Клык и Коготь

— Ты пришёл один?

У ворот стояло трое. Высокий, представительного вида мужчина в коричневом кожаном доспехе — и двое пригнувшихся, готовых к броску воинов. В руках они сжимали длинные, раздвоенные копья с железными, остро наточенными наконечниками — крепкие, способные остановить в броске и медведя — дальний родственник земной рогатины.

— Я не рискнул приводить своих спутников туда, где им грозит опасность.

Макс сказал это без рисовки, просто объясняя положение вещей. Воины в воротах Вздрогнули — и перехватили копья покрепче. Человек в коричневом нахмурился.

— А ты — рискнул?

— Я не мог оставить тело парня в лесу, на поругание зверей. Он не виноват в том, что случилось — виноват тот, кто послал его.

Почему ты решил, что юные мальчишки, в стремлении избавиться от чужаков, не начали действовать сами? — Казалось, представительного мужчину ответ на этот вопрос особо и не интересовал — так, спросил из вежливости. Но глаза его опасно сощурились, словно увидели нечто тревожное в стоящем перед ним парне.

— Только расчётливая мудрость может приказать мальчишкам, охочим до подвигов и до драки, начать нападение с неспособных сопротивляться, слабых девушек, заставляя их защитников кинуться вперёд, потеряв голову, не приготовившись ни к атаке, ни к обороне. Сами юнцы на такое коварство не способны. Думай я иначе — не тащил бы его сюда. Бросил бы в лесу, среди диких зверей, по принципу — подобное с подобным. Да, я думаю, дикий зверь спрятался от меня за этими стенами — или стоит сейчас передо мной?

Макс ждал, ждали воины, даже время, казалось притормозило, приготовившись к броску... Но местный воевода не принял вызова. Он подошёл к лежащему парню, наклонился и провёл ладонью по щеке. Словно проверяя — не плачет ли он, подобно отцу?

— Я не ожидал его увидеть. Не знаю, почему ты так сделал — но вынужден отложить отмщение на три дня — для достойного погребения моего сына. Затем — я спущу псов войны по вашим следам. Знай я, что ты в состоянии разобраться с моими мальчишками — псы пришли бы сразу. И мой сын был бы жив.

— Зачем тебе это? — Землянин говорил медленно, словно нехотя. — Зачем тебе нападать на тех, кто не может причинить тебе никакого вреда? Тщеславие? Мысли о славе? Зачем тебе обгрызенные руки молодых девчонок?

— Слава... Тщеславие... Я должен заботиться о своём народе. Ты привёл с собой кучу ущербных пустышек, не способных на то, что бы родить воина — а сам щеголяешь в прекрасной шкуре, смущая мечтающих о славе парней. Думаешь, каждому объяснишь, что ты — исключение из правила? И что из их союза с твоими спутницами не получиться здорового потомства? Мы не можем допустить появления в нашем мире ущербных особей!

— Красивые слова... А что за ними? Боязнь перемен? У всех девчонок есть способности оборотня, просто нет нужной подготовки и воспитания. Это могут дать старшие, остальное — за шаманами. Так что я не верю в истинность Этих слов. Попробуй ещё раз.

— Да как ты смеешь! — Высокий уже почти шипел.— Мои слова не подлежат сомнению! Подобных тебе, несущих заразу других идей и взглядов, нужно душить, как только они появляются в нашем мире. Даже если физически вы соответствуете. Особенно — если соответствуете. Такие, как ты будут смущать молодёжь, своим примером убеждая их в истинности твоих слов — а не слов старших! Меж нами не может быть мира! У вас три дня!

Он поднял тело, шагнул вглубь ворот -и тяжёлые створки захлопнулись, отрезая всякую надежду на примирение....

Макс тяжело вздохнул, покачал головой, потянулся, вызывая дрожь сознания— и вот уже бурый медведь, косолапя, торопиться догонять маленький отряд, уходящий вглубь материка...

Руки не слушались. Они висели безжизненными плетьми, отзываясь вспышками боли на малейшее касание — а в остальном не казались продолжением тела. Девушки группы, пряча глаза, помогали одеться — раздеться, кормили горячим, чуть подгоревшим мясом с костра — зверьё в этих местах было непуганое, оно лезло на рожон — и припасы, захваченные с собой, почти не убывали. Так хотелось взять в руки кусок зажаристого, с корочкой мяса, впиться зубами в сочную мякоть — но очередная вспышка боли отрезвляла — и Настя плакала ночами, пряча глаза. Идти нужно было быстро, а каждый шаг заставлял жмуриться от очередной вспышки боли — поэтому девушка почти всё время ехала на медведе, обложенная тюками с припасами, качаясь в попытках заглушить боль... Большой зверь старался идти плавно, часто оглядываясь — чаще в поисках врагов, но иногда — с тревогой поглядывая на побелевшую девушку. Его сочувственный взгляд странно смотрелся на звериной морде — и от этого становилось лишь тяжелее.

Лапы мягко падали на странную, жёлто-фиолетовую землю дороги. Большинство девушек уже практически висело на огромном медведе, не выдерживая предложенного им темпа. Вадим держался, Даже пытался помогать, поддерживая уставших и шепотом убеждая их поторопиться. Макс саркастически фыркал, — тихий, с человеческой точки зрения шепот, не мог укрыться от чуткого уха животного. Он слышал всё: и жалобы возмущённой Вики, и извиняющийся голос Вадима, сдавленное дыхание остальных девушек — и тихие приготовления Клайона к предстоящей драке. С утра он полностью разделся, вызвав смущённый смех девушек, сложил поклажу на спину медведю — и шёл сзади отряда, часто оглядываясь назад. Сутки назад кончилось время, отведённое на похороны сына вождя клана Коричневого зверя — и проводник готовился первым встретить несущихся по горячему следу охотников.

К обеду маленький отряд вышел к мосту. Странное это было сооружение. Речка была — и не речка, а так, ручеёк, взрослому медведю по брюхо, к тому же дно её, ясно видное под прозрачной, играющей водой, было выложено крупной галькой, по которой можно было идти, как по мостовой. Макс прошёл бы его, не останавливаясь — но тем не менее древние строители выстроили настоящий мост, горбом вспучившийся над водой, с высокими перилами, гораздо более широкий, чем сама дорога, он был надёжен и крепок, как скала.

Сибиряк задумчиво посмотрел на странное сооружение — и, аккуратно избавившись от девушек и поклажи, принялся менять шкуру — требовалось поговорить. Мироздание дрожало, границы облика текли, не желая переходить один в другой, было больно, что-то возмущённо говорил молодой проводник, но Макс, сцепив зубы, завершил превращение — и начал говорить, не обращая внимание на недоумение в глазах Клайона:

— Оборотни не любят проточную воду, верно?

— Она может быть опасна для привыкших жить на две стороны! Ты сам разве не почувствовал?

Макс задумчиво покивал.

— Вода издревле мешает тому, что на земле называют магией.... Да, я почувствовал как моя энергия словно растворяется в ней, хотя оборачивался даже не на мосту, а рядом с ним... Воины клана Коричневых пойдут по нашему запаху?

Клайон пожал плечами.

— Эта дорога плохо хранит запахи. Да и зачем? Развилок на ней ещё два дня пути не будет, они нас за это время всяко догонят, а в лес с ущербными мы не сунемся. Они наверняка несутся на максимальной скорости, стремясь идти путём клыка и когтя...

— Путь клыка и когтя? Интересно. Потом расскажешь. А сейчас — девушки, помогите — мы пойдём по воде!

Вадим, с начала разговора уже всё понявший и начавший по-другому укладывать вещи, лишь кивнул, не прекращая занятия, Настя продолжала равнодушно стоять, опустив плети-руки, остальные поморщились — но не возразили. Зато молодой хлой взвился, совершенно потрясённый.

— По воде нельзя! Это опасно!

— Это безопасней, чем по лесу — и тут наверняка нас не будут искать. У животных, с их магическими приоритетами, наверняка то же сложное отношение к воде, и вряд ли они будут нападать — а с остальным нам поможет Огонёк. Верно, малыш?

Маленький криг, недовольный несвоевременной сменой облика хозяином, лишившим его удобной и мягкой позиции в зарослях меха, что-то недовольно чирикнул, но в его способностях все нисколько не сомневались: он всегда заранее чувствовал возмущения магических полей, предупреждая о их появлениях возле дороги встревоженным стрекотанием.

— Я... Я не смогу пойти по воде! Я даже никогда на рыбалку не ходил! Воды боюсь!

— Это только ваша особенность или все хлои не переносят воду? — Вадим был задумчив: — глядя на небольшой ручей, он явно думал о чём-то своём.

— Никто не любит реки. Зрелые воины, если возникнет в том необходимость, смогут войти в воду — но постараются найти другой способ решить возникшую проблему. Более сухим способом.

— Ладно. Я вполне смогу пройти пару сотен метров вверх по течению по воде с вами на моей спине. Удержитесь? А дальше двинемся вдоль берега. Это более опасно, но если вода вызывает такие опасения — будем слушать местных. — Про себя Макс решил идти по камням столько, сколько выдержит. Отойдя подальше от ручья, он вновь сменил шкуру (уже в двух десятках метров близость проточной воды) почти не чувствовалась; и, стараясь не потревожить камни на дне, зайдя в воду, выжидательно уставился на остальных. Первой на его спину аккуратно усадили Настю. Затем рядком уселись девушки. Парни, поколебавшись уселись то же. Клайон, как самый опытный, уселся рядом с кригом, у самой головы. А Вадиму осталось тихо материться, пытаясь не соскользнуть со спины. Конечно, медведь оборотень гораздо крупнее обычного таёжного мишки, как котором, если вдруг найдутся желающие, уместиться не более трёх человек — он и тут их было вдвое больше. Макс с трудом удерживал равновесие, сшибаясь под непривычной тяжестью людей — и ещё тюки с вещами! Ледяная вода холодила ноги, сводя судорогами брюхо. Вся затея показалась ему нелепыми измышлениями высокомерного технического разума, привыкшего властвовать над животным миром.

Но вот сделан первый шаг... Затем второй. Лапы аккуратно наступают на тяжёлые пластины камней. Когти впиваются в камень, не давая подошве соскользнуть — а лишний вес только придаёт устойчивости. Человек, идущий на двух ногах, давно бы упал — речка, хотя уже и успокоившая свое течение, отойдя от гор, тем не мене оставалась капризной и своенравной. Но четыре лапы — не две ноги, а мохнатая подошва с когтями — не гладкая нога жалкого двуногого. Медведь презрительно фыркнул собственным мысля, постепенно наращивая скорость — и пошёл верёд, поднимая небольшие упругие волны, впечатывая камни в землю.... Взбаламученная вода вздымалась было мутным облаком, но тонкий слой земли тут же опадал, размазанный по камням стремительным течением. Возможно опытный взгляд заметил бы потревоженные камни; но Макс истово надеялся на обратное — непревзойдённые следопыты на суше, оборотни не привыкли смотреть в воду; откуда им знать, как должны лежать камни, искажённые изменчивым током небольшой речки? Сибиряк старался поверить в это — и упрямо шёл и шёл по глубине, не обращая внимания ни на протестующие взвизгивания девчонок, когда очередная волна плескала им в ноги, ни на закостеневшие на его собственных ушах от неимоверного усилия в попытке "сохранить" лицо руки Клайона. Он шёл бы так очень долго, но тут взволнованно заверещал криг, и Макс увидел серебристое облако странно искажённого воздуха, несущееся к ним из глубины ручья. Резкий прыжок в сторону берега — а все пассажиры вместе с тюками и испуганно притихшим Огоньком посыпались на берег — а огромный медведь развернулся навстречу опасности, давая спутникам шанс придти в себя и отойти от оказавшейся столь коварной воды.

Угроза была реальной — но неведомой, а ярость схватки, забурлившая в жилах, лишь мешала, затуманивая разум... Непонятное, пустое, почти прозрачное облако искажающего света остановилась в одном прыжке от оскаленной морды зверя — и прямо в него, показавшись из ниоткуда, ринулись две кровавые полосы дыма, свернувшись змеиными телами и оскалив вполне реальные клыки!

Состязаться с эфемерным, быстрым как мысль противником казалось невозможным — лапы медведя вхолостую били по воздуху, проходя сквозь багровый туман, пропускавший чужие удары — и тут же смыкавшийся за ними. А странные, непонятные клыки терзали мех, добираясь до живой плоти... Управляй ими кто-то более разумный, медведь был бы уже мёртв. А так слепая, невнятная ярость, готовая уничтожать, рвать всё подряд, впитывая эмоции боли давало сопернику крохотный шанс.

Оборотень с трудом повернул морду с сторону берега. Почти уже невидимый под окутавшим его слоем кровавых лент, он проревел:

— Огонёк! — И люди, испуганно сгрудившиеся на берегу, ясно расслышали в зверином рёве это слово — и недвусмысленный приказ.

Маленький криг испуганно седевший на руках подхватившей его Вики, прыгнул вперёд, к самой кромке воды, напрягся — и все ленты внезапно вспыхнули, охваченные ярким пламенем. Медведь взревел и ушёл в воду. На пару стуков сердца всё стихло. Разгладилась рябь воды, исчезли, сгинули поражённые огнём кровавые ленты дыма. Облако изменчивого воздуха поколебалось — и двинулось вперёд, к берегу, навстречу совершенно обессиленному детёнышу крига и замершим людям, которых прикрывал только чёрный волк с оскаленной пастью — дрожащий, но намеренный держаться до последнего.

И тут вода взорвалась водопадом брызг — и огромный медведь, выскочив позади облака-убийцы, нырнул прямо в него, широко раскинув лапы, словно намереваясь обхватить, задушит в объятьях странную игру света — и пропал в изменчивом свете. Ослепительная вспышка потрясла людей, заставила отшатнуться— жара не было, но яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться — и вот уже медведь грузно падает в воду, обдав всех сотнями брызг, но это не важно — важнее, что воздух чист, и значит — можно жить дальше...

Маленький островок показался внезапно, вынырнул из-за поворота реки, на пару десятков шагов решившей стать широкой и полноводной, образовав крохотное, не больше полёта стрелы озерцо в поперечнике. В центре его, на маленьком пятачке странно знакомой земли, пристроился крепкий, аккуратный дом, сделанный из мощных брёвен — не вполне земного типа, но гораздо более привычный сердцу землянина, чем шатры из шкур — и из небольшого костерка, разведённого перед ним, вился дымок.

— Кто тут живёт, Клайон? Нас примут — или лучше обойти это место стороной?

Молодой проводник лишь в недоумении развёл руками, но тут сзади донёсся рокот превращения, и послышался голос:

— Тут всегда рады гостям, пришедшие из-за грани! Вы можете отдохнуть, ничего не опасаясь, гости иного мира! — Гортанный язык хлоев прозвучал, словно музыка.

Сзади стоял крепкий, статный хлой с пронзительным взглядом чёрных с прищуром глаз.

Едва увидев руки Насти, Миер-Лиг (а так звали их радушного хозяина) тут же принялся колдовать над ними, утащив её в соседнюю комнату. Оттуда донёся аромат трав, и возбуждённое стрекотание крига хозяина. Таня, после недолгого колебания, последовала за ними, а Клайон, не переставший удивлённо таращиться на статного хлоя, принялся торопливо рассказывать:

— Это местный отшельник! Его почти никто не видел! Он специально поселился вдали от дорог, посреди проточной воды, разорвав всякую связь между собой и всем миром. Будучи очень талантливым, он так и не стал ни воином, ни шаманом, предпочитая грезить о чём-то своём. Когда он разорвал со своим кланом и поселился вдали от людей, самые отчаянные несколько раз пытались вернуть его. Они ходили за странным хлоем в одиночку, пропадали на месяцы — и возвращались всегда изменившимися, становясь талантливыми правителями, великими воинами, мудрыми старейшинами. Или не возвращались совсем.