Земля и звёзды

— Да, я знаю. И что?

— На штурмовике прибыл сублейтенант Норвуд... Он прибыл из Будущего.

— Вот как! Из какого будущего?

— Из трехдневного будущего. Из очень печального для нас будущего. Ему еле удалось спастись. Но он успел зафиксировать положение вражеской эскадры в пространстве Солнечной Системы. Вторжение будет здесь, в районе орбиты Урана. Да, тут нет близко баз снабжения и ремонта, как в районе Юпитера, но зато мы знаем точный момент выхода вражеской эскадры из режима детринитации. Это дает нам тактическое преимущество.

— Поподробнее, пожалуйста, — Горби был весь внимание.

— В прежнем варианте истории... Да, будем говорить о ближайшем будущем в прошедшем времени. Потому что теперь мы буквально творим историю своими руками! Так вот, в прежнем варианте в этом месте была лишь треть наших сил. Мы не знали, где ударит враг. И поэтому расположили наши корабли в местах вероятного появления противника. То есть мы разжали кулак. И это привело к печальным последствиям.

Гобзер передохнул, вытер пот с лица платком и продолжил доклад:

— В составе 6-й истребительной бригады Норвуд принимал участие в отражении внезапной атаки тагорян на наши корабли. Это был второй Пирл-Харбор. Нас разнесли в пух и прах. В том числе и мой флагман. Сублейтенант едва успел ускользнуть в Прошлое, то есть в наше настоящее. В наш момент времени. Благодаря его докладу, мы теперь знаем, какими силами будет осуществляться вторжение, класс кораблей, тактику боя. Но самое важное, в каком месте будет нанесен главный удар, и где будут находиться вражеские звездолеты. Именно сюда мы стянули все силы...

— Простите, что перебиваю... А нет ли у врага аналогичных средств разведки? Ну, если не пилотируемый аппарат, то, возможно, какой-нибудь зонд... зонд, проникающий во времени?

— По нашим данным, они не вели исследования в этом направлении. Вообще, вмешательство в каузальные связи пространства-времени для тагорян, с их маниакальной осторожностью... просто невозможно представить.

— И все же. Война толкает людей... э-э-э... ну и тагорян тоже на крайности.

— Я понимаю вас, Леонид. Конечно, ничего исключать нельзя.

— Вы представляете, что если они получили информацию о вашем построении здесь, они могут ударить в другом месте.

— Да, я понимаю это. Но кто не рискует, тот не побеждает.

— И соответственно, не пьет шампанское. За победу.

— Я надеюсь, товарищ главнокомандующий, что мы выпьем за Победу.

— За нашу Победу, — сказал Горбовский и исчез с экрана.

18. Предводитель

Он двигался какой-то странной скользящей походкой. И вдруг оказался прямо перед нами. Это походило на то, как если бы последние десять метров, которые он должен был пройти, вырезал какой-нибудь надмировой шутник. Не стал ли сам Лёва Абалкин таким надмировым шутником? Судя по его поведению, у него программа Странников работала, в отличие от подкидышей из нашей команды.

— Ага, и вездесущий КОМКОН-2 здесь, — насмешливо сказал Абалкин, имея в виду меня. — От вас, право же, никуда не скроешься.

— А зачем же вы скрываетесь, Лёва?

— Вы меня очень обяжите, Каммерер, если будете впредь обращаться ко мне по имени отчеству — Лев Вячеславович.

— Как вам будет благоугодно, — ответил я со всей возможной любезностью. — Видит Бог, я не хотел вас обидеть.

— Бога нет, а есть покой и воля.

— Весьма вольная трактовка Александра Сергеевича Пушкина.

Абалкин посмотрел на меня долгим взглядом, а потом обратился к нашей команде.

— Меня зовут, как вы уже слышали, Лев Вячеславович Абалкин. Я один из вас. Но я был первым. Я пришел к вам, заблудившимся и незнающих, чтобы привести вас к нашим Создателям. Их еще называют Странниками. Я думаю, они создали нас не просто так, а для некой миссии. Если бы это было не так, они бы нас не вызвали сюда. Сработала программа, заложенная в нас с незапамятных времен. И вот мы здесь.

— Ну и для чего нас вызвали? — подал голос один из мужчин по имени Елисей, голубоглазый, с такими же черными длинными волосами, как и у Абалкина, но только перетянутые резинкой в "конский хвост".

— Я могу лишь догадываться. Однако то, что мы избранные, не вызывает у меня никакого сомнения. — Абалкин обвел внимательным взглядом присутствующих. — Возможно, они хотят наделить нас особыми полномочиями... и сверхспособностями.

Анатолий, стоявший рядом со мной, саркастически улыбнулся. — Сделать этакими надчеловеками.

— Надчеловек... звучит зловеще, — сказал я.

— Это потому что вы не нашего круга, вам это недоступно, Не завидуйте, Каммерер.

— Да нет, что вы, я не завидую. Но что вы станете делать, находясь среди людей? Выдвинете свою кандидатуры в Мировую палату? Или узурпируете власть, пользуясь своей сверхчеловеческой силой?

— Нет, Каммерер, я не собираюсь стать Антихристом. Но мы...

— Мы? А кто вас уполномочил говорить от нашего имени? — возмутился полный мужчина по имени Милор.

— Кхм...— Абалкин прочистил горло. — Видите ли, я как человек военный...

— Однако, Лев Вячеславович, здесь вам не Островная Империя, — напомнил Корней Яшмаа бывшему шифровальщику штаба группы флотов "Ц".

— Я как человек военный, — повторил Абалкин, игнорируя замечание, — привык к субординации... Я отведу вас к Странникам, но не раньше, чем вы утвердите меня командиром.

— Что-то сапогами запахло, — сморщила носик одна из женщин.

— Как хотите, блуждайте дальше, — сказал Лёва и повернулся ко мне. — Кстати, Максим, Экселенц наверняка дал вам задание — выйти на Странников. Так что не в ваших интересах отвергать мою кандидатуру. Только я могу вас к ним привести.

— Это похоже на ультиматум, — сказал мужчина, имя которого было, кажется, Леонтий.

— Что же еще можно ожидать от солдафона, — вспыхнула Мария.

— Лев Вячеславович, — обратился я к претенденту на должность командира нашей группы, — Я не оправдываю своего шефа, но Сикорски в одном прав, что вы социально опасны. По долгу службы я знаком с вашим досье. С самого раннего детства вы конфликтовали со всеми ребятами в Интернате. И это при том, что придумали свою 'Теорию согласия' в рамках уроков по философии. Ребята в шутку называли вашу теорию 'Теория согласия с Лёвой Абалкиным'. Поскольку люди отказывались вам подчиняться, вы переключились на букашек и зверушек. Вы командовали муравейниками, начинали войны между ними и принуждали к миру. Вы дрессировали зверушек — белок, хомячков, зайчиков. Единственный человек, который позволял вам делать с ним что захочется, была Майя Глумова. Вы могли унизить её, могли приласкать или побить за её, как вам казалось, тупость... Но вы никого не любили.

Лев Абалкин был явно огорчен. Вид у него был страдальческий. Черт побери, его никто не понимал! Лев Абалкин, как я уяснил его личность из досье на подкидышей, был человеком очень аккуратным, рациональным и прямым. Ни матери, ни отца он не знал. И потому видел себя в роли мирового изгоя и непонятого одиночки. Когда хочется, чтобы мир наконец признал его за своего, чтобы в конце концов пожалели его, а за что пожалеть, объяснить нельзя. Пожалейте, и всё. Как зверушку.

"Стояли звери около двери,

И они умирали".

19. Звездная карусель

Борт-инженеру Калисто Марчетти казалось, что он стал центром вселенной, ее осью, вокруг которой вращались звезды. Они вращались, вращались, это вызывало головокружение. Но это все же было лучше, чем полная неподвижность. Он мог бы прекратить вращение вселенной, дав импульс из ранцевого двигателя. И он это уже делал один раз, но не в силах был перенести неподвижность. Казалось, что он вмерз в это холодное пустое пространство, усеянное бесчисленными россыпями звезд.

Разумом Калисто знал, что несется в космосе примерно со скоростью 30 километров в секунду. Сам по себе ранцевый двигатель разгонял человека не более, чем 25 кмчас. Но "Заботливый" после выхода из режима детринитации, где перемещался в миллион раз быстрее скорости света, подлетал к планете, существенно сбавив скорость, готовясь к посадке. А именно до 30 кмсек. Когда Калисто и его команда разлетелись с обреченного корабля, то и они все имели ту же скорость. Однако, не имея ориентиров, невозможно было увидеть свое движение в пространстве. Звезды далеко, и они неподвижны. Далекие холодные светлячки. А больше поблизости ничего материального не было. Даже какого-нибудь паршивого астероида.

И он дал небольшой импульс. И вселенная стала вращаться. Звезды начали хоровод вокруг одинокого человека в космическом скафандре. Где-то возле этих звезд-солнц вращались планеты, и на некоторых из них кипела жизнь. Как хотелось ему сейчас оказаться на родной планете, среди друзей, среди семьи, увидеть жену и детей...

Нет об этом думать не надо. Он обречен. Через три часа у него закончится кислород. Радио уже не работало. Сначала они переговаривались друг с другом. Но потом маломощные передатчики в их скафандрах не могли уже послать сигнал на расстояние, их разделявшее. Семь человек в пространстве без конца и края. Наверное, им было бы веселей, если бы они летели вместе. Но они разлетались в разные стороны. И в этом виноват он, Калисто Марчетти, когда дал команду: "Врассыпную". А мог бы крикнуть: "За мной!" и сейчас бы летели все вместе. Может быть, взявшись за руки. Каждый мог бы исповедоваться перед неизбежным.

Дольше всех он разговаривал с Андреем Крамовым. Которого на Земле ждала невеста. Несбывшиеся мечты, несбывшаяся жизнь.

Калисто нашел губами трубочку с питьём, потянул жидкость. Какао был еще теплым. Сделал несколько глотков. Иногда ему казалось, что он — это его голова, заключенная в шлем. Он стал таким маленьким, а это его крошечный домик, где уютно светились несколько индикаторов жизнеобеспечения. Потрескивало оглохшее радио. Калисто начинало казаться, что он сходит с ума. И тогда он выставлял руки, чтобы увидеть их, а если сделать усилие, то и ноги. Тогда он опять чувствовал себя полнорослым человеком.

Временами появлялась мысль о суициде. А чего тянуть, если смерть неизбежна. Для этого всего и нужно — открыть забрало шлема. Но страшила агония в безвоздушном пространстве при температуре абсолютного нуля. Наверное, очень болезненная. Он представил, как закипает кровь в сосудах — в венах и артериях. Как вылезают глаза и повисают на ниточках нервных волокон. Как взрываются легкие, как кровь вылетает изо рта и застывает в красные ледяные шарики. И сам он весь взрывается, как глубоководная рыба, быстро поднятая тралом на поверхность океана. Это большое упущение, что в скафандре нет капсулы с ядом. Надо будет внести предложение, когда он прилетит домой. Тут он вспомнил, что домой он никогда не прилетит.

Он закричал, и звук его голоса заметался в тесном пространстве гермошлема.

— Эгегеее! Люди, вы слышите меня! Это я, Калисто Марчетти. Мне 34 года, у меня дома, в Милане, жена Агата и дети: девочка Миранда десяти лет и мальчик Джино двенадцати лет. Джино означает "бессмертный маленький фермер". Я сейчас умру, но мои дети будут жить вечно. Да именно вечно. Потому что их жизнь по сравнению с моей — вечность. С моей трехчасовой... — он взглянул на индикатор кислорода, — нет, уже меньше, два часа сорок пяти минут...

Он взялся рукой за скобу, поднимающую забрало. И тут из пространства, словно привидение, приблизился истребитель тагорян. В днище открылся люк и оттуда высунулись металлические манипуляторы. Их стальные клещи бесцеремонно схватили Калисто и втащили внутрь аппарата.

20. Разгром

Стаями серебристых рыб в безвоздушном океане казался боевой флот землян. Однако, четкое построение эскадр говорило о том, что ими руководила крепкая рука и твердая воля.

Боевая рубка флагманского звездолета "Принципиум" то есть "основа", "начало", была тесной, с низким потолком. Напичканная приборами под завязку, для постороннего человека все эти датчики, шкалы, экраны обзорные и локаторов, россыпи световых индикаторов-сигнализаторов, бесчисленные ряды кнопок, тумблеров, пучки кабелей и прочего оборудования показались бы головокружительным хаосом. Специалист же видел четко и быстро все, что необходимо для успешного управления космическим судном.

Офицеры сидели в креслах, каждый за своим пультом управления каким-нибудь узлом корабля, орудийным расчетом, силовыми двигательными установками, активными средствами защиты, средствами связи между эскадрами и с Землей.

И только один человек стоял в рубке, это командующий Военно-Космическими Силами землян Гайт Гобзер по прозвищу Архистратиг.

Его пост на мостике — давняя традиция, берущая начало еще с военно-морского флота.

К слову, как в морском бою, так и в космическом особенное значение имеет успех первого удара в момент развертывания сил, пока корабли еще сохраняют свою боевую силу, не имеют повреждений, не дезорганизованы потерями личного состава и нарушением командования. Неудачное маневрирование в предыдущем варианте в период завязки боя облегчило противнику его цели, привело в полное расстройство земную эскадру, подставило под сокрушительный удар крейсеры, в том числе и флагманский корабль "Бесподобный", что предопределило их гибель.

Все эти промахи были тщательно изучены генеральным штабом, и была выработана новая стратегия ведения боя.

Гайт Гобзер испытывал уверенность в победе, хотя оптимизм его был осторожным. Потому что стратегия стратегией, а роль случая — счастливого или несчастного — нельзя не учитывать.

Кстати, тот факт, что командующий перешел с "Бесподобного" на "Принципиум" как раз было следствием учета ошибок и сбоев систем. По докладу Норвуда, "Бесподобный" в момент сражения внезапно потерял маневренность. Как потом выяснилось, генторная цепь одного из плазменных генераторов оказалась с заводским браком. Бракованные блоки заменили, но осадочек остался. Суеверный Гайт предпочел поменять свое командирское место.

Кроме того, на случай, если опять пойдет сражение не в пользу землян, картину боя должен зафиксировать все тот же сублейтенант Норвуд и быть готовым прыгнуть в Прошлое. Мы будем повторять сражение вновь и вновь, пока не победим, — подумал Гайт Гобзер. Насколько эта новая тактика сочетается с этичными законами ведения войны, командующего не волновало. Когда на карту поставлена судьба трех миллиардов землян, этика как-то отходила на дальний план. На очень дальний.

И вот все, что можно было подготовить и исправить, исправлено и подготовлено. Осталось самое трудное — ждать.

Оператор наблюдения ОКР доложил: "До вторжения вражеской эскадры осталось 20 минут".

Архистратиг, готовясь к неизбежному бою, отдавал приказания:

— Ввести координаты целей в кварковые торпеды.

Ему докладывали командиры "Терминаторов": "Координаты целей введены в память бортовых компьютеров кварковых торпед".

— Пуски произвести по моей команде.

"Есть произвести пуски торпед по Вашей команде", — доложили по громкой связи капитаны звездных крейсеров.

— Командующий вызывает сублейтенанта Норвуда.