Ардай с Креем переглянулись. Как ни крути, а они в полной власти у ведьмочки. Но не за тем же она умыкнула их из-под носа у драконов, чтобы погубить? Так что, глядишь, и обойдется.

Хлеб оказался черствый, но очень вкусный, да и сыр хорош. Хозяйка не ела, но тоже присела к столу и с улыбкой наблюдала, как гости жуют, все больше входя во вкус.

— Скажи мне, Шала, — едва успев проглотить кусок, опять начал Ардай, — а твой князь Дьян не против, когда...

— Что ты сказал, Эстерел? — Шала расхохоталась.

И то, пора бы уже ей похохотать, давно не смеялась.

— Глупости какие. Князь Дьян — не мой князь, понял, Эстерел? Нет надо мной князя, запомни.

— Я так и думал, — сразу согласился Ардай. — Кто бы сомневался. Но скажи мне, ты ходишь через границу свободно, колдуны не возражают?

— Не возражают. Мы, Эстерел, никому не выдаем чужие секреты. Никогда и ни за что. Это для нас закон. Поэтому мы со всеми дружны, и с колдунами в том числе.

— Не выдаете чужих секретов? И этого достаточно?

— Кому-то, может, и мало, но нам хватает, — она подвинула ему еще хлеба и сыра.

Крей добавку взял сам — чего скромничать, когда есть хочется.

— Может, еще скажешь мне, Шала...

Но та с шутливой строгостью погрозила ему пальцем:

— Ты слишком много разговариваешь за едой, Эстерел. Так и голодным останешься. Тебя в детстве не учили есть молча?

— Шала, — мягко сказал Ардай, накрыв ладонью маленькую руку ведьмы. — Пожалуйста, Шала, если это, конечно, не секрет... Тот дракончик, которого мы привезли, он выживет? И почему у нас с ним ничего не вышло, что мы делали не так?

Он совсем осмелел, как будто и не ведьма с ним рядом сидела, а просто девчонка.

— Это не секрет, сын именя, — Шала, тряхнув волосами, высвободила руку. — Что вы там такое делали, не знаю, но, скорее всего, "не так" было все. Только что вылупившийся дракон гибнет, если рядом с ним нет драконицы. Поэтому его невозможно выкормить и воспитать... как птенца руха, к примеру. Хорошо бы об этом знать всем, кто мечтает о собственном драконе, чтобы они не пытались воровать драконьи яйца. Это не только слишком трудно, но и совершенно бесполезно. Ты сам убедился. А насчет дракончика...

— Я не воровал яйцо! — перебил Ардай. — Мне подсунули его на рынке вместо яйца руха, и взяли хорошую плату. Хотел бы я знать, зачем?

— Я думаю, какая-то цепь случайностей привела к этому недоразумению, — кивнула Шала. — Дьян наверняка захочет во всем разобраться, поэтому не удивляйся, если он тебя все же отыщет. И знай, он сделает это без моей помощи. Потому что, — она улыбнулась, — я не выдаю чужие секреты. А тот дракончик... Я не знаю. Может, и выживет. Тогда я непременно скажу тебе об этом. Во-первых, потому, что это тоже не секрет, во-вторых, потому, что он выживет благодаря тебе. Хотя жаль, что ты был так нетороплив.

— Мы сделали, что могли, — возразил Ардай.

Шала улыбнулась.

— Я понимаю. Видишь ли, сын именя, если бы вы сразу же прилетели к колдунам с малышом, Дьян был бы счастлив. Наверное, он наградил бы вас, и сделал бы все, чтобы скрыть происшествие от императора Итсваны. Я понимаю, конечно, как это для вас было бы трудно, и Дьян, конечно, понимает тоже. Но, получив полумертвого малыша, он был взбешен. Вот поэтому я и не дала вам встретиться. Но не стоит слишком его бояться. И если выпадет случай откровенно рассказать ему обо всем, лучше сделай это.

— А как ты про нас узнала? — подал голос Крей, который до этого лишь сосредоточенно жевал. — Ну, что драконы нас вот-вот сожрут?

— Не вот-вот, — в глазах ведьмочки заплясали чертенята. — Может, чуть погодя? Это — мой секрет, Крей Даррит.

Ардай доел угощение и запил его кружкой прохладной воды — аж зубы заломило.

— Спасибо, Шала. У тебя вкуснее, чем дома.

Второй раз за сегодня ведьму поблагодарил, и опять без сожаления.

— На здоровье, Эстерел, — она довольно улыбнулась.

Крей, тоже закончив трапезу, достал из кармана еще один серебряный дирр и положил перед Шалой. Она живо спрятала монету и весело заметила:

— Ишь ты, за мое бедняцкое угощение платят, как в самой дорогой харчевне.

Вдруг в дверь, хлопая крыльями, вылетел маленький пестрый сыч и сел Шале не плечо, сразу нахохлился и зажмурил круглые глазищи. Ведьма склонила голову к птичке, постояла, как будто прислушиваясь к чему-то, и принялась ловко прибирать со стола — так и ходила по комнате с сычом на плече, который, казалось, уснул.

Покончив с делами, она выглянула в оконце.

— Стемнело уже. Пора вам. Подождите, сейчас вернусь... — и ушла.

И точно, чернота уже стояла за окном, но от маленькой лампы света было, как от трех-четырех ей подобных.

Крей помотал головой, потер лицо руками.

— Эх. Как наваждение кругом. Колдовство сплошное. Вот уж точно, выберемся отсюда, да сойдет все это с рук — буду тише воды ниже травы жить, детишек растить и мельницу держать. У тебя, правда, денег нет ей заплатить? У меня это был последний дирр. Она потребует когда-нибудь отдачи, она же ведьма!

— Ну, отдам, если потребует. Я вот много чего могу даром отдать, может, и она тоже?

— Шутишь? Ведьма — даром?! Ты ж за нас двоих теперь ей должен, за спасение, ты ее словами поблагодарил! Я, получается, перед тобой в долгу.

— Уймись ты, — поморщился Ардай. — Я с тебя долга точно не потребую. Спокойно детей расти и мельницу строй.

— Я не о том, — Крей покраснел. — Ты знаешь, если что...

— Да знаю я, — Ардай хлопнул его по плечу. — Уймись, а? Перестань. И так голова кругом.

— Кольцо все же верни ей, — смущенно посоветовал Крей, отворачиваясь. — Это же ты про себя матери сказку рассказывал за завтраком? А то я не понял. Слушай, а что, если ведьма только притворяется девушкой, а сама старуха?

— Точно, кольцо вернуть! — Ардай шлепнул себя по лбу. — И как я забыл. Старуха, говоришь? А, какая разница, — он сунул руку в кармашек жилета, куда положил вчера колечко.

Не было ничего в кармашке. Пошарил пальцами, внутренне холодея — да, пусто. А кармашек потайной, с застежкой, из него ненароком не вытряхнешь. Неужели перепутал, не туда положил?

Вернулась Шала, в руке она держала камень. Самый обычный камень, с одного бока сырой — наверное, на земле лежал, где-нибудь в низине, к другому боку прилипла хвоинка.

— Отправлю вас обоих в одно место, сами решайте куда. Просто подумайте об этом месте одновременно, вот и все.

Ардай продолжал лихорадочно ощупывать многочисленные карманы жилета.

— Шала, забери, пожалуйста, свое кольцо. Зачем ты дала его мне? Да где же оно, о демоны?

— Ну, отдавай, — ведьма с улыбкой протянула руку.

Ардай обшарил последний карман — пусто. Карманы штанов... он уже знает, что там ничего нет.

— Что же ты? — Шала недовольно поморщилась. — Отдаешь, или нет?

— Шала, я не могу его найти, — пробормотал он убито.

— Ага, так-то ты бережешь мой подарок! — зеленые глаза опять заискрились смехом. — Ладно, потом найдешь и отдашь, раз так этого хочешь. Некогда сейчас.

— Скажи, зачем ты мне его подсунула?

— Да просто на добрую память. А ты что себе вообразил, Эстерел? Ну, ладно, решайте же быстрей, куда вас отправить.

— Давай к нам, — предложил Крей, — скажем, в башню. Она на отшибе стоит, никто ничего не заметит. Если к вам — могут заметить.

Это было разумно. Двор и дом Эстерелов, что ни говори, места не самые уединенные, и даже в башню всегда кто-нибудь может подняться.

— Да, ваша башня самое то, — признал Ардай.

А в голове вертелось — кольцо! Не мог он его потерять. Просто не мог, и все тут. Никогда еще ничего не пропадало у него из застегнутого кармана.

— Решили? — торопила Шала. — Значит, кладите сюда, на камень, правые руки, сначала один, потом другой. Да, вот так...

— Погоди, а наши птицы? — соединив уже руки, как ведьма велела, Ардай с Креем переглянулись и поспешно их опустили.

— Ох, надоели вы мне, непонятливые такие, — блеснула глазами девушка, не поймешь, то ли она так сердится, то ли смеется. — С птицами мне совсем просто, заклятье невидимости на них положу, сами прилетят. Это как пальцами щелкнуть, а вот с вами морока! Давайте же руки, наконец!

Ардай опять накрыл рукой ладошку Шалы и камень на ней, сверху положил руку Крей.

— Вспоминайте место, куда отправляетесь, — Шала закрыла глаза и что-то беззвучно прошептала.

И опять парней накрыла глухая, вязкая темнота. А потом они оказались...

Ну, да, в башне за мельницей, где Крей держал Момута. На самом ее верху, на площадке, огороженной с двух сторон. Крей сидел у стены и тер руками лицо. Ардай... тот лежал на самом краю площадки — каким-то шестым чувством он ощутил, что рядом — бездна, чуть повернись, и грохнешься вниз. Не так уж высока башня, конечно, но это днем, а теперь, когда земля тонула в потемках, а огни на мельниковом дворе мелькали где-то далеко, это именно бездной и казалось. И, конечно, высоты хватит, чтобы ни на шутку разбиться.

Затаив дыхание, Ардай осторожно откатился от края. Зазвенела цепь, и вообще, ногам было неудобно.

— Я зацепился, кажется, — он дернул ногой, цепь опять звякнула.

— Подожди, тут у меня фонарь есть, — Крей нашарил под стеной фонарь и огниво, принялся торопливо разжигать, удалось со второй попытки.

Ничего ж себе! Левую ногу Ардая поверх сапога обхватывало кольцо, цепью прикрепленное к стене — кольцо, которое надевали на лапу руха. То есть, Ардай был за ногу прикован к стене, вместо Вирра.

— Ну, однако, и шуточки у рыжей, — вдруг разозлился он.

Надо бы радоваться — они в Варге. В безопасности. Все закончилось, и, кажется, закончилось хорошо, а Шалина проделка напоследок — такой пустяк. Но он почувствовал, что устал. От всего. От неожиданностей. Устал попадать впросак — сколько можно, за каких-то два дня? Попробуй тут не разозлись. Верно, она их спасла, так что теперь, издеваться? Одно слово — ведьма лесная!

— Да погоди, — засмеялся Крей, — сейчас отопру, одну минуту, только ключ принесу, — и он исчез в люке, ведущем в нижнее помещение башни.

Крей вот радовался, это было видно.

Ардай не стал ждать ключ. Кольцо держало сапог, ногу из него, не то чтобы легко, но удалось выдернуть. Когда, ругаясь сквозь зубы, Ардай сдергивал кольцо с голенища, из сапога со звоном выпали монеты — те, которые он хотел отдать Шале. И ее колечко, подпрыгнуло на каменном полу, но не укатилось, а закружилось на месте. Крей, успевший вернуться с ключом, удивленно присвистнул, но промолчал, хвала Провидению.

Ардай поймал колечко, бросил в карман и присел у стены. Воздух был уже свеж, однако шершавый камень еще хранил дневное тепло.

Она не захотела взять деньги. У него — не захотела. И кольцо свое забрать — тоже. Получается, его связь с рыжей окрепла еще больше. Ну и ладно! Пока от нее вреда вроде не было, а польза — налицо. Только бы не помешала...

— Только бы это все не помешало мне и Эйде! — отчеканил он. — Я все равно женюсь на Эйде, даже если придется запереть тетку Сариту в погребе и обрить налысо эту рыжую.

— А жаль было бы, — заулыбался Крей. — Волосы у нее — загляденье.

— Лохматые рыжие патлы, — упрямо повысил голос Ардай. — Тоже мне, нашел загляденье.

Это была точно неправда — хороши у Шалы волосы, да и сама она тоже весьма ничего. И он должен быть ей благодарен, а вместо этого — злился. Так ведь есть за что.

— Да говорят, на лесную ведьму платок надень — и уже колдовать не сможет, — заметил Крей. — А если обстричь... Когда же рухи прилетят? Не обманет твоя ведьма, как считаешь? — запрокинув голову, он вглядывался в темное небо, как будто мог что-то там разглядеть.

— Пойди сам у нее спроси. Тоже, нашел "мою"! А рухи, она сказала, своим ходом прилетят, значит, им на это время нужно.

Крей уселся рядом, помолчал немного, потом ни с того ни с сего сказал:

— Говорят, что горные колдуны — не люди. Это демоны, которые появились из сердцевины гор. Поэтому у них особая магия, и они могли подчинить драконов. Но они не люди, поэтому людям лучше не иметь с ними дела. А колдовство их особое, с ним лучшие маги не умеют справляться, а простой человек и подавно. Поэтому твой отец и поддался чарам госпожи Валенты. Она тут всем, говорят, нравилась, хоть и была невесть кем и неизвестно откуда.

— Нравиться — это еще не колдовство, — с досадой возразил Ардай. — Отец считает, что в ней не было ничего колдовского.

— Конечно, раз он был околдован, — заметил Крей осторожно, — Когда тетка Сарита говорила с моей матерью о госпоже Валенте, я слушал. Тетка Сарита будто бы видела знак, точный знак, говорящий о том, что госпожа Валента — горная колдунья. Знаешь, какой? Та родила ребенка, и сразу стало холодно, очень холодно.

Ардай удивленно посмотрел на него.

— Холодно? Что это все значит?

— Это главный признак, по которому можно определить горную колдунью. Когда у нее рождается ребенок, становится холодно, просто кровь стынет в жилах.

— Может, просто дверь забыли закрыть, и получился сквозняк? — усмехнулся Ардай.

Вообще, к госпоже Валенте и рожденному ею мальчику, который жил меньше дня, у него был свой счет. Потому что сам Ардай родился раньше того несчастного, совсем немножко раньше, на каких-то день-два, если верить Лите, которая болтала об этом с работницей в кухне. Ардай тогда нечаянно подслушал, лет пять назад, или шесть. Отец, оказывается, жил здесь с законной женой Валентой, а Мия была второй, незаконной женой, в Аше. Наверное, тогда отец Валенту любил больше, или, и правда, она его околдовала. По крайней мере, если бы остались жить Валента и ее сын, то у Мии и Ардая все сложилось бы совсем иначе. Что веселого в том, чтобы быть бастардом?

Потеряв жену и законного наследника, отец взял в дом своего бастарда и его мать. Чтобы утешиться. Мог бы и не брать. Тогда Ардай, может, и знал бы, что его отец — имень Эстерел из Варги, но сам никогда не стал бы именем Эстерелом.

Так или иначе, отец сделал его законным сыном и наследником. Родился бастардом? Ну и что. Кого это сейчас волнует.

-Моя мать ходила на похороны госпожи Валенты, — добавил Крей. — Точнее, не похороны были — прощание. Мать говорила, госпожа Валента даже в гробу была такая красивая, и ребенок ее с ней лежал. Их здесь не стали хоронить, приехали родственники госпожи Валенты и увезли. Будто бы это по обычаю ее семьи, а где ты слыхал про такие обычаи? Все, кто хотел, проводили до дороги, только господин Гай дальше поехал. Он к вечеру вернулся. Вот, а на вашем доме, получается, осталось темное заклятье, и твоя мать не может больше иметь здоровых сыновей, ну, и еще всякое другое. Так считает Сарита. Да ты сам слышал сегодня утром.

-Это глупости все, — сказал Ардай.

Он ничего не смыслил ни в колдовстве, ни в заклятьях, и не понимал, почему они где-то остаются, на что-то влияют, и почему из-за событий такой давности, в которых никто не виноват, должны страдать он, его мать, маленький брат? Отец совершенно точно любил Валенту и не может быть повинен в ее смерти, так с какой же стати тут зло? А хуже всего, что Крей говорил об этом, как о чем-то очевидном.