Эрта книга четвертая

— Пятьдесят золотых кестов в месяц для вас приемлемая сумма?

— Для меня или для Северного горного треста? — уточнил Кинт

— А есть разница? — Идьяр не смотрел на Кинта, он разглядывал свои ногти.

— О, еще какая! Свой кошелек я оберегаю сам, а вот казну Северного горного треста оберегает не то, что бы армия, но значительное число наемников, большинство которых во время Северной войны выпускала кишки Северянам, а не торговала с ними рабами, — Кинт многозначительно посмотрел на полковника.

— Что ж, наемников сейчас хватает у всех... Вот и у господина полковника их более чем достаточно, и хочу заметить, если вы будете сговорчивы, некоторые из них будут оберегать и контору Северного треста... У нас большое влияние, господин Тиссэ, а ваш трест... он создан после войны и еще не имеет особого влияния гильдии, а вот совет города Латинга...

— Хорошо, — Кинт выложил на стол серебряный пенал для сигар, затем достал увесистый кошель и стал отсчитывать золотые кесты, выставляя их в стопки по десять монет, — я соглашусь вашими условиями только из тех соображений, что и городу перепадет часть монет. Однако, хочу заметить, что это я, Эд Тиссэ, принимаю такое решение от своего имени, так как не хочется беспокоить основателей треста такими пустяками.

Глаза полковника загорелись, он понял, что из некого Тиссэ можно тянуть золотые кесты, раз он самостоятельно принял решение по уплате отступных...

Выставив перед собой на столе пять стопок по десять монет, Кинт открыл крышку пенала и протянул его Идьяру.

— Сигару?

— Я не курю, благодарю, предложите полковнику...

— Сигару? — Кинт протянул пенал полковнику.

Опустошив залпом бокал, полковник потянул было руку к пеналу, но тут глухо звякнуло, окно расползлось трещинами, а тарелка перед полковником подлетела, разметав холодные закуски по столу, и в столешнице образовалась дыра размером в кулак.

— Это вам, господин полковник и вам господин Идьяр, на память о нашей встрече, — Кинт встал, надел котелок и перекинул плащ на руку, — а эти золотые кесты первое и последнее пожертвование в счет городского совета.

Что Идьяр, что полковник, не шевелились и были бледны, они смотрели на пробитую тяжелой пулей столешницу и боялись пошевелиться...

— Расплатитесь за ужин? — Кинт передвинул на дыру свою тарелку и дернул за шнур, что удерживал шторы окна и они, освободившись, сомкнулись ...

— К-конечно, — с трудом выдавил из себя Идьяр и часто закивал.

— Сиди, если жизнь дорога! — Кинт, покидая ресторан, рявкнул на вонючку со шрамом так, что тот прирос к стулу за столиком напротив.

Спустя полчаса моторный экипаж привез Сарта в "Жандармский погребок", где у дверей его уже ожидал Кинт.

— Хороший выстрел, — Кинт похлопал по плечу Сарта.

— Хорошая винтовка... не из такой ли некоторое время назад стреляли в монаршую особу?

— Морес говорил, что из тебя выйдет отличный инспектор... нет Сарт, в это время я был здесь, а винтовка, согласен, хорошая, — ответил Кинт и указал на ступени, ведущие в таверну в цоколе старого каменного здания, — пойдем уже, отметим нашу встречу.

Южная провинция, предместья Шоута.

Особняк рода Достов.

Повозка уверенно катила меж табачных плантаций на склоне холма, Горн старший и его супруга сидели на облучке, а Маани и доктор Горн удобно расположились на сиденье и, держа друг друга за руки, наслаждались видом южного заката. Повозка скатилась в низину, где на излучине медленной широкой реки расположилось имение Достов — небольшой но красивый двухэтажный старый особняк, надворные постройки, каменный дом для прислуги, а чуть в стороне на берегу реки небольших размеров табачная фабрика и складские помещения. Река неглубока, но плоскодонные паровые катера, что таскают за собой плоты с готовыми табачными изделиями, присутствуют, и сейчас два из них застыли у деревянной пристани. Какой-либо ограды или забора нет, и повозка свободно въехала на отсыпанную мелким камнем площадку перед парадным входом. На ступени особняка вышел худой, скорее тощий мужчина, пятидесяти лет, но держится важно, спина прямая как ружейный шомпол. Широкие парусиновые штаны на подтяжках, белая блуза, поверх нее кожаная жилетка и бесформенная белая кепи. Лицо господина Доста под стать его фигуре — худое и длинное. Убедившись, что прислуга безукоризненно выполнила свои обязанности, а именно приняты вожжи от господина Горна и дамам помогли спуститься, господин Дост поспешил к гостям...

— Я так рад, так раз что вы приехали доктор Горн!

Дост так тряс руку доктора, что вот-вот оторвет, но наконец отцепился, повернувшись к женщинам.

— Мадам... Мадам... — Дост по очереди поцеловал руку сначала госпоже Горн, затем Маани, после чего подошел к Горну старшему, — и вас, уважаемый сосед я рад видеть у себя. Гости в моем доме редкое явление.

— Так а кто же вам виноват, господин Дост, — Горн старший ответил на рукопожатие, — сидите тут безвылазно, будто на осадном положении.

— Обстоятельства, господин Горн, обстоятельства, собственно из-за них я и просил вашего сына оказать мне услугу... но, сначала ужин!

Столовая располагалась на втором этаже дома. Из ее окон открывался замечательный вид на долину и реку. А также из столовой на небольшой балкон вели стеклянные двери из овальной и светлой комнаты. За ужином Маани откровенно скучала, нет, все было вкусно и сытно, прислуга внимательна и не давала пустовать бокалам, однако разговоры двух плантаторов утомили и Маани извинившись, встала из-за стола и вышла на балкон, где присела в плетеное кресло. Внимание Маани привлекла стройная и красивая девушка. Длинное платье, до пят, белая шляпка, из-под которой на плечи спадают черные как уголь длинные волосы. Девушка тоже смотрела, как солнце опускается за горизонт и что-то писала в большом блокноте, нет, она рисовала!

— Вы не против, если я немного прогуляюсь? — Маани вернулась в столовую, — там внизу девушка, она рисует, мне интересно посмотреть...

— Да-да, конечно! — Оживился Дост, — это Далли, моя супруга... Доктор Горн, сходите вместе познакомьтесь, сразу и решите, как быть.

— Господин Дост, вы объясните сначала причины своего беспокойства, — доктор Горн подошел к окну и глянул на девушку внизу.

— Мы женаты уже больше четырех лет... — господин Дост тоже подошел к окну, — через некоторое время после свадьбы, Далли упала с лошади на прогулке и сильно ударилась головой. Через некоторое время она стала странно себя вести, перестала отзываться на свое имя, у нее появились какие-то навязчивые идеи, о якобы, ее ребенке... она все время рассказывает о какой-то войне, в подробностях, хотя, откуда ей знать о войне, что шла далеко на севере? В последние месяцы она совсем плоха, нелюдима и молчалива.

— Боюсь, господин Дост, что я не смогу вам помочь, я же хирург, я лечу тело, но никак не разум.

— Вы хотя бы взгляните, — Дост положил руки на плечи Горна младшего и стал трясти, — может, вы что-то подскажете, что-то посоветуете...

— Дорогой, а как же пансион доктора Мадата при лазарете в Актуре? — Спросила Маани.

— Возможно, возможно, — доктор Горн задумался, — ладно, Маани, пойдем, познакомимся с госпожой Далли.

Госпожа Далли даже не повернулась, когда доктор Горн и Маани подошли и встали позади.

— Добрый вечер, госпожа Далли, — тихо сказал доктор Горн, но ответа не последовало.

— Хм... это здание мне знакомо, — Маани осторожно заглянула через плечо Далли на рисунок, — это же башня ратуши Тэка, верно?

На чёрно-белом рисунке действительно был изображен северный город Тэк, но единственным целым зданием была ратуша и ее башня, все кругом было изображено в развалинах, клубах густого дыма и огня...

Далли кивнула и медленно повернулась, пустой взгляд зеленых глаз на бледном лице на мгновение прояснился, но лишь на мгновение.

— Госпожа Далли, я доктор Горн, это моя супруга Маани... Разрешите? — Горн протянул руку к блокноту.

Далли вложила карандаш в блокнот, закрыла, отрешенно протянула его доктору и пошла вперед. Полная женщина в белом переднике, что стояла в десятке шагов у столбов с натянутыми веревками с развешанным на них хозяйским бельем, двинулась следом, внимательно наблюдая за происходящим.

— Вы не против, если я составлю вам компанию? — Маани осторожно взяла под руку Далли.

Девушка в ответ снова кивнула и они с Маани пошли к берегу реки, а доктор остался и стал листать блокнот... это были скорее наброски, чем рисунки, мужчины и женщины, но без лиц, лица заштрихованы. Попадались и четкие рисунки гор со снежными шапками на вершинах, городов и кварталов...

На следующее утро господин Дост привез свою супругу к скреверу, у которого Горны старшие уже провожали молодых супругов. Маани усадила Далли в скревер и закрепила ее багаж на соседнем сиденье.

— Вот, — господин Дост протянул доктору деревянную шкатулку, — это на пансион и для доктора... эмм...

— Мадат, доктор Мадат, — напомнил Горн младший.

— Да-да-да, — господин Дост волновался, нервничал, — если понадобится что-то еще, то дайте телеграмму, мой человек регулярно ездит в Шоут на почту. Как думаете, доктор Горн, моей супруге помогут?

— Не знаю, господин Дост, — доктор Горн пожал плечами, — возможно, смена обстановки, забота, внимание и уход в пансионате и помогут... а откуда родом ваша супруга, она ведь не южанка?

— Эм... Что вы, самая что ни на есть южанка! Это племянница моего покойного друга.

— Готовы лететь! — стоя на крыле и уже облачившись в костюм пилота, Маани попыталась перекричать шум раскручивающихся винтов вертикальной тяги.

— Телеграммы! Обязательно пишите! — господин Дост помахал забирающемуся в кабину доктору Горну.

Через пять минут, блеснув металлом на солнце, скревер облетел рощу и, повернув на север, стал набирать высоту.

Глава восьмая.

Кинт и Сарт просидели в "Жандармском погребке" до самого его закрытия, а именно до полуночи и как посидели! Не успели они удобно расположиться в дальнем углу заведения, а хозяин принести большой поднос с двумя бутылями шанта и парящим блюдом с олениной, как к столу, покачиваясь, подошел отставной вояка...

— О небеса! — отставной кавалерист оперся на столешницу и уставился в глаза Кинту.

Громко икнув, отставник кивнул каким-то своим мыслям, потом опять наклонился но уже к Сарту, а потом резко развернулся на пятках, едва не свалившись и обращаясь ко всем присутствующим в заведении:

— Господа жандармы! Господа офицеры! Заткнитесь и перестаньте жевать! Вы знаете, с кем сегодня вы удостоены чести отужинать?

Все действительно перестали жевать и повернулись к столику в темном углу, голоса стихли...

— Вот что ты орешь, людям мешаешь? — Дарг взял было под локоть дебошира, но тот отмахнулся.

— Так с кем ты нас хотел познакомить, Лакес? — крикнул кто-то из зала, а потом, гоготнув добавил, — с генералом твоей горной армии, служа в которой ты все мозги себе отморозил?

По залу понесся гогот...

— Угадал! Почти... Капитан Кинт Акан! Командующий горной армией! — Лакес перекричал всех, потом вытянулся, перестал шататься, кивнул и по уставу доложил Кинту, — мастер-жандарм Лакес Васдэ, вестовой отряда разведки Локта!

И тут Кинт его вспомнил, точно, это его немного глуповатое лицо иногда заглядывало в палатку и передавало сообщения разведки, это он доложил Кинту, что его вызывает смертельно раненый капитан Бретэ...

— А этот парень, — Лакес разошелся не на шутку и теперь указывал на Сарта, — лежать нам всем на тропе к Лысому холму, если бы не он!

Присутствующие начали подниматься со своих мест и потянулись к столику, да что там, даже Дарг, наклонился и спросил:

— Это действительно о тебе?

Кинт пожал плечами, на что Лакес снова объявил:

— А о ком же еще! Как сказал бы покойный капитан Бретэ — ржавый шомпол нам в печёнку! Вот это подарок нам всем к годовщине победы в северной войне!

— Расата! — вдруг прокричал уже Дарг своей помощнице на кухне, — принеси из подвала бочонок самого старого шанта! Наливай всем в честь такого события!

Лакес оказался отличным рассказчиком, все присутствующие вероятно уже неоднократно слышали его рассказы об опасных рейдах по тылам северян, но теперь, при еще двух живых свидетелях тех событий, а один был даже организатором, эти рассказы обрели новые краски и оттенки... До самой полуночи, успешно опустошая двухведерный бочонок шанта, все слушали Лакеса или делились своими историями о прошедшей войне. Периодически, заставляя вспыхивать синим пламенем открытый очаг, все замолкали и молча плескали на огонь крепкий напиток, вспоминая погибших товарищей и тех кто сгинул в той войне. А потом снова вкрадчивый голос Лакеса нарушал тишину со словами вроде этих:

— ... а тут снова артиллерия северян по нашим позициям каааак даст!

С трудом, но Кинт и Сарт вырвались из окружения трех десятков отставных вояк во главе с геройским и красноречивым парнем Лакесом. Если бы не обстоятельства, то Кинт бы с удовольствием забылся в этой спонтанной коллективной попойке, однако сделать этого обстоятельства не позволяли. По этому, улучив момент, когда вся ветеранская компания распугивала ночных гуляк на набережной, своим нестройным, но громким пением военных маршей, Кинт поймал повозку, и они с Сартом отправились домой.

— Мне завтра утром надо в управление... доложить о прибытии... — бубнил Сарт, когда они с Кинтом поднимались по лестнице к апартаментам.

Таким Кинт Сарта еще никогда не видел, парень изрядно выпил растроганный воспоминанием и чего уж излишним вниманием и почтением к своей особе.

— Тебе в смысле напомнить или разбудить? — уточнил Кинт, с трудом отыскал в кармане ключ, открыл дверь и впихнул в нее Сарта, еле удерживая весьма прибавившего за четыре года в массе парня.

— Р-разбудить мало, надо поднять... — ответил Сарт кое-как переставляя ноги.

— Хорошо.

Кинт уложил парня на диван в большой комнате, стянул с него сапоги и укрыл пледом, а сам, усевшись с ногами на подоконник, раскурил трубку и засмотрелся на звезды. Кинт выпил мало, понимая, чем может закончиться эта ветеранская гулянка. Так, немного шанта, а потом он заказал кружку светлого пива и растянул ее на весь вечер.

— Ничего, — Кинт покосился на спящего Сарта, — ты завтра главное не дыши ни на кого в этом своем управлении...

Выкурив трубку, Кинт закрыл ставни и прошел в малую комнату, где разделся, сунул под подушку пистолет и как только опустился на нее головой, сразу уснул.

Наутро Кинт не утруждал себя попытками будить друга, с первого раза растолкать его не получилось, и тогда стакан ледяной воды сделал свое дело.

— Ух! — Сарт подскочил и уселся с широко раскрытыми глазами, ощупывая мокрое лицо, но ненадолго, его на мгновение прояснившийся взгляд поплыл, куда-то во вчерашний день, на лице появилась гримаса тошноты и он, с трудом отыскав ориентир, схватившись за живот, побрел в ванную комнату.

— Дверь закроешь, ключ на столе, я в контору! — Крикнул Кинт неведомому зверю в ванной и вышел.