— Мое сердце разбито, — патетически вздохнул Мечислав, исчезая за дверью.
Страстна́я Неделя (кстати, страсть в церковно-славянском — страдание, то бишь страдательная неделя получается) — неделя, которая предшествует Пасхе. Эти семь дней установлены в память страданий Иисуса Христа. Каждый день Страстной недели — тема для размышлений о Христе и его учениях. Последняя седмица Великого поста, предшествующая Пасхе и следующая за Неделей цветоносной (шестое воскресенье Великого поста), во время которой Тайная Вечеря, предание на суд, страдания и распятие, погребение Иисуса Христа.
Все дни Страстной седмицы носят название 'Великих' — Великий Понедельник, Великий Вторник и т.д, также употребляется эпитет 'Страстной'.
Я потащила Питера к дивану.
— Отлично. Таперича, когда этого надоедалу сплавили, откроем дамский магазин.
— Чего? — удивился вампир.
— Булгакова читать надо, а не один плейбой с зайчиками, — ухмыльнулась я. — На чем мы остановились до твоего отъезда? Чувствовать животных? Вернемся к истокам?
— С удовольствием... Юлька, как же я рад тебя снова видеть...
* * *
Мечислав прислонился к стене рядом с дверью. Отсюда он прекрасно слышал веселый Юлин голос.
— а если так?
— Нет. Ты не должна так напрягаться. Вообще. Позволь ощущениям течь через тебя — и выделяй только самое важное...
— Ничего не получается!
— Я сильно продуцирую любопытство... ты должна была уже заметить и просто так. Давай еще раз! У тебя обязательно получится!
— Давай!
Все ясно. Эти двое по уши в своих способностях. Питер восстанавливает старое. Юля осваивает новое. Ее сила чем-то сродни его — поэтому они и нашли общий язык. А вот он...
Вампир вздохнул (скорее по привычке, чем действительно нуждаясь в воздухе) — и направился к лестнице. Надо переодеться. Скоро приедет продюсер да еще и звездульку с собой прихватит. И придется вести переговоры.
Мечислав конечно лгал. Ему абсолютно не нужна была Юлина компания, чтобы справиться с какой-то Досей. Отшить навязчивую девицу? Так чтобы она приблизиться боялась? И сделать это — вежливо?
Да запросто! Это пятнадцатилетним юнцам сложно решать подобные проблемы. На семисотом году жизни (плюс-минус десяток лет имеет значение только до третьего столетия) с подобным справляешься без особого труда. Вопрос в другом.
Мечислав никак не мог разобраться, что происходит между ним и его фамилиаром. Ну не укладывалась Юля в его стандарты. То, что она ощетинивалась каждый раз, когда он к ней приближался, было естественно. Лет десять не меньше, ей потребуется, чтобы привыкнуть к новому положению. И научиться получать удовольствие от своей власти. И от него тоже. Почему бы и нет?
Силой он ведь никого не заставляет! Что за дурацкое ханжество!? Почему мужчина и женщина, которые нравятся друг другу, не могу оказаться в одной постели? И оказываться там, сколько захотят? Получать удовольствие, доставлять его друг другу... а если вспомнить ощущения, которые вампир испытывает, получая силу от своего фамилиара — в постели между ними будет просто фейерверк.
Так нет же! Стоит ему приблизиться — и Юля ощетинивается, не хуже дикобраза. Но почему? Видит бог, ничего страшного он ей не предлагает!
Почему бы не согласиться? Какие преграды возникают в ее разуме?
Вот только не надо говорить про вечную любовь! Мертвые умерли. Живым — живое. И Юля не может этого не понимать. Но признавать упрямо отказывается!
А ее сопротивление!
Мечислав просто не понимал происходящего! Оно не вписывалось в логичные и осознанные картины мира. На его пути встречалось много женщин. Красивых — и не очень, добродетельных и распутных, страстных — и считавших себя холодными (во всяком случае, до встречи с вампиром). Как известно, не бывает фригидных женщин, бывают неумелые и эгоистичные мужчины, которые не способны найти то, что нравится партнерше. Себя Мечислав к таким не относил. И знал — многие женщины страдали из-за его ухода, но когда боль утихала, каждая начинала бережно хранить в сердце воспоминания о времени, проведенном рядом с ним. Потому что он старался быть... таким, каким нужно. Идеальным мужчиной для каждой соблазненной им женщины. Пусть на пять минут — но пусть эти пять минут станут фейерверком в ее жизни!
И этот подход никогда не давал осечек. Рано или поздно, так или иначе — все женщины, на которых он обращал свое внимание, приходили в его объятия.
Но Юля!
Это отторжение близости с ним — даже душевной (вампир был уже согласен и на платоническую любовь и даже на дружбу) было совершенно непонятным.
Не упрямство — 'раз ты хочешь — так обломись и облезни. Все равно я тебе ничего не дам!' Вовсе не упрямство. Это легко было бы распознать.
И не обида — 'не хочу быть одной из миллиона!' С этим Мечислав тоже сталкивался. И выглядело это по-другому.
Безразличие? Но их тянет друг к другу. И это видно всем. Даже последним пади.
Трагическая любовь? Ну уж это и вовсе глупости. Юля в принципе не способна так долго страдать. Рано или поздно, даже скорее рано, она преодолеет любую боль. Воспитание такое. Мертвым — мертвое. Живым — живое. И жизнь властно требует своего. Но любая попытка сблизиться тут же наталкивается на незримую стену.
Но что может ее преодолеть?
Власть? Деньги? Секс?
Мечислав знал, что названные предметы являются крайне возбуждающими для многих женщин. И вместе и по отдельности. Но Юле все это предложено на блюдечке с золотой каемочкой! И предлагается! И раз за разом отвергается, чуть ли не с брезгливостью. Так что же ей нужно?
Любовь? — шепнуло что-то странное в глубине души?
Мечислав досадливо поморщился. Любовь? Если они будут вместе — Юля будет его идеалом. Точнее — он сам постарается стать для нее идеальным мужчиной. Что еще нужно? Разве это — не любовь? Это даже больше той глупости, о которой пишут поэты!
Нет, дело тут совсем в другом... знать бы, что это за стоп-кран, который каждый раз отдергивает Юлю прочь от него! Знать бы!
Поговорку 'Знал бы прикуп, жил бы в Сочи' вампир на себя не примерял. И Юля представлялась ему еще одной головоломкой. Чуть более сложной — ну так что же в том плохого? Просто ее придется разгадывать... медленно... и со вкусом...
— Господин...
Знакомый голос оторвал вампира от размышлений. Мечислав развернулся к говорившему.
— Да, Володя?
— Кирилл Петрович Красненский и Дося Блистающая будут у вас через час.
— Замечательно.
На миг Мечислав задумался — приказать принести какую-нибудь одежду для Юли? Но потом передумал. Она сама явилась в этих жутких штанах и майке! Хотя он сто раз просил ее приходить в человеческом виде! Вот пусть теперь сама и испытывает за это неловкость!
* * *
Час мы с Питером провели... в кайф! Я другого слова и подобрать не могу!
Вампир пробовал то одну, то другую эмоцию, я читала его ауру, сообщала, что в ней меняется — и пыталась показать ему свою. У меня получалось лучше. И видеть — и даже ощущать руками. Если проводить пальцами по границе ауры, можно различить многое. А можно и воздействовать на человека. Что-то серьезное у меня пока получалось плохо, но простейшее — вызвать страх, радость, злость, агрессию... короче, управляемая эмпатия — вполне прилично. А вот Питер буксовал, как 'мерседес' на проселочных дорогах. То, что у меня выходило мгновенно, у него получалось очень плохо — и только при личном контакте сознаний. Если я была направляющей. Если Питер пытался поглядеть 'вторым зрением' как я это называла или 'ментальным взором' согласно названию вампира, сразу начинались неполадки. Но мы существа упорные. И все равно это преодолеем. А чуть разгребем с Альфонсо и прочими — и попросим Надю или Таню — а то и обеих сразу участвовать в наших экспериментах. Возможно, нам удастся создать амулеты, положительно влияющие на беременность оборотней. Хотя почему — возможно? Удастся! Я умею это делать, а у Питера достаточно знаний, чтобы разобраться в происходящем и попробовать сляпать что-нибудь вроде амулета. А силу возьмем у меня. На хорошее дело не жалко. Не все ж вампира снабжать?
А еще у меня получалось — только совсем чуть-чуть — нащупывать ниточки, которые воздействовали на организм. Вызывали голод или жажду, боль или удовольствие... совсем чуть-чуть, но это же начало. Вот мы немного попрактикуемся...
А потом в кабинет заявился Мечислав.
Ради разнообразия он переоделся в простые голубые джинсы и белую рубашку с длинными рукавами. Хотя 'простые' — это не то слово. Джинсы сидели на нем так, что становилось понятно — это шилось на заказ и с тщательной подгонкой по фигуре. А рубашка явно была из безумно дорогой ткани. С первого взгляда это не бросалось в глаза. Джинсы и рубашка у него, джинсы и майка у меня. Но если поставить нас рядом и вглядеться — становилась ясна разница. Огромная. Как между лодочкой у городской пристани и океанской яхтой.
Ну и пусть! По одежке нас лишь встречают, но провожают по уму.
— Юля, ты мне обещала присутствовать.
— а что — певуны приехали?
Современную эстраду я не люблю. И тут уж ничего не поделаешь!
— Приехали. Так что с Питом ты пообщаешься завтра. Всего хорошего.
— Юля, поработаем завтра?
— Куда ж деваться.
— Свободен, — резко тряхнул головой Мечислав.
Питер послушно поднялся, попрощался вежливыми поклонами — и вымелся из кабинета.
Я удобнее устроилась на диване.
— Не возражаешь?
— Ничуть. Мы с Кириллом Петровичем поговорим, а вы с Досей займете друг друга. Договорились?
Я поглядела на вампира с явным сомнением. Я же читала ее досье. Вот что у нас с ней общего? Женский род? Но сказать ничего не успела. Дверь распахнулась.
Кирилл Петрович был явным 'хозяином жизни'. Настолько явным, что я просто забеспокоилась. Если человек так выставляет напоказ это качество, он вовсе не глуп. Скорее ему выгодно, чтобы его считали глупым. Невысокий, плотный, круглое лицо, редкие светлые волосы с залысинами и проплешинами, короче — почти состарившийся Карлсон. Этому впечатлению противоречил безумно дорогой светлый костюм (уж настолько-то я стала разбираться в вещах, потолкавшись рядом с вампиром) и розовая рубашка, стоившая явно больше годовой зарплаты налогового инспектора. А на толстенную золотую цепь с брюликами можно было спокойно сажать ротвейлера. Карлсон-миллионер?
Ой, нет. Если человек так резко выпячивает свою простоту, наверняка он намного умнее, чем показывает.
Дося... ну что тут скажешь? Мы не понравились друг другу — сразу. Она взглянула на меня, как на таракана, я на нее — как на блоху — и взаимонепонимание было достигнуто. Суперзвезда оказалась высокой (на голову выше меня) блондинкой из 'особо опасных' — то есть крашеных пергидролем. Как гласил мой личный опыт, чем пергидрольнее блондинка, тем она стервознее. И Дося оправдала мои ожидания. Мечислав вежливо пожал руку продюсеру и пригласил его к столу, а нам кивнул на диван.
— Кирилл Петрович, очень приятно. Дося, вы как всегда очаровательны. Это — моя подруга, Юлия Евгеньевна. Полагаю, девочкам пока есть о чем пообщаться. А мы поговорим о деле.
Продюсеру это явно не понравилось — в ауре полыхнули желтые огни приятного оттенка 'детской неожиданности', но крыть было нечем. Видимо, он привык, что люди, имеющие с ним дело, охотно пользуются предоставленной возможностью, а он с помощью Доси получает определенные выгоды.
Не в этот раз. Соблазнить вампира такой Досей было просто нереально. За его семьсот лет он и получше видел.
Мы с Досей прошли к дивану и уселись. Я — с удобством, скинув кроссовки и подтянув под себя ноги. Она — так, словно позировала для модного журнала. Разговор как-то не заладился с первой же минуты.
— Какая у вас интересная майка...
Произнесено это было так, что я мигом вспомнила ее цену. Триста рублей. И окинула взглядом Досин костюмчик. М-да. Очень неплохо. Хотя мне Мечислав и получше навязал. Но — красиво. Красный насыщенный цвет, узкий пиджачок. Под которым по-моему ничего нету, потому что в глубоком, открывающем даже ложбинку на груди вырезе не видно и нижнего белья. Юбка тоже узкая и очень короткая. Из породы 'пояс не очень широкий'. Несколько золотых цепочек с крестиком и образками, золотой браслет с псевдохристианскими медальончиками, куча колец и сережек...
— Вы тоже неплохо одеты. Хотя золота могло бы быть и поменьше. Напоминаете ювелирную выставку.
— Глупости, — Дося коснулась пальцами цепочек. — Я никогда с ними не расстаюсь. Это освященные медальоны. Вот этот я купила в Тихвинской обители. Этот — во Владимирской*...
* Названия обителей вымышлены автором. Обители действительно существуют и там действительно всем этим торгуют, но реальных названий автор не дает, прим. авт.
Она перечислила еще пару монастырей, заставив меня резко загрустить. Вспомнилось ИПФ. Вот бы ее куда. С ее любовью к Богу. Смешно, что самые истые верующие получаются из раскаявшихся грешников. Или пока не раскаявшихся.
— Тогда вам понравится у нас в городе. У нас, буквально в десяти километрах от города есть святой источник — Шадринский. Съездите, искупаетесь...
— Я буду слишком занята! Эти концерты отнимают так много сил...
Я мысленно восхитилась и постаралась запомнить интонацию. Именно так 'барби' и надо жаловаться на жизнь. Но не удержалась.
— А вы разве не под фанеру поете?
— Вы, милочка, совершенно не разбираетесь в шоу-бизнесе, — высокомерно припечатала меня Дося.
Я пожала плечами. Зря я это. Ссориться не хотелось, разговаривать тоже. Может, удастся все свести к светскому разговору? Как погода? Прекрасно. А как природа? Еще лучше...
— Спорить сложно. Я предпочитаю науку.
За правду я удостоилась взгляда, которым люди смотрят на безнадежно больных. 'Науку? Фи... от этого морщины появляются... да и кому она вообще нужна?...'
— и какую же?
— Биологию.
— А что вы тогда здесь делаете? Сидите в лаборатории и изучайте своих червей. Или кого там...
А вот проезжаться по моей работе не надо...
— Простейших. А также глистов и гнид. Здесь такое поле для работы, столько образцов...
— На себе разводишь?
Дося отбросила всякую вежливость.
— Нет. Обычно они к нам приезжают по делам бизнеса.
— Котик! — взвизгнула блондинка, вскакивая с дивана и бросаясь к продюсеру. — Эта девка меня оскорбила! Она меня обозвала глистой! И гнидой!
Я аж глазами захлопала. Вроде бы я только собиралась... Но Мечислав не растерялся.
— Юля, как тебе не стыдно мучить людей своей биологией. Дося, я полагаю, что Юля вам просто хотела рассказать о своей учебе. Она ведь биолог.
— Да, кивнула я. — я предпочитаю зарабатывать деньги мозгами, а не половыми органами.
— Разумеется, к присутствующим здесь это не относится, — вставил вампир. — Юля, проводи Досю к Вадиму, попроси, чтобы он показал ей место выступления.
Мечислав вышел из-за стола, чуть приобнял меня, и демонстративно, под недовольным взглядом Доси, чмокнул в щечку.
— Спихнешь — возвращайся, — шепот был таким тихим, что его услышала только я.
