Архивы Конгрегации

Теперь уже князь изобразил укоризненный взгляд в сторону архиепископа. Отец Иоанн примирительно поднял руки.

— Я всего лишь хотел сказать, что никому не дано знать, на какой из дорог он окажется в тот или иной момент жизни. Можно лишь уповать на Божие наставление да на пастырское слово.

— Или положиться на собственную силу духа, — твердо произнес Курт, пристально вглядываясь в собеседника. — Сказано же: "кто имеет веру с горчичное зерно..."

— А может, прервем богословский диспут? — вклинился князь. — В конце концов, майстер инквизитор тут как мой гость. А разве ж мы гостей одними речами встречаем? Пойдемте-ка, уже столы накрыли, вестимо.

Архиепископ вежливо кивнул и проследовал через зал в дальнюю дверь. Курта же князь аккуратно прихватил за рукав и отвел в сторону.

— Фолар рассказал мне, что вы до крайности интересовались сутью дела. Прошу меня простить за наложенный на него запрет — я просто стремлюсь избежать лишних слухов. Никто не знает о случившемся, кроме самых доверенных людей в моем ближнем круге, да и те не в курсе всех деталей.

— Я вас понимаю и внимательно слушаю, — согласился Гессе, но не удержался и добавил. — Хотя, обладай я необходимым minimum"ом[60] информации, за время пути мог бы выработать уже пару-тройку рабочих версий.

Князь пожал плечами.

— Моя власть в городе и его землях не абсолютна. Приходится делиться с посадником и с господским советом: democratia[61], мать ее... — он осекся и откашлялся. — Но с другой стороны, это может уберечь нас всех от ошибок. Так вот, к делу. Моя жена Мария, крепкая и здоровая баба, успешно родившая двух сыновей, внезапно стала жаловаться на недомогание. Причем общее: тело начало слабеть, дух угасать, разум мутиться... Я обратился ко всем лекарям в пределах доступности, даже к немецкому медику из Петерхофа[62], с Торговой стороны. Отстоял с десяток молебнов, пару пудов лучшего воска на свечи пустил. И все впустую!

Лицо Лугвена оставалось бесстрастным. Только на виске начала биться жилка, и Курт скорее почувствовал, чем осознал, что его собеседник пребывает все это время в холодной, сдерживаемой стальной волей ярости.

— Так а с чего вы решили, что проблемы по... сверхнатуральной части? — сколь возможно деликатно поинтересовался Молот Ведьм. Князь вздохнул и криво усмехнулся.

— Фолар — мой дальний родственник. Он приволок какого-то знахаря...

— Который рекомендовал ему хлеб с отрубями? — улыбнулся Гессе. Лугвен кивнул.

— Ага, вы уже в курсе. Так вот, этот старичок оказался очень толковым дядькой. Он выгнал всех из светлицы моей супруги, которая за день до того впала в беспамятство, зажег какую-то крайне пахучую смолу и просидел там чуть ли не всю ночь, не смыкая глаз. Поутру жене стало лучше, она открыла глаза, и знахарь смог напоить ее отваром целебных трав. А мне по секрету сообщил, что Марию кто-то... сглазил.

— Сглазил? — уточнил Курт. — Вы имеете в виду oculus malus[63]?

— Именно, — подтвердил князь. — Причем старик повелел искать... скажем так, некий предмет, который был бы "носителем" этого сглаза. Что-то, что жене могли подарить, подкинуть, спрятать в ее вещах. Но предупредил, что это может быть опасно для самого нашедшего: наведенная порча, скорее всего, привязана к личности жертвы, но хватать руками колдовские цацки — себе может выйти дороже.

— Какой, однако, интересный дед. А как бы мне с ним побеседовать? — сощурился майстер инквизитор. Вздохнув, Лугвен повел рукой в сторону двери.

— Он тоже будет на пиру. Подозреваете? Я тоже, на всякий случай — на княжеском престоле paranoia[64] лишней не бывает. Но виду не подаю. Всем сказал, что Мария тяжко больна, и ее здоровье все еще под угрозой. В детали посвящены только архиепископ, Фолар, вы и ваше начальство.

— Архиепископу, значит, вы доверяете? — Курт направился туда, куда ему было предложено пройти. Князь, как любезный хозяин, следовал за ним.

— Доверяю. Он мой духовник. Кроме того, он имеет славу человека набожного, кроткого с прихожанами и пылкого в вере, чуть ли не святого. Когда в наших краях случилось моровое поветрие — да, и до нас докатилась эта зараза, — он денно и нощно молился за народ новгородский. И Божией милостью мор прекратился. Во Пскове прознали о том чуде и попросили отца Иоанна о заступничестве перед Творцом. Он, ни слова не сказав, поехал и к ним. Результат ровно такой же: чума отступила. Многие склонны считать это явленным чудом.

Гессе сдержанно кивнул и задумался. Впрочем, к тому моменту они уже пересекли зал и оказались на пороге соседнего помещения.

О хваленом славянском гостеприимстве Курт был наслышан от тех же ханзейцев и прочих путешественников, но тут и его проняло. Столы, составленные кириллической буквой "П", буквально ломились от яств. Мясные и рыбные блюда, каши и супы, закуски и сладости — глаза разбегались, глядючи на эту варварскую роскошь.

Гостя усадили на почетном месте — по правую руку от князя. Фолар, традиционно занимавший этот "пост" на правах соратника и близкого друга, уступил его без малейшего ропота. Слева от князя сидел посадник: слегка округлившийся, но еще крепкий темноволосый мужчина в летах. Остальные места были заняты боярами, господами из совета и богатейшими купцами.

Майстеру инквизитору тут же пододвинули массивный, но изящно отделанный серебряный кубок. В нем уже что-то было налито — судя по запаху, вполне себе недурного состава. Молот Ведьм заметил, что архиепископ, сидящий по диагонали слева, жестом остановил слугу с кувшином и попросил воды. Его служка в этот момент с явным сожалением накладывал себе что-то овощное и плотоядно косился на здорового осетра.

Наконец у всех стало налито, и Лугвен поднялся со своего места.

— Предлагаю выпить за здоровье нашего гостя! Да не покажутся ему наши земли недружелюбными!

Курт тоже встал и отрицательно покачал головой.

— Я искренне благодарю хозяина. Но предлагаю все же выпить не за мое здоровье, а за здоровье его супруги, княгини Марии.

Одобрительный хор голосов показал, что Молот Ведьм не ошибся — тост поддержали все. Или почти все. Украдкой окинув столы быстрым взглядом, Курт подметил кое-что интересное... "А что, тоже версия", — мелькнула мысль, и он удовлетворенно опрокинул содержимое кубка в себя.

* * *

К утру второго дня за столами оставались только самые стойкие из гуляк. Князь ни в какую не соглашался на призывы Курта прекратить этот "сабантуй", как выразился нахватавшийся в последнем походе татарских словечек Фолар. Сам же майстер инквизитор едва успевал отбиваться от желающих пообщаться с редким гостем. Как выяснилось, язык международной торговли знали многие из присутствовавших, да и страха перед Инквизицией в силу малого с оной знакомства у местных не было.

Архиепископ, сказавшись усталым, покинул застолье еще вечером, но его служка, дьяк Амвросий, был уговорен соседями "еще посидеть". Отец Иоанн улыбался, шутливо грозил пальцем и прочел небольшую проповедь о пользе умеренности и трезвости. Дьячок кивал и крестился; глаза его светились нетерпеливым предвкушением.

В какой-то момент Курт просто сбежал с привилегированного места, уступив Фолару возможность обсудить с князем какие-то свои вопросы. Он давно подметил на дальнем конце одного из крыльев стола неказистого, широко улыбающегося старичка, одетого в простую рубаху и со слегка всклокоченной бородой. Старичок, как и архиепископ, вина не пил, но в отличие от последнего продолжал сидеть за столом, с интересом поглядывая вокруг.

— Здравствуй, Дяденя, — осторожно поздоровался он. Фолар забыл сказать, понимает ли знахарь по-немецки, и теперь майстер инквизитор ломал голову — то ли сбегать за "переводчиком", то ли попытаться объясниться жестами.

К искреннему облегчению Молота Ведьм, старичок кивнул.

— И тебе не хворать, Игнатий. Ты уж прости, но первое твое имя резковато для моего слуха. Ничего, ежели так?

— Сойдет, — решил Курт. — Боярин про меня говорил?

— А то кто же, — пожал плечами знахарь. — Князь сейчас весь в думах о жене, а больше и некому. Знаю, о чем спросить хочешь. То, что на княгине Марии сглаз, я понял, когда посидел рядом с ней да во сны ее заглянул. Плохо там, ой, плохо...

— Поразительно, — делано изумился Гессе, — ты действительно можешь входить в чужие сновидения?

— А ты не шибко-то и удивился, — подметил Дяденя, — видать, насмотрелся на таковских? Слыхал, слыхал я, что на землях германских сейчас новые времена настали. Для тех, кого Господь даром наградил, послабление вышло. И вот теперь вижу: правда то. Не врешь ты мне.

Курт поежился. Еще ему второй Нессель для полного счастья не хватало. Точнее, второго.

— Да не бойся, не даром своим се прозреваю, опыт то житейский. Годков мне много, всякого повидал, — улыбнулся старичок. — А лекарь должен обладать взглядом сокола и мудростью змеи.

— И снова я впечатлен, — промолвил майстер инквизитор. — Ты знаком с трудами Авиценны?

— А ты думал, мы тут все по норам живем да берестой подтираемся? — парировал Дяденя, и собеседники расхохотались.

Отсмеявшись, Курт снова аккуратно, но внимательно осмотрел присутствующих за столами. Знахарь заметил этот взгляд и, наклонившись, прошептал:

— Думаешь, здесь он?

— Подозреваю, — так же шепотом ответил Гессе. — А ты ничего не чувствуешь?

Дяденя покачал головой.

— Ведьму или ведуна я бы узнал. Но чтобы заклад пронести — не надобно уметь колдовать.

— А след? Ну, остаточное воздействие? Сглаз же мог оставить свой отпечаток на том, кто его приволок?

Старичок задумался.

— Хорошо вас там учат, в этой вашей академии, — сощурился он наконец, — дотошный ты. А не пойти ли мне до ветру, как думаешь? — и он подмигнул Курту. Тот сделал вид, что устал от беседы, и поднялся; за ним встал и знахарь. Они оба обошли столы, каждый со своей стороны. Молот Ведьм направился на место возле князя, но возле дьяка Амвросия будто случайно задержался.

Служка отца Иоанна был вдрабадан. Сказалось отсутствие практики, худощавое телосложение и энтузиазм соседей — поили Амвросия на совесть. К моменту, когда Курт приблизился, он заплетающимся языком в тысячный, наверное, раз повествовал, как отец Иоанн изгонял мор из Пскова. Майстер инквизитор позвал Фолара, и боярин с удовольствием, подражая пьяному говору оратора, принялся переводить.

— И тааагда я глянь! Архпископ уже наааа хлме... Длани сваааи простер и млбн вааазносит... — дьячка пошатывало, но он героически изображал "простираемые длани". — И такооое блглепие тут на ммммня накатииило...

— А что же, слышал я, отец Иоанн сильно колдунов не любит? — уточнил Гессе, опять же через княжеского ближника. Амвросий резко повернулся к нему, лицо его бледнело в полумраке.

— А ты, кафолик недорезанный, вообще молчи! Князь наш лучше бы на Господне чудо уповал, чем на немчинов да на их хулительные обряды. Сами вы все колдуны да безбожники! — Фолару надоело коверкать перевод. Курт решил уточнить.

— Так а разве ж не сказано в Писании, что человек сотворен по образу и подобию Божьему? И ежели у кого откроется дар к целительству, или к усмирению диких зверей, или к поиску полезных трав да кореньев — разве ж то и не есть чудо рекомое?

Взгляд дьячка полыхнул ненавистью.

— То диавол твоими устами говорит, схизматик проклятый! А в Писании сказано: "Ворожеи не оставляй в живых". Вот ужо я порадуюсь, с небес глядючи, когда и ты, и та ведьма в пламени адском корчиться будете...

Курт быстро наклонился вперед, ухватил Амвросия за руку и громко поинтересовался:

— Какая ведьма?

Все разговоры вокруг вмиг затихли. Неслышно, словно кот, сбоку подкрался Дяденя, пристально уставился на дьячка, замершего от неожиданности. Затем перевел взгляд на майстера инквизитора и молча кивнул. Фолар, мигом уловивший суть, выбежал за дверь и тут же вернулся с парой княжеских стражей. На самого князя было страшно смотреть.

— Зачем?

Вопрос был задан спокойным, размеренным тоном, но в зале словно окно в лютую зиму распахнулось. Хмель с Амвросия слетал буквально на глазах. Он начал дергаться, попытался высвободить руку, но Молот Ведьм выкрутил ее ему за спину. Дьячок пискнул и неожиданно потерял сознание.

* * *

— Так он признался, зачем это сделал? — князь выглядел устало, под глазами залегли густые тени. Весь последовавший за поимкой злоумышленника день он провел в покоях своей жены, наблюдая, как Гессе и старый знахарь вдвоем аккуратно обшаривают каждую доску, каждый уголок, каждый ларец и каждую шкатулку. В итоге под одним из сундуков обнаружили перевитый кошачьими кишками корешок, по форме напоминающий человечка, с торчащими из замысловатых узлов перьями и пучками шерсти. Воспользовавшись печными щипцами, Курт бросил "заклад" в подготовленную глиняную крынку. Дяденя что-то над ней пошептал, плеснул смолы из принесенной с собой кадушки и разрешил: "Можно". Крынка отправилась на костер, который сложили за стенами города.

— Все просто, — зевнул майстер инквизитор, — он оказался слишком впечатлительным. Захотел быть святее папы.

— Не понял, — князь нахмурился. Курт с удовольствием пояснил:

— Это поговорка. "Быть святее папы римского" — то есть пытаться присвоить себе право судить и право миловать. Mania.

— И кого же этот упыреныш собирался... миловать и судить? — глаза Лугвена потемнели. Молот Ведьм усмехнулся.

— А вот Дяденю. Ту ведьму, что продала ему "заклад". Прочих одаренных. Наслушался проповедей вашего архиепископа и решил, что он воин Божий.

Подвергать Амвросия серьезным методам допроса практически не пришлось. Информация лилась из него, как из пропоротого бурдюка. Он признавался во всем, Курт давно не работал с подозреваемыми настолько легко.

План был прост и в то же время отличался известной хитростью. Ведьма, которую еще предстояло отыскать и изловить, не знала, кому предназначался oculus malus. А вот сверхнатуральная природа сглаза была очевидна даже человеку несведущему. В итоге под подозрение попадали все, кто имел те или иные способности — или же хотя бы подозревался в наличии оных.

В дверь постучали. Вошел знахарь, кивнул обоим.

— На поправку княгиня пошла. За неделю оклемается. Не пускай ты ее, княже, до хозяйства, нехай полежит еще. А то знаю я этих баб — свой глазок смотрок...

И он добродушно захихикал. Князь словно оттаял при этих звуках.

— Ну вы тут подождите, а я схожу... Проведаю... Эх, жить-то как хорошо! — неожиданно заключил он и чуть ли не выбежал из зала.

Вместо него вошел архиепископ. Лицо его было задумчиво и печально. Отец Иоанн подошел к Дядене и неожиданно поклонился. Тот оторопел.

— Отче, ты чего это удумал? А ну перестань!

— Прощения я должен просить, Дяденя. Из-за моих речей Амвросий во искушение впал. Мои слова в его устах звучали. И вы, майстер инквизитор, простите меня. Грех на мне.

Он поклонился вторично. Курт, сначала слегка оторопевший, поспешил подхватить пожилого архиепископа под руку.

— Каждый сам несет за себя ответственность перед Господом. Нет ничего дурного в укреплении веры в слово Божье. Главное — знать меру.