Сказка - ложь...

— Вань, ты чего расстраиваешься? Ну, проснется Кощей скоро, так он Слова не порушит, наградит чем ни попросишь, кто как не ты заслуживаешь...

— Да кто сказал, что мне какая награда нужна?!! — обрывая его, взвился Иван. — Не хочу я наград! Не думал никогда!

— А чего же ты хочешь, о чем думал?

Иван мрачно замолк: о чем он думал — и думать было совестно, а сказать тем паче! А чего заслуживал, того он сам не так давно дядюшке желал: сидел рядом, любовался совершенными чертами, лелея в ладони прохладные пальцы... Кем же быть нужно, чтобы надругаться, причинить боль настолько прекрасному созданию! Очнулся бы он поскорее, — улыбку его увидеть, голос услышать, в глаза заглянуть... Большей награды грех желать!

Да и разве можно, свободу и от страданий избавление, какими-то цацками мерить? Чего-то оскорбительнее представить трудно...

Да-а, рехнулся ты, Ваня, окончательно! Одна половина киселем растеклась, а вторая родственнику такие кровавые ужасы выдумывает, что ежели б в книжке прочитал — спать бы не смог!

Зато понял отчего больше мучается: оскорбить его боялся, задеть, о пережитом напомнить... И понял, что именно в награду попросит, ведь широким жестом от чьей-то благодарности отмахнуться, — это тоже оскорбить значит.

Помогла другу, как ни странно, Варвара. По своему обыкновению, она не лезла ни с 'утешениями', ни с расспросами, однако между шутками-прибаутками 'Что, Иванушка не весел, что головушку повесил...' погулять вытащила. Общаться со спокойной и рассудительной Варей, Ивану было проще, чем со взбалмошной выдумщицей Василисой, потому он согласился не упрямясь. Тем более, что Варвара на прогулках не венки плела: то щавеля наберет с молодой крапивой, то грибочек, то ягодку, то травку полезную в корзинку складывала. Зимой и то, умудрялась подобрать шишечку или ветку для поделок али еще за какой-надобностью.

И выглядела Варя тоже не то чтобы очень веселой, почему бы не развеяться обоим!

Долго шли молча. Иван травинку грыз, Варя ниточки какие-то на ходу между собой связывала. Идя мимо сплошь синего от цветущего льна поля, поздоровались со встреченной полудницей, — та приветливо кивнула каждому в отдельности, не сбавляя легкого шага и вовсе не собираясь озадачивать Ивана загадками. Глядя ей вслед, Ваня выплюнул изжеванную тимофеевку:

— Варя, а можно я тебя спрошу?

— Вань, ты уже спрашиваешь, — указала Варвара, но терпеливо согласилась. — Что ты узнать хотел?

— И сам не знаю, как сказать, просто до сих пор понять не могу... Царевичей много, Иванов еще больше, почему же из них всех — меня здесь привечают? Пошутить могут, а пакости ни разу не сделали. Даже твой отец спокоен, что мы вдвоем сейчас гуляем. Неужто, как Яга говорила, из-за Кощея?! Не пойму никак...

Варвара вздохнула, повела плечом, отбрасывая косу.

— Нашел кого спрашивать! Не знаю, что тебе Яга ответила... Как по мне, ты прав, не в Кощее тут дело.

— В чем же?

— Это ведь не просто другое царство, Ваня, — другой мир, у нас даже время другое... У Васьки спроси, она тебе все подробно по писаному объяснит. А я уж как могу: у нас законы другие. Живем мы по Слову, а судим по Делу. Вот тебя и рассудили...

— Все одно не понимаю!

— Что ж тут понимать, Вань? Ты, почитай, единственный, кто к нам по-настоящему с добром пришел! Не по авось, не по нужде, не по службе, не по еще какой надобности. Не по долгу, не из пустой удали, и — с добра начал! Слухами земля полнится, вот и ценят все, что ты не просто уважение али честность показал. Отец же...

Варвара вдруг охнула, в лице переменившись, и села на подвернувшийся пенек. С испугом затараторила:

— Ваня, Ванечка, ты лучше прямо скажи, сразу! Ты ж вроде с Кощеем... Или нет?! Вань, ты не обижайся, ты хороший! Парень видный, умный, добрый... Да только не пойду я за тебя, даже если батюшка совсем за горло возьмет!!!

Иван аж сам чуть не сел, где стоял. Едва прокашлялся, воздухом поперхнувшись:

— Варя-я, — осторожно протянул он, — а с чего вдруг разговор о свадьбе зашел? Ты тоже без обид — умница, красавица... Как мне кажется, всех Василис вместе лучше. Товарищ хороший... Но уж прости, — как жена нисколько меня не волнуешь! Начнет твой папенька воду мутить, я сам откажусь!

— Фу-у-х! — Варвара от облегчения с трудом дыхание перевела, чтобы совсем не сомлеть. — Спасибо тебе, Вань!

— Да что случилось-то?

— А то и случилось! Ценят тебя, Ваня, а Кощей пока спит... Батюшка мой и вправду, как ты сказал, может воду мутить начать... А я, Вань, замуж хочу по любви! Чтоб сердце от единого его взгляда замирало. И чтоб прошли мы с ним всю жизнь, — долгую ли, короткую ли, — как по этой узкой дорожке: бок о бок и рука об руку!

Растерянный Иван не сразу нашелся с ответом: что на такое скажешь. Он неловко присел перед девушкой, погладил трепещущую птичкой ладошку с мягкой улыбкой заглядывая снизу в верх в глаза:

— Варь, не переживай! Обязательно встретишь своего суженного. А если понадобится, я вам помогу, чем смогу...

Сколько они так сидели, — не считал никто, однако Варвара вроде бы успокоилась и посветлела взглядом. На прощанье обернулась к проводившему ее Ивану:

— Видишь, Ваня! — усмехнулась по-доброму. — А ты спрашиваешь, почему тебя наши не боятся и уважают! Кто бы другой надо мной посмеялся бы: девичьи грезки, девичьи слезки...

Иван лишь плечами пожал: ничего смешного тут он в упор не находил, и уж кому-кому, а не ему искать!

Зато весть, что его в царстве за своего признали, — обнадежила. Тем вернее он просить остаться может...

* * *

О своих намерениях Ваня решил не откладывая в долгий ящик переговорить с Ягой С кем и советоваться, как не с ней, дескать, что такого, будет у вас теперь один единственный, свой, персональный Иван, а остальные — понаехали тут...

Карга похмыкала, потом посерьезнела, пару раз потянула носом и заметила одобрительно:

— Ай да Варька! Молодец девка, далеко пойдет! А я, видать, совсем стара становлюсь, не догадалась... И ты Вань молодец, что сам приметил и сообразил.

— То есть? — насторожился Иван.

— То и сесть. Ты перед тем, как Кощея спрашивать будешь, хорошенько подумай в каких словах. Что оно порой очень важно бывает, ты и сам знаешь. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Остаться тебе просить разрешения и не надобно, ты уже наш, Ванечка. Давно ли не знаю, а я, вишь, тебя тоже как чужака больше не чую.

От такого известия Ваня растерялся да и посмурнел немного: все же одно дело, когда ты сам к чему-то стремишься, а совсем другое, когда за тебя уже решено все и выбирать не из чего.

— Что же это получается, я теперь совсем вернуться домой не смогу?

— Отчего же? — удивилась Яга. — Хоть прямо сейчас иди, хоть на все четыре стороны. Вон, Горыныч, пусть и с дурной башки, а ему без разницы в каком царстве-государстве девок портить. Просто место твое теперь здесь. В любом другом тебя сторониться будут, у кого чуйка осталась, с хозяевами тамошними недоразумения могут быть, а ты тосковать начнешь, маяться, обратно потянет.

Иван невесело усмехнулся:

— Значит, выходит, что просить нужно не разрешения, а о том, как обустроиться... Не о награде, а о Деле... — заключил он под одобрительной улыбкой карги.

Что ж, совет дельный, а все прочее он и без Яги ведал! И что сторониться будут... Угу, 'куда ж ты, Ванечка на долгие годы запропал?' — интересуется родитель. 'Кощея лечил, батюшка! С Ягой чаи гонял, Змей Горыныча от красных девок выручал с Серым Волком на пару...'

И что тосковать станет, и о ком особенно та тоска случится. Так что, все, что он и так про себя передумал-перемолол, карга ему лишь другими словами сказала. Просто действительно извелся Иван весь, нервничал, того гляди пятый угол искать пойдет!

Уже не оставалось сомнений, что Кощей очнется если не со дня на день, то все-равно очень скоро. Он все больше походил на человека, заснувшего естественным, не зачарованным сном: иногда хмурился или вздыхал в ответ на прикосновения, отворачивался, шевелился словно пытался устроиться поудобнее. Иван нервничал и искренне надеялся, что пробуждение не застанет их в какой-нибудь пикантный момент, поставив в неловкую ситуацию.

Ага, открывает Кощей глазоньки и не где-нибудь, а у Ивана-царевича на ручках! И не смешно вовсе! Даже мороз по коже...

Не приложил бы тот чем-нибудь, спросонья не разобравшись. Каким бы неотразимым красавцем не был Кощей, и как бы не успокаивали на его счет Ваню друзья, все же не стоило забывать, что речь идет о могущественном чародее и человеке, который не один год провел в жутком плену. Иван и без того опасался реакции колдуна: родственную кровь никуда не денешь, никуда не деться от того, что и лицо его, и имя у любого бы на месте Кощея ассоциировались в первую очередь с насилием и болью.

И от этого становилось тошно и горько как никогда в жизни. Вроде и не сделал ничего, а все равно виноват... И как исправить — не знаешь.

Толи судьба сжалилась, толи еще что, но в первый раз, Кощей пришел в себя и вправду в купальне. Однако все главные процедуры уже были закончены. Иван, по обыкновению, завернув больного в полотно и уложив на скамье, располагавшейся у среднего размера чаши, где смешивались холодный и горячий источники, занимался его волосами. Те отросли уже примерно до середины спины и представляли собой изрядную мороку.

Было ли это следствием волшебных свойств или обусловлено еще какой причиной попроще, — в дождь Кощей наверняка мог не беспокоиться, что ему за шиворот попадет хоть капля. Густые, тонкие, но жесткие, они сами сохраняли форму и лежали волосок к волоску, вот только промыть их стоило усилий, потому что если всего лишь полить ото лба водой, — то уже от затылка, снизу, у шеи, пряди все-равно оставались сухими, а верхние начинали виться и скручиваться между собой как проволока на решетке. Сами по себе капли воды не проникали сквозь это богатство, стекая поверху, поэтому при мытье в помощь задействовались и гребни, и пальцы. Иван был полностью сосредоточен на своем занятии и не заметил, что темные ресницы слегка дрогнули, приоткрываясь...

Ему повезло. В купальне всегда царил мягкий полумрак, а отвыкшие от света глаза и вовсе не могли различить что-либо конкретное. Расслабленное после теплых ванн и массажа тело едва ощущалось, Кощей смог осознать только то, что лежит на чем-то твердом. Ноздри заполнил смешанный аромат трав и масел, и сознание снова поплыло. Головы размеренно и плавно, бережно касались чьи-то пальцы... убаюкивая обратно. Он глубоко вздохнул и подчинился.

Последующее пробуждение стало уже более осмысленным. Мужчина медленно, будто не хотя, раскрыл глаза и тут же зажмурился снова: неяркий свет тем не менее обжег сетчатку, хлынули слезы. С трудом проморгавшись и бездумно оттерев ладонью лицо, он порадовался, что по крайней мере наконец видит, причем вполне отчетливо.

Следом пришло осознание, что именно он видит, и поводов для радости стало в разы больше: если глаза и рассудок не обманывали, то лежал он не где-нибудь, а в постели в своей же спальне... Хотя абсолютно не представлял, как это могло произойти.

Предшествовала воскрешению лишь черная дыра в памяти, где безостановочно жуткой каруселью вращались бритвенно-острые жернова безысходности, отчаяния, тьмы, боли и ужаса перед подступающим безумием. Убийственный коктейль... Вот только он в списках Предвечной не значится.

Мужчина резко выдохнул сквозь зубы, сжал кулак, попытался повернуться, согнув ногу в колене — отлично! Тело пусть и нехотя, однако ж слушалось... Впрочем, удивляло скорее последнее, чем первое и некоторая сопутствующая слабость.

Чародей в досаде потер лоб, разгоняя муть, и следом недоуменно уставился уже на собственную руку: странно, не то что шрамов не было, разве что маникюра не хватало! Он огляделся вокруг гораздо пристальнее: постель аккуратно расправлена, на нем чистая сорочка, от волос смутно знакомо пахнет травами... Спальня точно его, зато столик у стены сдвинут, а на столике какие-то кувшинчики, чашка, салфетки.

Та-ак, сдается, что он на самом деле дома, но не один, и этот таинственный некто за ним ухаживает... Вспомнилось и ощущение чужих рук на себе.

Ну-ну, маленькая загвоздка — КТО бы это мог быть?! Вот как-то что-то никого мало-мальски возможного на ум не приходило!

Однако, словно бы в ответ, чтобы не заставлять его мучиться неизвестностью дольше необходимого, дверь неторопливо отворилась и в комнату спокойно вошел человек, при виде которого Кощей непроизвольно содрогнулся.

Нет... не тот! — через бесконечно долгое мгновение он с облегчением перевел дыхание сквозь стиснутые до хруста зубы. Взять себя в руки оказалось неприятно трудно. — Волосы темнее... Или светлее? В общем не такого оттенка, черты мягче, спину иначе держит, да и лет поменьше — не больше двадцати.

Кощей уже было справился с собой и собирался сколько-нибудь прояснить ситуацию, когда вошедший парень, который все это время так и простоял, застыв на пороге с еще какой-то утварью в руках, — вдруг буквально расцвел открытой солнечной улыбкой, радужными лучиками заискрившейся в распахнутых синих глазах и преобразившей его окончательно:

— Очнулся! — с искренним восторгом полушепотом выдал он. И ляпнул от души. — До чего же очи у тебя зеленые, век бы любовался!!!

У мужчины непроизвольно поползли вверх брови от подобного заявления, а немногие найденные слова застряли в горле, и он закашлялся. Сконфуженный было своим внезапным порывом, Иван мгновенно спохватился, поднес воды.

Внимательно наблюдая за ним из-под ресниц, Кощей оценил: и реакцию, и то, что парень не стал его лапать — тот действовал уверенно и сноровисто, помогая напиться, поднял так, чтобы поддерживать целиком лопатки, шею и голову, но руку поддел не вплотную к телу, а под подушку. Не дернулся, когда мужчина придержал чашку своей рукой, лишь сосредоточенно следил, чтобы было удобнее и не проливалось.

— Еще?

Прекрасно отдавая отчет, что испытываемое ощущение собственно не жажда, а скорее воспоминание о ней, и как со многими другими, с этим еще придется справляться, чародей отрицательно мотнул головой, уже с интересом разглядывая неожиданного помощника.

— И давно я... хм... здесь лежу?

— Давно, — кивнул парень без лишних сантиментов. — Больше двух лет уж как.

— Что ж, — произнес Кощей, вновь сжимая и разжимая пальцы, — тогда понятно. Хотя не все...

Поднял взгляд, в упор всматриваясь в серьезные синие глаза:

— Два года... И ты здесь все время был?

— Да, — Иван опустил голову, будто стесняясь сделанного.

— И это ты меня освободил, — чародей даже не спрашивал.

— Я...

— Как же звать тебя, спаситель? — с ехидцей протянул позабавленный его смущением Кощей.

Иван отвернулся, дернув губами и краснея так, как уже давно не случалось, — ничего толкового на ум не шло.

— Неужто? — протянул непонятно с чего развеселившийся Кощей, негромко рассмеявшись. — Интересно, это мне так везет, или у вас просто других имен не знают...

— Я... я отвар вам принес укрепляющий. Остыл уже наверное...