Через два часа Даркхам уже снова сидел в своём кабинете, приходя в себя после телепортации. У Тенперона перед глазами летали чёрные мушки, в ушах звенело, ноги ужасно болели. Внезапно в дверь постучали. Архимаг хлопнул в ладоши. Дубовая дверь медленно-медленно открылась с жутким скрипом.
На пороге стоял маршал Ревенкьюл. Эдуард чувствовал себя очень неуютно в Гильдии магов, постоянно оглядываясь, нерешительно входя в комнаты и поминутно застывал как вкопанный перед очередной диковинкой, немалое число которых было выставлено на всеобщее обозрение. Памятуя об уже успевшей войти в легенды забывчивости маршала, один из повстречавшихся молодых магов решил провести Эдуарда к кабинету Тенперона и теперь стоял позади командующего столичным гарнизоном, переминаясь с ноги на ногу. Похоже, провожатый побаивался или стеснялся Архимага. Даркхам кивком головы дал понять проводнику, что в его услугах Ревенкьюл больше не нуждается — и молодого мага след простыл.
Маршал сильно изменился со дня мятежа Рошфора. Он коротко постригся, старался бриться каждый день. Ну, практически каждый. Ладно, ладно, раз в недельку бритва всё-таки гуляла по лицу Ревенкьюла. Только вот глаза...Взгляд Эдуарда теперь хранил на себе печать усталости, а подчас и безразличия. Похоже, недавние события что-то надломили в командующем гарнизоном Тронгарда: ему стало просто неинтересно в этой жизни. Дни сменялись днями, Королевство катилось всё ближе и ближе к пропасти, государь царствовал, но не правил, во всём слушаясь "советов", более похожих на приказы, Артуа и фон Даркмура. Эдуард нет-нет, да спрашивал себя, а так ли уж он правильно поступил, встав на защиту Тронгарда от Эдмона Рошфора? Тот хотя бы сам решал, что делать.
Неброский чёрный камзол, слегка потёртый на локтях, на котором выделялся разве что шитый золотыми и серебряными нитями личный герб короля: вставший на дыбы единорог напротив золотого льва, стоящего на задних лапах. Маршал так и норовил прикрыть этот герб широкой ладонью, в глубине мыслей не желая носить символ Фердинанда.
— Милорд маршал? — Тенперон не был настроен на долгие приветствия, желая поскорее избавиться от этого надоедливого человека. Даркхама отталкивало в Ревенкьюле его служба человеку, которого маршал не уважал и ни во что ни ставил. Эдуард являлся замечательным воином и командиром гарнизона, но в обыденной жизни ему не хватало решительности и настойчивости.
— Мэтр Архимаг, приветствую Вас, рад видеть в добром здравии, — а вот маршал решил соблюдать этикет. — Надеюсь, что...
— Давайте сразу перейдём к делу? — Тенперон устало вздохнул и потёр виски. Ужасно захотелось оказаться подальше отсюда. — Что привело Вас ко мне?
— Ну что ж, к делу так к делу, — Ревенкьюл помялся немного, поглядывая на стул напротив. Тенперон мысленно стукнул себя по лбу: от усталости и злости он забыл предложить маршалу присесть.
— Садитесь, прошу Вас.
— Благодарю, — маршал, подозрительно глядя на вроде бы обычный стул, всё-таки присел. — Ответьте, мэтр, зачем Гильдии магов столько воинов в столице? Война за престол окончена. Знаете, мне это более всего напоминает желание магов давить на Его Величество.
Эдуард не любил юлить и чаще всего говорил всё, что думал. Если, конечно, считал собеседника достойным доверительной беседы.
— Гильдия нуждается в охране, учитывая события шестимесячной давности, — Даркхам уже давно заучил эти слова, постоянно повторяя их при дворе и на собраниях Гильдии. Всё-таки несколько тысяч воинов, подконтрольных лишь Архимагу были значительной силой.
— Нет, Гильдии они совершенно не нужны. Неужели маги не могут справиться одной магией? Я помню, что вытворял Эдмон Рошфор в одиночку — и что Вы с ним сделали. Давайте сразу начистоту! — маршал явно не был искушён в политике, но ему можно было доверять.
— Начистоту, маршал? Что ж, начистоту так на чистоту. — Тенперон ухмыльнулся. — Вы знаете, что Артуа и Даркмур уже почти закончили сочинять Устав Сейма?
— Да, я что-то об этом слышал: там должны быть записаны все права Сейма, правила его собрания, проведения и всякие прочие мелочи. Но причём Устав Сейма к разговору о Вашем войске?
— А при том, что Артуа уже добился от Фердинанда разрешение на организацию охранных отрядов Сейма...
— Ну, пара сотен воинов ...— Ревенкьюл, пожав плечами, перебил Архимага.
— В количестве десяти тысяч воинов! И что прикажете делать мне, когда всего в нескольких лигах от Гильдии будет располагаться войско, неизвестно кому подчиняющееся? Я уверен, что там хватит воинов для разоружения гарнизона, если такое понадобится, а мне не хочется увидеть очередного Рошфора у моих дверей. Пусть даже этот "новеньки" не будет владеть волшебным даром. Я не хочу крови мирных жителей и угрозы престолу,— тут Тенперон не удержался и стукнул кулаком по столу. Мигом в кабинете начало сгущаться синее облако, принимавшее очертания фигуры человека.
Ревенкьюл еле удержался, чтобы не схватиться за меч: он подумал, что Архимаг сотворил магию, которая может как-нибудь навредить бедному старому маршалу. Но сам Тенперон удивился этому облаку даже сильнее Эдуарда: заклинание "призрачного вестника", подобно Свече Дофина, поддерживало связь между волшебниками.
Синеватое облачко продолжало сгущаться, и вот посреди комнаты возник человек, правда, кожа его имели лазурный оттенок, а одежда сверкала всеми оттенками синего.
— Мэтр Архимаг, — человека в широкой мантии поклонилась. — Маг второй ступени Алистер Магер приветствует Вас! У меня срочное сообщение.
— И я готов его выслушать, — Тенперон весь напрягся. — Что случилось?
— Двенадцать минут назад возле замка Кранэ появилась тайсарская конница, мэтр! — маг явно волновался, поминутно оглядываясь.
— Идиоты! — Тенперон резко вскочил с места, сжав кулаки в бессильной ярости. — Передай хозяину замка Кранэ, что Архимаг сделает всё возможное и даже невозможное, чтобы король направил туда войска. Гильдия же придёт на помощь в ближайшие дни. Как же не вовремя! Сколько всего всадников сумели насчитать?
— Благодарю, мэтр, — маг поклонился, и облако начало рассеиваться. — Не было времени точно посчитать. Это была всего лишь разведка или авангард. Основные силы врага до нас ещё не добрались...
По мере того, как исчезал "вестник", голос Алистера Магера становился тише, а потом и вовсе пропал вместе с проекцией мага.
— Война? — Ревенкьюл успокоился, почувствовав себя в привычной обстановке. — Куда смотрел маршал Сагирина?
Герцога Энрике Сагирину вскоре после коронации Фердинанда назначили командующим Южной армией, которая стояла на границе с Тайсарским каганатом.
— Война, маршал, война! Но каган ещё пожалеет, что решил бросить вызов огнарам! — Тенперон взмахнул рукой.
В стоявшем в комнате зеркале начали меняться очертания комнаты Архимага, поплыли, подёрнулись рябью — и совершенно изменились в считанные мгновения. Теперь в зеркальной глади отражались были видны десятки залов и комнат, в которых находились разные маги, немедленно прервавшие свои дела, едва увидев Архимага.
— Война снова пришла в Королевство. Тайсарская армия перешла границу. Все, кто в силах держать оружие, должен встать на защиту страны. Разошлите эту весть по всему Королевству и скажите, что маги и воины Гильдии встанут на пути врага наравне с другими огнарами, — Тенперон щёлкнул пальцами, и отражение в зеркало снова подёрнулось рябью.
Даркхам произнёс эту короткую речь в столь любимой им пафосной манере, которая быстрее всего доносит до людских сердец нужные оратору мысли.
А по комнате всё ещё проносился клич "За Огнаридов и Тарика!", произнесённый магами, получившими весть Тенперона...
Через несколько минут ушёл Ревенкьюл. Но прошло совсем немного времени — и маршал вновь стоял на пороге кабинета Архимага. Тенперон удивлённо поглядывал на "явление Эдуарда люду".
— Эхм, мэтр, мне неловко просить об этом...Но не можете показать мне путь обратно? Похоже, я забыл, как отсюда выйти...
Тенперон вздохнул, возвёл очи горе и, не говоря ни слова, направился тем путём, что вывел бы маршала из Гильдии.
"А провинившихся магов надо отправлять в Катакомбы работать проводниками. И чтобы с десяток другой людей они водили, которые по-огнарски ни слова не могли бы выполнить. Да, и главное: отправлять без карты. Совсем" — подумал Тенперон, и эти мысли хоть немного подняли ему настроение.
Аркадская империя. Аркадия.
Марцелл не нравился Андронику. Совершенно не нравился. Даже нет, не так: Ласкарий потихоньку начал ненавидеть "следика", всюду совавшего свой нос. Едва начиналось совещание "ночной стражи", как появлялся Флавиан, внимательно всматривался в присутствующих, кидал подозрительные взгляды на Филофея и ещё нескольких "ночников", хмурил брови, водил правой рукой, будто пловец, загребающий воду. И главное: от Марцелла оказалось невозможно избавиться. Первый день Андроник старался не обращать на поведение "ручника" никакого внимания. На второй день пожаловался императору на то, что "ночной страже" совершенно не дают работать. Иоанн лишь поморщился, сославшись на настоятельные просьбы самого патриарха не мешать расследованию "следика" — а потом и сам едва не закатил скандал, узнав, что ничего нового узнать Ласкарию о нападении на тюрьму Святого Духа. На третий день Адроник, едва завидев стоявшего в сторонке Марцелла, незаметно пробравшегося, всплеснул руками и направился прочь из казарм, на свежий воздух. Страшно хотелось на войну. С кем угодно, где угодно: лишь бы подальше от Марцелла и его постоянных расспросов, которые никаким боком не касались дела поимки колдуна, но зато постоянно затрагивали крепость веры дрункария и его подчинённых! Вместо Ласкария слушать доклады "ночников" стал Филофей Ириник.
Так прошло ещё несколько дней. Иоанн будто забыл о случившемся и всё чаще заговаривал о положении на границах с Тайсарским каганатом. Но мысли Андроника постоянно крутились вокруг этого странного дела. Колдун будто в воду канул, никому не удалось напасть на его следы. А для Ласкария поймать гада-еретика стало делом чести! И ещё так и подмывало устроить колдуну нечто очень приятное вроде "сапожка Святого Антония" или "поцелуя Святой Анны". В сладких снах дрункарию слышались крики пытаемого еретика, но после пробуждения вновь начинались безуспешные поиски еретика.
Только случай помог дрункарию виглы развеяться. Когда Андроник пребывал в отвратном расположении духа и уже подумывал над тем, чтобы напиться да прогнать хоть на пару дней навязчивую идею словить колдуна, в покои Ласкарий прибежал запыхавшийся Филофей. Мокрые волосы закрывали глаза, лезли в уши, Ириника мучила одышка, но это не мешало улыбка сиять на его лице. Дрункарий даже поднялся с кровати, на которой лежал полностью одетый, даже не сняв ножен со спатой с пояса: настолько сильно было удивление от вида Филофея.
— Иллюстрий, "ночные уши", — информаторы, сеть которых покрывала всю столицу и крупнейшие города империи. — Докладывают, что раскрыли заговор нескольких дуксов в портовом районе. Сейчас его участники собираются в одной из таверн, самое время их словить! Иллюстрий, поедемте! Может, "ночная стража" хоть немного развеется! Не всё же об одной атаке на Тюрьму Святого духа думать! Пора бы и успеха добиться, хоть в чём-то!
Андроник тряхнул головой, набрал в лёгкие побольше воздуха, махнул наотмашь правой рукой, разрубая воздух, и попытался улыбнуться. Улыбка, правда, вышла кислая. Всё-таки какой-то там мелкий заговор, можно было вообще гвардейце напустить на них или городских стражников..
— Вели седлать коней! Пятерых "ночных стражей" и два десятка гвардейцев пусть ждут у ворот в город. Пора встряхнуться, — Ириник радостно закивал, быстро развернулся и рванул обратно. Правда, при этом наступил на кончик плаща и едва не повалился. Но это ничуть не помешало Филофеевой радости: дрункарий виглы наконец-то перестал походить на грозовую тучу!
Пока Андроник шагал по коридорам дворца, Ириник наведался в казармы тагм и "ночной стражи", собирая людей. И когда Ласкарий уже оседлал коня, его уже ожидал небольшой отряд. Несколько минут — и вот уже подковы стучали по улицам Аркадии. Улицы расступались навстречу кавалькаде, спешащей к монастырю Святой Ирины. Именно рядом с этим местом, судя по донесениям, расположился штаб очередного заговора против императора. Они в последнее время снова начали плодиться как грибы после дождя. Успехи в войне против Партафы кое-как поубавили пыл желающих прибрать к рукам диоцез-другой. Но чем больше времени проходило со времени штурма Ипартафара, тем больше наглости, своеволия и уверенности в своей безнаказанности появлялось в душах дуксов.
Район был, мягко говоря, не из лучших, и даже не из средних. Дышащие на ладан (и то — с одышкой) домики, крытые прелым сеном или старой дранкой. Стены, сложенные из необожжённых кирпичей, глину для которых брали тут же, в бухте. От моря и пристаней несло гнильём и отбросами. В многочисленных лужах отражалось солнце, сапоги хлюпали, когда нога ступала на эту землю, или, скорее, грязь. Обитатели района были под стать своей обители. Смотревшие в земли, не смевшие (или не желавшие) поднять глаза к небу, вглядеться в небо, которое здесь имело какой-то сероватый оттенок, одетые в лохмотья или старьё, босые или в просивших каши сапогах.
Единственным лучиком света в этом царстве тьмы был монастырь Святой Ирины. Стоявшее на холме, царящем над окружающей местностью, словно обнимающее твердь, жилище монашек вселяло хоть какую-то надежду на лучшее в людские сердца. Но и монастырь не мог похвастаться богатой отделкой. Крыша прохудилась, стенам не помешала бы новая побелка, калитка в хлипком заборе покосилась. Это место гнило, словно зуб: ещё немного, и осталось бы только вырвать его с корнем.
Среди хибар и лабазов несколько выделялась та самая таверна, в которой по словам "ночных ушей" собрались заговорщики. Два этажа, крыша, крытая соломой (и, надо сказать, относительно свежей!), побеленные стены, дощатая дверь, на которой была вырезана массивная кружка, знак питейного заведения. Из трубы в воздух тянулись кольца дыма. Похоже, очаг едва тлел: видно, посетителей в этот послеполуденный час было ещё мало.
— И вообще, какой Онтрар дёрнул их собраться здесь? Они же внимание привлекают! Вот если бы вечером пришли, тогда могли бы ещё затеряться среди посетителей, а сейчас? — пробубнил под нос Андроник, подходя к таверне.
Гвардейцы и "ночники" остановились в одном из переулков невдалеке от таверны, спешились. Двое человек осталось сторожить коней, пятерым предстояло обойти здание с противоположной стороны, а вот Андроник и остальным выпало самое почётное дело.
Ласкарий едва ли не бегом миновал расстояние, отделявшее переулок от таверны, даже не вынимая меча из ножен. Улица как-то сразу опустела. У местных, судя по всему, казался особый нюх на неприятности, а ими от Андроника разило за добрую сотню локтей.
Пинком открытая дверь, жалобный скрип досок, — и вот уже Ласкарий внутри. Главный зал таверны оказался обыкновенным для подобных заведений. Длинная стойка, кратеры с вином, из которых в глиняные чашки наливали дешёвое вино или пиво, скорее всего, заблаговременно разбавленное огромным количеством воды. Какая-никакая, а экономия! К тому же не в правилах аркадцев было напиваться неразбавленным винцом, будто всякие варвары. Хотя часто так хотелось...
