Воин, солдат, убийца (роман)

— Первый. Бегом. Марш... Второй. Марш... Третий. Марш...

Когда прозвучал его номер, сорок четвертый, не мешкая ни секунды, выскочил через раскрывшуюся дверь в коридор.

Куда бежать, вопросов не возникало. Путь подсвечивался специальными стрелками, скорость передвижения задавалась ими же — от бегущего требовалось, чтобы они выключались не перед носом, а за спиной. В противном случае, АПБ подстегивал недостаточно шустрого "пинком в поясницу".

Судя по внезапно возникшему в голове плану космического корабля, заключенных гнали на грузовую палубу — единственное место, где можно было без особых проблем разместить сотню полностью экипированных бойцов со средствами усиления и толкнуть перед ними прочувственную речь о важности предстоящей миссии и долге перед всем человечеством...

Сорок четвертый помотал головой. Картинка казалась настолько реальной, что он даже приостановился на миг, за что сразу же получил от ошейника хорошую порцию "химии". Стимуляция помогла. Больше он не тормозил и уже через пять-семь секунд очутился там, где и предполагалось — на грузовой палубе. Перед широким, похожим на ринг ("ещё одно непонятное слово") возвышением замерли несколько десятков мужчин в ярко-оранжевых комбинезонах, а чуть в стороне — пять женщин в аналогичных красных.

Своё место в строю помогла отыскать висящая в воздухе голограмма — табличка с номером "44". Как только сорок четвертый коснулся её, цифры исчезли. Стоящий справа тихо, не поворачивая головы, прошептал:

— Я Зар. Сорок третий.

Сорок четвертый едва заметно кивнул: понял, мол, не дурак.

Получать болевой удар просто "за разговорчики" ему не хотелось.

Место слева занял тощий подросток лет четырнадцати-пятнадцати, видимо, "сорок пятый", а спустя ещё полминуты до грузовой палубы добрались последние заключенные — "сорок шестой" и "сорок седьмой", оба довольно тучные, обливающиеся потом, тяжело и прерывисто дышащие...

— Торговцы, — презрительно сплюнул Зар.

Наказание последовало мгновенно. Соседа согнуло дугой, его глаза выпучились, рот застыл в немом крике. Приступ длился всего пару ударов сердца, но даже этого оказалось достаточно, чтобы в помещении повисла мёртвая тишина. Нарушить её никто не решался.

В клубящейся за возвышением темноте хлопнула дверь. На хорошо освещенный "ринг" поднялись четверо. Вислоусые. Одетые в чёрные френчи и синие галифе. На ногах поскрипывали сапоги. Трое были вооружены шокерами, у четвертого на поясе висел бластер.

Последний вышел вперед, упёр руки в бока и по-хозяйски оглядел стоящих полукольцом узников:

— Ну что, серая сыть?! Скучаете, небось, по своей вонючей пустыне?

Он говорил на всеобщем, поэтому сорок четвертый отлично всё понимал.

— Зря скучаете, обратно вы уже не вернетесь, — продолжил владелец бластера. — Вы теперь просто груз. Просто имущество. У вас больше нет имен, а есть номера. Со временем у некоторых появятся клички, но их надо ещё заслужить, чтобы хозяин остался доволен. У всех у вас он один. Компания "Диамант майнинг". Я не знаю, увидите ли вы когда-нибудь её владельцев, мне это не интересно. Для вас эту компанию буду представлять я, старший смотрящий. Я буду ваш хан и бог, а вы будете обращаться ко мне господин Фарт... Всем всё понятно?!.. Не слышу...

— Дааа, — нестройно отозвалась шеренга рабов.

Вислоусый нахмурился.

В его руках появилась коробочка-пульт, и в ту же секунду по пленникам прокатилась настоящая болевая волна.

— А теперь?

— Да, господин Фарт, — на этот раз ответ прозвучал "дружнее" и громче.

— Другое дело, — осклабился "представитель хозяина". — Точно так же вы будете обращаться к моим помощникам. Господин Чау, господин Гай и господин Бро. И, не приведи Ку или Ра, если вы их чем-то рассердите. Наказание будет быстрым, неотвратимым и максимально жестоким. И никакая живучесть вам не поможет.

Он спрыгнул с помоста и неспешно прошелся вдоль "строя".

— Вы все умеете выживать после тяжелых травм. Одни лучше, другие хуже, но все равно — можете. Если бы не эта способность, ваши трупы гнили бы сейчас на Радесе. Однако вам повезло. Несказанно повезло. Благодаря "Диамант майнинг" вас всех решили принять в лоно Великой Галактической Цивилизации — Лигу Свободных Звезд. Вам даже дали знание всеобщего языка, причем, совершенно бесплатно, пока вы валялись полумертвые в госпитале и проедали огромные средства, отпущенные на вас компанией. Эти затраты должны окупиться. Как? Узнаете, когда прибудем на место. Но помните: только труд делает человека свободным. Поэтому, от имени "Диамант майнинг", я обещаю, что если вы будете усердно и честно трудиться, то уже через несколько лет сможете полностью отработать вложенные в вас средства и стать по-настоящему свободными людьми свободного мира. Мало того, если вы будете выполнять все указания и соблюдать правила внутреннего распорядка, то, ещё будучи собственностью компании, сможете получать дополнительные привилегии. Усиленное питание, хорошую должность, право иметь личные вещи и женщину на ночь.

Фарт глумливо оскалился и махнул рукой на стоящих поодаль представительниц слабого пола:

— Их здесь не так уж и много. На всех точно не хватит... Чего тебе?

Он развернулся к начавшему нетерпеливо дергаться и топтаться на месте "сорок седьмому".

— Господин Фарт, можно вопрос? — голос у толстяка оказался заискивающим и писклявым.

— Спрашивай, — кивнул вислоусый.

— На эти, ммм, привилегии могут рассчитывать все или только те, у кого номера начинаются на эс и пи?

Фарт и трое его помощников внезапно заржали, словно услышали какую-то старую известную только им шутку.

— Хороший вопрос, — старший смотрящий закончил смеяться и вновь обвел взглядом шеренгу. — Буквы на номерах отражают степень живучести. Чем она выше, тем выше полезность этого номера для "Диамант майнинг". Но, с другой стороны, высокая степень предусматривает и больше ответственности. Среди таких, как вы, есть спары, лефы и стафы. Чем эти три типа отличаются друг от друга, я объясню позже, а сейчас...

Он остановился напротив сорок четвертого и ткнул в него пальцем:

— Раф три пятнадцать сорок четыре! Три шага вперёд!

Сорок четвертый вышел из строя, как приказали.

— Вот, полюбуйтесь. Четвертый тип. Единственный в вашей партии.

На лице смотрящего появилась ухмылка. Он неторопливо снял с себя пояс с бластером и передал одному из помощников. Кажется, это был Бро.

— Давай! Нападай на меня! — неожиданно приказал Фарт, встав в стойку и выставив вперед кулаки.

Сорок четвертый поднял нерешительно руку. Потом отшагнул чуть в сторону...

— Нападай, я сказал! — в голосе вислоусого прорезались нетерпеливые нотки.

Узник широко размахнулся и...

Ответный хук был силен. Сорок четвертый не успел среагировать. За миг до удара горло скрутило спазмом, а рука замерла на полпути к цели. Скорее всего, кто-то из надзирателей незаметно нажал на пульт. Это было нечестно и подло, но сказать об этом во всеуслышание стало бы ещё большей глупостью, нежели попытаться просто уклониться от схватки.

— Нападай!

Шаг. Замах. Укол в шею... Удар.

Ребра ноют, словно по ним били кувалдой.

Дышать невозможно, легкие отказываются пропускать воздух.

— Нападай!

В голове взрываются тысячи мелких петард.

— Нападай!

Сломанная в колене нога выворачивается набок.

— Нападай!

Прямо в глаза летит подкованый сталью сапог...

Рот наполняется чем-то солёным и липким.

Осколки зубов режут гортань.

Из развороченного горла вырывается хрип.

В груди булькает.

В затылке хрустит.

Сознание гаснет...

Сорок четвертый очнулся на полу собственной камеры. Там же, где в прошлый раз. Всё те же топчан, стол, слив, кран, стены, рычажок приемника-утилизатора. Сколько времени он провёл в полной отключке, узник не знал. Тело болело, шею по прежнему охватывал АПБ, только сейчас причиной боли служил не он. Просто не все ещё кости срослись, не все мышцы успели налиться силой, не все внутренние органы восстановились до прежнего здорового состояния. Сорок четвертый чувствовал себя брошенным на произвол судьбы инвалидом, изо всех сил цепляющимся за жизнь, пусть и ущербную, но свою. А ещё ему снова хотелось есть. Безумно хотелось. Как будто от этого и вправду зависело, выживет он или нет...

С огромным трудом, сжав зубы, чтобы не заорать благим матом, уцепившись сперва за топчан, потом за стол, а дальше просто за стены, пленник все-таки дотянулся до утилизатора, с усилием повернул рукоять и... облегченно выдохнул. В нише лежал знакомый брикет.

Никогда в жизни сорок четвертый не ел ничего вкуснее.

Он смаковал каждую крошку. Словно собака, вылизывал языком упаковку-обёртку.

Ему действительно стало легче. Он даже сумел пройтись на собственных ногах от стола до сливного отверстия в углу камеры. А где-то минут через сорок организм полностью восстановил, казалось бы, навсегда утраченное здоровье.

— Эй, Раф! Ты живой?

Сорок четвертый подошел к всё ещё открытому утилизатору.

— Живой.

За стеной раздался натужный смешок:

— Ну, слава Ал! А я уж думал, что всё. Когда мы тебя несли, ты уж и не дышал совсем...

— Давно?

— Что давно?

— Давно это было?

— Да зорс его знает. Тут не поймешь, когда день, когда ночь. Еду один раз давали. Спал тоже один раз. Значит, не больше суток.

— Понятно, — сорок четвертый задумался. — Слушай, а почему ты меня Рафом назвал?

— Так ты же у нас один, у кого номер на эти буквы. Не помнишь что ли?

— Помню.

— Ну вот. Теперь это у тебя, считай, вместо имени. Так что поздравляю, — хохотнул Зар.

Сорок четвертый мысленно "покатал" слово туда-сюда, попробовал разные интонации...

— Ладно, пусть будет Раф. Своего все равно не помню... Да, кстати. Тот гад говорил, что мой тип четвертый. А что про другие? Сказал что-нибудь?

— Да. Сейчас расска...

Договорить сосед не успел.

В помещении внезапно загрохотала бравурная музыка. Она звучала примерно минуту, а затем резко оборвалась, сменившись на ещё более громкую голосовую трансляцию:

— Внимание! Всем номерам! Выйти на середину камеры, лицом к двери, ноги на ширину плеч...

В течение нескольких последующих часов скучать никому не пришлось.

Узников заставляли маршировать на месте, подпрыгивать, приседать, отжиматься... Перерывы, если и были, то только чтобы передохнули те, кто отдавал команды и следил за их исполнением.

Потом задания начали усложняться, и стало ещё "веселее". Требовалось, например, просидеть неподвижно на корточках столько, сколько прикажут. Или по тем же правилам долго стоять на одной пятке, а после вставать на другую и не дышать, пока не прозвучит "гонг"...

Не выполнивших команду наказывали привычным способом — с помощью АПБ. Разнообразие в пытки вносило лишь некое подобие соревнования между узниками. Каждый раз мучители объявляли по громкой связи о тех, кто не выдержал "испытания", и тех, у кого ещё остаются шансы пройти весь путь до конца без оплошностей, а значит, и без взысканий. "Победителю" было обещано поощрение.

Последнее испытание оказалось и самым сложным. Не в плане физических нагрузок, а в том, чтобы суметь отбросить брезгливость и быстро сообразить, как действовать.

Откуда-то сверху в каждую камеру выплеснулось по ведру липкой дурно пахнущей дряни.

— Всем номерам! Вычистить всё до блеска! В том числе, и себя. Метроном — сто двадцать ударов. Время пошло! — прогремело по трансляционной сети.

Первой мыслью у Рафа (сорок четвертый уже начинал привыкать к новому имени) было схватить душевую лейку и попросту смыть всю грязь в сливное отверстие. Увы, шланг оказался коротким. Требовалась хотя бы тряпка, но они в камере, к несчастью, отсутствовали. Ну, разве что...

Чтобы стянуть с себя комбинезон, понадобилось всего пару секунд. Во время недавнего избиения кровь буквально хлестала и, соответственно, не могла не заляпать одежду, однако та выглядела на удивление чистой, да и потом, что бы ни происходило, не пачкалась и не мялась, и даже пот в неё совершенно не впитывался...

Догадка оказалась верной. Используя комбинезон вместо тряпки, Рафу удалось оттереть всю грязь с топчана, пола и стен, а затем смыть её в слив. Потом, правда, чтобы избавиться от неприятного запаха, пришлось ополоснуть и комбез, но даже и с этим узник сумел уложиться в отведенное время.

Как сообщили по громкой связи, последнее "испытание" выдержали сразу два номера: двадцать шестой и сорок четвертый, но, так как победитель может быть только один, они обязаны разыграть первенство между собой...

— За черту не выходить. Использовать любые приемы. Бой заканчивается, только когда соперник не может подняться. Сдаваться запрещено. Всё. Начали.

Фарт вышел из круга, и бой начался. Хотя настоящим назвать его было трудно. Ни Раф, ни его соперник с номером LF...26, здоровый детина футов под семь ростом, не видели друг в друге врагов, поэтому драться насмерть желанием не горели. Тем более что первый просто не помнил, как это делается, а память, увы, ничего не подсказывала, второй же, судя по уловкам и габаритам, привык бороться вприхватку — кто кого сильнее сожмёт или бросит.

Сама схватка происходила на грузовой палубе. Сюда опять согнали всех пленников и выстроили возле ринга-помоста. Вислоусые надзиратели зорко следили за дисциплиной, наказывая за малейшие нарушения.

Первые пару минут поединок шёл ни шатко, ни валко. Оба номера просто кружили по рингу, двадцать шестой предпринимал вялые попытки схватить противника, Раф кое-как уворачивался.

— Да что вы как самки беременные?! — не выдержал, наконец, старший смотрящий. — А ну, шевелись, верложья отрыжка!

Своё пожелание он подкрепил сигналом на АПБ обоих бойцов.

Раф даже предположить не мог, что тюремный ошейник может вызывать не только боль или страх, но и совершенно необъяснимую эйфорию, смешанную в коктейль из ярости и бесстрашия. Словно какая-то сила швырнула соперников друг на друга. Взревев, как раненый бык, двадцать шестой рванулся вперёд, навстречу ему тут же бросился сорок четвертый. Ненависть застилала глаза, все мысли и чувства были направлены на одно — убить, раздавить, разорвать врага на тысячи мелких кусков, вмять его в пыль, превратить в тлен, чтобы и духа от него не осталось ни здесь, ни в любом другом уголке необъятной Вселенной.

В ход шло всё, что имелось. Кулаки, локти, колени, головы, зубы, пятки. Несколько раз здоровяк обхватывал противника своими лапищами и сжимал, словно бурдюк с кинтами, будто хотел выдавить из него всё, вплоть до скелета. Раф в ответ бодал двадцать шестого в нос, лупил по ушам, впивался зубами, бил пальцами, стараясь попасть в глаза. Смертельные "объятия" размыкались, и всё начиналось по-новой: пинки, увертки, удары. Время от времени кто-то оказывался на "земле", и тогда соперник с радостным воплем обрушивался на упавшего, пытаясь добить, раскатать в блин, переломать кости, превратить тело в кровавое месиво.

А эйфория, идущая от АПБ, всё продолжалась и продолжалась. Противиться ей не было никаких сил. Она занимала все мысли, все чувства, желания. Она не требовала победить. Она приказывала убивать. И Раф убивал. Старался убить. Пытался, как мог, уже понимая, что у него это получается лучше, чем у соперника. Опьяненный "химией" разум злобно нашептывал: ты выше, сильнее, достойнее, любой раф мощнее какого-то вшивого лефа, это известно всем, об этом говорил и смотрящий... В действиях сорок четвертого, словно по мановению волшебной палочки, вдруг появился расчет. Он теперь знал, что наведенная эйфория не только притупляет боль, но и помогает быстрее залечивать полученные в бою повреждения. И чем выше начальная степень "живучести", тем больше шанс одержать верх над тем, у кого эта степень низка. Из памяти даже всплыло очередное слово-понятие: "боевой имплант". Номер сорок четыре не ведал, что оно означает, но чувствовал: он на верном пути...