Новатерра-2. Часть 1. Целитель

Он представлял себе Кавказ. По той простой причине, что неплохо знал его. И знал, чего обычно стоят байки и легенды горцев. В особенности — перед русской женщиной. Но всё же посмотрел с надеждой на Беслана — делать-то всё равно нечего...

— Так точно, господин полковник, лечили, мамой клянусь!

— А что же об этом не знает больше никто? — высказал сомнение Богачёв.

— Э, господин войсковой старшина, как не знает?! Кому надо, тот всегда знал. Это точно, без обмана.

Гетман с большим сомнением пожал плечами.

— И что за лечение? — спросил он.

— Я сам, господин полковник, в городе Джава родился, Южная Осетия что есть, слышали?

— Даже бывал там, — вздохнул гетман, не к месту припомнив, что Джава суть посёлок, а не город. — Не отвлекайся!

— Ну, вот, у нас в горах, там, за Хребтом, в Закавказье уже, люди говорят, есть такой источник, живая и мертвая вода. Старики туда больного ведут, человек пьёт, купается и сразу выздоравливает.

— И сразу выздоравливает...

— Ну, не сразу, может, через недельку-две.

— Сам видел?

— Нет, господин полковник, как видел?! Люди говорили. Старики только знают — где. А я только знаю примерно — селение Земо-Эрцо, это от Джавы по серпантину километров двадцать.

— Рукой подать, — пробурчал гетман.

Он как-то незаметно для самого себя переключился с едких сомнений в правдивости легенды на куда более практичное обдумывание маршрута, потому больше уже по инерции спросил:

— Ты хоть самих выздоровевших видел?

— Как же не видел? Видел! У меня тётя раком сильно болела, сосед Герсан тоже. Из Москвы сколько приезжали, все потом выздоровели.

— Понятно... Слушай, а почему твои старики не продавали ту воду в бутылках? Каждый Абрамовичем стал бы, ей-богу.

— Нельзя, господин полковник. Нельзя её носить, только там можно. Там пить, там купаться. А что, это... ну, вы заболел?

Гетман переглянулся с друзьями. Нинка сияла, Серёга морщил лоб и пожимал плечами — мол, не знаю. Гетман тоже не знал. Не был уверен. Однако делать было нечего. Это пусть и химеричный, но всё-таки вариант!

— Не я, Бесо, — он притянул горца за воротник. — Заболела моя приёмная дочь.

— Ва-а! Тот вообще красивый девушка, да?! Ва-а!

— Бесо, об этом знаем только мы вчетвером, больше никто, в том числе она сама. Разболтаешь кому — застрелю! Это не шутка.

— Ва-а, зачем такие вещи говорить?! Как разболтаю? Кому разболтаю? Что я, не мужик?! Рыба буду вообще! Ва-а, как жалко! Дай Бог, чтоб быстро выздоровела! — он махом опрокинул в себя рюмку водки, шумно выдохнул и посмотрел гетману прямо в глаза. — Ехать надо, господин полковник!

— Да, надо, — вздохнул тот. — Проведёшь?

— Э, как не проведу?! На руках отнесу!

— У тебя там кто-нибудь остался?.. Ох, прости, глупость я, наверное, спросил.

— Ничего не глупость! Не все же в Чуму поумирали, кто-то есть. Сам теперь хочу поехать, может, мать, отец, братья, сестры, другой какой родственник остался. Могилы есть... — Беслан задумчиво пожевал веточку кинзы. — Когда поедем?

— Вчера, ирон джигит! Если не позавчера...

Когда Кочиев попрощался до утра, Нинка склонилась к гетману.

— Надеюсь, твоё высокородие поняло, какое у меня желание?

— Ох, Ниночка, не знаю даже, в моих ли это силах! Ладно, попробую... Но только со следующего месяца!

— Ладно, договорились... Погоди, что со следующего месяца?!

— Ну, повышение зарплаты. Ты ведь об этом хотела попросить?

Минуты две потом Серёга хохотал до слёз, а Нинка громогласно материла гетмана.

— Всё, хорош! — наконец отрезал он. — Поедешь с нами — куда от тебя деться?! Я угадал?

— А то! — возликовала алхимичка.

Вдогонку к излиянию восторга прошли две стопки 'Новоросской', граммов триста брынзы и папироса 'Беломорканал'...

— Нинуля, курила бы ты что-нибудь менее ядовитое! И, честно тебе скажу, в любой другой ситуации запер бы тебя в лаборатории, а жрачку, выпивку, курево и мальчиков для развлечения поставлял через зарешеченное окно... Ладно, проехали! Готовимся к отъезду! Серый, ты — с нами? — спросил он Богачёва, заранее зная ответ.

— Я?! Да у тебя чердак поехал, старый хрыч! А кто за меня на диване поваляется?!.. Ты, гляжу, совсем уже, ну, горем тронулся!

— Спасибо, брат! — крепко стиснул его руку гетман.

— Не за что. И вообще...

— Что — вообще?

— И вообще, Старый, в босяцком мире говорят не 'спасибо', а 'благодарю'...

С полчаса они спорили о составе экспедиции. Однозначно было решено, что едут они вчетвером. Да плюс, естественно, Алёнка. И... Алина. Оставить жену в станице не было никакой возможности, и хоть умом гетман это понимал, но сердцем... Сердцем он запер бы благоверную в подвале на весь период их отсутствия. Пока ни возвратятся. Если возвратятся...

Нужен был врач. Нужна была охрана. Нужно было разрешить множество организационных вопросов. Отправляться предстояло в опаснейший и прежде регион, а уж сейчас наверняка — тем более, потому мнения насчёт маршрута, транспортных средств и сил сопровождения разделились. Даже не разделились. К ним попросту не пришли. Ни к одному.

— Поговорю с Золотницким, битый купчина что-нибудь подскажет, — гетман устало потёр глаза.

Он чувствовал себя опустошённым и мечтал поскорее закончить на сегодня тягостный разговор. Но оставались ещё несколько серьёзных проблем. Причём решить их следовало именно сегодня. Сейчас. До подготовки экспедиции, а не во время оной. Ибо могло случиться так, что — вместо...

— Ниночка, скажи, ты веришь Беслану?

— Да, — ответ прозвучал без задержки, как выстрел. — А в чём дело?

— Понимаешь, ну... я тоже... хотел бы верить. И верю! Больше делать нечего... Но если допустить, что он всё это выдумал...

— А зачем?! — искренне поразилась Нина Юрьевна.

Сама она не знала, что такое ложь. Нахамить — да, могла. Но чтобы врать! Действительно, зачем? Святая простота!

— Зачем... да мало ли?! Побахвалился когда-то перед тобой, а теперь стыдно признаться. Или чтобы побывать на родине... Представляешь, во что нам выльется подобная экскурсия? И главное — Алёнка!..

— Слышь, Старый, — перебил его Серёга, — ты, это, не парься, я разберусь.

— Серёжа, только без насилия! Хотя я понял, на что ты намекаешь...

Понять труда не составляло: Рогачёв хотел проверить искренность охотника с помощью препарата 'Друг-15м' — кустарной, но при этом очень эффективной 'сыворотки правды', к тому же совершенно безобидной в плане пагубных последствий. Правда, закон дозволял применять её к гражданам Новороссии только в самых исключительных случаях... А что, разве сейчас не исключительный?!

— Ладно, решили... Теперь самое важное — на что мы, собственно, поедем, на какие 'бабки'? У меня дома, если всё собрать до кучи, наберётся...

— А если ещё портянки на рынок снести, — перебил его Серёга, — так вообще можно гулять напропалую... Миллиардер хренов! Ротшильд, блин! Ротвейлер... тьфу, Рокфеллер! Ты хоть понимаешь, что мы планируем не поездку на курорт, а научную экспедицию, может быть, величайшую в истории, по результатам видно будет.

— Всё равно нехорошо как-то...

— Всё, ша! — Серёга встал. — Завтра я собираю Генеральный Уряд...

— Про Алёнку — ни слова!

— Какая Алёнка?! При чём здесь Алёнка?! Из достоверных источников, — он показал взглядом на Нинку, 'выжимавшую' в бокал пустую бутыль из-под 'Новоросской', — нами получена информация о чудодейственном средстве против всех болезней. Едем проверять. Все расходы на экспедицию — за счёт небывалой экономии в этом году по военной статье бюджета. Пусть только вякнет кто!.. Устраивает тебя такой рамс?

— Ну, в общем и целом... — помялся гетман.

— Ох, правильный ты наш! Алине скажешь?

— Ну...

— Давай, я скажу!

— Нет, брат, я сам. Выберу момент и расскажу. Пока, правда, не знаю, что именно и до каких пределов...

— Тогда у меня предложение — тебе нужно сегодня как следует надраться. Поехали в кабак!

Нинка заметно оживилась, отложив бесплодное занятие.

— Нет, ты же знаешь, надираться я не умею — срабатывает обратный клапан. А если выпью в меру, то разревусь и расскажу обеим...

Нинка заметно сникла.

— ...Поэтому давайте-ка, ребята, спать, завтра тяжёлый день.

Однако в ресторан убитый горем гетман всё-таки направился. Правда, один. И выбрал там самый шикарный торт. Волей судьбы зефирно-кремово-бисквитно-шоколадное произведение искусства местных кулинаров называлось подобающе — 'Тебе, любимая!'... Алёнка обожала сласти, шоколад — особенно. Лишь в первой жизни угощалась ими вдосталь. А во второй, грязной, жестокой и бессмысленной, не ощутила ровным счётом ничего, кроме безмерного страдания и боли. И что успела в новой жизни, третьей от роду? Господи, за какой-то месяц!..

Сейчас Александру казалось, что он виноват перед нею, что обязан был носить девчонку на руках, холить, лелеять всячески, купать в цветах и шоколаде. Зачем ему власть, сила, деньги, уважение, если несчастному, униженному и истерзанному злой судьбой ребёнку, его — Его Высокородия! — любимой девушке осталось жить... о, Господи, какой-то миг! Всего лишь несколько недель... Будь проклят этот злобный мир!

Верить ли трапперу Беслану? Гетман не мог ответить однозначно даже самому себе. Хотел бы верить, только... Вдруг он лжёт?! Нет, вряд ли, Кочиев — иного склада человек. Однако горец может заблуждаться искренне — наслушался по молодости сказок и легенд, а теперь гонит всякую галиматью, как на Кавказе зачастую и случается. С другой же стороны, там, на Кавказе, много всяческих чертей разгуливает, не особенно таясь. Взять тех же местных молодцов и молодиц — ведь некоторые из них живут, давно забросив счёт своим годам, нелёгким и однообразным, ничем особенно серьёзным не страдая, без кондиционеров, тренажеров, шейпинга, соляриев, без дорогих химических лекарств. Впрочем, быть может, потому живут так долго, что — без 'Макдональдсов' и лучшей в мире демократии, по-своему и на своём, лицом к Природе, родственникам и соседям, как завещали предки, а не 'мудрые' правители, которым, дескать, лучше ведомо, как нам, убогим, лучше жить. Вернее, как положено, согласно их уродливым теориям. Что ж, сдаться, победить или геройски пасть на поле брани (в двух случаях из трёх возможных — сдохнуть!) — личное дело каждого участника соревнований под дарвиновским транспарантом: 'Привет участникам естественного отбора!'...

Твоё же, гетман, дело — верить. Альтернативы нет. Нет журавля в руках. Только синица в небе. Очень-очень высоко. К тому же — не крупнее, чем колибри...

Покинув ресторацию с невероятных габаритов 'тортиком', цветами и бутылкой самодельного станичного бордо, гетман мельком взглянул на циферблат часов. Ого! 23:45, однако. Ничего, переживёт купчина!.. Секунду всё же потоптавшись в нерешительности — ах, какие мы тактичные! — он отыскал в мобильном телефоне номер негоцианта Бабкинда.

— Здорово, Сёма! Ты далеко? — спросил и только после этого подумал, как глупо прозвучал его вопрос.

— Э-э... — замялся абонент. — Приветствую, ваше высокородие! Я тут... это...

— Понятно, Моисеич, — криво усмехнулся гетман. — Прости, но ты мне срочно нужен. Дуй в лабаз!

Пронырливый и резкий, как понос в часе езды до туалета, однако запредельно честный иудей-негоциант страдал неодолимой тягой к прекрасному. В особенности — полу... С месяц назад Семён Моисеевич, по возрасту — ровесник Александра, решил остепениться и сочетался браком с милой вдовушкой, вот только гетман усомнился, из её ли жаркой спальни вытащил торговца в этот вечер. Да и какая, впрочем, ему разница? Не замполит ведь, не парторг и не раввин...

— Здорово! — спустя минут пятнадцать через силу улыбнулся он, пожимая руку невысокому рыжеволосому мужичку.

— И вам того же еще раз, ваше высокородие.

— А чего так мелко?! Бери выше — величество! Ну, или — товарищ гетман.

— Вот так, да?! Будем знать... Как сами? Как супруга ваша достойная? Как доченька прекрасная? Случилось что?

— Ни Бог же мой, Сема, всё хорошо, — вздохнул гетман. — Просто на свидание собрался.

— Всё шу́тите! — осклабился торговец.

— Зачем? Серьёзно говорю. Не тебе же одному...

— Ай, оставьте меня жить! При такой...э-э... — замялся Бабкинд; ладони его описали падающую волну, — ...милой супруге, и вдруг...

— Слушай, Семён, — гетман остановил несвоевременное словоизвержение, — у меня проблема.

— Всегда рады помочь!

— Ты ведь падчерицу мою знаешь...

— О-о! — только и смог выдавить ловелас.

— Вот именно, что 'о!', — гетман снова вздохнул.

— Что это вы так тяжело? — насторожился Бабкинд.

— Да, понимаешь, день рождения у неё сегодня... точнее, вчера уже, а я забыл совсем, закрутился на службе...

— Ша, товарищ гетман, Сёма понял! Сейчас подарок организуем.

— Ты погоди, дослушай. Проблема, собственно, не столько...

— Говорю же, ша! Если нет с собой денег, потом отдадите, когда сможете. А если не отдадите, то, как говорится, и ху...

— Только не разводи коррупцию! — оборвал его гетман. — Дома-то есть, но не идти же туда без подарка, верно?

— Даже не вопрос! Пройдёмте в магазин!..

...Уже далеко за полночь гетман с чудо-тортом, букетом дивных роз, вином и драгоценным даром от Семёна Бабкинда в кармане, выстучав кодом Морзе букву 'Я', ключом открыл входную дверь квартиры. Алёнка, по-домашнему легко одетая, в коротких белых шортах и футболке, опередив увальня Дэна, бросилась ему на грудь.

— Здравствуй, па! Мы так соскучились!

— Здравствуй, малыш! Здравствуй, моя сладкая, — шептал он, окунаясь в россыпь золотых кудрей. — Только утром расстались, а вы уже соскучиться успели?

— Да-а, мы всегда скучаем без тебя, — обиженно произнесла красавица. — Да-а, а ты всегда задерживаешься! Да-а..!

— Да, моя прелесть, я — такой.

Гетман насилу сдерживал рыдания. Алёнке не нужны были ни дар, ни торт, ни розы, ни вино, она ждала его, только Его! И ничего не знала... И не будет знать!

Алина тихо подошла и обняла обоих.

— Здравствуй, Аль!

— Здравствуй, солнце!

— Мы что-то празднуем?

— Мы что-то... что? — не сразу понял гетман. Тронутый горем, как сказал Серёга, он даже не подумал выбрать повод к торту и бордо. — Ах, это! Сообрази сама, не мне тебя учить. Я просто шёл себе станицей, никого не трогал, вдруг — бац, цветочки! Дай, думаю, натырю, покудова ментов нема. А дальше — торт...

— А дальше — больше, правда, дорогое моё вашество? Бабушки на рынке винцом из-под полы снабдили.

— Типа того, типа того... Что характерно, задарма, да ещё и со скидкой. Вот ведь подфартило!

Супруге он вручил цветы, Алёнке-сладкоежке — торт. Дэн потянулся было к бутыли с вином, но только фыркнул — не по тем делам.

— В продажу поступили новые Porsche Cayenne! Пенсионерам, инвалидам, безработным и студентам скидки, — Алина вспомнила шутливую рекламу из давно ушедшей прошлой жизни. — Алзо, то бишь 'итак', что бы нам такого отпраздновать? Вашество, ты не зарплату часом получил? Нет? Жаль, а то бы — день казачества... День ВДВ позади, и повтора лично я не вынесу... О, давайте..! Нет, не пойдёт. Давайте просто посидим на лоджии, поговорим 'за жизнь'.