Мы выжили

— Воронцов одну подарил, — ответил Юра, занятый перевязкой, Сергей помогал ему держа фонарь. — Вообще повезло, конечно, эти, что нас выслеживали, просто недалекого ума оказались, если бы они всей своей бандой по уму засаду устроили, то своего добились бы.

— Ну... "бы" не случилось, и слава богу! — радовался Вовка. — Зато есть еще один автомат,и пять сотен патронов, и третий снегоход!

— Да, снегоход — это хорошо, — кивнул Юра.

— Давайте перекусим и спать, что-то устал я от множества событий за такое короткое время, — я снял с печки чайник и залил кипятком "доширак" в котелке, вывалив в него банку тушенки. — Да и Юре как бы сегодняшняя "прогулка" боком не вышла... Что, кровит?

— Ага, раскровилась, ну, ничего, — улыбнулся он, — раз кровит, значит, есть чему. Только действительно, рановато мне так активничать.

— Ну вот и сиди пока тут, — сказал Вовка, — а мы, если погода позволит, все-таки сгоняем на горнолыжку. Думаю, день-два у нас на это уйдет.

— Надо подготовиться нормально...

И мы начали готовиться, буквально на следующее утро. Вовка занимался снаряжением, а я готовил "Ямаху" и, наконец, переделал сиденье. Собрали паек на пару дней, воды — вынесли на мороз три "пятилитровки", а затем упаковали получившиеся "ледяные кирпичи" и закрепили на "сноубордных" санях, туда же три канистры, бензопилу, охотничьи лыжи, Вовкину печку со странным названием — "пошехонка". Не знаю, перепроверили все по несколько раз, вроде все собрали. Мне, если честно, было немного страшновато выдвигаться так далеко в тех условиях, которые нас теперь окружают, а Вовка... У него, как говорится, "страха нет, один задор", вот она, мечта выживальщика на всю голову — поход в условиях если не настоящей ядерной зимы, то как минимум глубокой "ядерной осени".

Но выезжать не рисковали три дня, с погодой было что-то непонятное, то мороз, хоть и относительно небольшой по нынешним меркам — около минус двадцати, а за вчера и весь сегодняшний день температура колебалась от минус двадцати двух до минус пяти, и такие "качели" четыре раза за двое суток. Небо то совсем немного светлело, то опять затягивалось мрачной темнотой с красным оттенком. Вовка, Мичуринской фразой наконец предложил "не ждать милости от природы", и уже завтра утром выходить... на том и порешили.

Плотно позавтракав, прикинули маршрут по Вовкиной карте, к слову, генштабовской, распечатанной на нескольких листах А1, правда, 76-го года, но это лучше, чем по атласу автомобильных дорог, хотя и его с собой взяли, чтобы сверяться и в надежде проверить отмеченные в нем АЗС. Юра проверил, как мы вооружились, и настоял, чтобы Вовка взял своего "Тигра", я АКСУ, обязательно по пистолету и еще чтобы дробовик на сани закрепили.

— Мы же не на войну собираемся, — возмущался я.

— Это ты так думаешь, да и, в конце концов, не пешком ведь, так что делайте как говорю, — категорично заявил Юра, когда "Ямаха" уже тарахтела, прогреваясь, а Вовка привязывал стропой сани.

— Хорошо, — кивнул я, — вы тут тоже не геройствуйте, дров мы напилили, так что вон малого учи чему-нибудь хорошему и нужному.

— Юра мне обещал с автоматом... — радостно улыбался Сергей.

— Обещал, обещал, — похлопал его по плечу Юра, — сейчас вот проводим мужиков, обед приготовим, и будешь ты у меня корпеть для начала над неполной разборкой, а завтра стрельнешь раза три — четыре.

— Ладно, Юр, долгие проводы — лишние слезы, — сказал я, — поедем мы, закрывайтесь.

Услышав, как лязгнула задвижка за воротами, я подождал, пока усядется Вовка, опустил поверх флисовой маски очки, застегнул липучку капюшона, и мы поехали...

За город выскочили быстро, взяв за ориентиры столбы освещения, а затем деревья, подступающие к трассе с двух сторон. Поехали двадцать километров "над" федеральной трассой без каких либо проблем и, оказавшись в долине у села Романовское, свернули на север. Температура, судя по примотанному скотчем и проволокой к панели градуснику, была минус пятнадцать и переживалась вполне терпимо, учитывая, что кроме двух комплектов термобелья на нас были еще "горки", поверх которых надеты лыжные костюмы Вовкиной модернизации. Не продувало, подогрев руля работает, заднице тепло и мягко... так и тарахтели, пока не пришло время наполнить бак, расход, судя по километражу, литров двадцать на сотню.

— Теперь на перевал, и еще километров двадцать, — сказал Вовка, когда я уже долил топлива и ждал, когда он накурится.

— В саму деревню въезжать не будем, объедем и встанем лагерем.

— Да, а с утра осмотрим деревню... на снегоступах пойдем, а потом уже дальше.

— Докурил?

— Да.

— Садись, поехали, — сказал я и посмотрел на небо, — светлеет, что ли?

— Нет, тут просто место открытое, снега много вот и кажется...

В перевал держал скорость "в натяг", не то, чтобы нагрузка на снегоход была великая, просто опасался на что-нибудь наскочить, хорошо, что еще у этого "Викинга" охлаждение воздушное, и нет опасности упороться радиатором в каменюку или толстую ветку. Отдельные экземпляры валунов попадались приличных размеров, и даже не полностью были покрыты снегом, хотя его слой был не менее полутора метров, а в некоторых местах и того больше.

— Да, тут и встанем, — согласился Вовка, когда мы остановились в неглубоком распадке, а за соседней сопкой находилась маленькая деревушка, соседствующая с горнолыжной базой, — за валун проезжай, там палатку поставим.

Пока Вовка занимался установкой палатки, я завалил бензопилой пару сосен. Лапника накидали под "пенки" и палатку им же прикрыли, из толстых чурок сделали подставку под печь, которая была абсолютно новой.

— Ты что, ее не топил ни разу?

— Эту нет, я е недавно заказал, взамен той, что у меня была.

— А что с той, что была, приключилось?

— Подарил... Прицепился один коллега-выживальщик: продай и продай... Ну, продавать не стал, так отдал, а новую заказал. Ты не думай, сейчас райзойдется и ты раздеваться начнешь, отлично греет... иди, с той стороны трубу придержи, чтобы асботкань не завернулась.

Расположились, в общем, с комфортом, и действительно, как и говорил Вовка, примерно через сорок минут, как топилась печь, греющая пару банок тушенки и котелок с несколькими кусками льда, я снял куртку и вылез из брюк лыжного костюма.

— А я что говорил? — подмигнул мне Вовка, — ну что, кто первый дежурит?

— Это зависит от того, кто и как себя после ужина чувствовать будет, доставай, я видел, как ты заначил бутылку, — улыбнулся я.

— Вот же глазастый! — ответил Вовка и, подтянув к себе рюкзак, извлек бутылку виски, — кстати, с 1 мая!

— Правда, что ли? Я что-то уже и не слежу... Ну вот и повод, правда, ни фига не май на дворе.

— Ага, как в том анекдоте — "такое хреновое лето".

Как говориться "без фанатизма" опрокинули по три раза, поужинали, и я первым заступил на двухчасовое дежурство. То ли в распадке мы так удобно встали, то ли действительно ветер прекратился, но прохаживаться по удивительно толстому насту было совсем не холодно. Погуляв полчаса, я вернулся в палатку, подбросил дров, отхлебнул чая из стоящего на печи котелка и снова отправился на улицу. Нормально... помниться, в армии и по четыре часа стояли в караулах, потому как были периоды, что просто некому службу нести. Спустя два с половиной часа разбудил Вовку, а сам залез в спальник и, закрыв глаза, сразу же провалился в сон.

— 13 —

— Андрюх, вставай... твое время, — толкнул меня в плечо Вовка.

— Угу... Что там, мороз не взялся?

— Нет, даже потеплело, кажется... ну так, относительно, на термометре минус семнадцать.

Я влез в штаны и куртку лыжного костюма, прощупал в набедренном кармане ПММ и, не скатывая на лицо флисовую маску, накинув капюшон, нехотя вылез из палатки. Все же да, из тепла лениво выбираться. Пару раз светанул фонарем в стороны, и убедившись, что вокруг никого (а откуда кому взяться) уселся на снегоход... Темень кромешная, конечно, может, и эти наши дежурства просто перестраховка, но береженого бог бережет. Поскучав с полчаса на снегоходе, встал и пошел по кругу, обходя валуны и стволы сосен. Наст толстый, просто толстенный, присев, пробил кулаком примерно четырехсантиметровую ледяную корку и вытащил из-под нее рассыпающийся снег. В голове не было абсолютно никаких мыслей, и я нашел себе занятие — прокручивал события прошедших дней — спокойное, я бы даже сказал, доброе лицо Юры в момент, когда он убил человека, загнав ему отвертку в ухо, дергающее в агонии ногами тело Маги, повещенное на трубе вентиляции в том же подвале... этот Воронцов, вероятно, тот еще "фрукт". Других подельников отпустили, правда, что-то мне подсказывает, что сталкеры из "цоколя" далеко им уйти не дали. Вот уж реально, говоря Вовкиными словами — разрыв шаблона... Где-то в глубине души, ну очень глубоко, скажем, когда все произошло, я уже мысленно со всеми попрощался, и мало было веры в то, что выживем... но выжили, и как теперь жить дальше в условиях вечного "нового года", лично мне непонятно. Проскочила мысль даже присоединиться к "цоколю", но тут же растворилась, по простой причине: мы с Вовкой, говоря языком психиатров, социопаты, и терпеть рядом с собой большой скопление народа просто не сможем. Общий язык мы с ним как-то нашли уже давно, на фоне хобби, рыбалки, охоты и просто походов в тайгу, и привыкли к "тараканам" в головах друг друга, а теперь вот спасли, чего уж, Юру... приняли подростка в свою компанию... да... как там? "Мы в ответе за того, кого приручили", или как сказал Вовка, это наша стая. Наверное, он действительно прав, в сложившихся условиях только стаей и выжить, главное не потерять человеческое лицо, — я провел перчаткой по уже прилично отросшей броде... вернемся домой — побреюсь. В общем, три моих смены прошли без происшествий, и позавтракав, мы стали собираться в пеший поход к деревне.

— Глянь, точно дым из трубы, — передал мне двенадцатикратный монокуляр Вовка, — только в этом доме.

— Ага, только растопили, судя по всему, искры даже из трубы вон летят, — ответил я, приглядываясь к срубу немалых размеров, по окна засыпанному снегом, — больше не топят нигде.

— Значит, это типа нас кто-то.

— Это и пугает...

— Да ладно, пошли... познакомимся.

— Ну, идем, — я поднялся, дослал патрон в АКСУ и перекинул автомат за спину.

Наблюдали мы за двенадцатью крышами домов, торчащими, словно грибы, над снежным покровом около часа, и действительно, утром печь затопили только в одном. Снегоступы напяливать не стали, наст очень толстый и не дает проваливаться ногам. Не дошли до дома дымящей трубой с полкилометра, как перед нами "взорвался" наст, а потом мы услышали выстрел.

— Ни хрена себе! — рухнул я вниз. — Не хотят, похоже, нас видеть.

— Похоже на то, — ответил Вовка, тоже упав рядом и пододвинув мне своего "Тигра", сказал: — Пойду знакомиться... как оптикой пользоваться, помнишь? Тут с "полкило" не больше.

— Помню... только, может, ну его на фиг, обойдем деревню и сразу к горнолыжке?

— Андрюх... нам база нужна?

— Угу...

— Ну вот, это место лучшее, чем можно придумать, так что я пойду... Рацию проверь, не замерзла?

— Вроде нет, — достал я из кармана "моторолу".

Поглядывая то в монокуляр, то в ПОСП, я смотрел, как Вовка, подняв руки, уверенно спустился к деревне, а потом направился к дому, у которого топилась печь. Встав перед фронтоном, он с кем-то поговорил минут пять, а потом вышел на связь:

— Спускайся, стволы только на плечо...

— Принял.

Навесив автомат и Вовкиного "тигра" на плечо, я пошел к деревне, явно ощущая, что меня рассматривают, причем рассматривают, совместив мушку и целик. Дом был завален снегом более чем до половины окон, закрытых досками, вероятно, чтобы не выдавило. Но было заметно, что ходят тут достаточно много, да и от поленницы во дворе снег отброшен.

Владимир Ильич и Мария Степановна, так звали хозяев дома. Сухенькие такие старички, но как потом выяснилось, им не так много лет, для старичков в смысле. Бабке было 62, а деду 65, хотя выглядели оба далеко за семьдесят.

— Вы сынки, скафандеры-то свои сымайте, упаритесь... В доме тепло, мать сейчас сообразит чего поесть на стол, — сказал старик, спустившись с чердака по лестнице, стукая прикладом "мосинки" с оптикой по ступенькам, причем было заметно, что лаз сделан недавно.

Отставив в угол свое оружие, Владимир Ильич указал нам на умывальник и пригласил к столу.

— Спасибо, только вы так не беспокойтесь, мы сыты, а вот от горячего чая не откажемся, — ответил Вовка, стягивая штаны "лыжника".

— Ну, как знаете, настаивать не буду... времена не те, — пожал плечами дед, — мать, чаю на стол подавай, а то хлопцы говорят, что сыты.

— Это вы правильно заметили, — кивнул я, усаживаясь за стол, — временя действительно... не те.

— Так значит, к спуску направляетесь?

— Да, туда.

— Сын наш тоже... пошел туда, — утер навернувшуюся слезу дед, — да завьюжило, дороги не разобрать вот он и сломал ногу.

— И где он?

— Похоронили, в погребе у соседей, до земли-то не докопаться. Мы в том погребе со Степанной восьмерых схоронили, всех, кто жил тут... Пару недель назад он решил тудой сходить, идти-то недалеко, час от силы. Ну, больше чем полдня его нет, я разволновался, сам пошел... пуржит, морозит... неверное, если б чуть позже пошел, то и не нашел бы его. А он, видать, ступил в снег, а под ним валежник... а парень-то он у нас крепкий был, с центнер весом-то, вот под весом своим и сломил-то ногу, похоже, я его когда нашел, она на замерзшем теле так и торчала в сторону. Мы только благодаря Коленьке в живых и остались. Месяца за полтора, как все случилось, он из города приехал, начал наш подпол перестраивать, материалов навез, потом еще продуктов возил. Так вот, нас, стариков спас, а сам сгинул, да глупо как...

— Нет "умных" смертей, отец, — сказал я.

— Это уж точно, — кивнул Владимир Ильич, — ну что там, Маша, поспел кипяток-то?

— Да, вот уж согрелся.

Дед поднялся, достал из стоящей в углу большой картонной коробки несколько свечей, зажег их от огарка и расставил на столе, затем отломил от висящей под потолком у печи скрутки лимонника пару кусков и, бросив их в заварной чайник, залил кипятком.

— Вы когда пойдете, низиной не идите, там, в прошлом году после дождей река разлилась сильно, деревьев много подмытых да упавших по берегу валяется... путь короче, однако ноги переломать можно.

— Понятно, спасибо.

— Вот от деревни как на хребет взойдете, поверху и идите, а там уж спуститесь к турбазе этой.

— Там выжил кто-нибудь?

— С того дня, как все случилось, вас первых живых-то и видим. Там дом двухэтажный, с масан... мандаср... тьху, с чердаком, в общем, с большим, вот на том чердаке двое. Один Женька — алкаш, он наш деревенский, а тама сторожем работал, и еще какой-то нерусь, иль таджик, иль узбек.

— То есть, вы ходили туда, на саму турбазу?

— Да, когда Коленьку-то нашел, дрынами длинными отметил место, а сам на турбазу эту, отогреваться... мороз же такой был, что сопли прям в носу замерзали... Там три домика для туристов, и баня, вот в той бане посидел, печь протопил да отогрелся.