Кукушонок

Теоретически, я был главой этого отряда, как Инизамгор Орёл, доверенным лицом графа стал начальник над воинами — Денкель, а егерями командовал Бокли. Если в поле, или посреди леса Бокли выполнял работу проводника и организатора охоты, то в Болоте — он командовал. Денкель, как опытный воин, составлял основную силу нашей экспедиции. А я должен был просто одарить всех своей удачей меченного. Егеря занимаются разведкой и прокладывают путь, воины защищают всех, а сынишка графа стоит в сторонке. Как это было бы прекрасно. Только меченный мог проложить безопасный для всех путь в Топи. Подобную ценность требовалось защищать воинам, а егеря мало чем могли помочь. Полнейшая путаница, характерная для тех дней.

Наша егерская команда выехала в лес сразу, как граф и старший егерь утвердили состав. Шестеро егерей, четверо воинов и я. Из всей этой толпы в саму Топь ходил только Денкель, остальные воины сопровождали осуждённых до границ Топи, не далее. Егеря заходили в Топь случайно, зная её только в теории, зато умели отлично слушать и смотреть в лесу и на Болоте. С нашими копьями и щитами мы могли справиться только с самыми простыми врагами, от всех прочих предлагалось героически драпать. Это крайне разумный совет из уст старшего егеря. Главной идеей рейда назначили скрытность. Не шумя, мы собирались пробраться мимо тварей, добыть ценности из болота и вернуться назад, избегая больших стычек и быстро побеждая в мелких. Всё наше обучение оказалось сосредоточено на доведении до автоматизма такого образа действий.

Всего за один день я успел возненавидеть грядущее предприятие. Двадцать пятый день прошёл утомительно, глупо и неприятно. В лесу я шумел за десятерых, и никак не мог сосредоточиться. Мы вернулись в замок на ночь, и я успел застать мага перед отъездом. Трезвый магистр производил совершенно иное впечатление. Подтянутый и аккуратный, с внимательным взглядом и точным расчётом. Все мои колебания о том, чтобы сбежать к волшебникам он отмёл одной фразой.

— Инизамгор, Совет постарается тебе помочь, но законы не на твоей стороне. Если бы ты нашёл где-то демона...

Колдуны стояли вне феодальной системы власти, но варились в том же денежном котле, что и все. Крупная аристократия — главный источник дохода, и ссориться с ней из-за одного мальчишки никто не желал. Я решил ходить с козырей.

— Хозяйки дали мне много странных знаний.

Хоргал ухмыльнулся, что-то нарисовал на столе, и звуки вокруг нас стихли.

— Верю. Верю, что Хозяйки даровали тебе красочные видения. Что-то из этого окажется ложью, что-то — правдой. Совет мог бы рискнуть, но не сейчас, не сразу. И уж точно не теперь.

— Почему? — я вышагивал взад и вперёд, откровенно паникуя. Болото таило чудовищные опасности и по мнению егерей, и по опыту авторов книги. Денкель отказывался говорить о своём походе в Чёрную Топь, лицо его в эти моменты обретало мертвенную бледность, и откровенный ужас читался на нём, сколь бы смелым человеком не был опытнейший из рыцарей.

— Вокруг тебя слишком много политики. Маги вне политики, если она не называется войной. На войне волшебники — это очень высокооплачиваемые наёмники. Своих прав мы добились отказавшись от собственных политических амбиций.

— Я не понимаю, о какой политике речь? Конфликт графа Орла и герцога Вепря — это просто борьба за власть и ресурсы второсортного региона.

Магистр разразился смехом, из глаз его брызнули слёзы.

— Второсортного! Иногда я забываю, что ты ещё ребёнок.

Он успокоился, достал из своих вещей карту и стал показывать.

— Болотный Край и правда — бедный и холодный регион. Живёт здесь горстка народу. Так ты думаешь. Герцогства Рыбы, Оленя и Медведя — сытые и населённые плодородные земли, герцогство Льва — лучшие леса и поля, самое удобное место для торговли. Горный Крот копает хребет Ульса, Морской Змей плавает от Мальвикии до даклитов, достаёт из воды жемчуг и кораллы. Что же тогда есть у Вепря?

Я не понимал его загадок.

— Посмотри внимательно. Станка связывает Мальвикию с землями веджей. Арна отрезает герцогство от других частей королевства. Большая часть руды, мрамора и каменной соли идёт через Арнакталь. Но всё это совершенно не важно. Главная ценность — Болото. Здесь оно отмечено, как ничейное. Уверяю тебя, герцог Вепрь считает его своей территорией, и не оставляет попыток захватить. Что же даёт Болото?

— Сокровища, роскошь, безделушки, — вырвалось у меня.

Маг захохотал ещё громче.

— Верю, что деревенские так и думают, и Орёл в это верит. Простая душа.

Хоргал достал из своей куртки стеклянный пузырёк.

— Вот.

Внутри пузырька плавал какой-то комочек чёрной слизи.

— Это болотная плоть. Приносят её воды Арны и Станки. Именно она делает Арнакталь и Хегль богатыми, а Мальвикию — независимой, не сокровища. Артефакты — очень полезные предметы, но торговля ими не может быть постоянной. Сегодня они есть, а завтра их нет, и нельзя сказать, когда появятся новые. Находятся умники, бросающие в Болото, или в саму Чёрную Топь вещи, чтобы потом достать их обновлёнными. Привязывают верёвку, вбивают кол, а после нескольких дней вытаскивают. Два раза достанут играющие светом одежды, третий раз — откушенную верёвку, а в четвёртый сами пропадут.

Магистр поболтал слизь в пузырьке.

— Магам артефакты очень нужны. Зачарования на них легко ложатся. Демоны их любят, многие ритуалы без болотных сокровищ не провести. Но изменённые вещи, животные и растения — диковины и редкости. Кто только не пытался поставить это дело на широкую ногу, да ничего не вышло.

Хоргал развязал один из кошельков, вытащил кусочек сахара и капнул на него из пузырька. За пару минут сахар полностью почернел и начал собираться в плотный шарик.

— Болотная плоть превращает многие обычные вещи в необычные. Каменная соль обретает свойство предохранять пищу от порчи, дерево перестаёт гнить, одежда не мокнет под дождём. Лучшие лекарства — из болотной плоти, сильнейшие яды — из болотной плоти. В Арнактале и в Хегле целые кварталы сборщиков и алхимиков. А уж какие чудеса творят с ней демоны!

Чародей снова развернул карту.

— Даклиты, скомптоны и веджи давно победили бы каалри, если бы не сила Болота.

Мне стало интересно.

— Если они так могущественны, что же они не захватят Болотный Край себе?

— Империя Скомптонов несколько раз пыталась. Несколько капель болотного яда, и колодец отравлен, да так отравлен, что местным ничего не грозит, а войско скомптонов начинает губить чума. Капля огненного зелья на наконечник стрелы, и железо горит, сыпля искрами от которых вспыхивает и мокрая ткань, и кожа. У Его Величества много разных средств запасено.

Малонаселённый край в моём представлении быстро набирал очки, но я всё ещё не понимал: как я со всем этим связан?

Маг улыбнулся.

— Ты угодил в самый неподходящий момент в большую политику. После смерти Хифуса Вепря герцогство достанется первому принцу. Он станет новым хозяином Болотного Края и господином Арнакталя. Хегль подчиняется короне, как и Орёл. Если же Орёл вернёт себе Хегль, то обретёт слишком много силы. Не случайно же он лишился города! Викор Орёл слишком самоуверенный и боевитый. Ему кажется, что стоит подкопить сил, как город к нему вернётся. На самом деле Его Величеству нужен контроль и над одним из двух источников болотной плоти, и над границей с Болотом. Усиливать ни принца, ни Орла он не намерен.

Магист Хоргал собрал вещи, оставив на столике шарик и карту.

— Твой случай — это прекрасная возможность для герцога. Он может разгромить Орла, или захватить Хегль. При удаче — и то, и другое. Хифус не может передать герцогскую корону наследнику, и ему остаётся только покрыть себя неувядающей славой. Скоро в бою сойдутся два упрямца, и оба будут лишь фигурами в политической игре столицы. Совет не рискнёт вмешиваться в такие дела. Снадобье — мой подарок. Оно защитит тебя от любого яда. Если сможешь обрести демона, то Совет тебя поддержит.

Волшебник встал, хлопнул в ладоши и попрощался. Передо мной лежали глянцевый чёрный шарик и целый мир, помещённый на бумагу. Я немного помедитировал над ними и ушёл к себе. Одна возможность закрылась, оставалась другая. В ближайшие дни мне предстояло договориться с бургомистром Хегля и создать все требуемые условия для побега. Охота казалась удобным вариантом, но меня никогда не оставляли одного. Всё время вне замка я находился под надзором. Следующие дни пронеслись галопом, я проводил на охоте дни и ночи, выматываясь физически и морально. Меня учили различать животных и растения, следы и пути. Мы ходили по обычным болотам графства, готовясь к штурму Чёрной Топи, слушали советы, отрабатывали групповые упражнения. Время сыпалось у меня меж пальцев. Прошла неделя, мы заночевали в замке, когда в мою дверь тихонько постучался Херви. Мальчик стал надёжным связным между мной и Ылгой, избавлявшим меня от необходимости проводить на кухне слишком много времени. Прибыл посланник от бургомистра.

Дни с тридцать первого по тридцать третий.

Замок Орла стал преградой только для меня. Шпионы герцога и бургомистра, короля и первого министра проникали в замок без особого труда, делали свои чёрные дела и покидали его в тот же вечер. Кто угодно мог войти и выйти, но не я. Проверить это удалось простейшим образом ещё в первые дни, отправившись погулять с младшими Орлами. Их выпустили, а меня — нет. Мой путь наружу лежал через стену, и только так.

Ылга нашла для переговоров укромное место и стала на страже. Посланец бургомистра передал письмо от начальника. Мне удалось его сохранить. Опасаясь разоблачения, он писал экивоками. В некотором смысле образец шпионской литературы.

'Дорогой братец,

спешу заверить Вас, что предложение Ваше понравилось и невесте, и её отцу. С их стороны нет никаких препятствий для брака. Невеста уже начала прихорашиваться к Вашему возвращению. Работы по дому много, но такой труд нам только в радость. Вам остаётся указать дату своего возвращения, и через пару дней все приготовления к свадьбе будут готовы.

Касательно денежного вопроса нет никаких сомнений, что Вашего наследства будет достаточно и для свадьбы, и для безбедной жизни в нашей деревне. Замечу так же, что вода Станки и правда творит чудеса, как Вы и писали, мельнику стало лучше, сейчас он вместе с плотником подбирает место для новой мельницы.

Передаю письмо с соседским мальчишкой, которому полностью доверяю. Можете обговорить с ним все забытые мною вопросы и приготовления.

Ирма.'

Соседскому мальчишке было лет сорок пять, он был честным торговцем, с негласными приработками. Ылга расставила на столе разной снеди, и случайный посетитель принял бы нас за тайных выпивох и разорителей винных подвалов графа, не более.

— Бургомистр будет рад принять у себя Меченного Хозяйками Топи.

Я немного поморщился. Меченным меня называли те, кто желал отправить назад в Топь. Если вся разница между графом, герцогом и бургомистром лишь в том, кому я буду таскать каштаны из огня, то граф выглядел не худшим вариантом.

— Бургомистр хочет, чтобы я ходил на Болота?

— Это было бы желательно, но не обязательно. Лишая графа добытчика, город защищает себя. Как мне объяснил господин Телти, у Вас в голове Хозяйки оставили ценностей не менее, чем можно добыть руками. Возможно, Вы сможете подсказывать другим добытчикам.

Осторожная сладковатая радость стала заполнять мою грудь: только бы не ошибиться. Если кто-то оценит мои знания выше способностей к ориентированию в Топи, то это успех.

— Всё упирается в деньги, не буду от Вас скрывать. Подготовка к походам, выплаты участникам, компенсации родственникам раненых и умерших — всё это расходы. Кроме того, продать артефакт за хорошую цену не просто и не быстро, а сама добыча для города незаконна. Риски, сроки и расходы. Если знания, которыми одарили Вас Хозяйки, смогут приносить больше, городу нет никакой выгоды от экспедиций.

Я решил поинтересоваться.

— О какой сумме идёт речь?

— Примерно тысяча золотых в месяц.

А у бургомистра губа не дура. Двенадцать тысяч серебром. Я даже дышать перестал. Теперь ещё одно уточнение.

— Фунтов?

— Побойтесь богов, конечно, нет. Денег.

За Ричарда Львиное Сердце император Священной Римской Империи потребовал выкуп в сто тысяч марок серебром, т. е. примерно двадцать тонн металла. Деньги и весовые единицы всегда соотносились примерно один к сотне, шатаясь в разные стороны, согласно экономической необходимости и политическому произволу. С меня требовали не две-три сотни килограмм золота в месяц, соответствовавшие нескольким тоннам серебра, а в сто раз меньше. Ещё одно уточнение.

— Полновесных?

— Да. Но это верхняя граница оценки. Обычно добытчики приносят намного меньше, и не забывайте о расходах, сроках, или рисках.

Бургомистр продавал отдых в очень дорогой гостинице. За месяц мне предлагалось платить от тридцати до семидесяти килограмм серебра. Хороший наёмный рыцарь зарабатывал в месяц до двух с половиной килограммов. Одного меня бургомистр оценил, как двадцать восемь рыцарей. И будь я проклят, если не стою их всех. Я нахмурился, но больше для вида. Заработать такие деньги будет очень сложно. Доходы Новгорода за год ограничивались тремя тысячами гривен, что составляло примерно шестьсот килограмм серебра. Болотный Край богаче и многолюднее, и я не собираюсь ограничивать себя технологиями средневековья.

— Хорошо, я согласен, но сразу столько платить я не смогу.

Теперь поперхнулся резидент.

— Платить? Нет, речь шла о казне города...

Он понял, что сболтнул лишнего, но было уже поздно. Бургомистр не требовал платить, он хотел увеличить доходы города на эту сумму. Я засмеялся, с моих плеч упала огромная тяжесть. Город Хегль готов рискнуть, чтобы заработать. Это обнадёживало, и я решил подбодрить городской совет.

— Если всё пойдёт, как надо, то есть шанс, что через два-три года Хегль сможет получить указанную сумму ежемесячного дохода не в деньгах, а в фунтах.

Мой собеседник покачнулся, но быстро взял себя в руки. Да, я только что пообещал небольшому городу заработать за год несколько выкупов за пленного короля Англии. Его супруга тогда обобрала страну до нитки, собирая деньги непомерными налогами, а я обещал их заработать. Пусть мой читатель простит эту нескромную шутку. Сперва из-за недопонимания посланник градоначальника напугал меня, теперь я просто возвращал ему долг. Кроме того, у меня не было никакого желания его обманывать, две вещи заставляли меня верить в свой прогноз: озвученные мною цифры совпадали с примерными доходами Венецианской Республики, а прялка 'Дженни' заменяла пять прядильщиков. Судьба хотела, чтобы я стал авантюристом? Быть посему.

Наша беседа перешла от экономики и политики к уголовщине: требовалось организовать побег с минимумом свидетелей и потенциальных преследователей. Мой собеседник не видел ничего плохого в том, чтобы отравить с десяток стражников, или зарезать пару часовых. Я же страдал от чесотки человечности, и не мог решиться на такие действия. Возможно, согласись я с ним тогда, и жертв стало бы меньше, но все мы крепки задним умом, пытаясь переписать прошлое набело. Мы составили неплохой, но излишне сложный план, зависевший от большого количества переменных.