Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

— Им прошлой вылазки в восточную галерею видно мало! — буркнул лис.

— И не говори... — проворчал Ругард.

Лестница, ведущая в восьмой, самый последний ярус холма оказалась в конце двенадцатого от колодца коридора. У лестницы, под факелами сидело четверо стражников — волк, сайгак, шакал и самка косули. Стражники увлеченно резались в трынду.

— А чтоб их! — Хизаг запоздало шарахнулся в тень, но его заметили. Косуля привстала и громко свистнула.

— Мародёры? — нахмурился Ризо.

— Ага. — проворчал лис, — Офар, доставай, чего уж теперь.

— Эй! — донеслось из коридора, — А ну выходи!

Мгновение спустя, в стену, недалеко от Рохома ударил камень.

— Выходи, а то сейчас болт прилетит!

— Держи. — кабарга протянул лису кожаную флягу и большой свёрток.

— Чтоб вам мимо глоток! — с досадой буркнул Хизаг, — Выходим!

Стража не шутила на счёт болта. В руках сайгака был взведённый арбалет.

— Хизаг? — худой взъерошенный волк в чёрном салакаше и коричневой кожаной хурке, пригляделся и опустил копьё, — Чего шляетесь?

— Может сам догадаешься? — огрызнулся лис. Не удостоив стражей приветствием, лис опустился на корточки, поднял одну из стоявших на полу кружек, понюхал.

— Подношение небогатое, а значит внизу нас ждут новички.

— Дубовые палки вас ждут! — рявкнул волк, — Поставь, где взял!

Хизаг послушно вернул на место кружку, встал и обернулся к косуле, которая со скучающим видом вертела в руках короткую двулезвийную глефу.

— Чей там дец, Хельвин?

Косуля наморщила нос.

— Да, ладно, ты же не злая! — лис заискивающе оскалился.

— А подношение, хранящим ваш ночной покой? — у Хельвин оказался на редкость приятный низкий голос.

— Вот. — Хизаг протянул ей флягу и свёрток, — Отличный бурн из запасов дурня Аргала, сухари в придачу, ну и мяса немного.

— А зелень?

— Сама весной нарвёшь! Выкладывай.

Передав подношение молчаливому шакалу, косуля опустилась на колени перед дымящейся грелкой, остриём глефы выкатила на пол несколько углей, уставилась на них.

— Ну ничего, придёт и моя очередь этот зал стеречь... — прошипел за спиной Рохома леопард Мерро.

Хельвин подняла слезящиеся от дыма глаза к потолку, сложила руки на груди, обхватив длинными пальцами плечи.

— Пусть гнев Кайсара падёт боевым молотом на головы трупоедов, воняющих как отрыжка гиены!

— Гудрих там, что ли? — насторожился Офар. Лис пихнул его локтем.

— Третий коридор от ямы дышит злобой, — продолжала завывать своим дивным голосом Хельвин, — на седьмой вся надежда, в пятом — смерть!

Косуля смерила Хизага взглядом.

— Иди же воин! Срази их своим веслом! — закончила она под дружный хохот стражи.

— А ну тебя! — обиделся лис, — За мной.

Хизаг вынул из стены один факел и шагнул на лестницу. Остальные последовали за ним.

— Скучно... — ворчал Мерро, — Развлекаются...

Лестница оказалась крутой, а ступени щербатыми. Приходилось придерживаться руками за стену.

Восьмой ярус встретил их багровым отсветом факелов и угрожающим молчанием.

Мерро принюхался.

— Яма — там. — леопард указал налево, — Что Хельвин говорила на счёт коридоров?

— Третий коридор дышит злобой, — вспомнил слова косули Рохом, — на седьмой вся надежда, в пятом — смерть.

Хизаг, освещая себе путь факелом, прошёл немного вперёд.

— Второй... третий... Вот третий коридор.

Рохом поёжился.

Попадались в Рамире неуютные места, но чтоб настолько.

Из тёмной каменной щели повеяло дохлятиной. Где-то в конце коридора, видимо из-под двери пробивалась полоска тусклого света.

— Здесь живут? — шёпотом спросил Хизага барс.

— Ещё как! — лис повернулся к песцу, — сюда не пойдём. И в пятый тоже. Седьмой...

Седьмой коридор оказался самым просторным и был хорошо освещён — Рохом насчитал шесть факелов. Примерно через десяток шагов, коридор круто огибал необхватную базальтовую глыбу и уходил вправо.

— Что там? — спросил Рохом.

— Не помню. — помолчав ответил Хизаг, — Офар?

— Не жилой коридор. — после недолгих раздумий ответил кабарга, — Вроде кладовые, где Аргал сети и корзины для рыбы прячет.

— А в восьмом что? — спросил красный волк Ризо.

— Колодец. — ответил Хизаг, — Это я точно знаю. Чую, засада здесь, в седьмом. Давайте так. Ты, Ругард, Офар, Нугыл, Ризо и Мерро — пойдёте со мной. Проверим кто у нас в седьмом спрятался.

Лис обернулся к барсу и братьям волкам.

— Рох, проверите с Ильнаром и Уналом, восьмой и ждите нас тут, у входа. Если что — орите громко и страшно. Да, у нас тут уговор — лежачих не бить и зубам воли не давать. Офар, ты слышал?

Кабарга вздохнул и почесал клык.

Лис передал Рохому факел и потянул из-за пояса весло.

Олень повёл плечами, перехватил рукоять молота поудобнее.

Леопард Мерро поправил шлем, надвинул на переносицу широкую стальную пластину.

Песец Нугыл воздел свои злые жёлтые глаза к потолку и нараспев произнёс что-то на узгурском.

Офар выудил из кармана на поясе кастет и нацепил его на левую кисть.

— Давно не лизал чужой крови. — шепнул он лису, — Дань Углаю!

— Дань Углаю! — глаза Хизага заволокла мутная красная плёнка. Он первым шагнул в коридор.

— Дань Углаю! — шёпотом подхватили остальные и последовали за лисом.

— Дань Углаю... — произнёс и Рохом, хоть и не знал значение этих слов. Произнёс и тут же ощутил как прямо под сердцем разгорается уголёк какого-то нового чувства. Он обернулся к волкам. Братья преданно смотрели на него. Рохом переложил факел в левую руку, достал из-за пояса дубинку и, держась ближе к стене, направился по галерее, к восьмому коридору. Братья волки, будто тени, последовали за ним.

— Ильнар? — шёпотом спросил Рохом одного из братьев, — Что такое Дань Углаю?

— Офар рассказывал, что во времена Ланса Пегого, был такой воитель, лось Углай. — тоже шёпотом ответил волк, — Дури в этом Углае столько было, что после каждой битвы ему приводили ещё десять пленников, дабы лось мог утолить жажду крови, спать спокойно и не прибить своих, под горячую руку. Потом, то ли помер Углай, то ли убили его, но обычай казнить десяток пленных, после битвы, ещё лет триста держался. Нам сюда...

Главная галерея восьмого яруса привела их к входу в последний перед тупиком коридор.

— Восьмой коридор, восьмого яруса Рамира. — прошептал Ильнар, — Задница без хвоста.

Рохом, посветил в темноту факелом, сунул нос за порог, принюхался и молча кивнул, соглашаясь с волком.

В клочьях белёсого мха, росшего на влажных стенах, копошилась какая-то мелкая живность. Пахло затхлой водой.

Рохом прислушался. Журчание сбегавшего где-то по стене ручейка — было единственным звуком, нарушавшим эту тишину. Барс обернулся к волкам. Те стояли поодаль с учебными секирами в руках и всем своим видом показывали, как им не хочется идти дальше.

Идти и не пришлось.

Где-то позади с пугающим лязгом упала подъёмная решётка. Тотчас из темноты донёсся рёв оленя Ругарда.

— А вот по ботве тебе, падаль ратпмарская!

Кто-то, наверное Офар, пронзительно засвистел. Затем, сквозь обрушившуюся лавину криков стонов и ругани, прорвался визгливый голос Хизага.

— К третьему! К третьему коридору!

— Рох! — барс узнал голос Мерро, — К третьему коридору! Живо!!

Ильнар с Уналом уже скрылись в темноте. Рохом бросился за ними, и вскоре налетел на внезапно остановившегося Ильнара.

Решётка!

Главная галерея оказалась перекрытой неизвестно откуда взявшейся железной решёткой с толстыми, покрытыми ржавой слизью прутьями.

Тем временем, в седьмом коридоре, судя по визгу и рычанию, разгорался нешуточный бой.

Рохом отбросил факел.

— Поднимаем!

Но не тут-то было. Лишь слегка уступив их усилиям, решётка на ладонь оторвалась от пола и скрипнув, засела намертво.

— А чтоб её... Во, влетели! — в голосе Ильнара зазвенела паника. Унал обернулся к брату, но ничего сказать не успел.

Где-то совсем близко, за стеной, зашумела вода. С потолка хлынули ледяные струи. Пол под ногами дрогнул и начал медленно поворачиваться.

Рохом едва устоял на ногах. Волки испуганно взвыли.

Стена слева вдруг ожила и медленно поползла в сторону, открывая потайной ход.

— Назир, Хикмет! — донесся из седьмого коридора чей-то хищный рык, — Оленя найдите, шкуры пятнистые! Разорву, если уйдёт! Хродвин, Дрого перевяжи...

Дождь с потолка внезапно прекратился. Что-то гулко ухнуло, и пол прекратил своё движение. Открывшийся в стене проход был узок и тёмен.

Сильный удар по решётке заставил барса и волков шарахнуться в темноту главной галереи.

Крупный самец пятнистой гиены в тяжёлой кольчуге и кожаном шлеме, улыбнулся, показав сломанный нижний клык, и снова провёл по решётке деревянным мечом.

— Я Кабир. — глухо проговорил он, — Децар змеиного бунака. А вам — ханырк и порка! Лэгги, Назир, Хикмет! Поднимайте решётку, здесь ещё трое!

Не дожидаясь, чем всё закончится, Рохом пинками вывел из столбняка обоих волков и пинками же погнал их только что открывшимся проходом в черноту и неизвестность.

Вслед неслись лютая брань Кабира и мучительный визг намертво заклинившей решётки, но барсу это всё уже было не интересно. Разъехавшись на мокрых камнях, в лужу полетел кто-то из волков. Кто именно барс не разглядел. Тьма стояла кромешная. Беглецы остановились. Очень скоро глаза Рохома привыкли к темноте ровно настолько, чтобы различать вытянутые перед собой руки, неровные влажные стены и молчаливых соратников.

— Где мы? — прошептал Унал.

— Я и не знал, что в Рамире есть такое... — откликнулся Ильнар, голос его дрожал, — Может наших позвать?

— Куда позвать?! — зарычал Унал на брата, — Ты не понял? Это ловушка. Против нас два деца. Скажи, Рох?

— Не честно! — возмутился Ильнар.

— Вспомни, — продолжал волк, — Хизаг про дец сервала Дорхо что рассказывал?

Ильнар промолчал.

— Если это они устроили — я сразу сдаюсь! До смерти забьют...

— Это мы ещё посмотрим... — прошептал барс, хотя сердце его тревожно ёкнуло, — Идёмте вперёд. Посмотрим, куда этот коридор выведет.

— Дорхо в когти. — мрачно пообещал Ильнар, но пошёл за барсом.

В нескольких местах коридор сужался так, что приходилось протискиваться боком. Непривычные к скитаниям по пещерам волки уже готовы были выть. Да и у вполне привычного Рохома, временами начинало щемить сердце, от осознания, что над тобой нависла вся исполинская громада холма, с Рамиром в придачу. Потому, когда впереди на стенах замерцали отблески огня, барс тихо рассмеялся.

— Не торопись. — предостерёг его Унал.

Рохом осторожно высунул нос из потайного хода.

— А... это седьмой ярус... — зашипел за его спиной Ильнар, — вон лестница...

Унал безжалостно дёрнул брата за хвост.

— Тихо!

Барс обернулся и погрозил братьям кулаком.

— Сидите здесь. Я сам разведаю.

Держа дубинку наготове, Рохом протиснулся в дыру, прижался к стене и огляделся.

Круглая комната не менее десяти шагов в поперечнике, низкий потолок до которого легко можно было дотронуться рукой, лестница вырубленная в камне и чадящий факел в стене. Барс прокрался к лестнице, преодолел несколько ступеней и замер. Наверху было тихо и темно. Присев на корточки Рохом обернулся и посмотрел на дыру в стене, где притаились братья волки.

— Ильнар! Унал! — шёпотом позвал он.

В темноте вспыхнули две пары зелёных звёздочек. Из пролома, вместо братьев, выскользнули гибкие чёрные тени и молча бросились на Рохома.

Первая, сверкнув острыми как иглы клыками, метнулась к нему по лестнице. Вторая, на мгновение распласталась на полу чёрной кляксой, а затем одним прыжком преодолела лестничный проём и обрушилась на Рохома. В ноздри ударил едкий кошачий запах. Вторая тень, сопя навалилась на его ноги, заключив их в жёсткий болевой захват. Рохом гнусаво завыл, ткнул дубинкой наугад, попал во что-то мягкое. Палка с треском отлетела в стену, а на голову барса опустился тяжёлый сгусток тьмы, от которого он потёк по лестнице...

— Эй, серый...

— Это что на ступеньке? Мозги?

— Нет. Вроде...

Шершавый палец осторожно тронул веко.

— Фархад меня убьёт.

Морды склонившихся над ним пантер выражали крайние сочувствие и озабоченность

— Эйхарн. — представилась озабоченная пантера. Мощная, бурая с проступающим тёмным пятнистым узором на шкуре.

— Файнола. — эхом откликнулась сочувствующая. Иссиня-черная, длинная и худая.

Эйхарн осторожно приподняла Рохома за плечи, Файнола проворно стянула с себя чёрный вязаный салакаш и подложила барсу под голову.

— Мы тебя с Кабиром перепутали. — вновь запричитали они, — давно собирались его побить, да всё как-то...

Рохом не слушал. Его мутило. За правым ухом он обнаружил здоровенную болезненную шишку.

— Волки? — нетерпеливо оборвал он кошачью болтовню и попытался сесть. Эйхарн заботливо поддержала его.

— А, так они из твоего деца... — разочарованно протянула Эйхарн, и соскользнула с лестницы. — Сейчас развяжу.

Файнола помогла утвердиться Рохому на ногах и протянула утраченную в стычке дубинку.

— Если тебе интересно — то ваши все почти целы и разбежались. А вот Змеиному бунаку досталось. Голову кому-то пробили.

Пантера прислушалась и указала на лестницу.

— Дальше вверх, через башню и на стену. Дорогу к Фархаду найдёшь?

Барс кивнул.

— Тогда поторопись. Доберёшься до Фархада первым — победа ваша. А Кабира мы...

Подобрав лежащий на ступенях салакаш, Файнола спрыгнула в лестничный пролёт.

— Серый. — донеслось из темноты. — Только не шатайся больше по Рамиру ночами в одиночку...

— ... а то я так похож на гиену. — проворчал Рохом, ощупал зреющую за ухом шишку, и придерживаясь за стену, побрёл по лестнице.

Пока гепард, задумчиво хмыкая, состригал шерсть на его затылке, Рохом скосив глаз, изучал комнату.

Фархад не бедствовал. Широкий потемневший от времени стол был заставлен серебряной посудой, стену напротив окна украшал красивый красно-чёрный ковёр, на низкой кровати небрежно валялся плед из соболя.

Рохом от неожиданности зашипел, когда остриженного затылка коснулся ледяной компресс.

— Легко отделался. Файнола только прошлой зимой троих покалечила. Эйхарн куда спокойнее. Я не знаю что делали пантеры в нижнем ярусе... Вообще-то очень хочу узнать. Подержи сам и пересядь к окну.

Прижав к шишке влажный пучок какой-то травы, барс пересел на скамью у бойницы.

— Ваша победа над Гаржем не осталась незамеченной. Впрочем, как и сегодняшняя. — гепард повёл плечами, пригладил вздыбившуюся на шее гривку и подошёл к очагу, чтобы подбросить дров.

— Что-то не очень меня это радует... — проворчал Рохом.

Фархад фыркнул.

— Хороших бойцов отправляют в дальние гарнизоны. Отличных бойцов я всегда рад видеть здесь, в крепости. Оно того стоит, поверь. Каррах хороший децар. В его воинах, слава Хорту, я пока не разочаровывался. Децу многое прощается. Меня позабавила ваша выходка с Аргалом, но это не значит, что повторение этой шутки я потерплю.