Венец Венеры

Глава 10 Завтрак съешь сам, с другом и врагом. Аль Пачино

"Аль Пачино, выходи! Выходи подлый трус!" Как только Лешка услышал этот крик с набережной, как застыл: "Не может такого быть! Она не такая! Только этого нам не хватало". Он вышел на балкон дома и увидел своё проклятие. А с недавних пор Нерезза стала его персональным адом на земле, и мешала ему наслаждаться жизнью. Но всё это были пустячки, не стоящие внимания, пока не разрешился вопрос первостепенной важности. Зубриков задал вопрос важнейший:

— Нери, красавица, а тебе имя Леопольд ни о чем не говорит?

— Какой Леопольд? Леопольд Цагес из Александрии был противный свинтус, — скривилась куртизанка и вернулась к своим проблемам. — Не отвлекай меня, Пачино! Нам нужно поговорить. Ты мне за всё ответишь!

Лешка вздохнул, посмотрел с надеждой на Николашку. Николас улыбнулся и отрицательно покачал головой — сам изворачивайся, командир. А Степашка просто махнул рукой, и довольно громко ответил на молчаливую просьбу о помощи: "Разбирайтесь без меня. Глупости какие. Там важная операция предстоит. Мне не до ваших лаек и ругачек". Потом он развернулся и пошел в свою "операционную". А он сообразил себе довольно просторную светлую комнату, в которой все было устроено по заветам отца атлантической медицины Рината Аматова.

"Надо было с Апфией ещё вчера уплывать! Нет, дурак, решил на прощание покувыркаться с девчонками! Бабы и кабаки доведут до цугундера — золотые слова. Некуда бежать, поговорим, потешимся", — Леша кивнул визитерше и улыбнулся любезной улыбкой гостеприимного хозяина:

— Прошу в гости, Нерезза. Гость в дом — удача в дом, — и сразу пошел к входу, чтобы прилично поприветствовать эту нахалку. Пока она выбиралась из своей гондолы, пока возилась с платой и возмущалась на бесхребетных слизняков, которые боятся подождать немного её возвращения — Пачино был уже рядом. Стоял рядом и улыбался светской улыбкой хладнокровного мерзавца, который ненавидит утренних посетителей, дневных посетителей, а вечерних так совсем готов придушить собственноручно — вообще, нечего по чужим домам шастать всяким подозрительным куртизанкам. И на руках его согласно урчал пушистый черный кот — мерзавец размахивал длинным пушистым хвостом и так и норовил гостью достать и навести ей беспорядок в платье.

Обменявшись ничего не значащими пустыми словами приветствия, они пошли по удобной песчаной дорожке за угол дома, чтобы войти через парадный вход. Пачино чуть спешил, сразу оговорившись — что ему стоит приодеться приличней.

Нахалка не отставала, быстро догнала его и пошла рядом, внезапно удивленно вскинула брови и смогла только выдохнуть слова умиления: "Как много кошек!" "Это котики, — важно поправил гостью Пачино. — Я котиков люблю. Все любят котиков. У них лапки. Но кошки на острове тоже есть, как без кошек прожить? Никак. Их Николас подкармливает и другие ребята. Рыбка, молоко с мукой. Но в дом я их не пускаю. Суеты от них много". "А молоко с мукой зачем?" — внезапно остановилась Нерезза. "Полезно, — невозмутимо просветил её хозяин. — Котики и кошки вредные. Зерна не очень любят. А зерна полезные. В молоко муку добавляем, мёд, вина капельку, да много чего можно напихать полезного. Им вкусно". "Занятно", — согласилась Вента, продолжая с умилением рассматривать котов. А коты рассматривали её. Несколько этих пройдох тоже вышли встретить гостью и сейчас сидели у входной двери и с наглыми мордами наблюдали утреннюю незваную гостью. Котов в округе уже немало завелось — Зубриков крысам решил не давать пощады. На Повелью сразу были закуплены коты и кошки со всей округи. Бездомных парни хотели наловить, но легат их остановил, пояснив, что бездомных кошек и котов не бывает, бывают — гулящие. У всех них где-то есть свой дом. У всех где-то дом. Этот трехэтажный особняк хоть и выглядел солидно, свежим и очень прилично, но домом не ощущался — очередное место жительства. Но обставили его очень достойно для почти полного своего удобства времяпровождения. Флорентийские мастера уже пронеслись бодрячками по закоулкам и основным залам, и принялись ваять в своих новых мастерских какие-то статуи для украшения особняка на Повельи. Пачино оставил гостью у входа и пояснил просто, что ему стоит приодеться, а её дальше проводит вот этот чудный паренек. Покажет ей пару полезных мест, где можно подготовиться к встрече, "носик попудрить", удобства посетить. Нерезза кивнула, как и все гости поразглядывала удобства, пофыркала на свое отражение в зеркале, и направилась в залу, для главной встречи с Пачино.

Принял он Нереззу во всем своем великолепии — в тоге римской. Любил Зубриков древние одеяния, простые тоги и туники средиземноморья — удобно, красиво и просто, была в таких одеждах некая прелесть прикосновения к великому. Да и удобно в климате местном — жара стояла за окнами сильная, самый разгар лета настал.

Пока сервировали утренний завтрак, они начали обмен претензиями. Начала гостья, как и полагается в таких случаях, это ведь она стала инициатором встречи:

— Я тебе не враг, Пачино. Давай поможем друг другу. Я просто хочу знать, почему ты отказываешься от меня? Почему не уважаешь нас всех — куртизанок, — глаза её смотрели пристально. И вопрос она задала серьезный, и тоном спокойной, собравшейся для спора собеседницы.

— Ты мне не враг, — согласился с ней Пачино. — Но ты мне и не друг, Нерезза. И помогать тебе я не намерен. И ты мне ничем не можешь быть полезна. Впрочем, есть момент сильный.

Леша честно чувствовал некую ответственность за "ту, которую приручил", втянул в свой ритуал, и это его напрягало немного.

— Вот что, красавица. Мы позавтракаем и поговорим обо всем таком этом. И разбудим мы нам в компанию одного молодого венецианца. Завалялся тут у нас один такой шаловливый и неугомонный. Николас, разбуди нашего гостя. Вы с Марко совсем сегодня разбушевались — столько пить нельзя.

— В меру мы выпили, не надо на нас наговаривать. Просто всё так сложилось: девочки, веселье, вино, покушали хорошо — все устали. Он уже проснулся, занимается там, учит новые па в танцах. Сейчас приглашу покушать.

— Морозини, — сразу поняла куртизанка. Её это немного охладило. Она испытывала стесненность в присутствии молодых наследников старых родов. Они были особой частью Венеции, она знала об осторожности в обращении с такими, как Марко Морозини.

— Ага, Марко с нами веселился всю ночь. Славный парень. С ним интересно. И полезно. В отличии от тебя. Вот от него можно много пользы поиметь! Он — Морозини.

— А ты — Пачино, — со смехом вмешался в разговор, вошедший в комнату Марко. — Кого я вижу! Нерезза Вента, наша новая знаменитость!

Зубриков чуть не поперхнулся смехом: "Они что, сговорились с утра пораньше? Не может такого быть. Просто шквал цитат из прошлого".

Куртизанка чуть присела, приветствуя молодого наследника Венеции. Он был именно молодым наследником всей Венеции. Его предки неоднократно были дожами. Его прадед устроил захват и разграбление Константинополя! Он был Морозини... с таким так просто не пошалишь, не позволишь себе лишнего. Куртизанка в который раз отметила непостижимую для неё вещь — Пачино не испытывал никакого уважения к наследнику. Он вел себя с золотыми сыновьями Венеции запросто, словно с детства вырос с ними, словно сам был — бриллиантовый. Вел себя непринужденно и раскованно, словно в одной компании с ними рос, взрослел, безобразничал и учился, и мог себе позволить все что угодно. Но это было не так! И не могла этого понять молодая александрийка.

— С добрым утром, Марко, — улыбнулся Аль. — Давай покушаем, и поговорим с утра о важном. Дама требует с меня ответов. А вопросы задает сильные. Тебя также интересуют ответы на эти вопросы.

— Да, она об интересном спрашивает. Давай, поговорим, а то многие вокруг вертятся и все уши позабивали нам своими вопросами дурацкими про тебя, — Марко кивнул приветственно знакомому легионеру. Вот к этому он сразу привык — с Аль Пачино в одном доме живут не слуги, не рабы, а разные ребята, которые просто живут рядом с тарантийцем, участвуют в его проделках и приключениях, и дела ведут с ним, странные ребята с золотом в поясах. И они все были хороши! Мастера и в драке, и в попойке, и забавы придумывали славные, и не отказывались позвать его друзей поучаствовать в веселых вечеринках и проделках.

— Поговорим, покушаем, — хозяин пригласил гостью к столику, сам подошел и уселся, сразу налив себе немного вина.

Зубриков спокойно наметил план разговора и начал с части простой:

— Сначала мы рассмотрим мое отношение к куртизанкам Венеции, хотя я уже достаточно наговорил и признался в своей точке зрения на вас. Но вам все мало и всё непонятно, — Лешка покивал головой недовольный такой несообразительностью. — В присутствии одного их виднейших сыновей Венеции, в присутствии Марко мы можем аккуратно в очередной раз рассмотреть мое поведение.

— Если только ты добавишь что-то новенькое, — усмехнулся Марко, который понял и принял позицию Пачино. У каждого свои недостатки и странности.

— Не знаю, как получиться, как проговорюсь, — улыбнулся Аль. — Нерезза, мне безразличны твои подруги, как и ты сама по одной простой причине — вы мне не интересны. Нет в вас ничего особенного. Более того — я не хочу унижать достоинство Венеции, связываясь с такими как ты.

— Вот это ты кончил, — сразу смекнул акценты Морозини. — Объясни, чем это мы унижаем достоинство Венеции, я и мой отец.

— Морозини, о тебе речь не идёт — ты не женат. А твой отец свой долг перед Серениссимой выполнил, имеет право шалить и развлекаться как ему угодно.

Зубриков решил немного раскрыть карты перед молодыми людьми:

— Я считаю особенными других женщин Венеции. Это ваши матери, Марко. Это супруги ваших отцов. Которые не виляют задом перед мужчинами. Которые скромно и достойно несут свой крест. Вот они достойны моего уважения и особого внимания. Но — естественно — никакого греховного внимания. Никаких грязных мыслей и домогательств.

И Марко замолчал. И даже кушать ему расхотелось ненадолго, потому что он знал, что его мама не так уж и счастлива, и её подруги были такими же. А Нерезза поняла — на это поле ей нельзя вообще заходить. Это было запретная область для куртизанок.

— Марко, ваши отцы, отцы-основатели Сиятельнейшей Венеции, пошли абсолютно интересным путем. Им плевать на проблемы наследования, которые возникают у всех остальных. Пусть другие дураки своих родственников режут и травят за наследство. У вас все не так. Сурово. Есть в этом древняя честь Рима. Суровая правда жизни. Венецианец женится и живет с супругой, пока не родится наследник. Всё! Точка! После этого он никогда не прикоснется к жене и пальцем. А вдруг случайно еще один ребенок появится? А зачем? Не надо этого. Делить деньги и дела — это плохо для семьи. Делить власть в делах — это вообще никуда не годится. Плодить зависть и интриги и смертоубийство в своем роду — а зачем такое делать! Нельзя иметь двух сыновей, нельзя дробить наследство. Рассудим о страшном. Допустим, юный наследник погибает, не оставив нового наследника — это не предел рода! Случается, что мужи живут полным союзом со своими женами — не особо жалуя куртизанок. Семьи все одно не многочисленны, и вторые сыновья знают — ничего они не получат в любом случае после смерти наследника. И их дети ничего не получат из богатства дедов и прадедов. Потому что другой близкий, союзный род — в котором есть несколько капель крови союзника, выставит кандидатуру наследника обезглавленному судьбой роду. Отцу в Венеции, после рождения наследника, просто — он завел компанию куртизанок, с которыми и кувыркается. А ваши матери — несут всю тяжесть от такого решения. Их жизнь становится поистине жизнью чистой и безгрешной — я это уважаю, для меня — они особенные, а не эти всякие куртизанки. Марко, как тебе такой мой образ мысли?

— Это не принято об этом говорить, — признался смущенный венецианец. — Так заведено и все довольны, — согласился с ним хозяин.

И Нерезза поняла, что тарантиец вывернулся — вывернулся навсегда. Никто не бросит ему упрек, если он прикрывается таким щитом, как уважение к чести матерей Венеции. И то, что Пачино шалит с простыми шлюхами — это ерунда. Шлюхи это шлюхи, а куртизанки, это другое, это те женщины, которые делят постель с венецианцами и не скрывают этого, имеют с этого свою прибыль.

— Но так действительно заведено и всех всё устраивает, — улыбнулась она, ожидая пояснений от хозяина, возможно тот допустит какую оплошность, и даст ей возможность нанести новый удар.

— Я не все. Как и ты, дорогая, я чужак. Мне многое сделать предстоит, чтобы меня признали достойного чести стать сыном Венеции. Согласен, я немного странный, со своими причудами — но они не вредят Серениссиме. Не надо меня обвинять во всяких глупостях. Повторяю: ты никакая не особая, у тебя там между ног не поперек, а все как у любой другой женщины. Ты мне не симпатична. Ты александрийка. Темная ты, Нерезза, как имя твоё. Это к вопросу, почему я тебя чураюсь.

— Ты не поэтому меня избегаешь, — усмехнулась красавица. — Жаль, что ты не хочешь мне помочь.

— А тебе не нужна моя помощь, — рассмеялся Пачино. — Посмотри на эту хитрую египтянку, Марко. Ты ведь бывал в Александрии?

— Четыре года назад, с отцом, — скромно улыбнулся парень. — Мальчишкой был, только меня всё стало интересовать. А что особого там такого?

— А там, наивный наш венецианский мальчик, родина древних богов. И за несколько тысячелетий до Спасителя, там такие жреческие дела творились, что э-ге-гей — не совайся. Наша скромная девочка, с душой черней ночи, просто обязана быть младшей жрицей какого-нибудь культа. Это нормально. Твоя мама, как и многие другие жены Венеции скромно уважает древнюю хранительницу домашнего очага. Это не грех, и церковь снисходительна. Ты уже знаешь о наших нескромных играх, Нерезза, — обратился к ней Аль. — Как думаешь, из Марко выйдет младший жрец?

— Не понимаю о чем ты, — она приняла вид скромный и простой. — Не надо такого говорить.

— О, что ты. О чем ты? Я понимаю, твои службы и жертвы так же секретны и запретны, как и наши, — довольный её смущением продолжал клоунаду Пачино. — Могла бы просто ответить, так, со своей скромной точки зрения.

— Я не буду ни словом обсуждать молодого Морозини. Себе дороже, — призналась куртизанка.

— Видишь, Марко, — серьезно вздохнул Пачино. — Это не театр, не книжка, но вот так — на светлом месте, у всех на глазах — корчатся интриги и недомолвки. Она тебя боится. А значит — она наш враг.

— Похоже на то, — согласился молодой Морозини. И пристальней вгляделся в красивую, только недавно ставшую известной куртизанку. — Ты неучтива. Тебе еще многому предстоит учиться в своем деле.

— Похоже на то, — довольно смело посмотрела она ему в глаза. Она видела, что перед ней сидел не простой шалопай и бездельник. Сейчас её пристально рассматривал мальчик, которого с детства учили быть правителем, рачительным хозяином и коварным купцом, знатоком и крепким оценщиком людей — самого ценного товара этого мира.