Ведьмина сила

— А откуда ты... А-а-а, ну да. Магия, — хмыкнул он. — Да, ненормально. Мужик живет один...

— Мужик не хочет жить, — поправила я. — У него гаснет искра жизни. Такие даже руки на себя по-человечески наложить не могут. То на мыле поскользнутся и палец сломают, а соседи услышат и скорую вызовут, то... И нет, я не шучу. Такими вещами не шутят. Он знает о выписке и готовится. Поверь мне.

— А я что могу сделать? — Стёпа нахмурился. — Только к психологу отправить или...

— ...к Анатолю Михайловичу, — я достала из сумки блокнот с ручкой и рассеянно прислушалась к слабому биению нужного сердца, проследила кровотоки. — Пусть ему свою знаменитую экскурсию со спиртом организует перед выпиской, глядишь, первичный интерес к жизни проснется, пока...

— Пока? — коллега засмеялся. — Выводы из личного опыта?

А то...

— Смотри, — я нарисовала в блокноте точку. — Это наш Виктор Петрович, а это, — и от точки пошли стрелочки, — его сестра и племянник. Сестра живет в Норильске, племянник учится в Питере. Других родных нет, а этим двоим — хотя бы сестре — позвонить бы. Когда-то они рассорились из-за родительского наследства, но так давно, что уже простили друг друга, да гордые слишком, никто первым извиняться не хочет, — я прищурилась на простенькую схему, и сквозь плотный клетчатый лист увидела — канал... дом и адрес. И записала. — Нет, лучше с племянником связаться. Это адрес его университета. И еще ФИО, — дописала. — Займешься? Нам нельзя вмешиваться в дела людей... обычно.

Да и некогда.

Стёпа смотрел на меня как на аппарат УЗИ новейшего поколения.

— Кровь — лучший проводник, — я вырвала лист из блокнота, — хочешь про свою родню узнать? Особенно про ту, из-за которой ты здесь прозябаешь?

Он скривился:

— Не напоминай... — и покосился недоверчиво: — Ты и об этом знаешь?

— Тётя, — я пожала плечами. — Неродная, то есть жена дяди, а тот — старший брат твоего отца. Своих детей у них нет, ты — единственный, потомственный медик, значит, тебе и семейное дело передавать. А тебе это дело нужно, как собаке пятая нога. Должность всучить хотела? А ты отказался от теплого министерского кресла, послал её на хрен, вернее матом, и сбежал в тайгу. Делать то, что умеешь и любишь. Даже без лабораторий и УЗИ. И поступил абсолютно правильно.

Теперь коллега смотрел на меня как на инопланетный томограф. И я решилась закончить, раз уж начала:

— Прости её. Тётю, — уточнила, а мой собеседник снова скривился, как от зубной боли. — Она, конечно, плохо поступила, закрыв перед тобой все двери и оставив без работы, но у неё... серьёзная онкология. А люди, которые в курсе, сколько дней им отведено, невыносимы. Не знал? Ну вот... Прости её. Родня всегда хочет, как лучше. А ты всё равно вернешься обратно. И довольно скоро. Адрес возьми, — и сунула сложенный листок в карман его халата. — И позвони. Или медсестрам поручи разыскать парня. Спасёшь очередную жизнь. Доброй ночи.

Но уйти не успела.

— Мар, ты явно хочешь от меня отделаться, только повод найти не можешь, — протянул Стёпа с крыльца и полез за сигаретами.

Не могу, призналась про себя. Думала, этот сработает, но...

— А что ты делаешь сегодня ночью? — прозвучало асексуально и по-деловому.

— А у тебя всё равно дежурство до утра, — возразила я неубедительно.

— А ты знаешь, спокойное оно будет или с очередным сталкером, — улыбнулся он вкрадчиво.

Я не нашлась с ответом. Опыта в отшивании наглецов и нахалов я имела крайне мало и отчасти из-за этого однажды обнаружила себя замужем. Обычно все, с кем я желала общаться, сами драпали от меня без причин и поводов. И я со вздохом повторила:

— Доброй ночи, Стёп, — и пошла прочь от больницы.

Но коллега не отстал. Догнал, небрежно бросил докуренную сигарету на тропу и пошёл рядом, сунув руки в карманы халата.

— Мар, а ты что здесь делаешь? В этой дыре? Ищешь кого-то? Или что-то?

— Стёп...

— А давай завтра сгоняем в Долину смерти? Местные говорят, туда лучше ходить компанией, и я все ждал подходящего...

— Исключено.

— Каждый раз, когда ты так говоришь, случается по-моему, — он ухмыльнулся.

— В долине... — нудно начала я, но вовремя прикусила язык. Скажу "опасно" — рванёт один. Или так достанет...

— Между прочим, там могут быть те, кого ты ищешь, — заметил Стёпа. — Ты ведь не нечисть гонять приехала, верно? И так оживилась, когда я рассказал про того деда, с повязкой. Но раз вместо поисков ты торчишь здесь, то не можешь никого найти. А если их нет в городе...

...и подземелья кончились...

Дальше я его рассуждения не слушала. Меня как под дых ударило — собственной глупостью. Когда привыкаешь, что за тебя всю грязную работу делают другие, невозможно тупеешь. Невозможно и непозволительно. Конечно же, я могу проверить только город, мои силы небезграничны, а за городом — и тайга, и холмы, и два небольших села... И один внутренний голос безапелляционно требовал послать коллегу — дежурить, но второй предательски шептал — а он с транспортом и готов к подвигам, а я и без первого, и без второго.

— Стёп, — сказала я проникновенно, — я тебя обожаю. Ты чудо.

— Так пойдем? — оживился он.

— Я подумаю об этом... завтра, — открестилась неловко, внутренне смиряясь с неизбежным.

Почти. Теоретически и "скорпиошку" можно пристроить к делу, она тоже с транспортом... Но с коллегой приятнее. Люди мне нравились больше нечисти. У них болевых точек больше... и боли больше. И не всякая моя магия на нечисть действует.

Мы остановились у ворот, и я, оглядываясь, прислушалась к ощущениям. Что бы ни обитало на городском кладбище, опасным оно не было. Волн тьмы, как от нечисти или перерожденной, я не ощущала. В общем...

— Кладбище, — догадался Стёпа, проследив за моим взглядом.

Городок маленький, и все необходимые для жизнедеятельности объекты соцкультбыта — вокзал, гостиница, кафе-бар, больница и кладбище, именно в таком порядке, — находились по соседству.

В общем, сказка, да. И на небесах мне это невольное доброе дело, надеюсь, зачтётся.

Я достала сотовый и посмотрела на часы.

— Через полчаса у тебя обход, да? Потом приходи на первое городское со спокойной совестью.

— Мар, — коллега скопировал мою проникновенную интонацию, — обожаю тебя. Ты чудо.

— Скажешь мне это ещё раз, когда упырь будет доедать твою руку, а у меня не получится, как в прошлый раз, с исцелением, — я любезно улыбнулась.

— Упырей не существует, — весело возразил Стёпа.

— Тех, которых в кино показывают, — нет, — согласилась я и тихо добавила: — И ведьм, способных читать мысли, исцелять умирающего за минуту и находить на другом краю мира потерянных родственников, тоже. Правда?

Он нахмурился. Задумался.

— Не придёшь — не обижусь, — я подмигнула и пошла к кладбищу, спиной ощущая внимательный взгляд. — Но если что — буду в центре.

Хоть бы наконец понял, балбес малолетний...

— Мар, а какие они — упыри из вашего мира?

Понял. Но не то.

— Повезёт — увидишь, не повезёт — почувствуешь... — пробормотала я.

Ночь обещала быть нескучной.

Глава 6

...нет и не будет понимания меж теми, кто верит в чудеса,

и теми, кто умеет их творить.

Николай Бородин "Хозяин Пророчества"

Близилась полночь, но на первом городском, для такого времени и места, оказалось людно. От старого кладбища первых поселенцев остались лишь кованая ограда, зияющая дырами и опутанная вьюном, покосившиеся кресты в самых неожиданных местах да название. Территория же давно использовалась вместо парка из-за отсутствия оного. Старые раскидистые тополя и древние ели. Непролазные кусты шиповника и дикой малины. Утрамбованные многочисленными посетителями старые тропы и густой важный сумрак всегда, даже днем. Скамейки из потрескавшихся могильных камней. И неожиданно проваливающиеся старые могилы на редких одуванчиковых полянках.

Прихлебывая кофе, я неспешно прогуливалась по угрюмой аллее. Зелёные фонари пугливо прятались в густых зарослях цветущей яблони и черемухи, выглядывали из-за еловых ветвей и давали мало света, разбрасывая по тропе дрожащие на ветру тени. И отовсюду доносились голоса. Перешептывались с придыханием влюбленные парочки, щебетали, хихикая, подружки, обсуждали футбол и бокс парни. И где-то в дальнем конце парка одиноко плакала скрипка. Сюда приходили и за любовью, и за общением, и за вдохновением в любое время дня и ночи. Но ночью — чаще. Кладбище, романтика...

Подсчитав число гуляющих и приплюсовав к ним Стёпку, я наморщила нос и констатировала: идиотизм наказуем. Всегда. Услышать предупреждение беса, не почувствовать тьмы и решить, что парк безопасен, было очень глупо. Опасность есть. Она прячется в лунных тенях в центре парка, там, где возвышается несколько обелисков и не растут деревья. Она спит до поры до времени и может не прийти никогда. А может случиться в любой момент. И, потягивая через трубочку горьковатый кофе, я по одному выпроваживала народ. Кто-то вдруг есть начинал хотеть, кто-то — в постель, кто-то — по иной нужде... И так увлекалась, что...

Выскочивший из кустов парень остался жив лишь по случайному стечению обстоятельств. Выронив бумажный стакан, я шарахнулась в сторону, споткнулась о корень и взмахнула руками, удерживая равновесие. А парень, распахнув длинный черный плащ, уже навис надо мной.

— Давай, — он оскалил бутафорские клыки, — скажи мне, что вампиров не существует!

— Не гневи небеса, придурок, — я опомнилась и нахмурилась. — Тебе дана величайшая ценность — жизнь, так что не зови смерть. В ней нет никакой романтики.

— Я — древний вампир! — почему-то обиделось это бледно-прыщавое нечто и щелкнуло зубами, едва не выронив вставные челюсти, вытаращило глаза с красными линзами.

Я скептично фыркнула. Конечно, учить идиотов уму-разуму — потом силы на полезное дело не хватит, а убивать — кладбищенская земля не резиновая...

— А я — тёмная ведьма, — и в моей ладони вспыхнуло тёмным серебром Пламя, объяв предплечье. — Давай, скажи мне, что чёрной магии не существует! И если хочешь умереть...

Как он драпанул... Но не далеко — на его и свою беду именно этот момент выбрал Стёпа, чтобы прийти на кладбище и догнать меня. Почти. Глухой удар, вопль, мат-перемат...

— Мар, это ты тут детей пугаешь на ночь глядя? — коллега появился на тропе, удерживая за шиворот извивающегося парня.

— Я? — я уже потушила Пламя, но на всякий случай спрятала руки за спину. — Да делать мне больше нечего!

Но он уже оценил увиденное — выроненный и растоптанный стакан, трясущегося и нервно щелкающего "клыками" парнишку — и сделал свои выводы.

— Это же кладбище, — я пожала плечами, предупреждая подколы, — здесь может напугать любой звук. Знаешь, как у Пушкина в стихотворении "Вурдалак", — и страшным шёпотом продекламировала отрывок: — Ваня стал, шагнуть не может. "Боже! — думает бедняк, — это, верно, кости гложет Красногубый вурдалак"!.. Что же? Вместо вурдалака (вы представьте Вани злость!), в темноте пред ним собака на могиле гложет кость...

— И где подходящая могила? — Стёпа ухмыльнулся.

— Пусти!.. — с визгом попытался извернуться "вампир".

Коллега разжал руки, парень отскочил на шаг и в дрожащем свете зелёного фонаря узрел знаменитую футболку с маньяком, татуировки на крепких руках и недвусмысленную усмешку. И, всхлипнув, обморочно закатил глаза.

— Лови его!..

— Измельчали вампиры, — резюмировал Стёпа, укладывая парня на тропу. — Куда его?

— С собой, — я хмуро изучила тощую долговязую фигуру. — Я же не зря сюда пришла. И не смогу одновременно отваживать посетителей и уничтожать монстра. И одного тут оставлять опасно — вдруг тварь с привязи сорвется... А ты мне можешь понадобиться.

— Какого монстра?

— Вредного, — я прислушивалась к ощущениям, но опасности не улавливала. Но я ее видела, а значит, она есть. — Некоторые виды нечисти, например "бабочки" или "мотыльки", крайне живучи и упрямо не хотят умирать. Их убиваешь, а они впадают в кому. Вернее, у них наступает то, что вы называете клинической смертью. Нет никаких признаков жизни, кажется, что они уже бредут по тоннелю к свету в конце, но — случайность, и жизнь возвращается. И тогда они моментально регенерируют и доставляют массу проблем.

А сейчас — ничем не защищённый выплеск. Магия с капища, лишенного защитных амулетов, безнаказанно расползается по городу, и спящая под землей тварь глотнула силы и выползла. Интересно, сколько здесь таких схронов?.. И какой идиот додумался устроить захоронение недобитка близ капища?

— "Бабочки"? — повторил Стёпа заинтересованно. — "Мотыльки"?

— Стандартная классификация нечисти, — дабы не тащить "вампира" на себе, я заставила его, сонно-обморочного, встать. — Услышал и забыл.

— Ясно, — кивнул коллега. — Куда идём?

— За мной. То есть за "вампиром". Позади держись.

Ни "бабочкой", ни "мотыльком" увиденное не являлось. Имея дело с колдунами и ведьмами, я не шибко разбиралась в нечисти, особенно стародавней, и понятия не имела, кого тут "спрятали". Но наставница, не к ночи будь помянута, считала, что ведьма должна все знать, и я знала. Не всё, но... почти. И как убить — тоже. Дело за малым.

Центр кладбища не зря представлял собой четкий круг из старых елей. Хвойные всегда считались мощными оберегами против "летуче-насекомой" нечисти, и очнувшийся спящий за их пределы выбраться не смог. А еще его должна держать привязь. Но — выплеск, сила разливается, и в любой момент её может оказаться достаточно, чтобы... Надеюсь, это последний проблемный предвестник на мою голову. Но, с другой стороны, хорошо, что есть хоть какое-то дело. В тупом ожидании я дурею.

— Стёп, стой здесь, — я уложила спящего "вампира" под ёлкой. — И ни шагу отсюда, пока не позову.

Мой спутник снова кивнул и с подозрением посмотрел на старые обелиски — три потрескавшиеся и поросшие мхом стелы, прислоненные друг к другу в извращенном подобии памятнику собственно кладбищу, установленные на горке из древних надгробий.

— А где?..

— Скоро, — отозвалась я односложно и зарылась в сумку.

Да, клятва ведьмы... И приказ начальника работать с нечистью, пока...

Перед "нападением" я успела переодеться в джинсы, и теперь оставался последний штрих. Я достала из сумки длинные, искрящие огненными чешуйками перчатки и сняла плащ. Стало зябко. Прохладный ветер застревал в древесных макушках и густых ветвях, но и без него в парке было влажно и сыро, как в могиле.

— Помоги, — я протянула коллеге перчатку, но он просьбу проигнорировал, уставившись на мои ожоги. Красные, вспухшие волдыри, испещренные линиями и рунами, свежие, точно полчаса назад появившиеся.

Стёпа посмотрел на меня как врач на бесконечно страдающего пациента, которому он ничем не мог помочь. Даже эвтаназией.

— Что это, Мар?

— Проклятье, — я поморщилась. — Не спрашивай. Да, иногда больно. Но я привыкла и почти не замечаю. Поможешь?

Коллега молча взял перчатку. Кожа — плотная, тугая, длина — выше локтя. Одну я еще могла с трудом натянуть сама, но вторую — нет, пальцы в перчатке еле гнулись и горели огнём. За пользование неродной сферой силы всегда приходится платить.