Слизь

— Уважаемый товарищ милиционер, мы просто рассуждаем, это чисто гипотетические выводы, на самом деле нет на свете организма, который сочетал бы в себе медузу, растение и еще черт знает чего! И тем более пожирающего человека с невероятной скоростью.

— Но вы ведь только что...

Заведующий отделом вздохнул:

— Мы — ученые и работает с тем материалом, который у нас есть. Вот того, чего нет и быть не может, нас не интересует. Это только писатели-фантасты выдумывают всякую чушь, а ведь природа располагает более интересными созданиями, чем что написано в всяких там книгах, вот ими следует заниматься, и это есть наука.

Однако Ровшан не хотел сдаваться, он показал на документ из Института судебной экспертизы, который продолжал держать в руке Алексей:

— Тогда как это понять? Это же писали не фантасты!

Тут Ойбек Рустамович развел руками:

— Я сам в замешательстве... Но если такое существо и есть на Земле, то это, скорее всего, мутант... Правда, не понимаю, что могло послужить мутацией — ведь мы не в зоне Чернобыльской трагедии, в нашем регионе нет повышенной радиации... просто слизь как организм — это что-то новое...

— И новое, и старое, — отметил Алексей, продолжая читать отчет. — Смотрите, тут приведены данные о наличие молекул ДНК, причем человеческого... Это или остатки съеденного человека, или сама генетическая суть существа. Можно сказать, что это хищник, который потребляет протеины, причем не растительные, а животные. Я думаю, что вы правы, Ойбек Рустамович, это мутант, который сформировался из медузопроизводящих... И в нем есть ДНК растений... Гремучая смесь животного и растения в виде студня... Хотелось бы мне изучить такое...

— Да, тогда ты стал бы Нобелевским лауреатом, — улыбнулся Ташмухамедов. В этот момент Ильчибаев спросил:

— А кто-нибудь в Узбекистане занимается медузами?

Ученые удивленно переглянулись.

— В наших краях не водятся медузы, поэтому и академического направления такого нет, — ответил Ойбек Рустамович. — Можно сказать, что и специалистов как таковых не существует...

— Жаль, — расстроился капитан.

Но тут заведующий отделом вспохватился:

— Подождите-ка... Была одна женщина... Она — ученица нашего директора, писала кандидатскую по медузам... Фамилия ее... э-э-э... Плетнева... Точно — Плетнева!.. Она сама родом из Узбекистана, но диссертацию делала в России...

— А вы знаете, где она живет? — Ровшан было уже оживился, однако увидев, как пожал плечами собеседник, печально вздохнул. Мда, уж не везет — так не везет. Может спросить у директора адрес? Или запросить паспортный стол?

Обдумать эту мысль не успел он, так как в лабораторию с шумом и криком ворвался какой-то толстый лысоватый мужчина с густыми бровями и большими как у жабы губами. Он был невысокого роста, в дорогом синем костюме, черных лакированных туфлях, на руке — золотой 'Роллекс'. Его внешний вид излучал благополучие, высокомерие и чванство — таких Ильчибаев встречал и раньше, особенно в партийных структурах. Немало было и в милиции, а в науке, наверное, тоже не считались редкостью. Капитан сразу догадался, что это был директор института — фотографии на стенах соответствовали реальному образу. За его спиной расстерянно выглядывала секретарша. Но сейчас этот человек был явно в дурном расположении духа, он даже не поздоровавшись, начал выяснять отношения.

— Вы кто такой?! — орал Вахидов, брызгая слюной и потрясая кулаками, словно ими хотел разнести тут в пух и прах. — Кто вам позволил приходить сюда без моего ведома? Что вы себе позволяете — допрашивать моих сотрудников?! Вы это можете, если я разрешу! Потому что все, что творится в этих стенах, подотчетно мне!

Крысы от его криков запрятались в каких-то коробках в клетке.

Однако никто из присутствовавших не испугался. Ойбек Рустамович кашлянул в кулак:

— Извините, Садык Валиевич, мы помогали товарищу из милиции... Думаю...

Но визжащий человек не дал ему договорить. Было видно, что он придерживался одной известной только ему версии и не хотел знать ничего иного.

— Нечего думать — думаю только я, а вы — работайте! Здесь я главный, и все вопросы решаются только через меня! — продолжал директор. — Милиции, если нужно что-то, то должна обратиться ко мне, а не к рядовым сотрудникам! Следует соблюдать субординацию! Это вам не игрушки! А вы, товарищ, обязаны принести мне письмо от вашего руководства с просьбой оказать необходимое содействие! Я не позволю шпионить в моем учреждении! Я буду жаловаться в МВД, в Цэка компартии! Я дойду до Ислама Абдуганиевича[20]! Вам мало не покажется! Иж что удумали — за моей спиной крутить дела! Не-по-зво-лю!

Ильчибаев пытался остановить этот поток необоснованных обвинений:

— Извините, Садык Валиевич, вас не было, поэтому я попросил вашу секретаршу кого-нибудь оказать мне содействие!

Да только это вызвало новый взрыв негодований:

— Как это не было? По-вашему, я прогуливаю? Не хожу на работу? Зря ем свой хлеб? Обманываю государство — так что ли? Да вы знаете, милейший, что я — академик! Я автор ста работ и десяти учебников! Меня знает весь мир...

— Так уж весь мир? — с сарказмом спросил капитан, начиная тоже испытывать предел терпения. Однако ругаться не собирался. — Каждый африканец или латиноамериканец носит ваш портрет?

Директор вначале остолбенел от такой фразы, а потом с новой энергией начал орать:

— Весь мир науки! Не придирайтесь к словам! У меня десятки благодарностей от союзной Академии наук! Меня президент академии знает! Я пожимал руку самому Курчатову!

— Так он же был физик, — удивился Ровшан, который уж знал об этой личности не мало. — Причем тут он?

Это не сбило с ритма Садыка Валиевича, его тонкий злой голос разлетался из лаборатории чуть не по всему зданию института.

— Ну и что? Я был с ним в приятельских отношениях, он поддержал мои исследования в области биофизики!

Вахидов продолжал еще что-то изрыгать, но Ильчибаев перестал его слушать. Он смотрел, как покорно стоял перед директором Ташмухамедов, по опыту знающий, что бессмысленно пререкаться с руководством, особенно чванливым, как чесал нос Алексей, разглядывающий своих крыс, как держалась за сердце секретарша, боявшая последствий этой разборки. Тут капитан не выдержал и взмахом руки остановил поток речи.

— Вы мне скажите, где я могу найти Плетневу?

Вахидов заткнулся. Его глаза округлились. И — о чудо! — съежился как-то, словно из него выпустили воздух. Бац! — ткнули гвоздем шарик, и он лопнул.

— Э-э-э... Плетнева? А зачем она вам?

— Хотел бы посоветоваться... — уклончиво ответил Ровшан. — Она же специалист по медузам...

Директор попятился назад:

— Не помню я Плетневу... Давно не видел... Уехала, наверное... в Россию... или в Прибалтику... Сейчас все бегут из нашей республики... многие русскоязычные...

Тут он столкнулся со своей секретаршей, и этот удар вернул его в прежнее начальствующее состояние. Садык Валиевич вздохнул и сказал громко, но уже без злости и лишней эмоции:

— Прошу вас, товарищ милиционер, покинуть здание института. Я буду ждать официального уведомления из вашего учреждения. И вам никто не даст показаний, пока не будет соответствующих документов!

После чего повернулся к Ташмухамедову и Дидевичу:

— А вы следуйте ко мне в кабинет... Мотархон-опа, — тут он обратился к секретарше. — Проводите товарища милиционера до ворот... Чтобы он не заблудился...

Ильчибаев ничего не ответил, он лишь тихо попращался с учеными, не посмотрел на директора и пошел к выходу, сопровождаемый женщиной. Было ясно, что Садык Валиевич не хотел, чтобы по дороге милиционер распросил еще кого-нибудь...

Уже в машине он засмеялся, вспоминая, как испарилось высокомерие директора только от одного имени.

— Вот идиот! — произнес Ровшан, и это ругательство касалось Вахидова. Капитан был уверен, что этот человек что-то знает. Иначе бы не испугался упоминания о Плетневой и о медузах. Теперь у следствия были новые подозреваемые, которых следовало пустить в разработку.

Глава одиннадцатая. Круг поисков расширяется

Когда Ильчибаев вернулся в управление, то его ждал очередной сюрприз. Хашимов сообщил, что час назад в кафе-ресторане 'Дружба' был сожран журналист Мирзаев, есть свидетель — музыкант Харитонов, сообщивший о розовой слизи.

— Хищник не сидит на месте, ведь он питается, черт бы его побрал, блин! — злым голосом ответил Ровшан, понимая, что начальство спустит всех собак на него, особенно Саидов. Понятно, что эту смерть скрыть никак не удасться, потому что Гулам-бачча был известен в республики, его статьи читало высшее руководствро, говорят, сам президент Каримов благоволил ему и всячески поддерживал. Уж он, естественно, потребует найти козла опущения. Меньше чем за неделю четыре трупа, причем погибших одинаковым образом. Но как пояснишь существование того, чего быть в природе не может? Конечно, сейчас время такое, что и религия не в запрете, и уфологи спокойно собираются в свои клубы, и мистика со всех экранов льется, — можно любую фантастическую версию озвучить на публике, но ведь в расчет это криминалистика не берет. Она оперирует фактами, данными, свидетельствами, результатами экспертизы и вещественными доказательствами. А у Ровшана на руках только свидетели и судебно-медицинская экспертиза, которые тоже выглядят как фантастические истории...

Хотя, черт, где бумаги? Только сейчас капитан понял, что оставил один из важных документов в лаборатории Ташмухамедова — такую оплошность ему не простят. Ведь результаты экспертизы пока являются закрытыми для публичного доступа, и тут может последовать соответствующее наказание. Можно, конечно, полагаться на честность ученых, которые никому не покажут документы, но ведь нельзя скидывать с весов Вахидова, а уж он заметит экспертизу в руках Дидевича и потребует ответа. Другое дело, что у Хашимова есть второй экземпляр, и пока следует работать с ним.

Чертыхнувшись, Ильчибаев двинулся к своем кабинету, а Рашид последовал за ним, подпрыгивая как зайчик вокруг морковки.

— Что известно? — коротко спросил Ровшан, доставая из кармана ключи.

Лейтенант стал быстро говорить, стараясь выложить все, пока они дошли до кабинета:

— Погиб Мирзо Гулямов из 'Коммуниста Узбекистана'. Это известный журналист. Звонили Саидову из Цэка партии, требовали быстро провести расследование и наказать преступников. Акмаль Анварович наговорил им что-то про каннибалов из Украины, мол, это наследственное, там еще в период голодомора люди жрали друг друга...

— Да, баран... этот Саидов. Это я понял... Что еще?

— Что еще? Ну, сейчас там наши ребята, они выясняют все обстоятельства... Правда, есть странности...

Ровшан открыл дверь и вошел в свой кабинет.

— Какие еще странности?

— Скелет был одет в костюм... мужской костюм... Однако на бедрах обнаружили женские кружевные трусы, на грудной клетке — белый бюстгалтер, а под брюками — колготки... Я не пойму. Это был мужчина или... женщина?

Однако для Ровшана это не было загадкой. Он еще с разговора с одним человеком, которого обвиняли в краже и в мужеловстве, узнал, что Мирзаев пару раз посещал закрытый гей-тусовку и там вступал в интимные контакты с 'голубыми'. Естественно, данная информация не тиражировалась. Так что поведение этой личности было вполне прогнозируемым.

— Это транссексуал, — пояснил Ильчибаев. — Мирзаев был гомосексуалистом. Просто я в недоумении, как в такую жару — сейчас лето! — можно носить под брюками колготки!.. Что еще?

— Портмоне нашли в кармане, там около трех тысяч рублей, — продолжил лейтенант. — Официанты сказали, что Мирзаев был не один, с ним пришел какой-то мужчина в джинсовом костюме и противосолнечных очках. Но только узнав о ЧП[21] в туалете, он быстро расплатился и ушел из ресторана. Никто его останавливать не стал, наверное, в суматохе об этом не подумали...

— Кто сейчас в кафе 'Дружба'?

— Шестеро оперативников, и двое из института судебной медицины... та самая Иногамова...

'Вот она-то мне была и нужна', — подумал Ровшан и вскочил. Необходимо переговорить с этой женщиной. Отметив в протоколе итоги своего визита в академический институт и подчеркнув два раза над фамилиями Ташмухамедов и Дидевич, мол, с нимиследует еще раз встретиться, капитан сказал Хашимову:

— Ладно, терять время не будем, поехали на место происшествия...

Они успели покинуть здание УВД, потому что секретарша Умида разыскивала их по всем этажам, чтобы передать приказ начальника срочно явиться перед его грозные и метавшие молнии очи. Даже дежурный на посту не успел предупредить об этом капитана, ибо 'копейка' тронулась и скрылась за поворотом.

К 'Дружбе' они подъехали менее чем за пять минут, благо сквер Октябрьской революции располагался недалеко. Кафе было закрыто. У двери стоял милицейский 'Уазик', два 'жигуленка'. Рядом находился рядовой с автоматом АКСУ-74, который руками показывал потенциальным посетителям проходить мимо.

— Сюда нельзя... переучет... Идите в другой ресторан...

Конечно, пояснению о переучете никто не верил, поскольку для этого не вызывается наряд милиции, причем вооруженной. Люди проходили мимо, видимо, шли в кафе 'Буратино' или в 'Уголок', а некоторые из них все же оставались и толпились неподалеку, заинтригованные, мол, что здесь произошло, что случилось — любопытство все-таки было одним из сильных чувств человека. К тому же кто-то из официантов уже пустил слух о скелете, и теперь история обрастала дополнительными подробностями — насколько хватало фантазии у рассказчиков. Проходя мимо такой группы, Ровшан услышал, как одна девушка говорила трем мужчинам и пятерым женщинам:

— ...подошли, а там весь пол в крови, отрубленные головы... человек пятерых завалили бензопилой...

Слушатели ахали и качали головами. 'Что за народ, как любят они басни', — проворчал Хашимов, догоняя капитана. Ему на память пришла сцена болтовни старушек у дома Осокиной, когда там тоже витали в воздухе фантастические истории. Стоявший на посту милиционер хотел было остановить, но признал в них своих и пропустил.

Ровшан вошел в кафе-ресторан. Это был одноэтажное здание с большим залом, где располагались столики и стулья, была танцплощадка, оркестровая, кухня, туалет. Здесь любили собираться многие из тех, кого оперативники называли 'мафиози', хотя бывали и простые граждане. Да что тут скрывать, сюда когда-то любил ходить и сам Ровшан с друзьями. Но это имело место во времена компанейских пьянок и загулов — сейчас на это наложено табу.

Тут в уголке сидели официанты и повара, чуть отдельно расположились за столом хмурые и недовольные обстановкой директор и главный бухгалтер, а с ними разговаривали двое лейтенантов в форме. Третий офицер, только в гражданском, снимал показания того официанта, что обслуживал Мирзаева и неизвестного мужчину. Музыканта Харитонова, видевшего медузу, трясло, и он пил водку, чтобы успокоиться. Ровшан сказал Хашимову присоединиться к ним, а сам зашел в туалет.

Там находились сержант и два судмедэксперта, которые брали анализы с пола, поверхности писсуара при помощи каких-то тампонов, палочек. 'Стойте, пока не заходите', — предупредита женщина, в которой Ровшан признал тридцатипятилетнюю Иногамову Фариду. Несмотря на относительную молодость, она зарекомендовала себя как опытный и грамотный специалист в медицинской криминалистике, к ее совету прислушивались многие эксперты.