На краю Дикого Поля. Часть 2

— Осознаёшь ли ты, вице-король Индии Франсишку Баррету, что этим решением ты обрекаешь множество солдат и мирных жителей этого города на бессмысленную смерть?

— Жизнь и смерть каждого в руках самого господа — гордо отвечает вице-король — и решать о смысле жизни каждого не в нашей власти. Мы, верные сыны господа нашего, можем надеяться только на него, и верно исполнять присягу.

— Даю тебе время до окончания завтрашней утренней молитвы, а после этого открываю огонь. Об одном прошу: прикажи вывести мирных жителей за пределы города, а я обязуюсь не причинить этим людям никакого вреда.

Мы раскланялись и я отправился на 'Георгий Победоносец', готовиться к завтрашнему бою.

— Ну как, Александр Евгеньевич? — бросился ко мне Сергий Аникитович.

— Как как... Как и думали, упираются португалы.

— Ну и ладно, им же хуже. Две тысячи войска с артиллерией, как докладывает командир грузового конвоя, уже высажены и двинулись занимать позиции, блокировать Гоа.

— Пошли гонца с оповещением, что португалы вполне способны рвануть на прорыв. Пусть заранее определят возможность огневой поддержки с кораблей и пусть не жалеют боеприпаса, если что.

— Понял, сейчас отправлю.

— А где наследный принц?

— Здесь я — поднимаясь на мостик обозначил себя шехзаде Исмаил. Следом за ним тенью следовал Абульфат Султан.

— Вот такие дела, ультиматум я предъявил.

— Очень хорошо, князь Александр Евгеньевич, я так понимаю, что португальцы уверены в своей способности отбиться?

— Истинно так, шехзаде Исмаил Мирза. Более того, вице-король отчего-то считает, что способен нанести нам поражение. Мы ничего не упустили при расчёте расклада сил?

— Мы то ничего, а вице-король видимо считает сильным козырем те четыре батареи на левом берегу залива.

— Действительно. Что там говорит морская пехоты о готовности к штурму этих батарей?

— А что ей говорить? Возьмут в кратчайшие сроки.

— Ну и ладно. Давай готовиться к штурму. То, что сейчас прозвучит, я не говорил, а ты не слышал.

— Настолько неприглядно?

— Ну, как сказать. Я понял с какой точки вице-король будет руководить обороной Гоа.

— Хм... Интересно. А удастся поразить с первого залпа?

— Это как повезёт, и поражать надо не с первого залпа.

— Ты прав мой друг, пусть это выглядит случайным снарядом.

— У нас говорят 'шальным'.

— Ну да, ну да. Шальным снарядом, направленным верною рукою. Согласен, ты мне этого не говорил, я не слышал, а Абульфат Султан никому не передавал расположение цели.

— Ну вот и решили. Ещё я хотел бы уточнить: в Гоа работает не менее пятисот корабелов, надо чтобы и они, и их семьи не пострадали при штурме.

— И тут ты прав, Александр Евгеньевич, надо здесь устраивать судостроительный завод.

— Я рекомендую тебе нанять этих работников за честную плату, может даже большую чем у них на родине и здесь, и посули возвращение за твой кошт после определённого количества лет, скажем, через пятнадцать, а до той поры можно уйти в любой момент, но только без твоей помоги.

Принц призадумался, походил туда-сюда по мостику и решительно заявил:

— Так и сделаю. Отправиться на родину за счёт нанимателя действительно большое подспорье. Думаю, что это ещё послужит доброй славе Ирана, поскольку люди увидят, что здесь их ценят.

— Да, мой господин! И вместо стариков приедут к тебе молодые мастера. — добавил Абульфат Султан.

— А теперь, дорогие мои товарищи, пойдёмте, обсудим план завтрашнего штурма. — сказал я — командиры подразделений, как мне доложили, уже собраны.

Назавтра был штурм Гоа, но я в нём не участвовал: ещё вечером у меня резко поднялась температура, и в жестокой лихорадке я провалялся почти месяц,уж и не знаю, почему не помер, хотя по всем медицинским законам этого времени должен был. После этого я ещё две недели восстанавливался до того, чтобы просто сидеть и вставать, потом долго приходил в себя, а вокруг меня, не покладая рук трудились пятеро самых лучших врачей Ирана и Турции, присланные султаном и шахом.

Но всё кончается, кончилась и болезнь, а когда ноги опять стали держать меня, я отправился узнавать, как обстоят дела.

Глава четвертая

которая начинается

— Так сколько ждать парохода с машинами? — гневаюсь я на совещании.

— Давай посчитаем, князь Александр Евгеньевич. — солидно ответствует мне Панкрат Ефимович Дерцель — Депешу мы отправили полтора месяца назад, когда ты слёг с лихорадкой. Ветра сейчас благоприятствуют, так что галеон добрался до Абадана примерно за неделю, много если за полторы. На паромобилях, да по известной дороге, до Горганаещё две недели, Потом четыре дня по Каспию, ну, если шторм их не встретил, да до Нижнего не меньше недели, всё-таки против течениявыгребать.А в Нижнем, по твоему письму, сразу начнут грузить машины.

— Болван! А ты посчитал, что надо ещё до Москвы добраться, чтобы разрешение на вывоз машин получить?

— Может я и болван, — с достоинством оглаживает бороду Панкрат Ефимович — однако в отличии от некоторых умных не забыл, что у гонца имеется государева тамга о выполнении указаний её носителя.

Мне и осталось только хлопнуть себя по лбу:

— Извини, Панкрат Ефимович, что-то я сегодня взъерошенный какой-то. Спасибо за умное слово.

— Да ничего, — пожимает плечами Панкрат Ефимович — я понимаю. я бы узнав, что против нас собирается полсотни галеонов, да полтораста малых кораблей на море и без малого сорок тысяч войска на суше, тоже бы задергался.

— Но возвращаться нашим посланцам три месяца!

— Это вы шли три месяца, потому что в тропиках не могли развить хорошую скорость. а я с посланцами послал три комплекта горелок для пароходных котлов, так что в Астрахани их установят на пароходы, а нефть из Баку, я знаю, туда доставляют, так что обратно прибегут быстрее.

— А по суше как? — продолжаю паниковать я.

— Александр Евгеньевич, прекрати волноваться — Дерцель спокоен как удав, переваривающий бегемота — Не ты ли доверил мне снабжение? Вот я его и исполняю.

— И всё-таки?

— Иран, по договоренности, получает шестьдесят тягачей и чуть больше двух сотен тракторов, и срок поставки, он вот сейчас, как раз в это время. Я договорился, чтобы их сразу не передавали получателям, а задержали в Горгане до прибытия машин для нас. Повозки идут в комплекте к тягачам, по три на каждый, так что двадцать пять машин и котлов доставят до Абадана легко. Шехзаде Исмаил Мирза в курсе и одобряет это дело, по его указанию в Исфахане готовят для нас топливную аппаратуру, причём с запасом.

— Погоди, Панкрат Ефимович, дорогой, мы же изначально говорили о пятнадцати машинах?

— Александр Евгеньевич, ты меня назначил руководить снабжением?

— Назначил.

— Вот я и работаю. Просто пока ты лежал больной, я посчитал наши возможности, и выяснилось, что ещё десять корпусов корабелы сделают, осталось доставить для них машины.

— А винты?

— Винты тоже заказаны. их льют в Исфахане по образцу запасного винта с 'Афанасия Никитина'.

— А почему сразу не доложил?

— Не успел. Я только вошел, как ты меня песочить начал.

— Обиделся что ли?

— Да ни в одном глазу! Служба есть служба, и ругался ты по делу, а вот когда ты перегнул палку, я оправдался.

— Ну ладно, товарищи. Давайте подумаем, успеем ли мы до нападения португальцев.

— Разреши мне! — поднял руку наш начальник разведотдела. Обычно людей, занимающих такие должности, изображают неприметными личностями, но наш нестандартный: высокий, косая сажень в плечах, красавец писаный, очень похож на артиста Ланового в молодости. И при этом редкий умница, прекрасный аналитик, математик от бога, шахматист и фехтовальщик. В карты, кости и домино с ним играть бесполезно, всё равно выиграет, и может потому, он к игре совершенно равнодушен. И к бабам равнодушен, верен своей жене. излишки семени сбрасывает, не без того, но никогда не хвастается победами. Что ещё страшно важно, бережёт своих подчинённых, и всегда за них горой, а люди платят ему за это истовой преданностью.

— Слушаю, Кондратий Павлович!

— По имеющимся сведениям, португальцы объединяют всех европейцев против нас. Как они говорят, против 'Азиатской угрозы'. Утешает лишь, что это дело долгое, не одного месяца.

— Кто конкретно участвует? — интересуюсь я.

— Основная сила португальцы. У них в южных морях имеется до сотни кораблей, однако разбросаны они от Мозамбика до Японии.

— Да уж... Скоро эти силы не соберёшь.

— Вторые по значимости голландцы. Вообще-то они враждуют с португальцами, но ради войны с нами пойдут и на союз, и даже на общее командование.

— Знают, что мы вышвырнем всех европейцев из этих вод. А с Испанией у нас не возникнет трений?

— Не возникнет. Ост-Индская компания, практически в открытую выступает за отделение от Испанской короны и вкладывает огромные деньги в раздувание мятежа в Нидерландах. Кроме того, всё их руководство составляют яростные антипаписты, так что Испания будет только рада уничтожению этой группы.

— Это предположение или...?

— Или. Я лично провёл консультации с послом Испании при дворе шахиншаха Тхамаспа. Португальцев они нам тоже отдают на поток и разграбление, с условием поставки морских орудий на сумму двести тысяч дукатов.

— И?

— Подтверждение от Великого государя получено.

— Отлично, продолжай.

— Третья часть это англичане с сорока кораблями, а четвёртая группа — это разноплеменный сброд, пираты. Им, от имени короля Португалии, обещано полное прощение, и даже дворянство наиболее отличившимся офицерам.

— Любопытно... И что это объединение сможет выставить против нас?

— Голландцы из полусотни своих кораблей реально могут выставить от двадцати до тридцати, англичане дадут не менее пятнадцати кораблей, а у пиратов в этих водах, ты не поверишь, более двухсот кораблей, но, по счастью, в основном мелких. А на них более двадцати тысяч головорезов, из которых на берег могут высадиться не менее половины. Португальцы выставят столько же, а англичане если и меньше, то ненамного.

— Припоминаю, что Панкрат Ефимович говорил о натиске с суши?

— Португальцы ведут переговоры с несколькими раджами, и те выставляют до пятнадцати своих воинов, да к ним ещё можно добавить до десяти тысяч наемников, навербованных по всем портовым городам южных морей.

— Очень и очень солидно. Получается как минимум восемьдесят тысяч с суши и сорок — пятьдесят тысяч с моря... С моря ещё неизвестное количество пушек, но вряд ли меньше нескольких сотен. И когда их ждать?

— Не ранее окончания сезона муссонов, то есть не ранее октября-ноября. Но в октябре вряд ли, потому что шторма бывают нешуточные.

— А что у нас?

— А у нас пожиже. К семи крейсерам мы получили ещё пять, итого дюжина.

— Пароходы вооружаются?

— Конечно. Но больше четырёх орудий на верхней палубе не получается, так как её, эту палубу, надо сильно подкреплять.

— А что там со строящимися кораблями?

— До августа-сентября будет достроено двадцать пароходов, а машины для них, я надеюсь, уже везут с Руси.

— Что с людьми?

— Тут сложнее. Сейчас у нас шесть тысяч сухопутного войска, да ещё шехзаде Исмаил Мирза обещал десять тысяч представить.

— Эти войска уже грузятся на суда, чтобы переправиться сюда. -впервые на этом совещании подал голос наследный принц Ирана. Надо узнать, что его гнетёт.

— Ага! По живой силе у противника подавляющее превосходство. По количеству кораблей тоже, а уж по количеству артиллерийских стволов и подавно. Однако по качеству вооружения мы превосходим их на две головы, как и по технике. Что из этого следует?

— Только то, что у нас недостаточно сил для сражения, и нас просто задавят числом. — высказался Панкрат Ефимович.

— Так, Панкрат Ефимович против сражения и за эвакуацию. Я правильно понял?

— Правильно.

— Кондратий Павлович, твоё мнение?

— Драться, конечно. Но всех женщин и детей эвакуировать, поскольку битва безнадёжная.

— Выслушаем мнение командора. Сергий Аникитович, твоё слово.

— Если навалятся кучей, то у нас не будет никаких шансов. Кондратий Павлович прав, надо эвакуировать женщин и детей.

— Твоё слово, шехзаде Исмаил Мирза.

— Как говорил волк Акела из сказки про Маугли, это будет славная охота. Но мы истечем кровью, мой друг.

— Мдя... Что-то мне не нравятся ваши похоронные настроения, товарищи и соратники мои.

— Сам-то что предложишь, Александр Евгеньевич? — безнадежно спросил Панкрат Ефимович.

— Это я объявлю завтра, на совещании, где должны быть все командиры от сотника и выше, и все капитаны кораблей, независимо от размера. Скажу лишь, что ситуация вполне выигрышная.

Присутствующие уставились на меня с изумлением, а принц нахмурился.

— Хотя бы намекни. — попросил Кондратий Павлович.

— Ты у нас аналитик, вот и прояви мощь своего разума. И вообще, все здесь присутствующие отлично играют в шахматы, а ситуация у нас вполне традиционная.

На этом мы и разошлись.

* * *

В своей квартире я расстелил на столе карту северной части Индийского океана, и принялся ещё и ещё раз прикидывать разные варианты действий, как супостата, так и своих.

Сейчас я пока собираю в своих руках вожжи управления, и цель передо мною немалая: как вдохнуть в своё войско веру в победу перед лицом противника, превосходящего нас и по количеству кораблей, и по количеству бойцов, да что там греха таить, и по боевому опыту. У нас-то подавляющее число войска составляют иранские ополченцы, и если к их личной доблести и индивидуальной выучке нет ни малейших претензий, то в боевой слаженности подразделений от сотни и выше они сильно отстают. А ещё есть ужасные проблемы с дисциплиной... Ну и с взаимодействием родов войск у них огромные проблемы.

Шехзаде Исмаил Мирза учится, но пока прошло слишком мало времени для появления значимого результата. Он уяснил, что войны, выигранные за счёт личной доблести, ушли в пока ещё недалекое прошлое, а сейчас требуется другое. Печально, но войны,пришедшие на смену прежних, механистичны, и побеждают не бойцы, а слаженная, согласованная работа родов оружия и жесткая подчинённость каждого бойца воле командира, а каждого подразделения — воле командующего. Инициатива тут допустима лишь в рамках общего замысла операции, или, если глядеть шире, всей войны.

— Александр Евгеньевич, откушать на желаешь? — возник в дверях Лёша.

— Тащи сюда, поем, и заодно подумаю.

— Ни в коем разе! — возмутился Лёша — Кушать ты будешь в столовой, как то богом заповедано, и врачи поучают.

Он наслушался идей моего личного лекаря, Абая Ахметова, любимого ученика Камрана Мостави, о правильном питании и нехорошем влиянии на пищеварение волнения и негативных эмоций. спорить бесполезно, он считает что вправе руководить господином на своём участке заведования. Разумеется, я вправе наказать Лёшу за упущения и огрехи, и самое суровое наказание он воспримет со смиренным достоинством, потому что я вправе наказывать. Но и он вправе требовать и даже понуждать меня, потому что так он лучше выполнит свою функцию.