Линия разлома

Сменивший Ельцина бывший офицер КГБ действовал неторопливо и последовательно. Он скорее даже не действовал — он ждал ошибки противника. Запад — ошибся в две тысячи четвертом, поддержав Майдан — Украина не была к нему готова. Россия сполна воспользовалась хаосом и дракой в украинских верхах — русские начали последовательно проводить политику по подрыву конкурентоспособности Украины. Затем — в обнищавшей стране случился второй Майдан, более жестокий и кровавый, чем первый. Он случился на фоне усугубляющегося геополитического кризиса, хаоса, потери лидерства со стороны США, в тяжелой экономической ситуации. И тут Россия сделала первый бросок, введя войска в Крым. Многие заставили себя поверить в то, что этим все и ограничится — но это было не так. Надо было предполагать, как быстро и сильно утратившая часть территории страна качнется к крайним формам авторитаризма. Полный набор условий для возникновения фашизма: экономический хаос, деградация власти, национальное унижение. Вдобавок — русские начали проводить неброские, но чрезвычайно эффективные операции на востоке страны по созданию подконтрольного им сопротивления...

Виновата была сама Украина. Они все-таки поддались соблазнам — и не раз, они поддавались им раз за разом. Соблазнам решить все и сразу. Соблазнам поставить этнические приоритеты выше экономических. Соблазнам поверить, что в Европе их действительно ждут.

Почти неизвестную, но страшную по своим последствиям роль в украинской трагедии сыграл Запад. Он, хорошо знающий вашингтонские политические лабиринты, кто и как там принимает решения, неплохо знающий и Брюссель — меньше всего был склонен идеализировать и оправдывать действия своей страны и действия европейских стран. Их действия были страшны, прежде всего, пустотой и безответственностью. У них не было ресурсов — но они по-прежнему тащили Украину к себе, нередко обманывая ее и кормя пустыми обещаниями. У них не было ресурсов воздействия на Россию — они не могли остановить Путина и знали об этом — но они продолжали играть. Все это сильно напоминало парня в Лас-Вегасе, отчаянно блефующего при пустых карманах. Никто не думал, что Путин применит силу — но он ее применил, и они не смогли ответить. Утратили контроль над ситуацией не только в Центральной Европе — но и по всему миру. Создали опасный прецедент. Теперь — они уже пожинали плоды.

По-хорошему — надо было предоставить Украину самой себе. Помогать — но не форсировать события. Демократия — все равно, что беременность. Ее нельзя привнести извне. Ее нельзя ускорить. Ее не может быть, если в стране нет гражданского общества. Ее не может быть, если в стране расколотое на две части общество. Ее не может быть, если в стране нищета. По-хорошему — Украине надо было лет тридцать спокойного, последовательного развития, в тесном сотрудничестве с Россией — чтобы потом сделать осознанный и не оскорбляющий никого выбор. Надо было, чтобы сменилось поколение, а еще лучше два. Чтобы люди забыли про коммунистическое прошлое. Только тогда — можно было что-то делать. Сейчас же — Гастингс был в этом абсолютно уверен — именно советское прошлое, именно коммунизм с его безапелляционностью, неуважением к закону, агрессивной охотой на ведьм, неуважением к собственности, склонностью к чрезвычайным мерам — сделал возможным появление в Украине нацизма. Они делали все, чтобы Украина никогда не вернулась к коммунизму — но вместо этого получили уродливый рецидив прошлого.

Плохо...

VC135. на котором он летел — был в модификации, предназначенной для перевозок в условиях ядерной войны и потому, несмотря на приличный пассажирский отсек в нем не было иллюминаторов. И когда самолет совершил посадку в Борисполе, и он вышел на трап — он испытал нечто вроде шока. Шок был связан с узнаванием... он начинал в Багдаде, в две тысячи четвертом. Мог сравнивать...

Это был БИАП*, каким то чудом перенесенный на украинскую землю оттуда, из мрачной тьмы Багдада. Все то же самое — залатанные плитами полосы и рулежки, заложенные кирпичом некогда шикарные, остекленные стены, огромные HESCO — мешки с песком, защищающие от обстрелов. Едва заметные, похожие на черных жуков снайперы на терминалах, вертолеты вперемешку с самолетами, разнообразие эмблем на огромных хвостовых плавниках Антоновых и Ильюшиных — как и в Ираке, перевозками, видимо, занимались малопонятные чартерные фирмы. Это был оплот. Оплот Запада посреди воюющего и враждебного государства. Любой, кто побывал в Ираке — при виде этого понимал, что все пропало. Все — даже если сейчас кажется, что это не так. Им конец. Как в Ираке, где они лили кровь семь лет, но так ничего и не добились. Как в Афганистане — этим потребовалось двенадцать, но результат был еще более сокрушительным. Мира здесь нет. А значит — уже и не будет. Никогда. Они снова вляпались. В то же самое. Они выиграли войну — но проиграют мир. Это будет. В современном мире военное поражение одной стороны не означает конца войны. Война только начинается.

— Сэр...

Он дернулся.... Проклятые воспоминания. Его коллегу — разорвали около шиитской мечети в день Ашура — день гибели имама Хусейна, родственника пророка Мухаммеда, шиитского святого и мученика, павшего в междоусобной войне на равнинах близ Кербелы. Полторы тысячи лет спустя, кто-то крикнул в толпе, что этот человек шпион — и шииты бросились на него с палками и ножами. Его убивали в нескольких метрах от него, а он стоял и смотрел на это. У него был пистолет — но он знал, что если он попытается им воспользоваться — то сам тотчас же окажется на его месте. В пистолете было десять патронов. А шиитов было не менее двух тысяч...

— Сэр, здесь нельзя стоять.

— Да...

Он спустился вниз. Машины уже ждали его — два черных Шевроле Сабербан с флажками США и три тяжелых китайских Форда — рабочая лошадка контрактников во всем мире. На Фордах были сняты задняя дверь и задние боковые — внутри была бронекапсула и в ней — люки с бойницами. Все как в Ираке...

— Сэр...

Бородатый, в черных очках человек, держащий на груди короткоствольный автомат Калашникова — протянул огромную, с лопату руку.

— Кевин Халл, ваш менеджер по безопасности. ХЕ Секьюрити. Прошу в машину.

Новый посол задержал руку здоровяка в своей. На руке — была видна татуировка, написанное арабским алфавитом слово Аллах. Посол не видел другой руки — но он знал, что там написано "Велик". Аллах велик.

— Ирак?

— Да, сэр... начинал там.

Посол улыбнулся

— Я тоже. Багдад, четвертый, пятый и седьмой.

— Мы шарились в основном севернее, сэр. Тикрит и Рамади. Добро пожаловать в Юкрейн...

Бронированная дверь — отсекла от внешнего мира. Посол заметил, как техники уже открыли грузовой люк и начали выгрузку гуманитарки. Последней мыслью перед тем, как машина тронулась было: господи, у них же черноземный клин, они зерно экспортировали...

Часы тикали...

Пройдя КП — вырвались на площадку перед аэропортом — теперь все клумбы были снесены, голая земля. Затем — набирая ход, ушли в поворот, на Бориспольскую трассу. Путепровод на повороте — был обрушен и не восстанавливался.

Пошли по трассе, быстро набирая почти предельные для бронированных машин сто шестьдесят. Как и в Ираке гнали очень быстро — так меньше шансов попасть в засаду. Один из Фордов обогнал их, сзади — в открытый люк бронекапсулы торчал ствол пулемета и ниже — был транспарант.

100 метров! Не приближаться! Стреляю!

Дорога — превратилась в гудящую полосу. Раньше тут был довольно широкий разделительный газон, сейчас его полностью срыли бульдозерами и поставили ти-уоллсы по грудь человеку — в газоне легко было спрятать дорожную бомбу. Точно такие же ти-уоллсы, даже выше, рассчитанные чтобы, с одной стороны не давать стрелять по машине, с другой — чтобы пулеметчика в башнях имели свободный сектор обстрела — были расположены по обеими сторонам дороги. Все деревья вырубили, чтобы не давать укрытие стрелкам.

Здравствуй, Украина.

Машин на дороге было немного, меньше, чем было раньше. Видимо, топлива было мало, топливо было дорогое. Над дорогой раньше были путепроводы, сейчас один был обрушен, другой — огорожен стеной выше человеческого роста — чтобы с путепровода не могли обстреливать идущие по трассе машины.

Новый посол США в "Юкрейн" опустил бронестекло, отделяющее его защищенную зону от передних сидений.

— Террористов здесь много?

— Не так много, как можно ожидать, сэр. Основные проблемы сосредоточены восточнее, здесь все-таки террористам не разгуляться. Киев и вовсе почти безопасен. Ну, если брать по иракским меркам...

Тогда что же вы здесь делаете, ребята...

Машины — просквозив по Бориспольской трассе, ворвались в древний город Киев как армия завоевателей...

Когда посол Гастингс только садился в машину, рядом с огромным Боингом уже кипела работа. Летные техники откинули в сторону огромный, на целый сегмент фюзеляжа люк, подогнали стандартный погрузчик. Для быстроты погрузки — гуманитарка была упакована на стандартных паллетах и представляла собой частично почти просроченные пайки MRE, армейские пайки, название которых армейские умники переводили "блюда, которые не станут есть даже эфиопы", частично гуманитарные пайки ООН А-пак, которые использовали в зонах стихийных бедствий, частично — мешки с юнимиксом. Последний — представлял собой смесь кукурузной и соевой муки (с ГМО естественно), специально разработанный для помощи голодающим. До этого — юнимиксом кормили только отсталые страны Африки, в которых местные племена поссорились между собой или попался слишком жестокий диктатор.

Грузили на машины, которые принадлежали гуманитарной организации "Врачи без границ" — в Чечне их называли "враги без границ" — но тут были рады любой помощи. Пока менеджер конвоя — поляк — следил за погрузкой, к нему подбежал один из водителей. Ради экономии средств, водителей нанимали местных.

— Пан Вроцлав! Пока погрузка идет, разрешите... — и кивнул в сторону, там где была канава.

Поляк — презрительно скривился. Местные... у них все всегда не слава Богу. Просто удивительно ленивый и разгильдяйный народ.

— Иди. Только быстро.

— Ага. Дякую, пан Вроцлав.

Отбежав в сторону и присев за кустиком — водитель достал из кармана телефон и быстро поменял карточку. Набрал по памяти номер.

— Гости приехали. Только что выехали.

Не дожидаясь ответа — нажал на отбой, снова достал карточку. Ее он выкинет по дороге. Несмотря на тотальное прослушивание всех телефонов — выжать из этого разговора было решительно нечего.

Телефонный звонок — приняли в одной из квартир спального района на правом берегу Днепра. Просто выслушали и ни слова не говоря, повесили трубку. Все было понятно — настало время действовать.

В квартире было четверо, трое парней и девушка. Ни одному из них — по виду нет и тридцати. Особенно выделялась девушка — типичная украинская "дивчина" с крутыми бедрами и сшибающим с ног наповал обжигающим взглядом черных глаз. Точно такие же — во множестве выезжали из страны, чтобы работать на рынках секс-услуг от Шанхая до Нью-Йорка**. Но не она. Она — выбрала борьбу и на ее руках — уже была кровь. Много крови. Когда видишь такую дивчину — думаешь только о том, как затащить ее в кровать... и не предполагаешь, что в сумочке у нее может быть пистолет с глушителем вместо большой упаковки презервативов.

Когда поймешь — поздно будет.

Приняв звонок, девушка зашла в большую комнату трехэтажной квартиры в хрущобе, где от нечего делать играли в Баттлфилд 6 трое парней.

— Он приехал

В хриплом голосе — звучала неподдельная ненависть.

Трое — один долговязый, тощий как хлыст, остальные обычного вида, непримечательные — отложили пульты и лазерные пистолеты. Встали. Начали собираться. Долговязый — накинул на плечи спецовку, еще один — взял валявшийся тут же мотоциклетный шлем с глухим забралом. Роли были давно расписаны, они охотились вместе давно и знали, кто и что должен делать.

— Сверим часы...

Сверили часы. Затем проверили, как работают телефоны и переключили их в бесшумный режим. Не вовремя заработавший телефон — может сорвать все.

— Хвыля, идешь первым. Затем ты. Мы с Красой — последние.

— Да понял...

Хвыля, с мотоциклетным шлемом, мрачно осмотревшись, вышел первым. Он был наводчиком — на своем неказистом, но мощном скутере. Следом вышел долговязый Воля — он был водителем, у него был на законных основаниях ФИАТ Дукато и пропуск в центр города — чтобы подъезжать к рынкам и магазинам. У него так же было зарегистрировано ИЧП и он на самом деле работал, закупал продовольствие на оптовых базах и у многочисленных ООНовцев — гуманитарщиков, которые толкали большую часть гуманитарки налево — а потом развозил по магазинам и продавал. Но утруждаться он не утруждался — работал так, чтобы на минимальном уровне обеспечить себя, не более. Ему нужна была крыша.

Третий — не лишенный привлекательность хлопец с рыжиной в волосах, которого в группе звали Дуст — выходя, довольно настойчиво прихватил Красу, та оттолкнула его.

— Эй...

— Я сказала — нет! — отрезала она

— Да брось. Ты же красивая баба. Нас может завтра на Крещатике повесят...

Она сунула ему ключи и молча прошла мимо. Из образа "фифы" выбивались только удобные кроссовки — на шпильках особо не побегаешь. А так — леггинсы, куртка, пропуск в центр города — выдавали в ней представительницу древнейшей профессии, которой повезло раздобыть пропуск, и которая теперь ложилась не под "щирых хлопцев" — а под многочисленных военных, гуманитарщиков и дипломатов, которыми кишел центр Киева. Мечта огромного количества украинских женщин — валютная проститутка.

Они вышли из подъезда — поодиночке, чтобы не привлекать внимания. Впрочем, если бы даже кто-то и обратил на это внимание, вопрос решился бы просто — проститутка, она и есть проститутка, чтобы мужиков в дом таскать. В базе данных "представительниц древнейшей профессии" она числилась, один раз ее задержали во время показательного рейда. Рейд этот проводили местные полицаи и хлопцы "Нацгвардии" под лозунгом "чистоты крови" и закончилось все тем, что их развезли по базам бандеровцев близ Киева и несколько дней насиловали. Родившиеся в глухом захолустье, в одном из самых нищих и захудалых уголков Европы, молодые подонки подрастали и ехали в Киев — потому что никакой работы кроме этой и не было. Там — они проходили подготовку в лагере и становились хозяевами некогда не самой худшей страны. А хозяева — они и есть хозяева. Сдерживать себя — они не считали нужным. Киев всего за десять с небольшим лет превратился в большую и качественную помойку, где густой дух мочи и блевотины соседствует с не менее густым духом ненависти к другим людям, нетерпимости, убогости и злобы. Если ты сам не способен построить консерваторию и ходить в нее — тебе остается лишь помочиться на нее. Если ты не можешь сделать ничего: ни самолет, ни компьютер, ни автомобиль — тебе остается лишь завидовать черной завистью к тем, кто это может. Разрушительный проект "Один язык, одно государство, одна нация" подошел к своему страшному завершению: они все таки добились своего. Но добились единства не в богатой и процветающей стране — а на мерзкой и убогой помойке. Западу — Украина была нужна только для противостояния с Россией.