Серьёзный Сэм

Я не слишком разбирался в местных ценах, но серебряные монеты казались мне достаточно серьёзной денежной единицей, о чём я, немного подумав, и сказал.

- Это столица, Сэм. Я понимаю, что ты дальше стен родового замка не был и вряд ли чем-то особо интересовался. Но здесь за элитную шлюху вполне могут выложить до сотни серебром.

Услышав такое, я малость прибалдел. В Кротовом городке мне озвучивали цены от пятнадцати медяков до одного "оленя". В зависимости от вида услуги. Сытный ужин стоил пять медяков. А тут — в сотню раз больше. Вот уж точно — зажрались.

- Так что придётся искать что-нибудь подходящее в Блошином конце, — с непередаваемыми интонациями добавил мастер над оружием. И столько было в этой фразе плохо скрываемого отвращения пополам с презрением, что я заранее стал готовиться к худшему.

Предчувствия не подвели. Вот такими были, наверное, города "просвещённой" средневековой Европы. Непередаваемая вонь висела в воздухе. Настолько осязаемая, что первое время мне с трудом удавалось удержаться от того, чтобы не вывернуть прямо на улицу остатки скудного завтрака. Улочки были не замощены, и прохожие тонули в жиже из грязи и помоев по щиколотку. Именно тогда я возблагодарил небеса, что мы верхом.

А чего только стоили одни названия улиц — тот же Свиной переулок, что был именно свиным, как и запах в нём. Дно, самое настоящее дно. Полное попрошаек, оборванцев и мелкой шпаны. Крупная сюда вряд ли захаживала — поживиться большим, чем несколькими медяками, едва ли удалось бы.

Выбравшись в места менее вонючие, мы, наконец, остановились у более-менее чистой вывески, гласившей, что перед нами таверна "Поверженный дракон". Осмотрев её, Торн только покачал головой, а я в который раз утвердился в мысли, что чем хуже кабак, тем с большей претензией у него название.

- Сэм, побудь пока с лошадьми, — бросил Аллисер, заходя внутрь, и я, накинув поводья на крюк коновязи, принялся, положив руку на короткий клинок на боку, этаким часовым расхаживать взад-вперёд, окидывая прохожих внимательным взглядом.

На мою одежду дозорного слегка косились, как и на меч, но старались взгляд не задерживать и быстрее проходить мимо. Похоже, тут не принято особо кем-то интересоваться, чтобы этот интерес не восприняли как повод к драке. Это мне, как человеку, все девяностые проучившемуся в школе небольшого шахтёрского городка, было вполне знакомо. Как знакомо и поглядывание на меня подростка лет восьми-девяти, что подпёр стену в проулке, метрах в пятнадцати от меня. С этаким живеньким интересом в глазах. Особенно когда их взгляд касался перемётных сум и оружия, притороченного к сёдлам лошадей.

Я хмыкнул про себя, видя, как к нему прибывает подмога в лице ещё нескольких таких же малолетних люмпенов. Босоногие, грязные, в рваных штанах и рубахах, они вызывали бы сострадание, если бы не звериный, хищный блеск в глазах. Шакалы, стайные животные. Не удивлюсь, если за каждым из них имеется как минимум пара жмуров.

Вот, наконец, набрав критическую массу, они всем кагалом, нарочито шумя и ссорясь, направились ко мне. Наивные. Не раздумывая, я обнажил меч, провёл ладонью по всей поверхности клинка и пару раз взмахнул, приветливо улыбнувшись остановившейся на полдороги стае.

- А вот и свежее мясо для Стены. Мальцы, погодите, вербовщик внутри, как раз насчёт добровольцев спрашивает.

Тех тут же сдуло в неизвестном направлении, а я, выдохнув — всё же уверенность, с которой я себя вёл, была отчасти напускной, — вложил оружие обратно в ножны. Вот не уверен, что смог бы рубануть даже таких зверёнышей. Слишком уж они всё-таки выглядели детьми. Хоть внутри таковыми и не являлись. Явно собирались попытаться меня закружить и отвлечь внимание, под шумок пошарив в сумах.

- Сэм, — окликнул меня вышедший в этот момент Торн, — заводи коней на задний двор. Переночуем здесь.

С облегчением кивнув, я подхватил поводья, обходя трактир и заводя верный четвероногий транспорт в расположенную там конюшню. Расседлав с помощью местного работника, подхватил весь наш скарб, и уточнив, где комнаты, занёс внутрь. Бросив всё прямо на пол, отстегнул плащ и, скинув не вызывающий доверия матрац в угол, удобно улёгся на жёсткие доски топчана. Есть всё же свои плюсы в прослойке сала под кожей. Чувствуешь себя комфортно, даже лёжа на чём-нибудь жёстком.

Прикрыв глаза, я прикинул будущий расклад. Завтра договоримся о встрече с королём и через день-другой покажем ему руку мертвеца. Он впечатлится, испугается и мигом выделит рекрутов. Ничего сложного, думалось мне. Ничего сложного.

* * *

Вечер 05.03.299 года от З.Э.

Блошиный конец

"И зачем я попёрся? - думал я, протискиваясь по очередной суперузкой улочке, жильцы домов которой, возникни такая необходимость, могли бы без какого-либо затруднения через окна по разные её стороны передавать друг другу сигаретки закурить. - Архитектуру захотелось изучить. Достопримечательности посмотреть. Тьфу".

Нормальная подземная канализация если и имелась, то только в районах побогаче. Здесь же к немногочисленным стокам, идущим за стену, вели желоба, проложенные по краям улиц, по которым текли натуральные говнореки. Амбре было соответствующим. А ещё я зорко поглядывал наверх — тут, не заморачиваясь, просто выливали помои прямо из окна. Неожиданно вспомнилось когда-то читанное, что все эти мушкетёрские огромные широкополые шляпы носили для того, чтобы дерьмо, падающее сверху, не замарало костюм. Невольно ускорил шаг.

В подступающих сумерках я возвращался от осмотренной мною септы Бейлора, здоровенной даже по меркам церковных соборов и мечетей моего мира, обратно в трактир и всё отчётливей понимал, что свернул куда-то не туда, и теперь пробирался, ориентируясь лишь на общее направление по видимым в просветах между домами башням Красного замка.

Внезапно впереди кто-то метнулся в боковой проулок, заставляя меня напрячься и схватиться за меч. Подойдя ближе, я услышал яростные выкрики и звуки борьбы, перемежающиеся глухими ударами. Причём судя по нарастающей громкости, драка становилась массовой и весьма жаркой. Подробностей видно не было — улочка, как и большая часть остальных улиц здесь, круто изгибалась, и что там за поворотом — было абсолютно непонятно.

Застыв в нерешительности на перекрёстке, я несколько раз порывался достать оружие. Пальцы на рукояти то сжимались, то разжимались. Романтическо-героические бредни, которые когда-то читал ещё там, на Земле, требовали вмешаться, защитить слабых и угнетённых, которые, естественно, должны там присутствовать. А потом, благодарные за спасение, они, конечно же, одарили бы меня или кучей золота, или нежными чувствами ослепительно красивой (какого-то чёрта забывшей в Блошином конце) девушки, или долгом жизни важного вельможи (тоже с какого-то перепугу оказавшегося в местных трущобах).

Но чувство самосохранения всё же пересилило. Вспомнилось вдруг, что во всех романах жанра фэнтези почему-то никогда не рассматривалась возможность обоюдного желания сторон выяснить отношения по вопросу, совершенно не касающемуся посторонних. Как и дальнейшее совместное отпинывание влезшего не в свои дела человека — чтобы не мешал. Плавали, знаем. Да и мастером меча, как и бессмертным, я не был, и потому, оставив неизвестных самостоятельно решать свои дела, вполне резонно замечая, что разбираться, кто там правый, а кто виноватый, есть дело "золотых плащей", а не Дозора, поспешно свернул в противоположную сторону.

Осознание, что я, похоже, сделал неправильный выбор, пришло чуть позже.

Трое. Их было трое. Неизвестных, что волочили безвольное тело по земле. Мёртвое тело, если судить по тёмной полосе, отдававшей бурым, что тянулась вслед за ним. В них не было ничего примечательного: одеты по образу обычных небогатых наёмников, в плотные, длинные — до колен — кожаные котты с широкими рукавами, не стесняющие движения, и сапоги. Из оружия — кинжалы и короткие мечи на поясе. Вот только нижние половины их лиц были прикрыты повязанными платками. А значит, убийство было как минимум запланированным. С какой целью? Это уже вопрос десятый. И в текущей обстановке — совершенно несущественный.

Увидев меня, они бросили тело и, достав оружие — клинки матово и хищно блеснули в их руках, — начали расходиться в стороны, молча приближаясь. Гадство. Хорошо ещё, что ширина прохода не позволяла им атаковать больше чём вдвоём. И даже так они почти касались плечами, стесняя друг друга в манёвре. Эх, жаль, что двуручник свой я взять не подумал, иначе заманались бы они тут на меня наскакивать со своими коротышами — за счёт длины клинка я бы даже не дал им к себе приблизиться. Но жалеть уже поздно, и я, поудобнее перехватив "кошкодёр", как любовно называли такое оружие воины, махнул им несколько раз перед собой, приноравливаясь к весу и ощущению клинка. Скользнула мысль во вторую руку взять засапожник, но, подумав, я отказался от этой идеи — без навыков обоерукого боя он будет больше мешать, чем помогать.

Выбрав момент, я попытался атаковать первым, решив, что лучшая защита — это нападение. Но тут же пожалел об этом. Мой клинок зазвенел обиженно, оставив щербину в каменной кладке стены, ловко отбитый убийцей, и мне пришлось экстренно сбивать наручем его собственный клинок вниз, чтобы банально не напороться на выброшенный в резком выпаде меч.

Почти мгновенно прилетело от второго нападающего, пришлось отшатываться назад — парировать я не успевал. Здесь не было возможности хорошенько размахнуться, и они старались достать меня, чередуя прямые уколы с ударами сверху. Град ударов — по другому я не мог это назвать — обрушился на меня, заставляя забыть о всякой возможности контратаковать. Если бы не моя паранойя, заставившая оставить кольчугу и кольчужный капюшон поверх дублета, то всё бы закончилось очень быстро и прискорбно для меня. Но броня была на мне, и это давало шанс... Нет, не на победу — на выживание.

Злость, подстёгнутая страхом, адским коктейлем закипела в моей крови. Острия клинков раз за разом чиркали по кольчужным звеньям, оставляя всё новые и новые прорехи в сюрко. Я по шагу, по полшага отступал, пятился, суматошно отмахиваясь, особенно оберегая голову с не прикрытым ничем лицом. Вовремя заметив движение третьего, что стоял позади, сумел отклониться, и брошенный нож лишь чиркнул по плечу, распарывая плащ.

Сколько это длилось: минуту, пять, десять — я не знал. Но плечи мои стали наливаться усталостью, а глаза заливал обильно текущий пот. Руки гудели от постоянно принимаемых на меч ударов, да и само оружие словно потяжелело втрое, с каждым разом всё медленнее поднимаясь навстречу врагу. Я всё больше уставал, просто физически не имея возможности выдерживать такой темп и всё отчетливей понимая, что долго так продолжаться не может.

А неизвестные, переглянувшись, только усилили натиск, понимая, что им осталось совсем немного меня дожать, что ещё чуть-чуть — и я начну ошибаться, став лёгкой добычей. Полное ярости и боли шипение вырвалось из моей груди. Почти половину ударов мне пришлось принимать на кольчугу, терпя оставляющие синяки тяжёлые удары, сосредоточившись в основном на защите лица, в которое так и норовили ткнуть то мечом, то дагой. Твари, твари, твари!

Внезапно недалеко запищали дудки стражи, причём с разных сторон. Из последних сил я отскочил, разрывая дистанцию, схватив обеими руками подрагивающий меч. Вгляделся в бандитов, дыша с хрипом, как загнанная лошадь. Стража... Их появление было для меня словно ангельское спасение.

Мои противники замерли в нерешительности, а затем медленно-медленно отступили на шаг, продолжая держать оружие направленным на меня. Один из них, коснувшись плеча другого, поворотом головы показал вглубь переулка, и все трое так же молча, прищуренным взглядом изучая оставшегося на месте тяжело дышащего меня, попятились назад, разворачиваясь и бросаясь бегом вглубь квартала.

Вот тут-то и сработали кипевшие во мне ярость и желание хоть как-то им отомстить. Ещё несколько минут, и они просто зарезали бы меня! Выхватив топор, я одним движением (откуда только силы взялись?) швырнул увесистый снаряд им вслед. Вращаясь, тот просвистел в воздухе, с глухим стуком попав в убегающую фигуру, вызывая у меня внутри волну пьянящего, злого восторга. Пусть попадание вышло не остриём, а обухом, но для ничем не защищённой головы этого оказалось более чем достаточно. Противник как подкошенный упал лицом вперёд, завалился, словно безвольная кукла, а на затылке его начало расплываться кровавое пятно. Убил?

Услышав звук удара и падения, двое других обернулись, дёрнулись было к подельнику, но тут дудки прозвучали снова, уже ближе, и они, тоже, по-видимому, посчитав того мёртвым, рванули дальше, скрываясь из виду.

Меч в моей руке бессильно ткнулся остриём в землю. Распрямившись, я непослушными руками медленно вложил его в ножны. Тяжело переступая ногами, направился к бездыханно лежащему телу. Надо забрать топор, что валяется рядом, да пошарить в одежде трупа, авось что полезное найдётся. Я вспомнил присказку наставника: "Что с бою взято, то свято". Невольно хмыкнул. Вот и мой первый боевой трофей.

Неожиданно упавший застонал, приподнимаясь. Живой, собака! Резко ускорившись, я подбежал и со всей дури пробил ему тупым носком сапога в бочину. От мощного удара его скрючило, заново заваливая на землю, и поспешно сдёрнув с него перевязь с ножнами, я завернул ему руки за спину, перехватив и связав их в локтях. Когда-то читал, что так эффективней, чем в запястьях.

Проверив надёжность ремней, я, отдуваясь, встал, переводя дух, посмотрел на скрючившееся у моих ног тело. Для острастки пнул ещё раз, вызвав глухой стон.

- Что, сука, не нравится? А не будете в следующий раз нападать на брата Дозора, ублюдки. Ты в курсе, что за такое казнят? И на Стену казнь уже не променяешь. Так что готовься.

- Да пошёл ты... - коротко, с усилием, кривясь, выдавил мой пленник.

Схватив парня за воротник, я вздёрнул его вверх, перед собой, впечатывая в стену. Левой рукой сжал горло ублюдка, а правой выхватил меч, упирая ему в живот.

- Смелый?! - зло оскалился я. Меня накрыло отходняком, потряхивая, и не сдерживаясь, я зашипел вражине в лицо: — Может, мне прямо здесь выпустить тебе кишки? Я в своём праве, никакая стража меня не остановит!

Тот не ответил, смотря куда-то в сторону, лишь упрямо сжал губы, заставляя меня сдавливать его горло ещё сильнее. Волна ярости захлестнула меня с головой. И вдруг тело в захвате словно закаменело. Глаза убийцы распахнулись, губы приоткрылись, будто собираясь что-то сказать. А под моими пальцами хрустнуло, и я невольно отшатнулся, неверяще глядя, как приличный кусок гортани остаётся в моей руке, вырванный из горла и промороженный до состояния льда, а тело с зияющей раной на месте шеи, покрытой инеем, с почти не льющейся из перебитых, но закупоренных ледяной пробкой артерий кровью сползает по стене и заваливается на бок.

Рефлекторно сжав кулак, я посмотрел, как кусок плоти с хрустом крошится, осыпаясь красновато-розовой крошкой. Помотав в воздухе рукой, нервно обтёр её о полы плаща, осмотрел, потыкав ладонь пальцем, но та была на ощупь вполне обычной: живой, мягкой, человеческой. Словно ничего и не было. Однако факт оставался фактом: сам того не желая, я заморозил ею часть человеческого тела, словно окунув ту в жидкий азот — настолько ломкой она стала.