Гнев сына Земли

-Ам... Что такое лоботомия ты же знаешь? Почти тоже самое, но достигается магическим путём. У разумного уничтожается самосознание, делая из него глубокого калеку. Никаких эмоций, желаний и стремлений. Безвольная кукла, неспособная даже осознать боль, жажду или голод.

-И зачем такое вытворять? Я имею в виду, что убить было бы равноценно и проще. Жертва же всё равно не сможет осознать, что с ней происходит.

-А этот метод направлен не на саму жертву, а на близких. Отцу, ребёнка которого превратили в Пустого, придётся делать выбор, либо до конца дней нянчится с калекой, либо собственноручно прервать жизнь своего чада. И неизвестно, что для него хуже. Маги очень изобретательны в вопросах мести.

-Да уж! Ладно, вроде готово. Диктуй, что писать.

В городе было спокойно. Все, вроде как, занимались своими делами и даже разговоров о проклятье я не слышал. А вот о пожаре в восточной части города судачили многие. По городу, видать, давно ходили разные, нехорошие слухи о том доме, один краше другого, но я ни разу не услышал слова "Дом Боли". Большинство проявляло негодование. Мол, маги совсем распоясались, пока народ гуляет, они дома жгут. Только вот негодование своё народ проявлял шёпотом. Но вездесущий туман позволял подбираться к людям незаметно и, от того, я успевал расслышать достаточно, чтобы понять, о чём судачат. Но всё равно, большинство разговоров сводилось к празднику, хвастовству и сплетням. Приходилось отсеивать не интересные мне разговоры, от того мы так долго и шли к площади. Наш благодетель, видать какой-то вирус самаритянский подхватил, расщедрился и презентовал Найруни держатель для волос и несколько браслетов. Так, безделушки, но Найруни светилась от счастья. Не понимаю я её. Её ведут по городу на поводке, как собачку, а она лыбу давит и тащится от завистливых взглядов окружающих. Да, да. Многие встречные женщины даже не скрывали зависть. Не понимаю я их.

-Эй, ктурх, зачем тебе рабыня? Ты же без разрешения твоего шамана даже у сноха под хвостом понюхать не можешь,— раздался возглас с права, который поддержали разноголосым ржачем.

Три, шесть, семеро. Не местные. Те одеваются иначе. Не Красномордые, не землеройки. На счёт Алтруни, не уверен. И как мне себя вести? Я, вроде как, не ктурх. Тогда кто я?

-Да вы ей на шею гляньте. Он, наверно, весь свой клан обворовал, чтобы такую уздечку прикупить.

И опять ржут. Нарываются. А почему на меня? Ктурхи считаются очень опасными войнами. Надеются на численное превосходство? А главное, это вызов. Если я его проигнорю, мне в спину плевать начнут. Как там Бу говорил? Здесь уважают тех, кто может отстоять своё. Блин! Но всё же их семеро. Я уже начинаю ненавидеть это число. Хотя, о чём это я? Я одарённый или нет?

-Посмотри, Найруни, эти выдрищи бронха считают себя смельчаками,— я нагнулся к моей спутнице и заговорщицки зашептал, но так, чтобы и те услышали,— А давай проверим их смелость. Напугай их. Крикни на них, что есть мочи. И мы посмотрим сколько из них обгадятся после этого.

Мои слова этой компашке явно не понравились. Смешки прекратились, взгляд стал серьёзным, даже угрожающим. Я сконцентрировался, подобрал фокус, подпитал энергией и приготовился. Найруни не подвела. Она набрала полную грудь воздуха и...

-РррААааа!— полу рыча, полу визжа закричала наша сирена.

Я спустил импульс. Пятёрка, та что стояла по центру, рухнула мешками на землю. Оставшиеся двое, не веря в происходящее, уставились на кучу малу, образовавшуюся между ними.

-Вот видишь, Найруни, что и требовалось доказать. Они даже хуже тебя. От девичьего крика, не то что гадят, сознания лишаются. Пойдём от сюда поскорее, а то скоро тут смердеть сильно начнёт.

Представление видели не многие, но, думаю, даже этих хватит, чтобы разнести сплетню. А нехер было меня цеплять. Знай наших! И пусть штаны у них остались сухими, но народ-то скажет иное.

-Зря ты так,— зашептал Бу,— Теперь они подумают, что она ведьма.

-Она и так ведьма, хоть и бракованная,— прервал я его,— А будут приставать, на ней оковы духа. Кто посмеет заявить, что они не работают? К тому же, она моя рабыня, вроде как. А значит, все претензии ко мне. И разве не ты мне велел трясти своими стальными яйцами здесь по чаще? Особенно, когда у меня хотят что-то отнять.

Бу в ответ ничего не сказал. Побухтел только и затих.

Площадь преобразилась. Точнее, сама площадь осталась без изменений, а вот народ — да. Это было что-то наподобие барахолки. Во всяком случае, у меня такое сложилось мнение, по началу. Но нет. Оказалось, что я не совсем прав. Это скорее была биржа. Помимо тех, кто что-то пытался продать с рук, здесь было много тех, чьи руки были пусты, но именно они и создавали основную движуху. Они как заправские зазывалы, выкрикивали коммерческие предложения. Кто-то что-то продавал, кто-то что-то предлагал. Были и те, кто что-то искал. Возле некоторых собиралась толпа и там, как на аукционе, шли торги. Вот только большинство предложений я не понимал. Явно использовали сленг, для краткости. Любопытное место. Может и мне что-нибудь крикнуть? Например: "Расскажу смешной анекдот всего за морри!" Был бы я пьян, я бы тут такое устроил. Все торги бы им поломал. Ну да ладно. Я здесь не за тем. Пора ловить рыбку.

Рыбка клюнула всего через пару минут нашего шатания по толпе. Я спецом оставил один карман открытым и, время от времени, вытаскивал оттуда горсть монет, гремел ими в руке и ссыпал обратно. Ах ты, ратан, глупый. Повёлся, как не знамо кто. Хотя, почему "не знамо"? Ратан он и есть. Шкет, лет шести, если по-нашему, тощий, в обносках, чумазый весь. То, что нуно. Я крепко держал его за руку, часть которой была погружена в мой карман. При этом, я даже не смотрел на него, а наоборот, водил головой по толпе, как будто кого-то искал. Паренёк только один раз попробовал дёрнуться, но я сильно сжал руку и у того сразу пропало всё желание к сопротивлению.

-Найруни, ты как бывалый вор, скажи, что делают с ворами, пойманными сразу?

Найруни увидела паренька и проследив глазами, увидела, где его рука. Она приблизила своё лицо к парню и продемонстрировала тому клеймо на лбу.

Какая прелесть. Бледнокожий стал ещё бледнее. Надеюсь, он щас тут припадочного изображать не будет? Нет, как обмолвился торговец в нашем разговоре, клеймят воров только если они рецидивисты. А так, поступают гуманнее. А главное, выгоднее. Семейство, которое отвечает за мелкого воришку, штрафуют на солидную сумму, которая определяется сговором судьи и пострадавшего. Так, чтобы всем выгодно было. А вот если платить нечем, то... Нет, руки здесь не рубили. Травма серьёзная, от неё и помереть не долго. А вот пальцы переломать, это да. А что ещё с такими делать? На рудники не отправишь, толку там от него. А тюрьм тут нет. Магические только. Для избранных. По-другому никак. Сила привычки. Вот только мне кажется, что тут люди на воровство, по большей части, идут не от хорошей жизни. Голод, болезни. Да мало ли что может сподвигнуть на такое. Вот только как нужно жить, чтобы в таком возрасте знать, что такое нужда. А городская жизнь, она сама решения подкидывает. И всегда не хорошие. По себе сужу. Девяностые. Деньгу зарабатывали кто как может. Вот и я, по молодости, в гопниках ходил. Кожанки. Кроссы. Телефонов, в те времена, не было ещё у народа. У народа и денег-то при себе обычно и не было. У тех, у кого они были, те по тёмным улицам пешком не шлястали. Вот так! Но я это делал не для прокорма. А так. Удаль молодецкая. Кровь бурлит, на баб тянет. А бабы любят тех, кто при бабле. Да-а... Были же времена! А что там наш юный карманник? Созрел уже? Кстати, а где остальные? Неужто, он тут один работает. У нас, обычно, есть щипачи. Есть те, кто отвлекает. И те, кто прикрывает. Я огляделся. Никого, кто бы проявлял к нам внимание. Во всяком случае, по близости. Ну, может у них тут по-другому принято. Мне так даже проще. Дешевле выйдет.

-Что же нам с тобой делать?— задумчиво проговорил я, повернув голову к мальцу,— Придумал! Найруни, а ты не хочешь своего, собственного раба заиметь. Маленького, такого. Он будет тебе ноги мыть. За ребёнком присмотрит.

-Что вы, господин, нельзя. Женщина не может владеть мужчиной,— испуганно затараторила та и стала оглядываться.

-Ну, он ещё не мужчина. Раз не может ответить за свои поступки,— решил я поддеть пацана за его молчание.

В молоко! Не проняло. Стоит, молчит. Видно, что испуган, но старается вида не подавать. Масёл! Хотя, может у него план какой есть? Не, братан, ты с этим повремени.

-Ладно,— примиряюще сказал я,— Вижу, что ты воин тёртый, посему у меня к тебе предложение,— Я отпустил его руку и достал монету из кармана,— Я буду задавать вопросы и за каждый ответ, который мне понравится, буду давать тебе монету.

Ага! Не олигофрен. После моих слов, взгляд резко переместился с подножного пространства на содержимое моей руки. Голодный, что ли? Взгляд уж больно вожделенный.

-Ам. Будем считать, что ты согласен. Но если бы ты был более умным, то понял, что это тоже был вопрос и ответ на него, мог бы принести тебе прибыль.

Говоря это, я не переставал вертеть перед его глазами монету в два перка. Я бы за эту мелочь даже плюнуть в глаза предлагающему тако поленился бы, а этот понимает, что на два перка можно лепёшку купить. Я это знаю точно, так как, по дороге, мне их как раз предлагали приобрести. Взгляд паренька стал задумчивым. Осознав услышанное, тот рыкнул и закивал головой. Его взгляд так ни разу и не оторвался от монеты. Ок. Мосты налажены.

-Как тебя зовут?— первое, что спросил я.

Мне было похрену его имя, просто проверял, не немой ли он. А то вдруг... Неловко будет.

-Казявка!— быстро выпалил пацан, видать боялся не успеть, но опомнившись, поправился,— То есть, Принки, Лэтр.

Закончив свой короткий спич, он сразу вытянул свою грязную ручонку, подставляя ладошку для оплаты.

-Нет, так не пойдёт. А имя семьи?— обломал я шкета.

-Я сирота, Лэтр,— не долго думая ответил тот и настойчивей протянул ладонь.

Ага! Щаз! Так я и поверил. И свои шмотки ты сам латаешь. Вон скока заплаток. И все шовчики ровные. Да у тебя, малец, просто талант. К вышиванию. Популярное занятие для мужчин в этом мире.

-Я знаю, что ты врёшь. Но дело это твоё. Ты сам себя лишаешь денег. Так что другой вопрос:— сказал я, продолжая крутить монету в руке,— Ты знаешь квад Красного шипа?

Парень в удивлении округлил глаза и активно закивал головой.

-Не слышу,— сказал я, сквозь намордник.

-Да, Лэтр, знаю,— быстро согласился тот.

Вот и молодец. Держи ещё одну приманку. Я медленно положил монету в руку паренька.

-Хороший ответ. Он мне нравится. А теперь скажи: ты знаешь, где их найти?

-Д-да,— заикаясь и не веря своим ушам, ответил тот.

Походу, он понял суть игры. Ещё одна монета перекачивала в его ладонь.

-Так вот, мой юный друг. Если ты успеешь найти кого-нибудь из них и сообщить тому, что их новый знакомый,— я демонстративно обвёл себя рукой,— ищет с ними срочной встречи, и они прибудут в кротчайший срок, настолько, что мне не наскучит их ждать, то ты получишь морри. А ждать я буду,— я оглянулся туда, от куда мы пришли,— в том доме. Ты меня понял?

Парень ничего не ответил. Спустя мгновение, он взял низкий старт и растолкав мужиков в толпе, скрылся из виду. И как это понимать? Ноги сделал, уличив момент, или поспешил выполнить требуемое? Ладно, время есть, подожду.

Прислонив копьё к стене, я сел на знакомую мне уже перевёрнутую корзину. Не. Нужно было всё же стыбрить то кресло. Иностранец с табуреткой. Да. Думаю, меня как бы так и прозвали. Найруни сняла корзину с ребёнком и села у моих ног, с боку. Хотел ей предложить сесть по-человечески, но косые взгляды посетителей меня разубедили в этом. В этом гадюшнике даже официанты были парнями. Так что, я хоть и был весь в чёрном, но чувствовал себя белой вороной. Чувство назревающей беды так и летало в воздухе. Ну, пусть не беды, но конфликт точно какой-нибудь будет. Вон она, ласточка, уже летит ко мне. Щас чирикать начнёт.

-Ктурх. Зачем ты привёл сюда женщину?— кинул предъяву мужичонка в годах, в грязном переднике на голое тело.

Вообще, странно. Центр города, рядом площадь, а это заведение было кошмарным. Очень старое здание, плесень на стенах, на каменном полу, если он вообще каменный, гниющая солома. Столы настолько древние, что в щели между досками можно было палец просунуть. И этот, толи хозяин, толи управляющий, имеет вид мясника, который считает, что гигиена — это разновидность вырезки. Вообще, заведение жутко напоминало шашлычную. И пахло от сюда соответственно. Я, поэтому, и решил сюда направится. Знал бы какой это гадюшник, передумал бы сразу. Но! Своё слово я уже сказал и ждать придётся здесь. О-о! Нервничать начинает. Нож на поясе теребить начал. И почему всё же меня все за ктурха принимают? Неужто, они тоже в таких одеяниях ходят? Или же... Я перевёл взгляд на моё копьё. Ну да. Ножны. Руны на них.

-Ктухр, ты что, немой что ли?— проиграл молчаливую баталию мужик.

-Мяса и вина,— жёстко ответил я и выложил на стол одну морри.

Мужик глянул на монету, потом перевёл взгляд на Найруни и опять уставился на меня.

-Это мой дом. И женщинам тут не место,— так же жёстко ответил местный хозяин.

Не убедил. Предъявы и я кидать умею.

-Это моя женщина. И только я решаю, где ей быть. Выгоняя её, ты выгоняешь меня. Ты хочешь, чтобы я ушёл?

Мой вопрос вызвал переполох в зале. Мужики зашептались, а некоторые и вовсе решили спешно покинуть заведение.

-Я позову стражу,— решил перейти на угрозы этот чумазойд.

-И что ты им скажешь? Что ты плохой хозяин и выгоняешь своих гостей?

-Мы не обслуживаем тут женщин!— рявкнул на это мужик.

-А разве она чего-то просила?

Ну, что застыл? Твой ход. Мужик явно был на взводе. Дышал тяжело и часто. Крылья носа так и порхали вверх-вниз. Один ноль в мою пользу. Мужик быстрым движением сгрёб монету и так же быстро удалился. Но вот остальные продолжали сверлить меня ненавистными взглядами.

-Смотрите в свои кружки или я сделаю так, что вы свои глаза в руках носить будете!— громко рявкнул я и потянулся за копьём.

Проняло. Пипл мигом отвернулся от меня, и большая часть действительно уставились с своё поило. Я переставил копьё под правую руку, передвинул корзину ближе к стене и блаженно откинулся на неё. Но червяк недовольства продолжал копошиться внутри. Я завёлся.

-Скажи, Найруни, а среди местных мужчин мужеложцы часто попадаются?

Говорил я громко. Так, чтобы все слышали.

-Нет, господин,— зашептала Найруни,— Церковь карает за это.

-Да!?— наигранно удивился я,— Тогда почему тут так не любят женщин? Ты красива и очень многим нравишься, а тут тебе явно не рады. Вот я и подумал, что может это не спроста. Если мужеложство противозаконно, то им нужно же где-то скрываться. Так почему бы и не здесь?

Зал зашумел. Я уж подумал, что попал в точку, ведь ничто так не злит, как правда. Из-за соседнего столика поднялся мужик и махнул рукой. Зал мигом затих.