Окно в Полночь

Выпив чаю и приняв снотворное, я переоделась в пижаму, расчесалась, скинула файл с текстом на флешку и отправилась в постель. Завернувшись в одеяло, уткнулась носом в подушку и закрыла глаза. Все, спать! И пусть Муз кружит у подушки хоть до скончания времен. Книга — это всего лишь книга. Фантазия и выдумка, не имеющая никакого отношения к реальности. В которой, как ни странно, хочется и есть, и пить, и жить... А значит, сначала работа, а фантазии — потом, ежели время найдется.

В общем... Посмотрим, кто кого.

Глава 6

Ой-ё-ё-о-о-о, ой-ё-о-о-о,

Ой-ё...

"Чайф"

Утро началось предсказуемо — с будильника. Я, морщась, поворочалась с боку на бок, чувствуя себя ужасно разбитой. Эта зараза, мой герой которая, всю ночь не давала спать. Он снова решил мне присниться, причем в красках и деталях. Сначала он от кого-то прятался в стенах, потом дрался, потом опять прятался, потом снова морды бил. А я стояла за его спиной, наблюдала и переживала. Испытание непростое, риск для жизни велик, и он — один, а супостатов страшных — много. Я даже на манер хоккейного фаната поорала "Вперед!", "Давай-давай!" и, бог знает, зачем, — "Шайбу!".

Не знаю, помогло это или нет, но он пробился через преграды к инициирочному... тьфу, инициирош... в общем, в тот угол, где инициируют. И получил от безликой фигуры в плаще первую букву своего нового имени, силу жизни и серебристо-черные завитушки на левую щеку. Я зааплодировала. А он повернулся, увидел меня и так улыбнулся, что я испугалась и проснулась. И теперь не могла найти в себе силы встать. А надо. Работа — не волк... Я с трудом сползла с постели. Работа — это наглая собака на сене, и ни себе, ни людям...

На кухне над канделябром по-прежнему горел огненный цветок. Вьющиеся кольца длинных лепестков свернулись бутоном, из которого доносился тихий храп. Я мрачно покосилась на чудо неведомой магии. Не приснилось. И, кажется... мне не кажется... И саламандр, и чудачества Баюна и Муза — это реальность. И... ладно, крыша, уговорила. Лети — и до нескорого. Иногда нужно позволить себе расслабиться и "поплыть". Чтобы почувствовать воду, окунуться в происходящее с головой. И лучше сейчас. Пока... пока я не верю. Пока надеюсь, что вот-вот проснусь. Пока недоверие помогает перебарывать панику.

В ванной я первым делом поздоровалась с птеродактилем. Последний опять переполз на потолок. И, изображая нетопыря, висел вниз головой, запахнувшись в крылья и цепляясь шипастым хвостом за бельевую веревку. Но на мое приветствие он среагировал — приоткрыл алый глаз, зевнул и засопел. Я хмыкнула, включив воду. Прогресс однако. Или клинический, или... Но прежнего страха уже не было. Зато свербел новый. Кто еще свалится на мою несчастную голову, сколько еще мой мозг способен выдержать, прежде чем?..

Вяло почистив зубы и умывшись ледяной водой, я села на край ванны и оглянулась на "нетопыря". Наверно, стоит сказать спасибо Музу. Только благодаря ему я еще держусь за ускользающие нити реальности. Он всегда вертелся неподалеку, и я привыкла к тому, что в моей жизни есть место необычному, чудесному, нереальному. И пусть это хамоватое и непросыхающее "нереальное" не видел никто, кроме меня и сестры. Я верила — и знала, что он существует. И, наверно, в глубине души всегда ждала появления других необычных существ. Жаль, они опоздали...

Я грустно улыбнулась, заплетая косу. Еще лет в двадцать я бы визжала от восторга и верила бы в саламандров без разговора. Но — возраст к тридцати, и разум с инстинктом самосохранения перекрывали кислород фантазии. Плюс работа в циничной среде СМИ — и я давно поставила крест на вере в сказки. И если они существуют, то где-то далеко, в другом мире и в другой реальности. Да. В такое верить проще. Потому что эту веру никто не разрушит. Потому что никто никогда не докажет тебе, что их там нет. И не причинит этим боль. В отличие от реалий окружающего мира, которые каждый день разбивали веру в чудеса. Разбивали, ломая и перестраивая сознание, пока не остался только Муз — хрупкая ниточка связи с миром необыкновенного. В который, впрочем, с годами тоже уходила вера.

Да, они опоздали... Я расчесала челку и достала из стенного шкафчика "утюги". И уж лучше бы не приходили, ей-богу: от "лучше поздно, чем никогда" — одни проблемы... Включив щипцы, я повернулась к зеркалу и замерла. Твою ж... дивизию! На левой щеке проявлялся росчерк серебристо-черной татуировки. Точь-в-точь как у этого, из моего романа... "Утюги" с грохотом упали на пол. Не может быть... Я перегнулась через раковину к зеркалу и повернула голову. На левом виске чернела точка, из которой расходились серебристо-черные молнии. Одна — к брови, вторая — к уголку глаза, третья — к скуле, четвертая — к уху, пятая — исчезала в волосах.

Я вновь села на край ванной. Глубоко вдохнула и протяжно выдохнула. Сердце билось часто и глухо, в ушах шумело. Так, где валерьянка?.. Очень надо успокоиться... Очень. На работу же. Черт, и как я туда такая разрисованная пойду?.. Я истерично хихикнула и невольно ощупала знак. Выпуклый. То ли шрамы, то ли вздувшиеся вены... Нафиг валерьянку. Тональный крем и тонну пудры. А если кто заметит — скажу, что имидж решила сменить. В новый год — в новом образе, ага. Все. Штукатурюсь — и в реал. Очень нужна прежняя связь с действительностью, очень... А работа — это отличный "якорь", и мои обязанности, и приколы коллег, и болтовня ни о чем всегда отрывали меня от собственной реальности и привязывали к существующей.

Я провозилась полчаса, но результатом осталась недовольна. Все равно просвечивает, и физиономия — как у клоуна... Уходя из ванной, выключила свет, обернулась на пороге и вздрогнула. Он не только просвечивал. Проклятый знак серебряно светился в темноте. И чернел при свете дня. Я вновь включила свет и смыла всю "штукатурку". И будь что будет. Я — творческая личность, и мне все можно. И на работе все прекрасно знают, что я слегка... того. Не буду их разочаровывать. Плечи ровно, голову — прямо, я собой горжусь и всем довольна... Глянула в зеркало и скривилась. Омерзительно жалкий и пришибленный вид... Ладно. По дороге порепетирую. Я собой горжусь и всем довольна, я собой горжусь и всем довольна, и у меня всё лучше всех...

Быстро надев джинсы и свитер, я глотнула чаю, утеплилась и вышла из дому. Едва не врезалась в крутившегося у подъезда заиндевевшего парня, рассеянно извинилась и устремилась на работу. И по дороге так усердно медитировала, повторяя свою мантру, что не заметила мороза. И забыла зайти за обедом. Зато заглянула в аптеку и купила успокоительного. Мало ли. Жизнь нынче неспокойная.

Мантра не помогла. Едва я, сняв шапку, зашла в кабинет, как встретила понимающий взгляд Валика.

— Ты как? — спросил он сочувственно.

Я пожала плечами. А знак вроде не заметил...

— Бессонница или кошмары? — уточнил въедливо.

Знает же, что, когда я пишу, одно другому не мешает. И бессонница отлично дополняется кошмарами, а они сменяются затяжной бессонницей.

— Как обычно, полный набор, — убрав шубу в шкаф, я переобулась в балетки и включила компьютер.

В кабинете кроме Валика никого не было, и в "клоаке" тоже царила тишина. Пятница, да. И газеты в этом году уже не будет. Зачем я вообще на работу пришла?..

— Василиса, привет, — Гриша выглянул из кабинета и поправил очки. — Рекламку глянь. Пару полос в этом году сделаем, а то вы опять все больные приползете после каникул.

— Угу, — я привычно полезла в папку.

Надо сразу чем-то себя занять... Поиграть, что ли?

— Вась, ты вообще где?

— Там, — отозвалась я глубокомысленно, быстро разделавшись с рекламой.

Иногда я не понимала, зачем прихожу на работу. Работа в СМИ вообще специфическая. Если журналисты сачкуют и бездельничают, бездельничает и вся выпускающая бригада. Втайне от шефа я поставила на комп игру "Герои магии и меча" и в свободное время увлеченно в нее рубилась, чтобы не скучать без дела и не завидовать Валику.

— А в среду что за выкидон был?

— Так... — я просматривала проигрыватель, выбирая музыку пожестче, — кратковременный приступ зимней депрессии. С девушками под тридцать такое случается.

Валик глубокомысленно кивнул, надел наушники и вперился в экран монитора. Нет, сейчас с расспросами не пристанет — и Гриша неприкаянным призраком по редакции бродит, и мало ли кто залетит на огонек... А вот вечером, чую, возьмет за жабры. Если опять удрать не успею. Ну да ладно...

Муз так и не явился — наверно, болел с похмелья. А вновь перечитывать "мной" написанное пока не хотелось. Настроение не то. И я с головой ушла в стратегию. Взяла пятнадцатый уровень, захватила все окрестные земли, нарастила армию и, собравшись с духом, пошла бить главного "синего" врага. А Валик сидел злой. Он рубился онлайн в "Морской бой" и постоянно проигрывал. Я глянула на часы. Всего два часа дня, как медленно в безделье ползет время... "Синий" был с позором повержен. Валик напряженно сопел, рисуя кораблики, и я пошла по примеру Гриши пошарахаться по офису. И у дверей лифта столкнулась с крайне неприятной особой.

Цыпа — она же Люська Цыплакова, журналистка — грезила пробиться в штат, однако шеф справедливо считал, что его команда уже полностью укомплектована. И нет смысла брать в штат человека, который пишет крошечные новости на сайт и последнюю полосу, да изредка, когда наши журналисты загружены рекламой, сочиняет отсебятину о том, чем айфон отличается от смартфона. Хотя, по-моему, ей больше бы подошло писать о том, почему крашеным блондинкам идет розовый цвет. Нет, это я не из зависти к норковой шубе, дорогущим сапогам на шпильках и цветочному парфюму. Это констатация факта.

Выйдя из лифта, Люська огляделась по-хозяйски, скользнула по мне надменным взором и, хлопая наклеенными (или наращенными?) ресницами, гордо поцокала к редакторскому кабинету. Конечно, даже не поздоровалась. Завидует. Я-то здесь на штатной должности работаю. И, в отличие от нее, натуральная блондинка. Чем горжусь.

— Вась, иди сюда! Цыпа шефа охмуряет!

Дверь кабинета осталась приоткрытой, и мы с Валиком, подкравшись, осторожно заглянули щель.

— Плутовка медленно, на цыпочках, подходит, вертит хвостом, с вороны глаз не сводит... — прокомментировала я шепотом.

Вертела Цыпа не только "хвостом", но и внушительным бюстом.

— ...и говорит так сладко, чуть дыша...

— Григорий Викторович, вы еще неделю назад обещали рассмотреть возможность взять меня в штат, — тихо, с придыханием, прощебетала Цыпа.

— ...голубушка, как хороша...

— У вас удивительный коллектив и изумительная рабочая обстановка!.. И как бы мне хотелось...

— ...ну что за шейка, что за глазки...

— ...стать частью вашей жизни, Григорий Викторович!..

Шеф, прижатый бюстом Цыпы к стене, краснел и растерянно внимал. А она пустила в ход тяжелую артиллерию: легким движением плеч сбросила на пол шубку, а там... Наверно, все-таки юбка, хотя больше похоже на широкий кожаный пояс. И чулки. Черные, сеточкой. Шеф уронил челюсть. Валик — тоже. И я следом. Но по другой причине. На улице-то минус сорок... Еще одна девочка-"отморозок"...

— Григорий Викторович, я готова выполнять все самые серьезные поручения!..

— ...от радости в зобу дыханье сперло... — я ухмыльнулась.

Шеф, гордый и властный, мялся и краснел, как пацан. Остановись, мгновенье, ты прекрасно!.. Жаль, Валик все испортил. Он тихо кашлял и сопел, но после моего комментария не выдержал и заржал на весь кабинет.

Редактор отдернул руку от бедра Цыпы, глянул на нас, побагровел да как заорет:

— А ну пошли вон отсюда, бездельники! Премии лишу!

Валик хохотал, согнувшись пополам.

— Ай, все испортил... — я неодобрительно цокнула языком и, ухватив друга за покрасневшее ухо, потянула за собой.

— Васьк, пусти... — задыхался он от смеха, даже не пытаясь вырваться.

— Уволю к чертовой матери, тунеядцы!.. — неслось нам вслед.

— Ах, моська, знать, она сильна, коль лает на слона, — глубокомысленно изрекла я, и Валик согнулся в новом приступе смеха.

— Это откуда?..

— Здрассьте! — я неодобрительно посмотрела на него. — Крылов. Басни. На все случаи жизни. На правах рекламы.

Кстати, об увольнении, то бишь — об отпуске. Я же хотела после каникул книжкой заняться... Мы остановились у лифта. Валик никак не мог успокоиться и посмеивался, прислонившись к стене. Только надо ли лезть в эту странную полуночную историю?.. Я прошлась взад-вперед по коридору и решила, что надо. Лучше сейчас. Может, закончу — и глюки подеваются куда-нибудь. Жить с ними бок о бок всю оставшуюся жизнь я точно не хочу. Решено.

Громко хлопнула дверь. Мелко застучали каблучки.

— Как думаешь, получилось?.. — Валик выразительно поднял брови.

— Вряд ли, — я с любопытством прислушалась к нервному, семенящему цоканью. — Гришу же жена прибьет, она же полковник полиции.

Цыпа появилась надутая, с видом, что круче нее только яйца. Посмотрела на нас, как на пару вредных микробов, и в ярости нажала на кнопку лифта. Мы проводили внештатницу дружными усмешками. Кажется, она здесь больше не появится.

— Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна... — заметила я.

Следом явил себя встрепанный шеф. Посмотрел на нас угрюмо и велел идти работать. А сам застегнул дубленку, нахлобучил шапку и срулил.

— ...да только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок, — резюмировала, вздохнув.

Мы вернулись в кабинет.

— Ладно, я обедать. Тебе как всегда? — уточнил Валик, доставая из шкафа куртку и сигареты. — Что угодно, лишь бы съедобное?

— Угу, — я кивнула, садясь за стол.

Он ушел, и в коридоре опять грохнули, открываясь и закрываясь, двери лифта. Я полезла в сумку за флешкой. Все, хватит сходить с ума от безделья. Займусь полезным делом и, глядишь, не зря рехнусь...

— Кстати...

Я отвлеклась от сумки и растерянно моргнула:

— Ты же на обед ушел!

— Когда? — друг сидел напротив меня... как обычно. Выглядывая из-за монитора. Но смотрел... странно: — Смысл идти на обед, если через час домой сваливать? Вась, да что с тобой?

Я невольно сглотнула. Начина... нет, продолжается... Похоже, глюки мутируют... и переходят на личности. Но ведь уходил же!.. Я быстро покосилась на шкаф и вздрогнула. Створка открыта, куртки нет, а Валик... на месте. Что за нафиг?..

Нахмурившись, я с трудом сформулировала осторожный вопрос, но задать его не успела. Народ прорвало. Сначала прилетела, щебеча что-то в трубку сотового, Анюта, следом, стуча зубами, — Игорек, а за ним — Санька.

Он же, посмотрев на меня хитро, объявил:

— Вась, пляши, идет твой поклонник!

— Кто? — не поняла я.

— Витек, — весело пояснил Игорь. — Мы едва вперед него в лифт успели, чтобы тебя предупредить.

— Меня нет!.. — я спряталась под стол, разом забыв про все свои глюки.

"Витьком" с легкой руки шефа величали Виктора Владимировича, одного из внештатников. Сей субъект, седина в бороду — бес в ребро, так проникся моей славянской внешностью и пушистой косой ниже талии, что однажды прилюдно предложил, цитирую, "дружить по четвергам, пока благоверная в ночь дежурит". За что, несмотря на почтенный возраст, был с позором послан в пешее эротическое путешествие и оскандален на всю редакцию. И когда он по пятницам являлся за гонораром, мне приходилось либо держать оборону, либо... Да, мудро прятаться, если настроение не то.