После Пламени. Пламя раздора

Нащупать слабенький, еле тлеющий огонек оказалось едва ли не труднее, чем найти Пламя в клубящемся бесформенном мареве, куда меня когда-то отправил Восставший. Вала потом говорил, что ему пришлось бороться за мою жизнь... не знаю, может, и так.

* * *

Тогда я действительно почти потерял себя в бессмысленном мельтешении бликов и обрывков мелодий. Пока не услышал свое имя, которое без конца повторял Мелькор: Пламенный... и тут я ощутил эту силу, почувствовал, что сливаюсь с ней, становлюсь ее частью.

Я не сопротивлялся. Мне именно этого и хотелось: раствориться в рыжем сиянии — полностью, навсегда. И только назойливый голос в сознании отвлекал, раздражал, словно заноза. Я в гневе рванулся к нему, чтобы заставить умолкнуть, и Пламя потянулось за мной... а потом я очнулся и увидел напряженный взгляд Валы.

Я хотел потребовать, чтобы Мелькор прекратил мешать мне, но губы не слушались. Перед глазами все расплывалось. Восставший еще что-то говорил, но я уже не понимал, что. Уснул и проспал до следующего Смешения света. Вала так и просидел надо мной все это время: то ли оберегал непонятно от кого, то ли боялся, что не очнусь.

* * *

Я с трудом заставил себя отогнать ненужные воспоминания. Вот уж от кого я не ждал подмоги, так от этого предателя. Да и вообще ни от кого. Достаточно и того, что у меня был Венец.

Сильмариллы вспыхнули ослепительно-ярко, высвечивая каждый камешек, каждую трещинку в скалах вокруг. И слабо тлеющая во мраке искорка, которую я искал, откликнулась. Оставалось только ее раздуть...

А потом все закончилось. Я обессиленно опустился на землю и закрыл глаза.

Странно: мы с Маэдросом никогда не понимали друг друга. Он вечно злил меня своим упрямством, даже пытался спорить. В конце концов я отрекся от него. А вышло так, что из семерых сыновей Пламя я передал именно ему.

29

Ну, вот что ты наделал! Зачем вмешался?! Не захотел спасать своих сыновей, так хоть не вредил бы им!

Я собирался остановить Таринвитис. Это никого бы не удивило: трения между двумя вражескими вождями нам полезны, а смерть Маэдроса привела бы к усилению Келегорма и объединению нолдор Первого дома вокруг него.

Не знаю, как ты сумел передать часть Пламени сыну, но слишком легко догадаться, откуда у него этот белый огонь. Наверняка не я один собразил.

Ты пошел против меня, Феанор, и уже не на словах, а на деле. Я простил бы даже это, зная твой порывистый нрав. Ты сейчас в ярости и отчаянии, тебя можно понять. Но ты пошел против Ангбанда. Против моих соратников. Из-за тебя серьезно ранили Тарис — и вот это уже простить нельзя!

Вряд ли ты сумел бы поделиться Пламенем с кем-нибудь, кроме Маэдроса: тебя ведь считают мертвым. Похоже, я очень правильно поступил когда-то, разделив тебя с сыновьями. Хотя и не мог предвидеть будущее.

Как скоро Маэдрос научится использовать только что обретенную силу, неизвестно. Пока я не трону его: за этим стоит понаблюдать. Но если он попытается передать Пламя кому-то еще, он обречет и себя, и его. С такими квенди будут сражаться только балроги. Я не стану подвергать опасности майар, а потери среди орков были бы слишком велики.

Остается надеяться лишь на то, что Маэдрос разумнее тебя, Феанор. Что он не потеряет голову от собственного могущества и не приведет нолдор к гибели.

30

— Куда теперь, брат? — негромко спросил Куруфин, бросив взгляд туда, где, скрытый стеной ущелья, остался Аглон.

Тропа была такой крутой и узкой, что идти приходилось по одному, ведя в поводу коней. Но врагов нигде не было.

— Дальше на юг.

Келегорм молчал почти всю дорогу, но, к удивлению брата, не выглядел ни мрачным, ни уязвленным потерей крепостей. Скорее задумчивым.

А когда горы вокруг сменились холмами, третий сын Феанора собрал своих командиров.

— Вы считаете, что мы проиграли это сражение? — спросил Келегорм, обведя нолдор острым взглядом. — Враг тоже думает так. Он превратил Аглон в западню и подстерегал нас, словно охотник, выкуривающий из норы зверя. Но он просчитался: теперь мы сами — охотники.

Воины молчали, недоверчиво глядя на вождя.

— Взгляните на эту землю, — Келегорм махнул рукой в сторону Эстолада. — Она надежнее крепости. Можно взять штурмом стены или обрушить их, но как воевать с врагом, который может оказаться в любом овраге или перелеске, за любым пригорком? Как сражаться с противником, не строящим укреплений, нападающим неожиданно и тут же исчезающим без следа? Как справиться с тем, кто везде и нигде, чьи действия предсказать невозможно?

— Ты предлагаешь рассредоточиться? — уточнил Куруфин.

— Не предлагаю. Приказываю. Орки, посланные за нами, не найдут войска, с которым можно сразиться. Но поляжет их здесь намного больше, чем мы могли бы уничтожить в открытом бою. Мы заставим их вздрагивать от каждого шороха. — Келегорм усмехнулся. — Моргот получил только брошенную крепость. Посмотрим, кому достанется победа в войне.

31

Аглон пуст. И ущелья позади него тоже. Мне доложили об этом, едва я вернулся из Ангбанда, оставив Таринвитис на попечении Ирбина.

Нэртагу не пришлось уничтожать крепости. Нолдор ушли сами. Только вот не кинулись в безумную атаку, чтобы умереть в бою, а не под рухнувшими стенами. Не попытались удержать ущелье. Ушли быстро и тихо. Без борьбы. Не похоже на Келегорма.

Допустим, он готовит какую-то западню в южных предгорьях. И нелепая вылазка Маэдроса была отвлекающим маневром. Но то, что Таринвитис вздумает поиграть в поединок и подставится под выстрелы, нолдор знать не могли. Как и то, что я лично кинусь спасать ее.

А то, что сразу после этого Властелин позовет Алага и отправит его на разведку в окрестности Хифлума, можно было предугадать? То, что Нэртаг срочно понадобится на Сосновом Нагорье, чтобы исправить Музыку пещер, частично измененную эльфами?

Разумеется, нельзя допустить, чтобы своды обвалились на головы оркам, сражающимся в подземельях Нагорья. И за Финголфином необходимо следить. Но как же удивительно все совпало! Как вовремя остался без присмотра Аглон!

И откуда у Маэдроса белый огонь? Что это — нечаянно проявившийся дар или новое оружие? Собирался ли нолдорский вожак применить его именно теперь? А если собирался, почему не использовал сразу? Не знал о своей силе? Или внезапно получил помощь извне? И кто же этот нежданный спаситель?

32

Химринг оказался в осаде. Штурмовать его я не стал, как и Хифлум. Не стоит лишний раз рисковать, подставляя майар и балрогов под заклятую сталь. Таринвитис вон изранили так, что мы вдвоем с Ирбином несколько страж провозились, не столько исцеляя плоть, сколько восстанавливая поврежденную Музыку.

Сперва нужно разобраться, что за оружие создали нолдор, и найти от него защиту. А потом уже думать о новых сражениях.

— Мы вот-вот потеряем Эстолад, Властелин, — доложил Саурон.

— Почему?

— Нолдор. У них нет армии, нет укреплений, нет земель, которые они пытались бы удержать за собой. Они избегают открытых столкновений: нападают на спящих или стреляют из засады. Орки пришли в Эстолад, чтобы поселиться там, но на них охотятся, как на зверей.

— Келегорм, — уверенно сказал я. — Кто еще способен устроить такое, кроме ученика Оромэ?

Первый Помощник помрачнел:

— Я не должен был позволить ему уйти.

Вот уж какой вопрос мне совсем не хотелось обсуждать!

— Это был очень красивый ход, Саурон, — заверил я майа. — Какой прок от мертвого Келегорма? А живой отлично работает на нас.

— Орки боятся, — Саурон поморщился. — Они все больше чувствуют себя добычей, а не воинами Ангбанда. Властелин, для армии это вредно!

— Орки не могут жить без войны. Отправляй в Эстолад тех, кому не терпится помахать оружием. Посылай туда слишком злобных, непокорных или самых тупых. Только проследи, чтобы никто не возвращался. Дурные слухи нам не нужны.

— В Ангбанд я беглецов не пущу, но остаются вольные племена.

— В них не любят трусов. И любят мясо. Орк, отступивший перед квын-хаями, не охотник. А вот орки, которые научатся справляться с врагами в новых условиях, рано или поздно появятся. Эстолад станет еще одной тренировочной площадкой.

— А если нет?

Я пожал плечами:

— Тогда через некоторое время мы очистим его.

33

— Что в Эстоладе, Тевильдо?

Дымчатый кот уныло лизнул лапу. Он выглядел совершенно несчастным.

— Все то же. Орки шарахаются от каждого куста. Грызутся между собой от страха и бессилия. А нолдор словно научились с землей сливаться: их невозможно поймать или убить.

— Для кого невозможно? — тут же уточнил Талло. — Ты пытался?

Кот смущенно прижал уши.

— Попробовал один раз. Но эти их стрелы...

— Понятно, — усмехнулся Мастер Иллюзий. — Опять невесть откуда взявшееся оружие, способное повредить Поющим. Вы верите, что Мелькор о нем не знал?

— Птицы не могут заглянуть под землю, — неуверенно сказал Ирбин. — И Алаг не везде способен проникнуть.

— А летучие мыши? Насекомые? Да хоть крысы? — повернулась к нему Дэрт. — Что, великий воитель Саурон тоже пребывал в счастливом неведении? А когда наши аманские "друзья" явятся к Ангбанду, и это окажется неожиданностью для Властелина и его Первого Помощника?

— Мелькор в последнее время удивительно хорошо научился не замечать, что происходит у него перед носом, — с горечью сказала Ральтагис. — А потом делать вид, будто ничего не случилось. Финроду позволили уйти — ну, и ладно! Карантир скрылся где-то на юго-востоке — и пусть себе! А то, что этот Карантир, скорее всего, и создал новое оружие — пустяк, не заслуживающий внимания Властелина.

— Не замечать? — Талло покачал головой. — Ты недооцениваешь Восставшего. Уверен, что замечает он куда больше, чем любой из нас. Только вот поет уже не нашу общую Тему, а свою мелодию. Нэртаг, как вышло, что вы с Сауроном упустили Келегорма?

— Поосторожнее со словами, Творец Видений! — нахмурился Горный Мастер. — Мы с Дэрт получили приказ от Мелькора немедленно отправиться на Сосновое Нагорье.

— Без сомнения, это было очень срочное дело, — Талло издевательски ухмыльнулся. — Гибель пары сотен орков под обвалом гораздо вреднее для исхода войны, чем беспрепятственное отступление нескольких тысяч вражеских воинов, уже почти загнанных в ловушку. И Саурон, конечно, совершенно случайно подставил под удар Таринвитис, чтобы потом героически ее спасти, — голос Мастера Иллюзий дрогнул. — Он ведь совсем ничего не знал о заклятых наконечниках.

— Не сердись, — Ральтагис поднялась и примирительно положила руку на плечо сжавшего кулаки Нэртага. — Тебя никто не упрекает, ты добросовестно выполнял приказы. Только вот приказы отдавал...

— Предатель, — звенящим от негодования голосом договорила за нее Дэрт.— И не только Мелькор. Саурон тоже. Они заодно! Жаль, что это только теперь стало понятно!

— Я ухожу, Поющие, — просто и деловито сказала Ральтагис. — Ухожу сейчас: мне нечего больше делать в Ангбанде.

— Я с тобой! — хором подхватили Нэртаг и Дэрт.

— И я с вами, — Ирбин тряхнул головой. — Ральтагис права: здесь все кончено. Только надо еще Дарглуина позвать. И Алага с Глором.

— Ни в коем случае! — решительно остановил его Талло. — Дарглуин слишком много возился с волками, настолько, что и сам отчасти стал волком. Он не оставит вожака, прав тот или нет. И наверняка выдаст нас Саурону. Глор теперь сделался неповоротлив. Алаг чересчур легкомысленный, он способен передумать в любой момент или проболтаться и все испортить. К тому же, они оба слишком привязаны к Восставшему с тех пор, как он создал им новый облик.

— А Таринвитис? — осторожно спросил Тевильдо.

— Она не согласится, — Талло безнадежно махнул рукой. — Боюсь, она останется с Мелькором, даже если тот вздумает разнести Эндорэ по камешку или подарить его Манвэ.

Кот взъерошил шерсть на загривке и молча прижался к его ноге.

34

— Я выследил ушедших, Властелин. Они еще недалеко.

Мелькор медленно кивнул:

— Я знаю.

Глаза у него были пустые.

— Отправишь за ними балрогов?

Вопрос этот дался мне с трудом. Я понимал Ральтагис и ее спутников. Понимал, что они правы. Но понимал и то, что безнаказанными их оставить нельзя. Независимо от причин ухода.

Пусть даже Восставший тысячу раз заслужил это — они ведь не его предали. Не только его. Они отказались от нашей Темы. Хотя и думают, что остались верны ей.

— Нет, — с явным трудом выговорил Мелькор. — Я никого не стану удерживать силой. Они поют мою Тему, Саурон. Со мной или без меня — не столь уж важно. Я не трону их.

Не тронешь... Значит, не будет им этой милости. Не будет безнадежного боя, быстрого развоплощения — и сознания собственной правоты. Начатая ими Песнь — отчаянно дерзкая — останется без ответа, оборвется в пустоту, растает бесследно.

Их голоса угаснут. Постепенно, один за другим. Не скоро, но неизбежно. Потому что не будет рядом того, кто объединял такие разные их мелодии, кто помогал им держаться вместе. Все, что останется ушедшим майар — это петь поодиночке, тратя себя на мелочи и постепенно теряя силы.

Или Мелькор надеется, что кто-нибудь передумает?

— Они не вернутся, Властелин.

— Я знаю.

Да, не вернутся. Ангбанд лишился их силы. А тех, кто остался, слишком мало, чтобы сдержать натиск, когда нападет Аман. Но ты прав, Вала: лучше не оставлять рядом тех, кому нельзя доверять. И кто не доверяет тебе. Будем справляться сами.

Что же ты так смотришь на меня, Мелькор? Словно спросить хочешь. И не решаешься. Или боишься услышать ответ?

Я не предам тебя, Властелин. Даже теперь, когда ты предал и Тему свою, и нас, и себя самого. Не ради тебя — ради себя. Я — не предам.

35

— Они не вернутся.

— Знаю.

Даже если бы кто-то и передумал, я-то принял бы его обратно, но мы уже не сможем петь вместе. Поздно.

Холодно. Словно и не бушует вокруг огонь.

— ...Да, Готмог, я вами доволен.

— ...Нет, это лишнее.

— ...Продолжайте свой танец на юге. Он очень красив.

— ...Да, вы ноты моей мелодии, пальцы рук моих, сила, полностью покорная моей воле. Да, конечно. Я помню.

...Мы не будем петь вместе. Осталось только проститься. С каждым из них. Чтобы потом не оглядываться назад.

Холодно. А на склонах зеленеет трава. Уже почти лето. Только на макушках гор остался снег... далеко.

...А я их любил. Они подхватили мою Тему когда-то. Поняли ее. Принесли ее в Арду и пели вместе со мной. Сражались, чтобы она жила.

Они мне верили. А теперь — не верят.

Холодно. Ветер рвет, разбрасывает в стороны облака — и звезды Варды смеются мне в лицо.

Дэрт. Она не пела ни с кем из других Валар — только со мной, с самого начала. Смелая, порывистая, увлекающаяся. Один из сильнейших голосов Удуна и Ангбанда.

Нэртаг. Бывший майа Ауле. Серьезный, старательный, терпеливый. Этот доводит до конца все, за что берется.

Ирбин. Пел с Йаванной и Эстэ. Целитель. Любознательный, деятельный и очень самолюбивый.