сильное течение, и никто не может подвести корабль к стенам без опаски разбить его. К тому же у берега много мелей и рифов. Причалить можно только в гавани.

— Значит, триирам не миновать сражения?

— Ага, — довольно кивнул флотоводец, одновременно вскидывая трубу и вглядываясь в мачты венецианских галер, движущихся к выходу из залива.

— Но на стороне супостатов будут ветер и течение, и ты сам говорил прежде, что выучка у итальянских матросов лучше, чем у эллинов. Боюсь, что преимущество не на нашей стороне.

— А нам победа нам не нужна, — равнодушно пожал плечами франк. — Нужно не пропустить вестников, иначе скоро здесь будет вся крестоносная армия. И могу тебя уверить, мои навклиры скорее подставят борт своих кораблей под таран и погибнут, но утащат за собой на дно ворогов, не дав им проплыть в Пропонтиду.

Утешил, называется. Но я все еще надеялся на какое-нибудь чудо:

— Мануил, посмотри, там на севере виднеется стена тумана. Как думаешь, скоро ли ветер донесет ее сюда?

Мегадукс отрицательно помотал головой, а от дальнейших расспросов его спас звук горна со стороны форума Константина. Если горнист ничего не перепутал, там ожидалась атака супротивника.

Через минуту я уже мчался, понуждая коня, к площади, моля про себя, чтобы тревога оказалась ложной. Но, увы, действительность превзошла даже самые пессимистичные ожидания. Когда я прискакал к форуму и осадил лошадь, то увидел, как из-под огромной мраморной арки, высившейся на западном краю площади, выезжали рыцари в полном облачении и с расчехленными копьями, выстраиваясь в шеренгу для атаки.

Тридцать, сорок, пятьдесят... Полсотни рыцарей! Где же латиняне столько взяли? И если они наскребли столько тяжелой конницы, то сколько же тогда у них пехоты?

Глава IV

Всех воинов противника нам видно пока не было. За спиной верховых франков скучилась пехота, которой явно было тесно, и еще энное количество ратников толпилось на проспекте за аркой. Сами же всадники стояли привольно, оставляя большие промежутки между лошадьми. Им даже пришлось загнуть фланги, потому что округлая форма площади мешала выровнять столь длинный строй.

Уже стало достаточно светло, чтобы можно было хорошо рассмотреть супротивника. Лошади у латинов крупные, кольчуги блестящие, шлемы новые, копья еще неизломанные. Ах, как бы мне в эту минуту хотелось оказаться подальше от поля брани. Например, в Софийском соборе. Его лучше всего осматривать как раз на заре. А еще было бы неплохо встретить рассвет на стене вместе со Сбысей. Она, конечно, не шедевр архитектуры, но тоже своего рода чудо природы, и любоваться на нее можно бесконечно. Или можно залезть с ней на башню, и оттуда с высоты показать ей город, подобный которому она доселе еще не видела.

Впрочем, сейчас не самое подходящее время думать об экскурсиях. Я бросил взгляд на Проню, опасаясь, что он испугается явного превосходства сил противника, но Василий Дмитриевич был на удивление спокоен, и к ворогам относился без должного пиетета.

— Жаль, супостаты не торопятся начинать, — кивнул он в сторону франков. — А хотелось бы закончить бой, пока прохладно. Так не люблю эту греческую жару.

— Сколько там всего недругов, не пересчитывали?

— Сходники донесли, что не больше трех сотен пехоты и всего-то пять десятков комонных, — радостно отчитался боярин.

Ничего веселого в этом я, конечно, не видел, но свои опасения придержал при себе.

— А у нас тридцать отборных всадников, — гордо напомнил боярин, — да еще мы с тобой. Итого лишь в полтора раза меньше, чем этих, как там на франкском...

— Шевалье, — рассеянно подсказал я, пересчитывая взглядом противника, в напрасной надежде, что его окажется не так уж и много.

— Вот-вот, швалей. Мы же их просто плетками разгоним.

Впрочем, боярин выражался фигурально, и для схватки все-таки предпочел взять копье.

— И я с вами, — неожиданно подал голос Егорка. — Буду тридцать третьим богатырем для ровного счета.

Я возмущенно оглянулся, чтобы отчитать парнишку, которому поручил следить за княжичем, но тут же осекся. Ярик тоже был здесь, спокойно сидя в седле и с любопытством рассматривая построения франков. От разноса его спас только приход второй полусотни пикейщиков, ведомой Пьетро.