Огнетушитель и консервированный ананас

Пивом особо не упьёшься, но простым военным, которые давно уже домашней пищи не пробовали, зашло и пиво под креветки, и всё остальное. К середине праздника приехал чекист, в компании с одним из генерал-майоров, их тоже усадили за стол и пиршество продолжалось до ночи. Чекисту это очень не нравилось, так сказать, излишества и всё такое, но куда там ему до моих ребят? Хрумкали за милую душу, отъелись деликатесов на годы вперёд.

Пользуясь дифферентом во времени между мирами, я отоспался и отдохнул у себя, после чего приступил к выполнению плана по подаркам, которые оставлю после себя. Вышел в мир-фабрику, где были огромные залежи всяческого. Техники, средств, полезных вещей, и вывел через портал по одному машины. Хотел взять студебеккеры — проблемно. Решил взять обычные ЗИС-5. Естественно, сделанные прямыми руками и для людей. ЗИСы нашего изготовления было легко отличить — под капотом стоял двигатель на полторы сотни лошадок, дизельный, внешне отличия были существенны. Лобовое стекло — монолитный триплекс, вместо двух или даже трёхсегментного, кабина — исключительно металлическая, интерьер серьёзно отличался от привычного — удобный диван с ремнями безопасности, сделано всё было качественно, миллиметр к миллиметру. От обшарпанности и замызганности, которые сопровождают любую советскую технику, по-моему, с рождения, ни следа. Приборная панель чуть другая, кузов за кабиной — тоже металлический, никакого дерева не было и в помине. Базу чуть удлиннили, на полметра. И главное — в кузове каждого из моих ЗИСов было максимум — три тонны, грузов. Своим бойцам я решил оставить боекомплекты для пушек. А так же готовился перегнать им новые танки, на этот раз более классические Т-10, без обилия электроники и с дизельными двигателями. Я думал как? Снаряды нужного калибра подойдут и советские — значит перегонять БК нет смысла. Патроны к КПВТ клепают массово — только пока используются в противотанковых ружьях.

Первый грузовик я забил доверху провизией. И не абы какой, а долгохранящейся и редкой в военное время — три тонны консервов, сухофруктов, орехов, сушёных грибов, отдельным грузовиком шли три тонны мёда. Он вообще до конца войны может храниться. Ну и мясных консервов три тонны — ещё один "захар иваныч". Потом — личное имущество. Ценности, так сказать. Дополнительные комплекты защитной формы — прочные комбезы, шлемы. И конечно же — радиостанции. С радиосвязью в союзе было ужасно, так что радиостанций я перевёз два грузовика. Это ровно сто штук РБМ, и Р-105Д, последние значительно опережали своё время по качеству и характеристикам... И всё же, я их взял — никаких вундертехнологий тут не было. Сто РБМ и сто пятьдесят Р-105, подумав немного, я ещё раз съездил, но на этот раз привёз грузовик, полностью забитый радиолампами высокого качества и долговечности, они имеют свойство перегорать, а новых тут вряд ли смогут найти. Главное чтобы их не раздербенили по мелочам — если к РБМу отлично подойдут местные лампы, то вот к Р-105 нужны другие, пока ещё не выпускающиеся промышленностью. Не все, но многие разработаны после войны, поэтому нужно будет предупредить радистов, что это запас на эти рации...

Оставил им записку — сами дальше разберутся.

Всё? Да, всё. Радиосвязь местные Коневцы уже неплохо наладили, так что эти подарки были — исключительно моему батальону, с которым меня отговорили воевать. Но помогать им по-возможности мне не могут запретить.

* * *

*

Чего я хочу от местного мира? Зачем мне вообще это всё нужно? Причин может быть много — но в первую очередь — это положение. Да, чтобы продвигать свою политику партии мне нужна страна, в которой жёсткая система и послушное население, и высокое положение в этой стране. Интригами я добиться сумею немалого, но не всего — с местными зубрами мне не тягаться. Для начала — перетащу на свою сторону кое-кого с помощью щедрого снабжения из мира-фабрики и тем самым сделаю разрыв наших отношений слишком болезненным.

В Москву мы отправлялись довольно тихо. Чекист предлагал сначала поезд, а потом свой автомобиль — оба варианта были мною отвергнуты и сейчас мы ехали в относительно неплохом внедорожнике Т-98 "Комбат". Это такой броневнедорожник для больших дядей, которые очень считают, что их могут грохнуть. Бронированный люксовый автомобиль, с хорошим салоном. Чекист на это смотрел не сильно радуясь, и тем не менее, устроился на заднем кресле, рядом со мной, в окружении роскоши. Да, внутренняя отделка моего внедорожника — подарок от Феди, который сделал всё, как я люблю и набрал много чего из своих и земных технологий моего времени, составив индивидуальный салон. Заднее сидение было отгорожено от водительского места — вёл сейчас Федя. Тут было всё — простор, аккуратные кожаные кресла, как у роллс-ройса, между сидениями — перегородка, внутри которой скрывалась небольшая полочка для разной начинки салона, гаджетов, просто личных вещей. Ехать было более чем комфортно — разве что неудобство доставляли окна — они были меньше обычных автомобильных, и слегка затенённые, бронированные. Чекист развалился и начал читать документы, я же — достал из подлокотника планшет и решил тоже почитать что-нибудь полезное. Нашёл из полезного информацию по политическому раскладу в партии и начал изучать подробно моих будущих знакомых... если конечно повезёт и они правильно понимают ценность нашего сотрудничества.

Привлёк компьютером внимание моего провожатого — чекист спросил:

— Что это за штука, которую ты трёшь постоянно?

— Планшет, — отозвался я, практически не отвлекаясь от увлекательного чтива о Жукове. Написано про него много, версий событий тоже много. По одной — Сталин, боясь его возросшего авторитета, задвинул Жукова куда подальше. По другой — он был алчным и честолюбивым человеком, считавшим, что за победы над Германией заслужил право вывозить трофеи целыми вагонами. Истина, конечно же, я думаю, где-то рядом. Практически все генералы и командиры вывозили трофеи. Плохо ли это — судить не берусь. После победы — это стало очень удобным рычагом давления для товарища Сталина, который и надавил. Одних молния миновала, а Жукова ударила в самое темечко, низвергнув с вершин военно-политической власти до просто одного из видных военных.

Нужно будет тщательно подумать и найти себе сторонников. Не буду же я помогать абсолютно всем? Даже отбитым на голову совкам, которые мечтают о коммунистической планете, где все гордятся общественным строем.

Разговор с чекистом на этом и не удался — мы ехали долгих шесть часов — дорога была убитая в хлам, плюс военные иногда попадались по дороге, нам приходилось обгонять, когда можем, уступать дорогу, в общем — приехали только к ночи. Машина остановилась около гостиницы. Глупо было бы говорить о цене — тут скорее вопрос в том, как посмотрят на мой паспорт. Остановиться то можно и в метрополе, но для всяких селян "мест нет", даже если все нумера свободны. Гостиницы чуть-чуть пониже уровнем уже рады приветствовать любого гражданина, а тут — строгий фейс-контроль, начинающийся, пожалуй, с швейцара у входа, который осматривает приезжающие автомобили.

Не берусь судить, что у этого бородатого мужика в голове, когда к гостинице в первом часу ночи подъехал большой угловатый чёрный как смоль внедорожник, изрядно заляпанный грязью, но дверку он нам с чекистом открыл, я не обратил на него внимание — тут же направился к администраторше, которая, к слову, дежурила круглосуточно. Чекист уже спал на ходу и только показал ей корочку нквд, я же — свой советский паспорт, после чего расстался с стопкой сталинских портянок и пошёл в нумер-люкс...

* * *

*

Никогда не задумывался, а как жили экономически в годы великой отечественной? Столько всего понаписано про войну — бумаги не пожалели, но кто бы написал простенькую книжку про жизнь гражданского населения? Не про жизнь партработников и ударников труда, а про обычную — сколько стоил батон, где пошить костюм, где машину заправить, где получали продуктовые карточки и сколько убирали зерна с гектара?

За неимением достаточно качественного материала по этому поводу, если не считать идеологически-выдержанных источников, я в восемь утра вышел из гостиницы — мой чекист дрых без задних ног, уморился вчера в дороге. Перенервничал, а я отправился в город. Внедорожник мой стоял так же перед зданием, но я прошёл мимо него. Машина выглядела как новая — как будто и не было заезда по почти бездорожью... Огромная и угловатая, она внушала уважение своей монументальностью — словно высечена из гранитной глыбы. Реальность, впрочем, куда интереснее — внешняя броня — пять миллиметров неостали, толстенный корпус, под ним — рёбра жёсткости, огромная рама и внедорожные колёса, и все остальные потроха...

С продуктами в Москве было плохо. Всё равно пришлось ехать на машине к рынку, наслаждаясь атмосферой. Никаких рекламных щитов, за парадными и начищенными домами — ютились тесные и маленькие московские дворики, в окнах было вывешено постельное бельё, жители города почти не шатались праздно, но их, жителей, хватало. Особенно женщин, детей и колхозников. Последних нельзя не узнать — это просто какое-то клише, пусть не крестьянского, но чисто колхозного вида люди. Подъехал к одной из толкучек — местных рынков, что располагался на северо-западе от центра. По дороге встречал преимущественно грузовики, причём в основном — полуторки. Они возили разные грузы, людей, военных и так далее. Мой броневик никто из гаишников остановить не решился. Насколько я понимаю — тут ещё нет даже хорошо устаканившейся системы дорожного движения из-за нехватки автомобилей, особенно легковых.

Остановился я около рынка и решил посмотреть, что здесь по чём, чтобы составить ясную картину экономической ситуации осени сорок первого года. Первое, что бросилось в глаза — это обилие людей, здесь уже шла бурная торговля. Очереди — просто дикие, ни одного прилавка без очереди. Продавцы — преимущественно колхозники, которые приехали на газонах, торгуют либо с прилавков, грубо сколоченных, либо прямо с кузовов. Цены были написаны на листах писчей бумаги, которые прилеплены к бортам грузовиков или мешкам. Что характерно бросилось в глаза — разница цен между мукой и мясом невелика. Всего в два-четыре раза — килограмм муки стоил двенадцать рублей, мяса — от двадцати до сорока. Литр молока — от пяти до десяти рублей, разброс цен большой, при этом разницы в качестве товара особой не замечено.

Я тут выглядел как белая ворона, наверное, или вернее — интурист. Одет в кожаную куртку, джинсы, без шапки, несмотря на холодную погоду, куртка кожаная коричневая, с множеством карманов, застёжек-молний и прочих хлястиков и кнопочек. Так что вид имел весьма гражданский и презентабельный. Ну и не последнее — лицо. Лицо сытого, довольного жизнью человека, не обветренное, слегка еврейское. Я не стал толкаться на рынке и пошёл обратно к машине. Тут у меня карманник и попробовал подрезать кошелёк — пальчики ловкие, да дурню достались, явно ведь видно что не какой-нибудь рабочий-боалдуй, поймал я его за руку. Это оказалось чумазое создание весьма небольшого роста и веса, которое потеряло равновесие и только благодаря тому, что я его удержал, не упал на землю.

— И кто тут у нас?

— Отпусти! — заявило оно. Ребёнок. Хм... занятно.

— Не-а. Ты у меня пытался кошелёк украсть, так что я тебя по другому использую, — улыбнулся я, потащив карманника в машину.

Ну а что? Хороший источник информации о местном криминале и жизни на дне всяческих беспризорников. Посадил я это чумазое в машину, хотя оно и сопротивлялось, после чего забрался сам на водительское кресло.

— Ну что, рассказывай, как дошёл до жизни такой.

— Дяденька, не надо меня в милицию сдавать, — шмыгнул носом карманник и разревелся.

Хм... Давит на жалость или и правда такой слабый оказался? На вид ему лет семь, не больше — значит, из беспризорников или прочего люмпен-пролетариата. Я поехал по дороге прочь от рынка, пока ребёнок разводил сырость, а потом всё-таки наводящими вопросами заставил его говорить. Что и говорить — история очень грустная. Отец на фронте умер, мать пьющая, была, померла, отравилась какой-то сивухой. А дальше пришлось убегать, чтобы не попасть в плен к местным органам опеки — которые могут быть похуже, чем жизнь на улице. На улице хотя бы нет котла, в котором варится целая толпа малолетних беспризорников. А с таким прошлым дорога в приличные детдома закрыта.

Воришка оказался девочкой, к слову, и звали её Настя. Может, позаботиться о ребёнке? Хотя это не должно меня отвлекать от своих дел, которых, как известно, более чем много. На входе в гостиницу произошли мало-мало проблемы из-за чумазой Насти, администраторша направилась к нам с таким видом, словно хотела убрать грязь с пола, грязь в виде неудавшейся воришки.

— Это что? — она посмотрела на Настю.

— О, знакомьтесь, это анастасия, — слегка улыбнулся я, — доставая из кармана документы на девочку, которые заботливо создал Федя, — вопросы?

— В таком виде к нам нельзя, — Женщина брезгливо посмотрела на неё.

— Ничего, отмоем, — беспечно ответил я ей, — не беспокойтесь, заплачу.

— Я вызову охрану, если вы проведёте её к себе. Или милицию.

— Тогда лучше уж разбудите моего товарища, с которым мы приехали, он как раз из наркомата, ответит на все вопросы. И будьте повежливее с клиентами, вам деньги платят не за то, чтобы вы обижали девочек.

Женщина посмотрела на меня как на идиота, я в ответ на неё как на вшу. Она поджала губы и развернулась на каблуках. И дальше пошёл в свой номер. Ну вот нафига мне беспризорница? Может, лекарство от скуки и одиночества, которые тут просто фонтаном бьют?

Придя в комнату и притащив анастасию практически за руку, отправил её в душ, выдав из своих запасов средства гигиены — мыло, шампунь, гель для душа, прочие моющие средства. Но поскольку Анастасия по-моему была совершенно в шоковом состоянии, пришлось тащить её туда под белы рученьки и отмывать самостоятельно, до скрипа. В ванной и с шапкой белой пены на голове она выглядела забавно, ещё забавней стеснялась, хотя как по мне — обычный ребёнок, без каких-либо половых признаков. Даже очень тощая оказалась, а лет ей чуть больше — целых восемь с половиной, хотя и до первоклассницы на вид не дотягивала — тощая как палка, рёбра пересчитать можно. Впрочем, внешностью настя очень даже не обделена — большущие голубые глаза выделялись на фоне худого лица, русые длинные волосы, которые пришлось аккуратно постричь под каре, с этим помог Федя. Завернув в махровое полотенце, посадил девочку в кресло и выдал чашку горячего шоколада. Всё своё ношу с собой — особенно провизию, так и вчера, я притащил с собой пакет с едой и личными вещами, плотно и качественно уложенными. Пришлось напрячь возможности Феди, чтобы находу создать из материалов необходимые вещи на ребёнка — мальчишеские, к слову, костюмчик, зимнюю куртку, обувь, бельё, всё такое прочее.

А потом пошёл разговор по душам, из которого я хотел узнать, что происходит в советском союзе на его дне, а так же узнать, что за фрукт мне попался в её лице. Шоколад был выпит быстро, мы перешли к не слишком тяжёлой пище, салат из фруктов настя уничтожила быстро, как и докторскую колбасу. После чего уснула в кресле. Перенервничала.