Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ага, расскажи мне еще о моих интересах! Ты же лучше меня знаешь. Образованный.
Ник выдержал паузу, сверля меня взглядом. Я сделал морду кирпичом, чавкая ему в лицо мандарином. Студент вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Ладно. Хочешь молчать — молчи. Я буду говорить. Мне нужно сообщить тебе много важной информации. Если что-то будет непонятно, спрашивай, не стесняйся.
Я нагло ухмыльнулся и цапнул еще один мандарин. Вкусные такие, заразы!
— Я изучил материалы по твоему делу. Негусто, конечно, но так как ты отказываешься говорить, приходиться работать с тем, что есть, — Ник укоризненно покачал головой, глядя, как я кидаю на пол мандариновую шкурку, и снова полез в свой телефон. — Поправь меня, если что не так. Полиция задержала тебя четырнадцатого декабря в пятнадцать десять при попытке кражи в магазине, — студент поднял на меня взгляд. Я хомячил последний мандарин, делая вид, будто вообще не догоняю, о чем речь. Неправильную профессию ты выбрал, Ник. Неблагодарную и нервную. Лучше смени, пока не поздно.
Студент вздохнул, покусал губу.
— Обвинение однако предъявлено не будет, так как по результатам заключения врача ты еще не достиг пятнадцати лет. По закону, ты не можешь находиться в... — он снова сверился с мобильником, — СИЗО более суток. Поэтому сегодня тебя должны перевести. До семнадцати ноль ноль.
Я тупо хлопал глазами. Когда это врач успел меня осмотреть? Когда шприцом колол? И как это он определил возраст? По зубам что ли? Или величине яиц? И куда это меня переводят? Уж не на Яново ли попечение?
— Тебя отвезут в центр Грибсков, — ответил Ник на не заданный вопрос. — Это что-то вроде детского дома. Туда помещают детей, прибывших в Данию без родителей и получивших статус беженца. Еще там живут несовершеннолетние, ожидающие ответа на их прошение о предоставлении статуса беженца. А также иностранцы моложе 18 лет, которые ожидают депортации из страны.
Он немного помолчал, давая мне время усвоить информацию. Недожеванная долька мандарина застряла в горле, внезапно стало трудно дышать. Детский дом? Депортация? Что еще за фигня?!
— Некоторые из детей, проживающие в центре, помещены туда как жертвы траффикинга, — продолжил Ник каким-то странным напряженным тоном. Он удерживал мой взгляд, но по тому, как дергался его кадык, я понял, что это дается ему с трудом. — Ты знаешь, что такое траффикинг?
Я едва удержался, чтобы не помотать головой. Сделал глотательное движение, но проклятый мандарин прилип к горлу. В носу почему-то щипало.
— Так называется торговля людьми, — тихо пояснил Ник. — Если человека привезли в Данию насильно и заставляли работать... делать что-то незаконное... — по ходу, у студента иссяк словарный запас.
Жалко было смотреть, как он мучается. Я уткнул глаза в пол, разглядывая носки своих кед. За дни скитаний по полям и дорогам они совсем обтрепались.
— В общем, если ребенка продали в рабство, — собрался наконец с силами студент, — он может попросить убежища в Дании. И при получении положительного ответа, такой ребенок сможет получить вид на жительство и остаться в стране.
Ага, только сначала он, конечно, должен все рассказать. Как, с кем, в какой позе... Да? Назвать все имена. Адреса. Свидетельствовать в суде. Вообще-то я смотрел детективы. Когда-то. И даже что-то запомнил. Например, что обычно случается с такими свидетелями.
— Видишь ли, — голос студента звучал почти робко. — Полиция нашла у тебя презервативы. А в моче — следы наркотиков. И еще — на тебе не было гхм... нижнего белья. И джинсы... Они на девочку.
Хосспади, бедняга даже покраснел! Ладно, не будем прибедняться, у меня тоже щеки горели, но так это, может, от температуры. Я вообще больной!
— Э-э кхм, — Ник откашлялся и сделал большой глоток колы. — Если ты хочешь о чем-нибудь заявить... Или подать прошение... Я тебе помогу.
Ладно, пора уже это заканчивать. Гребаный этот сков или как его — не важно. Лучше туда, чем тут плавиться от стыда... то есть от температуры.
Я слез со стула и попер к двери. Дернул за ручку. Так, конечно, заперто!
— Послушай, если не найдут твоих родителей или опекуна, — донеслось мне в спину, — если ты не подашь прошение, а полиция узнает, кто ты и откуда, тебя вышлют из страны в течение пятнадцати суток. Просто посадят на самолет, и все. Пойми, ни я, ни кто либо другой не сможет тебе помочь, если ты не заговоришь!
Спасибо за информацию, Ник! Вот теперь-то я точно буду молчать, как рыба об лед. А то отдадут меня "папочке" любимому, и тогда буду я тебя навещать в светлом образе привидения.
Я наконец сообразил, зачем на стене рядом с дверью панель с кнопочками и светящимся зеленым индикатором. Надавил на самую большую. Почти сразу в замке повернулся ключ, и на пороге возник блондин. Спросил о чем-то Ника, тот коротко ответил, подошел ко мне.
— Подожди! Вот тебе мой номер телефона, — он вытащил из кармана ручку, долго рылся в куртке в поисках бумаги и наконец взял мою ладонь. — Можно? — повернул ее тыльной стороной вверх и принялся писать прямо на коже. — Если что-то случится или просто захочешь поговорить, звони. В любое время, понял?
Заглянул мне в глаза. Блин, по ходу, парень не врал. Но что с того? Даже если студент искренне хотел помочь, что он может?! Он ведь не волшебник. И даже учится не на том факультете.
Новый год. Германия
Ян сдержал свою угрозу. Мне пришлось-таки мыть его машину. Саша для видимости суетился со щеткой снаружи, а я, вооруженный ведром и тряпкой, внутри. В заднице у меня словно еж поселился и при каждом движении топорщил колючки, так что я старался особо не шевелить помидорами.
После "урока немецкого" мне разрешили принять душ и переодеться. Я никому не сказал о розовой воде, текшей по ногам к стоку. А костюмчик с шортами сразу закинул в стиралку, которая стояла в ванной. Но Саша по моим ужимкам фарфоровой балерины, похоже, стал о чем-то догадываться. Когда, закончив работу, мы поднимались по лестнице, он вдруг поравнялся со мной и тихо сказал:
— Эй, новенький, тебе жопу случаем не порвали?
Я споткнулся и чуть не расплакался от боли и унижения. Охранник понял все без слов. Дотащил до квартиры и сдал меня на руки Бобику, который, не слушая моих причитаний, засадил в несчастную попу свечку. Когда меня наконец отпустили, я утиной походкой добрался до матраса и рухнул на него, накрыв голову подушкой. Больше всего хотелось умереть. Скажем, задохнуться во сне. Просто и безболезненно. Я вспомнил скрючившегося в позе креветки несчастного Борьку. Теперь я его понимал! Вот только травиться или стекло жрать — это не для меня. Я же слабак! Борька хотя бы пытался сопротивляться. А я...
Слезы прочертили горячую дорожку по щеке, быстро впитываясь в ткань. Только не всхлипывать, и чтоб плечи не дрожали. Я же тут не один. Еще не дай бог жалеть начнут, и тогда...
— Денис, — горячая ладошка легла на плечо. Я вздрогнул, но не отодвинулся. Вот и Борьку Ася наверное так же утешала. Только это не помогло. — Денис, тебе плохо?
Я перестал дышать, чтобы не всхлипнуть.
— Денис, я хотела сказать, что... — она замялась, подбирая слова. — Ты классный, и ты не виноват в том, что произошло. Главное, не дай этому тебя изменить.
Не виноват? Конечно, разве можно быть виноватым в том, что ты слабак и идиот. Таким уж я, видать, уродился.
Асю мое молчание не смутило.
— Обещай, что не дашь им сломать тебя, хорошо?
Сломать? Значит, вот как называется то, что случилось с Борькой? Интересно, она его тоже просила потерпеть?
Я почувствовал, как в трусы из задницы вытекает что-то теплое. Блин! Снова кровь, или это свечка так быстро растворилась? Я сделал наконец вдох и прохрипел из-под подушки:
— Уйди. Оставь меня в покое, ясно?
— Но Денис, я...
Ее слова потонули в громовом раскате. Гром зимой? Снова затрещало, забухало. Вокруг заорали восторженные голоса, прямо по моему матрасу пронеслись чьи-то ноги, чуть не наступив между лопаток. Блин, что за фигня?!
Я слегка сдвинул подушку, так чтобы наружу выглядывал один глаз. Кто-то погасил свет, и комната вспыхивала попеременно оранжевым, синим, зеленым... Ребята столпились у окна, сражаясь за места на подоконнике. Жалюзи подняли, и за пыльным стеклом черное небо цвело пышными астрами фейерверков. Как?! Неужели уже Новый год?! Хотя... какая мне теперь разница? Чудес не бывает, Деда Мороза тоже нет, а бог, если и существует, то сегодня явно ушел в запой.
Я снова засунулся под подушку, но чья-то рука неожиданно сбила ее в сторону.
— Эй, новенький, — под нос мне сунулась полупустая коробка конфет. — Хочешь? Бельгийский шоколад. Мне бык подарил.
— Бык? — я поднял ошалевшие глаза.
На краю матраса сидел сиреневый мальчик. То есть, он был, конечно, нормального цвета, просто очередная вспышка за окном окрасила его в сиреневый. Лохматая челка падала на глаза, из-под нее торчал аккуратный нос, губы, изогнутые в форме лука, улыбались. Таких мальчишек в жизни просто не бывает — только в рекламе или на страницах модных журналов.
— Ага, — красавчик кинул в рот конфету и заработал челюстями. — Так мы мужиков называем. Тех, что больше по мальчикам. А те, что по девочкам — это джоны.
Я разинул рот. Наверное я поразился бы меньше, если бы спустившийся с небес на моих глазах ангел задрал свои белые одежды и принялся преспокойно отливать в кусты.
— Вкусные. Вот, попробуй, — прочавкал мальчишка и сунул конфету прямо в мои приоткрытые губы.
— Отстань от него, Кит! — Ася столкнула коробку с матраса. — Не видишь, что ли, человек хочет побыть один.
— А ты тогда чего здесь? — Кит даже не шелохнулся. — Или ты его сиамский близнец? А может, его тень?
— Убирайся, я сказала! — Ася пихнула паренька в плечо.
— Пусть останется, — мне наконец удалось сглотнуть липнущий к глотке шоколад.
Кит торжествующе улыбнулся. Девочка фыркнула, мимо протопали ее босые ноги, и вот она уже сидит на подоконнике вместе с остальными.
— Новый год... Он уже наступил? — спросил я, глядя на осыпающиеся в небе золотые звезды.
— Не, — тряхнул челкой паренек. — Это типа артподготовка. Местные по дворам ракеты пускают. А настоящий салют начнется, — он подтянул рукав и глянул на запястье, где зеленовато светился циферблат часов, — через три часа.
— А отсюда будет видно?
— Только отсветы, — Кит уселся поудобнее, передвинувшись на соседний матрас и скрестив ноги. — Говорят, тебя сегодня к Учителю возили. Как он тебя, не очень?
Мне снова захотелось спрятаться под подушку, но в голосе странного мальчишки не было жалости, просто обычное любопытство. И я, подумав немного, ответил:
— По-моему, очень.
— Порвал значит, с...ка, — прищурился Кит. Матерное слово сорвалось с его красивых губ так естественно, что я задохнулся — то ли от шока, то ли от восхищения. — Ничего, заживет. Мы все тут через его школу проходили. Этот козел новеньких любит, ни одного не пропустил.
Все?! Я обвел глазами обсевших окно ребят. Мальчишек из них половина. Неужели они испытали то же, что я?! Даже похожий на ангела Кит?! Кстати, насчет новеньких...
— А это что за пацаны? — я указал на вспыхивающие зеленым и голубым незнакомые фигуры. — Когда нас с Асей привезли, тут были Дагмар и... ум-м, не помню, кто еще. А теперь их нет, зато вот они появились.
— Дагмар и Манюня на выезде, — охотно пояснил Кит. — Габи тоже. А Баптист и Диди только что с работы. Сегодня навряд ли кто спать будет. Это на Рождество немцы про бога вспоминают, у нас затишье. Зато потом отрываются на Новый год. Но ты за свой зад не волнуйся — тебя пока не тронут. Надо чтоб зажило все.
Я во все глаза смотрел на вновьприбывших. Знать бы еще, кто из них кто: вот тот, высокий чернокожий парень с цепочкой на шее, наверное Диди. А мальчишка со светлым хвостиком и в мешковатой кофте с капюшоном, скорее всего, Баптист. Выходит, они только что... Их только что... А сам Кит? Его ведь тоже не было в комнате, когда мы с Асей приехали! И они, как ни в чем не бывало, болтают, толкаются у окна, лопают конфеты... Которые, кстати, от быка! Премия за работу.
Думал, меня снова стошнит, но ничего не случилось. Только в животе забурчало. Ну правильно, обед-то мой растекся по тротуару, а ужина мне не дали.
— Можно? — я неуверенно протянул руку к коробке с конфетами.
— Лопай, — щедро махнул рукой Кит.
Он внимательно смотрел, как я, приподнявшись на локтях, поглощаю шоколад, и вдруг предложил:
— А хочешь, вместе салют посмотрим? Ну, пока я еще тут.
— Ну-у, — блин, как-то стремно говорить, что у меня задница раскалывается от каждого шага.
— Давай, — Кит бухнулся на колени рядом со мной, подставляя плечо. — Обопрись на меня.
— Да не...
Парень только казался хрупким. Я почти не опирался на ноги, а он подтащил меня к окну. Заорал, перекрывая грохот:
— А ну разойдись! Дайте новенькому посмотреть! Кстати, — он повернул лицо ко мне, и в его глазах отразилось горящее небо, — тебя как зовут?
— Денис, — ответил я, опираясь на подоконник. И наткнулся на другие глаза — Асины. Девочка смотрела на меня с укором. Ну и пусть! Она все равно ничего не понимает. Не может понять, потому что...
Сзади распахнулась дверь, впуская в комнату ослепляющий свет. Черный силуэт на пороге сказал голосом Саши:
— Лена и ты, мелкая с кудряшками, как тебя... Ася! Давайте сюда, вас уже шофер ждет.
Я забыл про салют. Смотрел ей вслед, пока за ее спиной не закрылась дверь. А в окне все вспыхивало и осыпалось, как будто мир рушился, с грохотом раскалываясь на куски.
Мотылек. Дания
Снова я сидел в машине, и за окном убегала назад темнота, украшенная бусами фонарей. Только на этот раз я знал, куда меня везут. И за рулем вместо Яна или очередного шофера была квадратная женщина в полицейской форме. Она мило улыбалась и пыталась общаться с моим затылком, но быстро сдалась, подкрутив погромче радио.
Сначала я внимательно следил за дорогой и указателями — все не отпускал страх, что объяснения Ника на самом деле — хитрый развод, и я вот-вот снова окажусь на ферме у Яна. Но когда мы с ветерком проскочили нужный съезд с шоссе, я наконец расслабился и даже задремал под шуршание полицейской рации.
А когда открыл глаза — подумал, что еще сплю. Машина летела рядом с другими такими же будто по воздуху, в кружеве огней, возносящихся на немыслимую высоту. За узкой полоской асфальта, ложащейся под колеса, не было ничего, кроме чернильной пустоты. Не сразу я сообразил, что мы на гигантском мосту, соединяющем два берега пролива, а яркие новогодние игрушки, проплывающие в ночи под нами — это крохотные с такой высоты корабли.
Я долго еще оглядывался назад, стараясь получше рассмотреть и запомнить архитектурное чудо — и пусть полицейская тетка посмеивалась в усы, которые неудачно выщипала. Может, она этот мост видела уже сто раз, а когда еще мне представится случай?
До места мы добрались только после десяти вечера. Под конец дорога свернула в лес — не тот, реденький, что иногда проскакивал по сторонам шоссе, а в настоящую чащу, щетинящуюся в свете фар еловыми лапами. Я как-то забеспокоился. Фигасе центр для детей посреди тайги! Может, тут волки водятся. Или вообще медведи! Или может, меня вовсе не туда завезли? И нету никакого гребаного скова, а так... общая могила для таких, как я, любителей бегать?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |