Казанский поход (Крестоносцы 2)

— Вернемся домой, надо решать вопрос с открытием морской школы — кивнул Щебенкин — будем из вот таких вот шалопаев, настоящих моряков учить.

— То, дело хорошее — кивнул старый моряк, наваливаясь на румпель, меняя курс, вслед за кочами — похоже господин командор, купцы паруса убирают. Видимо к берегу пристать решили.

Действительно примерно через полчаса суда каравана бросили якоря в виду острова Моржовец. Каравелла легла в дрейф рядом с купеческими судами и пока команды набирали пресную воду, Константин разглядывал лежащий перед ним как на ладони клочок суши. Этот совершенно плоский, как тарелка, безлюдный кусок тундры площадью примерно 110 квадратных километров, изобиловал болотами, ручьями и озерцами, но больше ничем особенным похвастаться, увы, не мог. Любование, надо сказать, достаточно скучным и однообразным пейзажем, нашему герою очень скоро надоело, и он переключил внимание на поднявшегося на палубу Теглева.

— Ну и здоров же ты спать, Евстафий Юрьевич. Бока не отлежал?

— Ох, и не говори Константин Лексеич — посол широко зевнул, перекрестил рот — чего стоим то?

— Воду берем.

— Понятно — Теглев зябко поежился от порыва холодного ветра, плотнее запахнул полы кафтана, подошел к борту, окликнул маячащего на соседнем суденышке Житникова — эгей, Кузьма! Долго еще в море болтаться будем?

— Здрав будь, боярин! — откликнулся купчина — самая малость осталась. Голомяник задувает, дальше ходко пойдем. Сперва Гирлом, а там все вдоль берега. Господь даст, на второй день на месте будем.

— Добро, коли так — пробурчал Евфстафий и пожаловался Щебенкину — надоело жуть как. Охота уже и по твердой землице пройтись, а не по доскам этим чертовым топать.

— Так и сидел бы себе в Форте Росс. Чего тебя в море то понесло?

— Дак куда ж ты без меня то? Я ведь тебя государю должон лично представить. Да и опять же на Русь-матушку потянуло, края отчие проведать. Такая тоска берет, аж тошно иной раз становится. Тебя вот сударь разве в родные места не тянет?

— Тянет — грустно улыбнулся Константин, которого от родных мест, увы, отделяли не только сотни миль, но и полтысячи лет — только для меня теперь все родное там, за океаном осталось.

Неторопливую беседу прервал Чарли, появившийся на палубе с приглашением на обед.

— Чего басурманин твой бает? — покосился на кланяющегося слугу Теглев — научил бы ты его Константин Лексеич по-людски разговаривать, а то, поди, разбери, чего он там лопочет? Не то жрать зовет, не то по матушке посылает.

— Угадал. К столу зовет — засмеялся Щебенкин — пойдем, отобедаем, чем Бог послал. Господин капитан, составь нам компанию.

— Ай, чего там может быть? — скривился Евстафий — опять треска да солонина. Ничего, сударь, дай только до вотчины моей добраться, а там я тебя такими разносолами накормлю, язык проглотишь. Первым делом велю осетринки подать, карасей в сметане, буженинки, поросеночка молочного опять же, пирогов разных и щей кислых, вчерашних.

Впрочем, несмотря на недовольное ворчание от еды посол отказываться не стал, и пока наши путешественники воздавали должное кулинарным талантам достойного ученика тетушки Джули, в очередной раз из скудных корабельных припасов умудрившегося состряпать вполне съедобный обед, на судах подняли паруса, и вскоре небольшой караван пересек воображаемую линию между "двумя носами" и оказался в водах Белого моря.

* * *

В начале сентября, когда зелень короткого и прохладного северного лета уже сменилась буйством красок еще более скоротечной осени, "Надежда" бросила якорь в Кольском устье Северной Двины в виду Николо — Корельского монастыря. Обитель эта, основанная в конце XIV века, после набегов немирных соседей довольно долго пребывала в упадке. И вряд ли бы ко времени описанному в нашем повествовании она представляла бы из себя, что-нибудь крупнее небольшого скита, если бы не случившееся, почти тридцать пять лет назад, несчастье. Тогда, промышляя морского зверя, в море погибли оба сына новгородской посадницы Марфы Борецкой. Похоронив своих детей, безутешная мать, не только повелела вновь отстроить монастырь, в котором покоился их прах, но и передала ему во владения солеварни, рыбные промыслы и прилегающие земли. Получив столь щедрые пожертвования, обитель расцвела, со временем превратившись в северные морские ворота Великого княжества Московского. Ко времени описываемому в нашем повествовании обитель представляла собой Никольскую и Успенскую церкви, два десятка келий для иноков, гостиную келью и хозяйственные постройки, обнесенные по периметру высокой, дощатой оградой "в замет".

Небольшой ялик шустро отвалил от борта каравеллы и через несколько минут Костя, уже стоял на потемневших от времени и влаги досках причала, вслед за своими спутниками крестясь на купола Никольской церкви. Русская земля встретила путешественников довольно неприветливо. Затянутое серыми тучами небо расплакалось нудным, затяжным дождем. Сырой, пронизывающий ветер раскачивал верхушки намокших елей и мачты крутобоких кочей, стоящих у пристаней.

— Ну, вот бояре — закончив бить поклоны, Житников напялил на голову отороченный мехом колпак, степенно огладил бороду — нынче же обедню отстоим, свечки Николе Чудотворцу поставим, груз на лодьи перекидаем и на Холмогоры пойдем. Вам ведь далее на Москву надо?

— Туда — кивнул Констатин.

— Вот и ладно. Может, тогда и далее вместе пойдем? Вверх по Двине до Великого Устюга, оттуда по Сухоне. К первым морозам в Вологде будем. Потом по первопутку на Ярославль, а там уже и до Москвы рукой подать. Не прогневайся боярин — замялся купец — я вот спросить все хочу. Ты по делам посольским едешь, или может, товар какой, тоже привез?

— Есть немного. А ты никак прицениться желаешь?

— Тут ведь какое дело боярин — Кузьма деликатно взял Щебенкина под локоть увлек в сторону, и воровато оглянувшись, негромко продолжил — тебе ведь, чтобы торговать, грамотка нужна. А чтоб ее справить это надо в Новгород ехать к наместнику тамошнему. Пока туда-сюда к весне как раз обернешься, это сколько времени потеряешь.

— Ну и твои предложения? — прищурился Костя.

— Я бы взглянул, а если, что стоящее то и забрал бы. И цену хорошую дам, ты не сумлевайся. А приказчик княжий придет, скажу: мол, мой товар и всего делов то. И тебе забот никаких и я хорошему человеку доброе дело сделаю. У меня ведь должок перед тобой.

— А я пока не тороплюсь — пожал плечами Константин — и здесь продавать ничего особо не собираюсь. Доберусь до Москвы, у государя вашего разрешение и испрошу. Там и расторгуюсь, Бог даст. Опять же товар у меня дорогой, у тебя казны не хватит весь скупить. А впрочем, как перегружаться будем, сможешь и на товар взглянуть и прицениться, если тебя отсутствие разрешения на торговлю не пугает.

— Ништо, авось, да обойдется — отмахнулся Житников — а, вот и сам игумен здешний, отец Вассиан пожаловал. Благослови отче!

— Благослови Господь! — высокий, костистый старик в монашеском одеянии перекрестил склоненную голову купца большим медным распятьем — поздорову ли сам Кузьма, да людишки твои? Добрая ли торговля была в землях заморских?

— Слава Богу отче, все живы, здоровы — купец перекрестился — расторговался неплохо. А это...

— Я боярин Теглев — отодвинув холмогорца в сторону, выступил вперед Евстафий — ездил послом к великому князю Новорассейскому Георгию Михайловичу.

— Здрав будь, боярин — кивнул игумен — а это кто с тобой? Одежа иноземная. Латынянин поди?

— А это боярин Константин Маклаудов, прибыл из земель заморских послом к нашему государю.

— Крещен в веру православную — поспешил вмешаться Щебенкин — благослови отче.

— Благослови Господь! Вот оно как. Значит и за морем люди православные живут?

— Всякой веры люди в земле той живут — вставил свои "пять копеек" Теглев — есть и латыняне, даже язычники дикие, которые идолам своим молятся, но сам государь тамошний православный, как и многие людишки его, и ближники княжьи почитай все веру нашу блюдут. А боярин Константин из самых первых людей державы Новорассейской будет.

— Ну, что ж бояре — игумен огладил седую бороду — рад видеть столь важных гостей. Добро пожаловать в скромную обитель нашу. Отслужим благодарственный молебен, в баньке попаритесь, а за столом и новости друг другу поведаем, да и о делах поговорим.

Обратно в свою каюту Щебенкин попал уже ближе к вечеру, потратив остаток дня на урегулирование таможенных формальностей с княжеским приказчиком, представлявшим в этих краях светскую власть, показавшийся бесконечно долгим молебен и занявшую немало времени трапезу — беседу со здешним настоятелем. От ночлега в гостевой келье отказался, поспешив сбежать на свой корабль, где его ждала масса незаконченных дел. Впрочем, нет худа, без добра. Очевидно, почтительность и обходительность иноземного посла, помноженные на его религиозное рвение и щедро приправленное обещаниями богатых пожертвований в монастырскую казну оказали благотворное влияние на Вассиана, и тот дал свое согласие на оборудование на острове Ягры, якорной стоянки для "Надежды" и временного жилья для ее экипажа и гвардейцев. А наш герой, позаботившись, таким образом, о своих людях, остающихся зимовать в устье Двины, начал подготовку к дальнейшему путешествию.

Прежде всего, следовало навести порядок в финансовом вопросе. Выставив у дверей каюты часового снабдив его строгим наказом никого не пускать, Костя вытащил из рундука и брякнул на стол четыре увесистых мешочка. Казна экспедиции. Точнее то, что от нее осталось. Основательно "поскребя по сусекам" и "пометя по амбарам" главный Новоросский казначей Живчикова сумела собрать тысячу талеров, еще столько же добавили купцы, заинтересовавшиеся возможностью открытия нового торгового маршрута. Половину этой суммы пришлось передать остававшемуся в Эдинбурге Михасю. Деньги нужны были для создания перевалочной базы и развертывания агентурной сети в Шотландии и северной Англии. Вот так вот ни больше, ни меньше. Ну, а с тем, что осталось, придется как-то выкручиваться. Тяжело вздохнув, Щебенкин развязал тесьму стягивающую горловину кошеля, высыпал на стол горку блестящих серебром кругляшей. Отсчитал и отложил в сторону сотню монет. Обещал монастырю пожертвования, надо выполнять. Еще и товаром отдавать, придется. Впрочем, сам сумму назвал, никто за язык не тянул. Но уж больно островок хорош: около восьми миль в окружности с удобной бухтой, небольшими речками, озерцом и сосновым бором. Красивое местечко, и расположено удобно. Словом не зря потратился.

Еще три мешочка — 750 талеров, просто отодвинул в сторону. Это останется капитану "Надежды" на ремонт судна, содержание команды, и остающихся на охране каравеллы солдат. При здешних ценах на продовольствие, этих денег должно хватить надолго. Вряд ли удастся разобраться с делами до лета, хорошо если к осени обернется, а там выходить в море и идти через Атлантику в период зимних штормов не очень то и хотелось. Так, что возвращение домой планировать раньше весны 1507 года, даже смысла нет.

Подкинул на ладони изрядно полегчавший кошель. Осталось не густо и это притом, что личные сбережения "приказали долго жить" еще в Англии. А Москва город дорогой. Вся надежда, что получится хорошо пристроить привезенный с собой товар: сахар, бумагу, стеклянную посуду и листовое оконное стекло. Было еще и самое ценное: два больших, почти в рост человека зеркала в инкрустированных костью и серебром рамах. Одно предназначалось в подарок московскому государю, а второе Костя надеялся дорого продать. Все-таки товар по нынешним временам жутко дефицитный. Его производство на Емелинской стекольной мануфактуре только-только начали осваивать и оба первых удачных экземпляра, невзирая на Лехины стоны Щебенкин подгреб под себя. Надо было бы еще в Англии закупиться тамошним сукном, читал когда-то, что на Руси оно было довольно ходовым товаром, но как говориться: "хорошая мысля, приходит опосля". За всеми этими приключениями как-то не пришло в голову. Все-таки неважный из него торговец получается. Это еще, мягко говоря.

Покончив с вопросами финансовыми, озадачился кадровыми. Тащить с собой большую свиту посчитал совершенно бессмысленным, но и путешествовать в гордом одиночестве тоже не прельщало. Однозначно в Москву поедут Карл и Чарли. Первый незаменимый бодигард, второй слуга и по совместительству повар. Привык уже к его стряпне. Кроме того, в качестве охраны, решил взять еще троих стрелков— гвардейцев. Всех забирать нельзя, кто-то должен и здесь оставаться. Маловато получается. Не матросов же с собой брать? Да и с торговыми делами надо что-то решать. Торговать самому, человеку благородного происхождения по здешним понятиям никак "невместно". Да и хреновый из него купец, если честно. А кто тогда будет этим заниматься? Припрягать к этому делу боцмана с "Надежды"? А что мужик вроде хозяйственный, с головой. Впрочем, другого, на этой должности держать не будут. Но с другой стороны подготовкой каравеллы к зимовке и самое главное к обратному путешествию тоже кто-то должен заниматься. Эх, был бы здесь тот же Михась, вообще проблем бы не было. Как же не хватает квалифицированных, а самое главное надежных, да что там надежных, вообще каких-нибудь людей. Хотя насчет "каких-нибудь" как раз идея появилась.

— Эй, Курт!

— Да, ваша милость? — дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась любопытная физиономия бывшего беспризорника.

— Найди капрала, пусть приведет мурманов. Он знает, каких. И толмача!

— Слушаюсь, ваша милость!

Паренек моментально "испарился" и через пятнадцать минут на пороге появился командир стрелков.

— Господин командор, доставлены по вашему приказанию! Вот! — коротко доложился бравый вояка, втолкнув в каюту, двух здоровенных, заросших густыми бородами, донельзя оборванных детинушек. За его спиной переминался с ноги на ногу матрос-переводчик из бывших гренландцев.

— Итак, мне доложили, что вы хотели со мной говорить — Костя подбоченился, напуская на себя важный вид, смерил вошедших взглядом — кто такие?

— Меня зовут Хэкон Скряга, господин — отвесив неуклюжий поклон, прогудел старший из бородачей — а это мой младший брат Ойвинд Тюлень. Прошу, господин прими нашу службу.

— Ты говоришь только от своего имени, или это желание всех пленников?

— Господин, этого хотят все — подал голос второй норвежец — твой человек сказал, что нас все равно продадут степнякам. Так лучше быть трелями славного морского ярла, в честном бою одолевшего самого Асманда Секиру, чем собирать навоз для грязных дикарей в степи, или быть прикованным к веслу на магометанской галере.

— Ты слишком много знаешь для неграмотного рыбака.

— Святые отцы в нашем монастыре научили меня говорить на латыни, читать и писать — поклонился Ойвинд и уставившись горящим надеждой взглядом в лицо Щебенкина, добавил — возьми нас под свою руку ярл, клянусь крестом Иисуса и нашими древними богами, у тебя не будет слуг надежней и преданней.

— Хорошо — после недолгих размышлений согласился Константин — завтра принесете клятву верности, а потом ты и твой брат пойдете со мной. Остальные останутся матросами на "Надежде". Служить будете пока за еду и одежду, а там посмотрим. Пока ступайте. Нет подожди. Как тебя?