Спасатель. Книга вторая. Великий княжич

Однако я, как премьер-министр, стоял на своем, понимая, что в новой истории монголы могут и не вернуться, а вот обиженные соседи останутся, и потому уговаривал княжича пойти на мировую. В конце концов, я могу оплатить город и из собственных средств, благо моя доля добычи позволяла швыряться серебром. Однако юный княжич решительно был настроен против разбазаривания гривен.

Но по мне, мы так просто зря теряли время. А ведь как сказал великий философ Теофраст, время — дорогая трата. Вот когда я предложил отправить в революционный фонд бабы Исхака пять пудов золота, княжич даже не пикнул. Правда, там речь шла о судьбе целой империи, а тут о какой-то волости, пусть и стратегического значения.

Послушав нашу перепалку, Ярослав Всеволодович разумно заключил, что мы просто играем заранее распределенные роли "доброго" и "злого" переговорщиков, и предложил скидку. Странно, но Ярик тут же охотно перешел от позиции решительного отказа к конструктивному диалогу, и после недолгого торга князья сошлись на восьмистах гривнах отступных. Десять пудов серебра, запакованного в прочные кожаные мешочки, тут же перекочевали из рук в руки. Взвешивать владимирский ключник не стал, чтобы не ронять наше достоинство. Все-таки у солидных людей как-то не принято обсчитывать, а великий князь это вам не какой-нибудь немецкий купец-разгильдяй (* изгнанный из гильдии).

Но если вопрос о Нижнем Новгороде, в общем-то уже решенный самим Батыем, завершился к обоюдному согласию, то отдавать Москворечье Ярослав не желал категорически. Ярик торговался отчаянно, и речь шла уже о пятизначных суммах, но его матерый коллега и тезка не сдавался и категорически отказывался отдавать голядский край. Понять его, в общем-то, можно. Владимирские князья частенько шантажировали новгородцев, угрожая перекрыть хлебные поставки. А если Ярослав потеряет наиболее плодородные волости, то в неурожайный год сам может оказаться в зависимости от Ярика, контролирующего все течение Оки. Поэтому Москва-река, кроме семиверстного участка от Коломенки до устья, принадлежащего рязанцам, так и не стала нашей.

Как и было условлено заранее, под конец переговоров, выпив уже не одну чашу меда, я раскрыл Всеволодовичу страшный секрет о ханском ярлыке на Смоленское княжество. Мы обещали честно подождать, пока смоленский престол не опустеет, но в дальнейшем предостерегли кого-либо от вмешательства в наши внутренние смоленские дела.

Ярославу это известие симпатий к нам, разумеется, не прибавило. Мало ему того, что южное сопредельное княжество разрослось немерено и получило покровительство степняков, так оно еще и на запад собралось расширяться. Мы с Яриком, конечно, заверяли, что хотя бы на Новгород зариться не собираемся и ни одного родственного или подколенного князя туда посылать на княжение не станем. Сверх того мы еще предлагали союз против ливонских или шведских крестоносцев, которые всенепременно должны вторгнуться в Новгородскую землю в ближайшее время. Князь нашу инициативу принял к сведенью, однако энтузиазма от претензий Ярика Ростиславича на Смоленск все равно не испытывал и распрощался с княжичем без горячих объятий.

Вернувшись в наше Рязанское княжество, вернее, впервые посетив оное, мы остались довольны нарядом, установленным там Капецей. Хотя Фрола лишь недавно назначили наместником, но он успел во всех волостях поставить своих управителей, чтобы следить за порядком, а в будущем еще и контролировать сбор дани. Впрочем, большинство податей мы временно отменили, объявив налоговую амнистию. Но вот строительные повинности не только остались, но еще и приумножились, ведь планов у меня было громадье. Во-первых, на всех стратегически важных переправах требовалось возвести широкие мосты с большой пропускной способностью и при том достаточно прочные, чтобы выдержать ледоход. Первой ласточкой должны были стать переправы через Жиздру и Оку возле Городца. Перед тем как умчаться вдогонку Ярославу Всеволодовичу на север, я набросал схему наклонных копровых установок, наподобие древнеримских, чтобы забивать сваи под углом, и надеялся к нашему возвращению увидеть работу законченной. Во-вторых, по всему княжеству должны были пройти прямые магистрали, причем они будут представлять собой не просто гатевые насыпи через болота и просеки через леса. Весной и осенью подобные дороги малопроходимы, а мне требовался настоящий мощеный путь с придорожными канавами. Конечно, поначалу придется ограничиться лишь гравийным шоссе, а мостить камнем мы будем лишь въезды на мосты и в города.

Ну и конечно, требовалось восстановить и значительно расширить сеть крепостей и дозорных вышек. Извечная проблема русских земель состояла в том, что чем дальше к югу, тем плодороднее почвы и выше урожаи, а значит, крестьяне могут прокормить больше своих защитников — витязей. Но, с другой стороны, черноземы встречаются, в основном, в степной зоне, доступной для набегов кочевников. Для надежной обороны там требуется возводить длиннющие валы и постоянно держать огромное войско, что очень накладно.

Чтобы разрешить эту задачу, я планировал в будущем позаимствовать византийский опыт и внедрить в южных районах систему акритских поселений. Суть концепции состоит в том, что для усиления обороны приграничных территорий там расселяют военных поселенцев, выделяя им значительные земельные наделы и освобождая от податей. Мало того, государство им еще немного приплачивает и снабжает оружием. Взамен акриты обязаны нести дозорную службу, а в случае начала военных действий или усиливают постоянные гарнизоны крепостей, или же формируют легкую конницу. Такие иррегулярные воины, прекрасно знающие и родную и сопредельную территорию, а также кровно заинтересованные в защите своих владений, прекрасно дополняют наемное войско. Они способны самостоятельно отразить нападение мелких шаек грабителей, а в случае полномасштабного вторжения будут отслеживать движение неприятельского войска и уничтожать его фуражиров. При этом боевой дух пограничных военных поселенцев, закаленных постоянной опасностью, очень высок.

Правда, тут ожидается одна проблема. Поучаствовав в битвах и набрав добычи, акриты входили во вкус и уже в мирное время по собственной инициативе устраивали набеги на соседей, тем самым начиная новую войну.

Но этим мы займемся чуть позже, а пока же у нас нет ни многочисленных крепостей, ни большого войска, а дружинников приходится набирать с бору по сосенке. Хорошо хоть, с половецкой тысячью Батый не обманул. Он сразу выделил свыше сотни всадников, а позже теменники по его разнарядке присылали к сборному пункту на реке Упа отряды куманов. Кто сотню, кто полторы, в зависимости от того, сколько половцев у них находилось в подчинении. Конечно, особо вникать в веру иноплеменников монголы не старались и не меньше четверти присланных христианами не являлись. Но это несущественно. Окрестим, куда они денутся. Сложнее было отыскать семьи наших новых подданных, оставшиеся в Диком поле вместе со всем монгольским обозом. К счастью, хотя с другой стороны это очень даже плохо, этим летом татарские кочевья находились совсем рядом, частично даже заходя на территорию Рязанского княжества. Правда, отыскать нужные стойбища было трудновато, но эта проблема решаемая. Мы разрешили послать по одному делегату от каждых пяти куманов, чтобы они разыскали и привели кибитки своих родичей, и в июне караваны повозок уже потянулись на север к Переяславлю.

Другой важный кадровый резерв состоял из козельских и щижзских гридней. Многие, очень многие витязи захотели присоединится к перспективному князю. Отрокам хотелось дорасти до старших дружинников и обзавестись землей, а старшие возмечтали стать боярами. Конечно, я никого не обещал оделять селами, помня, что у князя и так мало подданных, но надеяться все-таки не запрещал. Почти пять десятков вщижцев сразу взяли отпуск у своего князя Святослава, плюс порядка сотни гридней решили сначала забрать семьи, а потом вернуться в Городец. Не отставали от своих коллег и козлянские вои, коих мы переманили чуть ли не две сотни, так что воевода Медлило начал на нас недовольно коситься.

Третий источник пополнения нашей армии мы нашли в ополченцах, героически отстоявших Козельск, и уговаривать приглянувшихся нам ратников почти не пришлось. Согласитесь, кто же откажется сменить тяжкий труд пахаря или дубильщика кож на беззаботную жизнь дружинника. Вставать затемно не нужно, ходить за плугом летом или валить лес зимой тоже, а кормят почти вдоволь. Профессия, конечно, опасная, но в случае большой войны в строй все равно ставят всех, а шансов выжить больше у тренированных и окольчуженных кметей. Понятно, что набранных среди весняков и ремесленников неуков еще учить и учить воинским премудростям, но для комплектования гарнизонов они вполне сойдут. Главное, что желания обучаться у новобранцев хоть отбавляй. Честно говоря, я не знаю, может, в обычных условиях набирать рекрутов в дружину не так уж и просто, соответствующей статистики у меня на руках нет. Но после того, как супостаты пожгли селения, желающих влиться в ряды славного ярикового войска находилось предостаточно, знай только доставай доспехи из оружейной.

Так как своих немногочисленных бояр мы разослали с поручениями, да и я сам с Яриком отправлялся в командировку, то военачальником в Городце назначили переманенного из Козельска Ивана Андреевича. Там он пребывал на вторых ролях, а у нас стал наместничать над большой волостью и заодно служил комендантом крепости. Боярин также отвечал за принятие, обучение и дальнейшее распределение пополнения.

Первый рязанский город, который нам встретился, Коломна, лежал в руинах. Но развалины уже расчищали, а из ближайшего леса свозили бревна. В нашей истории стены Коломны восстановили лишь через два года, ну а мы использовали не только труд местного, сильно поредевшего, населения, но и заманивали щедрой оплатой плотников из сопредельных княжеств. Так что, надеюсь, уже к следующему лету город отстроят.

До нашей новой столицы Переяславля-Рязанского, куда мы вознамерились перенести княжеский двор, от Коломны было примерно восемь десятков верст. Точнее сказать нельзя, потому что верстовых столбов я понаставить еще не успел, а точных карт с масштабом здесь отродясь не имелось. Это расстояние можно покрыть одним переходом, если, конечно, лошади отдохнувшие, но мы не спешили и ехали медленно, постоянно петляя и заглядывая во все населенные пункты.

Встречали Ярика везде с превеликим почтением, как своего главного господина. Еще бы, ведь во всем краю до самого Мурома не осталось ни одного Рюриковича. Князья Рязанский, Пронский, Коломенский, Воргольский, а также целый ряд безудельных князьков пали на поле битвы, а их дети погибли в сгоревших городах. Из людей княжеской крови уцелел один только Ингвар Ингваревич, во время нашествия гостивший в Чернигове. Прознав о разорении рязанской земли, князь этот проявил немалую сообразительность. В то время, как Евпатий Коловрат торопливо собирал войско, чтобы отправиться в последний безнадежный бой, Ингвар с необузданной смелостью и горячностью отважно сидел на месте, а как только монгольская опасность миновала, ринулся занимать вакантный трон. Стоит ли говорить, что, когда до него дошли вести о готовящемся походе городецких дружин, сей не столь буйный, сколь рассудительный муж предпочел без лишних споров оставить свое ненаглядное княжество и утек в Чернигов. Трудно сказать, стал бы Михаил Черниговский поддерживать претензии Ингвара на Рязань, но в этом году ему точно было не до того. Михаил поставил перед собой амбициозную цель овладеть Киевом и, в то же время, не дать Мстиславу Глебовичу отнять Чернигов. Понятно, что в данный момент проблема престолонаследия в захолустной глубинке была ему глубоко безразлична.

Так что, как единственный законный владелец этих мест, к тому же прославленный и победами на поле брани, и щедростью к подданным, мой подопечный всюду находил восторженный прием. Когда Ярик в красном плаще, красной же бархатной шапочке и с развевающимися по ветру русыми кудрями проезжал через селения, он казался всем ангелом небесным. Поселяне выставляли вперед своих чад и просили своего отца родного, как они называли князя, благословить детушек.

Правда, ночевать мы старались не в селах, чтобы не стеснять жителей постоем, а где-нибудь в рощице, благо что погода стояла теплая. Тем более что изо дня в день наша свита росла и насчитывала уже не одну сотню человек. А когда мы пересекли Вожу, к нам присоединилась юная чингиса, она же Великая княгиня, с отрядом в четыре сотни всадников — куманов и русичей.

Молодые супруги встрече несказанно обрадовались, тем паче что Алсу уже неплохо понимала по-русски. Дети всегда учатся языкам быстро и непринужденно, а проживавшая в многоплеменном обществе чингиса, знавшая помимо уйгурского и тюркского еще несколько иностранных наречий, была прирожденным полиглотом. Уверен, что вскоре она сможет не только говорить, но и писать по-русски без ошибок.

Но пока детей чтением и письмом не изнуряли, и они были счастливы, имея для этого все основания. Широкие поля, светлые сосновые боры, тенистые дубравы, быстрые кони, почтительные приближенные, восторженные подданные, теплое лето, что еще нужно юным княжатам.

Вечером наше войско, иначе и не назовешь такую огромную ораву, остановилось лагерем на берегу небольшой речки. Специально для князя гридни заранее раздобыли упитанного поросенка, замочили его мясо в уксусе по моему рецепту, а после испекли над углями. Ярик, твердо вознамерившись приобщить жену к благам цивилизации, уже объяснял ей преимущество свиного мяса над банальной бараниной, и Алсу охотно взяла вертел с нанизанными на него аппетитно пахнущими кусочками. Попробовав такую вкуснятину, княжна восхищенно зажмурила глазки и, перейдя на монгольский, восторженно принялась расхваливать сладкое мясо, тающее во рту.

Эх, вот привезем из Гаврилии томатов, тогда вы узнаете настоящий вкус шашлыка с кетчупом, но когда это еще будет.

Сам я ел неохотно, размышляя о том, как жить дальше. В одном дне пути от нас лежал Переяславль-Рязанский, наша новая столица. Однако меня больше интересовал не сам город, а епископ, которого я надеялся встретить в соборной церкви Бориса и Глеба. Но увы, узнав о приближении государя, Ефросин вдруг вспомнил о срочных делах в Муроме, где формально находилась его кафедра, и поспешно отбыл, даже не поприветствовав князя.

Отъезд архиерея меня немало опечалил. Для окончательного утверждения Ярика на престол требовалось признание архипастыря и его распоряжение поминать в храмах во время богослужения имя нового князя. Правда, как нам доносили, многие священники уже начинали молиться за Ярослава Ростиславича, но неофициально, без санкции вышестоящих органов.

Наши бояре, даже рязанские, о действиях епископа отзывались хоть и сдержанно, но не слишком одобрительно. Сказал бы уж твердо, принимает новую власть или отказывает ей в легитимности, а то ни да ни нет. И теперь что, гоняться за ним по степям, что ли? В глазах сотников, недобро поблескивающих в свете костра, явно читалось пожелание Ефросину поскорее переселиться от здешней жизни в небесные обители.