Хроники мертвых: Человек с молотком.

Времени было не так много, рано или поздно сигнализация замолкнет и мертвяки снова разбредутся по территории. До чего же они обрадуются, обнаружив прямо по середине площади меня, запертого в железной банке. Итак, как же там было? Завести мотор, приспустить сцепление, поддать газку. Да, я соврал о том, что не умею водить машину. Мотор завелся на удивление легко, повреждения у машины были минимальны. Я тронулся с трудом, но стоило машине набрать скорость, как я с большей уверенностью, вцепился в руль и сбивая, попадающихся на пути мертвецов, рванул по дворам, по продуманному заранее маршруту. Автомобиль привлекал слишком большое внимание, передвигаться на нем казалось безопасным, но на деле одна ошибка, один неудачно застрявший в колесе мертвец, и мне кранты. Я направлялся к оружейному магазину "Арсенал", адрес которого нашел в телефонной книге. С трудом обнаружив его, я поехал по дворам к черному входу магазинчика. Сосредоточив на себе внимание всех местных мертвецов, я остановился подле небольшой железной дверцы. Подергав ручку, я убедился в том, что дверь заперта, и решил ретироваться. Избегая надвигающейся угрозы, я забежал в ближайший подъезд, и закрыл за собой дверь. Оставалось только ждать, пока вурдалаки забудут обо мне и снова рассосутся по территории. Заскучав, я поднялся по лестничной лестницы, в попытках отыскать незапертую квартиру. Я уже начал было отчаиваться, как одна из дверей распахнула передо мной свои створки.

Стоило войти в это жилище, как взгляд сразу цеплялся за силуэты прошлого. Это место было домом для чьей-то семьи. В шкафу подле входной двери висели куртки, зонтики, шарфы, шапки. Строгие темные плащи сочетались с яркими миниатюрными курточками. Кожаные туфли лежали на одной полке с кроссовками и маленькими сапожками. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не торопясь входить в квартиру. Естественно, я не боялся хозяев, что вот-вот вернуться и застанут чужака в своем доме. Но в этих стенах все еще витал дух чьей-то, незнакомой мне жизни.

Я пошел по коридору, мимо фотографии на стене, с которой мне улыбались незнакомые, счастливые люди. Их лица светились от радости, весь образ этой фотографии был словно картинкой, отображающий недостижимость несбыточной мечты. Супружеская пара с отпрысками позировала на фоне блестящей пестрой зеленью долины. Мужчина положил руку на плечо сына, женщина обнимала супруга, держа крохотную девочку между собой и мужем. Дочка, что была постарше, обняла маму за ногу, по-детски смешно, и одновременно мило, прильнув щекой к телу матери. Ненадолго задержавшись у фотографии, я пошел дальше. В ближайшем дверном проеме я обнаружил зал. Я уже и забыл, как резко меняется жилище, окажись там женская рука. Статуэтки, рамки с фотографиями, шкатулки, декоративные свечки, растения, замысловатые светильники. Мужчине никогда бы не пришло в голову захламлять пространство бесполезными предметами, но женщины... женщины видели мир по-другому. И только по этой причине любое встреченное мне жилище имело свой уникальный вид, неповторимую атмосферу.

Дальше по коридору была детская комната. Девочка и мальчик жили в одной комнате, я ухмыльнулся, представив в какие ежедневные противостояния выливалось это сосуществование. Мы с сестрой тоже росли в одной комнате. Сколько шалостей было пережито, сколько было детских споров, принимавших чуть ли не глобальный характер, но прекращающихся по команде родителей. Комната была визуально поделена на мужскую и женскую половину. Я подошел к столу, что был на "мальчишеской" стороне. Не перечислить количество предметов, лежащих на столешнице. Солдатики, миниатюрные машинки, карандаши, какие-то скрепки, скотч, пакетик со стеклянными шариками, детали от каких-то пластмассовых игрушек. Под грудой всего этого хлама лежал альбом с детскими рисунками. Танки, дома, люди, деревья: мальчик рисовал все, что приходило в голову. Он не ограничивался красками: использовались ручки, карандаши, фломастеры, мелки. Наверное, родители думали, что их сын вырастит художником. Все родители хотят, чтобы их дети выросли и занимались чем-то высоким, чтобы они прожили лучшую жизнь, чем они.

Понастольгировав какое-то время о прошлом, я покинул детскую комнату, и направился с концу коридора, к месту, где возле ванной комнаты находилась спальня. Я толкнул дверь и замер. Сразу стало понятно, почему парадная дверь была не заперта. В самом центре комнаты висел мужчина. Он вздернулся, соорудив петлю из проводов, на железном крюке, что используются для закрепления люстр. Зрелище было жуткое. Он был весь синий, язык вывалился изо рта, петля растянула его шею так, что он прибавил пару сантиметров в росте. На шее были видны синяки и следы порезов, вероятно он пытался подцепить петлю когда задыхался, и расцарапал себе шею, не в силах просунуть ладонь между шеей и тонким проводом. Похоже, что он не просто так выбрал именно этот способ сведения счетов с самим собой. Он мог прострелить себе голову, выброситься в окно, наглотаться таблеток в конце концов. Но нет же, он повесился. Вероятно, он наказывал себя за что-то. Пребывание в одной комнате с ним пробирало меня до самых костей. Меня ужасал не способ его смерти, не детали сопровождавшие его уход. Самым ужасным была сама поза, в которой он висел над полом. Его тело вытянулось, руки висели по бокам, почему-то ладонями наружу, полусогнутые кисти замерли так, будто умоляли о чем-то. Лебедка искривила его шею, он висел, наклонив голову вбок и немного назад. Глаза его были закрыты, но из-за положения головы казалось, что он смотрит вверх. А вся поза в целом словно кричала о том, что он освободился от бренного тела, и просит пустить его на небеса. Но его не пускают, и тело, словно в качестве издевки, висит на пол пути к небесам. И вот он застыл между двумя мирами, а тело его тем временем гниет и разлагается.

Прикрывая лицо от невыносимой вони, и отгоняя мух, я прошел в центр комнаты. Переступив через несколько бутылок с алкоголем, я приблизился к детской кроватке, стоящей возле двуспальной кровати. Кроватка была пуста, лишь на крошечной подушечке лежал мятый кусок бумаги. На листке была начертана лишь пара фраз.

"Они мертвы. Не могу простить себя. Не могу жить дальше."

Больше я не мог находится в этом жилище. Направляясь к выходу, я последний раз бросил косой взгляд на фотографию запечатлевшую счастливое семейство.

* * *

**

Через полтора часа толпа немного рассосалась. Вопреки ожиданиям, попасть в оружейную оказалось крайне просто. Я просто спустился по балконам вниз, оказавшись над входом в магазин. Спрыгнув с вывески, я дал любимым молоточком пару оплеух парням, перекрывшим вход, и юркнул во внутрь. Прежде чем ходячие мертвецы успели отреагировать, я дернул за крюк над головой и спустил жалюзи, тем самым закупорив проход. Не успел я защелкнуть щеколду, как с яростным рыком, в металлические ставни начали биться животные.

В помещении было пусто, что не могло меня не радовать. А, вот другое обстоятельство меня сильно расстроило.

-Одни карабины? Вы серьезно?!

Мои мечты пали крахом. Все оружие в магазине было исключительно для охотничьих нужд. Карабины, винтовки, и тому подобное. Насмотревшись телевизора, я грезил о полках, забитых различнейшим вооружением, от "глока" до "РПГ". Очередной удар в дверь вернул меня на землю. Сорвав, с манекена глубокий рюкзак, я проломил стекло стеллажа, и вытащил пару гладкоствольных, чего мне оказалось мало. Я нашел в подсобке сумки, и начал сметать с полок все, до чего только мог дотянуться. Оружие, патроны, ножи, фонари, не гаснущие спички, оптику, я даже сгреб несколько пар теплой обуви. К своему счастью, под кассой был найден ключ от задней двери. Ноша была тяжела, но понимая всю опасность своего положения, я буквально, в несколько присестов погрузил в грузовик сумки. Затем и собственное бренное тело я погрузил в машину. Пора было возвращаться в поселок.

Обратная дорога заняла около получаса, благо перемещаться пришлось не на своих двоих. Выжившие товарищи ждали меня на улице, услышав рев приближающегося мотора.

-Я уже подумал, что ты нас покинул,— угрюмо приветствовал меня Солдафон.

-Вы обо мне слишком плохого мнения, месье,— нисколько не смутившись, ответил я.

Я обогнул машину и открыл багажник.

-Детишки, я вам подарков привез,— сказал я, указывая на сумки.

-Ты, что, был в городе?— ошарашено спросила Света,— Как тебе это удалось?

-Здесь неподалеку небольшой городишка есть, его река разделяет на две части, на Старый город и Новый город. Так вот, в старом городе мало жилых районов, в основном индустриальные. Мертвецов немного было.

Сестренка только хмыкнула в ответ:

-То-то, я смотрю, от тебя не воняет так, как в прошлый раз. Видать надоело брюхом по канализации ползать, не так ли?

Я ничего ей не ответил. Наблюдая, как сумки затаскивают в дом, я спросил у Гриши:

-Вы тут без меня времени, надеюсь, не теряли?

-Нет. Разрыли целый квартал. Жаль, что полезного мало обнаружили. Так по мелочи: медикаменты, пару карабинов, какую-то радио технику. Это деревня все таки, брать тут нечего. Меня другое беспокоит.

-Что же вас гложет сударь?

-Ты вроде говорил, что не умеешь водить,— сказал он, намекая взглядом на инкассаторскую машину.

Прежде чем пойти в дом, я с ухмылкой ответил ему:

-Я соврал.

В строении, тем временем, уже собралась целая дилигация.

-Итак, дамы и господа, хочу вас обрадовать, следующие два часа будем проходить курс молодого бойца, который любезно согласился провести Солдафон,— с этими словами я похлопал по плечу слегка удивившегося мужчину,— Кстати, насчет оружия. Попрошу отнестись к этой теме крайне серьезно. Напомню, что мы живем в условиях апокалипсиса, и вам еще не раз придется защищать себя и близких вам людей. Так, что обращаться с оружием должны уметь все, без исключения.

После этих слов, я завалился на диван, чтобы восстановить силы перед отъездом.

-Как ты выжил в городе?— услышал я голос Доктора, прежде чем погрузиться в сон.

Я ответил ему, переворачиваясь на бок, лицом к стенке.

-Мне нравятся мертвые. И я нравлюсь им в ответ.

Глава 7.

-Просыпайся,— бесцеремонно нарушила мой сон Света,— Нужно уговорить бабульку ехать с нами, у нас не получается.

Через несколько минут, бурча проклятия себе под нос, я подошел к участку старушки. Постучавшись в парадную дверь, я выждал пару мгновений, и вошел внутрь, так и не услышав приглашения. Старушка сидела за обеденным столом и, задумавшись, потирала пальцем покрытие старой фотографической рамки. На поблекшей от времени бумаге были изображены молодые люди, обнявшие друг друга в страстном поцелуе. Эта пара была изображена и на многих других изображениях, развешанных по всему дому, так что я не строил догадок, о том, кем приходились бабушке эти люди. Я подвинул стул, и положив оружие на пол, сел неподалеку от женщины.

-А, ведь я когда то тоже была молодой... как же давно это было,— в пол голоса, задумавшись, произнесла старушка.

Память, это единственная ценность, что остается на истечении лет, поэтому я не горел желанием отвлекать ее от воспоминаний. Но за мной были люди, для которых время все еще было роскошью, а не тяготой жизни, что и вынудило меня нарушить спокойствие старческих мыслей.

-Мать, ты уверена, что не поедешь с нами? Ты не будешь обузой, я обещаю.

Виола Петровна аккуратно поставила рамку на стол, и вздохнув, ответила:

-Уверена, сынок, уверена.

Я и не думал отступать:

-Зря ты так. Смерть уже бродит по местным улочкам, а ты еще не так стара, чтобы умирать.

Она подняла "Евангелие" с колен и, положив на стол, заговорила:

-Достаточно человечество согрешило, судный день пришел, сгинули люди во мраке, и мы сгинем. Не скрыться нам от гнева Божия, не убежать, не спрятаться. Сам Иисус Христос говорил: "Смотрите, чтобы день тот не постиг вас внезапно: ибо он, как сеть, найдет всех живущих по всему лику земному".

Ее слова заставили меня задуматься. В свете последних событий, каждый из нас, даже такой прожженный калач как я, начинал верить, что человек претерпел крах не без участия высших сил. Я не знал, что противопоставить ее словам, поэтому просто высказал то, что было на уме:

-В любом случае, борьба — это все, что у нас остается,— задумавшись на секунду, я продолжил,— С древнегреческого Апокалипсис значит "откровение". Во мне теплиться надежда, что откровение это значит перерождение человеческой расы, и мы — люди с которых это перерождение начнется.

Впервые за весь разговор лицо старушки мимолетно просветлело.

-Дай Бог, сынок. Дай Бог.

Я встал, и не долго подержав руку на старческом плече в знак прощания, вышел из жилища.

Меня уже поджидала вся бригада выживших.

-Нет, она не поедет,— сказал я, заранее ответив на очевидный вопрос.

Как бы грубо это не звучало, но мы почти не знали эту старушку, поэтому я не видел смысла горевать по ее утрате. Расправив карту на капоте джипа, я ткнул пальцем в участок на бумаге.

-Благодаря невероятным героическим действиями вашего покорного слуги, наша компашка, помимо атласа дорог, обзавелась еще и температурной картой России,— я развернул еще один бумажный сверток,— Что странно, самая холодная часть страны, оказалась не на крайнем севере, а гораздо ближе, в Якутии. Но опять таки, путь наш лежит через половину самой огромной страны в мире, что не может не радовать. С другой стороны, на дворе двадцать первый век, весь путь покрыт огромной сетью, вполне пригодных для транспорта дорог. Заправки тоже попадаются вполне регулярно,— перевел дух и продолжил,— Итак, едем колонной, с минимальным расстоянием между машинами десять метров. Направляющая машина — инкассаторская, так что не разгоняйтесь особо. Связь поддерживаем через рации, проверяйте время от времени заряд батареи на приборах. Привалы через каждые четыре часа на туалет, смену водителей, еду. Вопросы есть?— не дожидаясь их ответа, продолжил,— Вопросов нет. По машинам.

Что странно, чем дальше мы ехали, тем скучней становился путь. С каждым часом дорога становилась все однообразней, с каждым днем населенных пунктов встречалось все меньше. Это был самый скучный промежуток времени, который я когда-либо переживал. К концу второго дня у меня в буквальном смысле начали чесаться руки, разум требовал действия. Я предложил остановиться в лесу на ночлег, аргументируя это тем, что дорога утомила не только меня. Пока лагерь спал, я наведался в ближайшую деревню, дабы размять кости. Не буду вдаваться в подробности своих утех, только отмечу парочку наблюдений. Первое, что меня поразило, это то, что от мертвецов не несло разложением. Конечно же, они распространяли довольно резкий, неприятный запах, но они не смердели. Кожа их еще больше пигментировалась, но сами они продолжали вполне уверенно и активно шевелить конечностями. И еще кровь... У меня начало складываться такое ощущение, что с каждым днем кровь зомби становилась все гуще и гуще.

Естественно, мой уход не остался не замеченным, но мне было глубоко плевать на косые взгляды. В конце концов, лучше испускать агрессию на мертвых, чем на живых.