Часть вторая. Искусство вязать узлы

XXIII

— А теперь, — огромное спасибо вам. Вы проделали поистине огромную работу, и эти слова я чуть ли не впервые за свою жизнь использую в их истинном смысле... Официальная награда вас не минует в любом случае, но это, — по известным причинам, — позже, а чего бы вы, к примеру, хотели сейчас, граф?

— Ваше Высочество, я настолько устал повторять, что никакой я не граф, а всего— навсего младший графский сын, что даже не говорю этого каждый раз, — но это все— таки именно так.

— Да отстаньте вы от меня со всеми вашими формальностями, ей— богу! Хочу называть, — и буду! Каприз у меня такой. Как результат аристократической дегенерации... Вот захочу, — и будете полный граф, никуда не денетесь! Так вы мне ничего и не ответили. Вы, кажется, намеревались самолично участвовать в завершающих этапах операции?

— Это кажется мне совершенно необходимым, Ваше Высочество. А пока в присутствии моем нет ровно никакой необходимости, — он вопросительно глянул на князя Адриана и тот согласно кивнул, — нельзя ли выдать мне что— нибудь летающее и отпустить на пару-тройку недель домой? Что ни говори, — а нигде так не оттянешься...

— Гм... — В голосе Великого Князя явственно отразилось сомнение. — Ну, если вы считаете что так будет лучше, то, думаю, никаких проблем не возникнет...

— Вот этого вот джутта, — он ткнул пальцем по направлению скромно торчащего несколько в стороне Дубтаха, — я, с вашего позволения, возьму с собой.

— Этого скользковатого типа?

— Этот скользковатый, — как вы изволили выразиться, — тип безусловно является одним из лучших пилотов нашего времени. Это я из врожденной скромности говорю, потому что не могу утверждать, что видел всех...

— Лучше, чем был ты, Ансельм?

— Трудно сравнивать. Все-таки несколько разные амплуа. Но без него все пропало бы. Я чувствую себя крепко ему обязанным.

— Только обязанным?

— Нет не только, — Мягкого в его нынешнем виде было тяжеленько смутить, он и сейчас даже глазом не моргнул под режущим взглядом собеседника, — он мне и сам по себе, как личность импонирует.

— Ну, инда и быть посему... Можешь взять мой "Збраг", — новая модель, индивидуальный заказ, тебе понравится, — если сломаешь, то не беда.

Этим вечером он посидел в кабинке, привыкая, и остался весьма доволен. Его Высочество врать в данном случае не изволило, и он остался доволен. Утром он погнал Дубтаха, — впрочем, уже проснувшегося, — в Роруг, посадив в автомобиль и выдав надлежащую сумму денег наряду с доверенностью и напутствием пилотировать автомобиль осторожно и летать на нем пониже. Тут он наглядно убедился, что не только в Кромном Селе, но и в столице вообще заблудиться невозможно: пролетев около пятидесяти километров в соответствии с напутствием совсем-совсем низко, он поспел к заветному павильону, когда заря еще не утратила своего первозданного румянца, а западный угол Небесного Навеса в синеве своей сохранил еще нечто от ночной темноты. Тихая, неспешная, всякой суеты лишенная группа истинных ценителей из числа местных уроженцев заполняла емкости у сонных продавцов или же прямо покупала закупоренные фторопластовые емкости по четырнадцать литров "Престольно Акромне" — пива, которое варилось только на этом столичном заводе и, по соответствующему Канону Истинных Ценителей, — настоящий вкус имело только в свежем, но отнюдь не в консервированном виде. Потом он отправился в один из многочисленных круглосуточных магазинчиков мощной фирмы "Серебряные Ночи", где купил три тортика "Кромное Село", приготовленных прямо этой ночью. Потом еще завернул к киоску рядом с Домом Печати где, в соответствии с инструкцией, купил по одному свежему экземпляру всех имеющихся в продаже газет. После этого — вернулся на базу, где его ожидал бодрый, даже несколько возбужденный предстоящей поездкой кавалер Мягкой.

— Все привез?

— Не извольте беспокоиться. Заказ в полном соответствии.

Мягкой, не доверив этого тонкого дела никому иному, погрузил гостинцы в багажник, надлежащим образом их закрепив, и удалился в диспетчерскую, откуда вскорости и вернулся с Предписанием и двумя парашютами, которые он волок без всякого почтения — за ремни.

— Порулить — дашь?

— Н-ни боже мой! И думать-то про это забудь!

— Ну пожалуйста!

— Ладно, — несколько сменил он гнев на милость, — дам немножко. Потом. Знаешь, как руки зудят? Единственное, от чего так до конца и не отделался: все снилось, что за рукоятку держусь...

Когда они сели, пристегнулись, приготовились, а Ансельм еще и получил формальное разрешение на взлет, на окраину поля непостижимым образом вдруг вы— вернулась на скорости продолговатая спортивная машина и, резко повернув, остановилась. С этого расстояния Дубтах сумел рассмотреть невысокую, тонкую девушку с короткими темными волосами, одетую в темно-лиловый брючный костюм. Она встала рядом с машиной, уперев руки в бока и глядя вслед выруливающему на взлетную полосу "Збрагу". Увидел ее и Ансельм Мягкой, заметно помрачнел лицом и, катая желваки по окаменевшим щекам, — решительно отвернулся. Выждав после взлета надлежащую паузу, Дубтах почел за лучшее отвлечь нового товарища "техническим" вопросом. Впрочем — эта проблема его и впрямь интересовала. Мягкой, казалось, только обрадовался возможности отвлечься от каких-то своих тягостных мыслей, очевидно навеянных нежданной встречей, но все— таки осведомился, слегка хмуря брови:

— Интересно, — откуда бы это такие сведения?

— Я и сам был крайне удивлен. Это кажется совершенно невозможным, но откуда— то они все— таки знают.

— Ну-у, думаю, что особого секрета тут уже нет. Хотя бы потому, что очень уж навряд ли кому— нибудь впредь пригодится тот же трюк. Очень сильно в этом я сомневаюсь. Видишь ли, как я тебе уже говорил, моя легенда вовсе не выдумана. Во всяком случае — не полностью. Дело в том, что люди Горного Князя пробовали внедрить своего человека в "Шее Рун"... Ты, понятно, не в курсе и в курсе быть попросту не можешь, но дело в том, что внедрить к нам человека — дело невозможное. Совершенно. Просто по определению. Дело даже не в какой-то там службе безопасности, которой просто нет, а в самой сути нашей организации. Внедренный был немедленно замечен, и Посвященный, мой учитель, которого тебе довелось увидеть, исподволь им занялся... Это был ужас какой-то. Не просто то, что называют "скверно сплетенный коврик", как это бывает у плохо, в жестокости живших и воспитанных людей с пристрастием к разного рода дурману, это был явный результат целенаправленных усилий, грубых, архаичных, варварских, но по— своему умелых. Там все было не просто сдвинуто и запутано, а буквально сварено в петли. Нужно быть моим учителем, чтобы не только справиться, но и просто, разобравшись, — взяться... Я бы вот и сейчас не смог бы ничего подобного, даром что тоже стал Посвященным... Вот этот— то горе— резидент нам и рассказал кое— что. От него-то мы как раз и узнали про третью жену султана, происходившую из рода Горных Князей, и про шестнадцатилетнего наследника, который вдруг стал не-наследником, а потом — пропал без следа... Его, понятное дело, — уничтожили, уничтожили в классической манере Горных Князей, так что и концов не найдешь, уничтожили именно потому что он был опасен. Сам по себе, как образчик человеческой породы. И — действительно, сам, при свидетелях заявил об отказе от всех и всяческих мыслимых претензий, хватило ума. Только это ему не помогло.

— Но ведь мог бы найтись кто-нибудь, кто его видел! Вряд ли он был такой же здоровенной орясиной, как ваша милость?

— Ну, — во-первых был юноша, надо сказать, не из мелких. А кроме того, очень многие юноши продолжают расти и после шестнадцати. Так что вся эта история была просто как нарочно для нас придумана. Когда прижало, мы ее очень даже отчетливо вспомнили...

Кавалер замолк, и Дубтах, — может быть с несколько излишней поспешностью, — отыскал новую тему для разговора:

— Послушайте, аристократ, за недосугом я как— то все не могу спросить одну мелочь: куда мы, собственно, летим? То есть мне приблизительно понятно, что к вам домой, но где это?

— Ага, вот ты и попался! — Ансельм, прищурившись, вдруг наклонил голову чуть вперед и вниз, рассматривая местность внизу. — Сейчас я буду тебя экзаменовать, и хрен ты сдашь с первого раза... Ну— ка? Сколько было исторических столиц у Империи?

— У собственно Империи три, — торжествующим голосом проговорил Дубтах, и впрямь неплохо подготовившийся к визиту в пугающую страну вечных врагов, — а так вообще четыре: Зазбрано, Ксаров, Збанибор и Роруг. Верно?

— Верно. Верно, да только не совсем. Щас я тебе совсем простую вещь скажу, а стыдно — будет. Хочешь?

— Ну?

— Так подумай тогда, — что значит слово "Зазбрано"? Уж во всяком случае, — что— то либо следующее за чем— то, либо что— то за чем-то стоящее. Так? Так! Так что гляди вниз, джутт, гляди, потому что мы подлетаем к городу, именуемому Зброн. Вот он-то и был соответствующее время назад осчастливлен появлением на свет такой достопримечательности, как ваш покорный слуга. Это, конечно, главное событие в его истории, но не единственное. Как вам, может быть, известно, а может быть — и нет, только полторы тысячи лет тому назад наши отдаленные предки жили как и сейчас — на севере. Роруг, понятное дело, в те поры никаким городом не был, а был, скорее, главным капищем целого куста племен, среди которых онуты и мовяне вовсе даже не были доминирующими. Плавали себе на остров на лодке, людишек в жертву приносили, били друг другу морды, безобразничали, баб друг у друга на всякий случай таскали, — в общем жили как люди. В свое удовольствие. И тут из лесов на северо— западе явились полчища на этот раз уже ваших предков, уважаемый. Под водительством некоего Торидильховикса, более известного под именем Тридвихса Гонителя...

— Это который Доридольковихс Великий?

— Возможно, очень возможно. Так вот, этот самый Тучегонитель разбил порознь не то пять, не то шесть племен, прежде чем остальные пришли к видимости согласия и выступили против него единым фронтом. Только он к этому моменту так разошелся, что разбил их и скопом. Попробовал было неожиданным напуском истребить всех остальных, но неожиданно напоролся на самого страшного противника — людей, напрочь лишенных героического настроя. Они смылись от него и ушли в совсем уж непролазные в те поры южные леса. Только попробовали было осесть, — их опять согнали. Так повторялось несколько раз... А потом они уж и сами не могли остановиться... Пивка плесни, в горле пересохло... И себе налей... Так вот, — считается, что как раз тогда, лет через семьдесят после приснопамятной битвы кончился так называемый Сгон и начался собственно Брод. Предки ваши успешно размножались, образовывали союзы, делились, начали что-то похожее на жалкое подобие городов строить, леса вырубали потихоньку, — и теснили тех самых недоминирующих мовян с онутами все дальше на юг. Так длилось два века без малого, бродячий народ, понятное дело, сильно по пути изменился, но язык и летописи сохранил. А потом произошло что? А для ответа посмотрите вниз: что мы там видим? Правильно, — Грбы. Точно так же, но только не сверху увидали их мои предки после почти двухвековых блужданий. Брести было больше некуда, а ваши клятые прародители продолжали наседать. Волей-неволей пришлось возобновить попытки как-то отмахнуться. Тогда-то и возник первый в здешних местах город— крепость, названный без изысков — Зброн... Как пиво-то, понравилось?

— Кхм... Видите ли, — это, конечно, интересно и даже, может быть, — вкусно, но только я привык, — вы только поймите меня правильно, — называть пивом нечто совсем иное...

— Э— эх, — варвар... Впрочем я, откровенно говоря, тоже не очень— то: я в Збаниборе учился, там город прагматичный, сентиментальности лишенный напрочь, так что и сам к совсем другому привык. Только Истинным Ценителям не вздумай ничего подобного говорить, — с дерьмом сожрут...

— А вы продолжайте. Никогда не слышал изложения этой истории с подобных позиций. Очень интересно.

— Ага... Так вот, как вам, несомненно, понятно, "Зброн" — это что— то сильно укрепленное, защищающее. Так онуты с мовянами, упершись спиной в Грбы — закрепились в предгорьях, а Брод — закончился. То есть всякие там гамры, кольгунги и прочие кеты с прантами продолжали лезть, но каждый раз возвращались с битой мордой, пока не успокоились окончательно. По эту сторону гор возникло три крепких княжества, каждый род помимо земель в предгорьях имел еще и пастбища в горах и родовые башни... Я тебе покажу их, еще увидишь. Народишко еще за пару веков опомнился, подуспокоился, размножился — и стал потихоньку на ту сторону просачиваться, во владения тогдашней Корхинайской Империи. Селились, шалили потихоньку, набеги устраивали. Их из гор вышибать пробовали, только было это, понятное дело, вовсе без толку, потому что стали они к этому времени форменными горцами и взять их в горах не было никакой возможности. Потом, когда народишко корхинайский из предгорий мало-помалу разбежался, Няшко Загорский со товарищи взял, да и заложил у подножья сильный город Зазбрано, буквально: "Следующий за Зброном". С империей потом и дрались, и договоры заключали, а из своей воли все-таки полностью не вышли. В Гассаре и опомниться не успели, как все предгорье заселили люди нашей крови, помимо навовсе отрезанного куска земли, где стало княжество Поградское, еще и весь север империи заселили, уже как подданные. Многие и в войсках служили, и в императорах бывали, хотя и нечасто. А потом...

— А потом до границ Корхиная доползли люли.

— Правильно говоришь, — кивнул Ансельм, — и такого империи задали танца, что ей чуть вовсе кряк не наступил. Ну тут-то они и пошли кланяться к Гржиму Рудому, чтобы, значит, заодно той напасти противостоять. То есть он и сам-то был куда как не мед и не сахар, но по сравнению с люлями, похоже, мог считаться истинным гуманистом и вообще душкой... Тот потребовал себе в жены царевну Сану и Соправительства на вечные времена, — чтобы, значит, князь Поградский одновременно еще и Соправителем был императорским. Ну, они тогда готовы были чего угодно пообещать. Обмануть, наверное, думали! Гржим люлей на Сакалайских Полях разнес, потом за Пестрые Столбы вышиб. Потом — войско собрал и свое, и имперское, и из-за Грбов, — сам за Столбы вышел. Полтора десятка родов люлей вырезал, недобитков в Люли-Круле осадил. Смех смехом, — а самое крупное в то время укрепление было, — если, конечно, самого Гассара не считать. Почти три версты в поперечнике. Потом...

— Погоди, — это не его потом как— то неудачно травить пробовали?

— Молодец! — Восхитился Ансельм. — Не вполне пробовали, не то, чтобы травить, и смотря с какой точки зрения неудачно, — а так все верно. На пиру по поводу окончательного разгрома люлей, — там только в рабство сто семьдесят тыщ продали, — он заявил, что император пытается его отравить и быстренько соправителя прирезал. Прямо тут же. Императорские подданные, надо сказать, перевыборы приняли "на ура", поскольку в основной массе своей жили не то, чтобы очень. С тех пор Гржима Рудого звать стали Гржим Червена Чаша. Столица объединенного государства, понятное дело, как— то сама собой переехала в Гассар, который незадолгим стал Ксаровым... Вот, собственно, и все. Уважаемые пассажиры! Через пятнадцать минут наш самолет произведет посадку на грунтовом аэродроме в имении графов Мягких. Так что просьба пристегнуть соответствующие ремни...